Глава 19

НА СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ МИСТЕР Д, как и обещал, прислал за нами ландо, покрытое черным лаком снаружи и обитое красным бархатом внутри, с жестким складным тентом вместо крыши и открытое по бокам. Благодаря этому в салон легко проникал прохладный ветерок. К сожалению, сиденья издавали какой-то затхлый запах: в условиях характерной для Гавайских островов высокой влажности воздуха бархат являлся далеко не лучшим материалом для внутренней отделки экипажей. Мистера Д. в ландо не было. Возница сообщил, что он встретит нас, когда мы прибудем на место.

Сестры Мерсье прислали сшитую ими одежду в субботу. Я предпочла облачиться в полосатое шелковое платье с «умеренным турнюром», который имел вид огромного накладного банта пониже моей не слишком широкой спины. Я долго с подозрением разглядывала его в зеркале, смущенная тем, что, как я заметила, Кашмир при виде этого «украшения» с трудом сдержал смех.

– Дареному коню в зубы не смотрят, – сказала я.

– И все же хорошо, что мы сохранили чек, – произнес он.

Кашмир подтолкнул меня, напоминая, что мне следует расположиться на переднем сиденье. Я опустилась на самый его краешек, боясь помять обновку. Сам он был одет безукоризненно – прекрасно подогнанный по фигуре сюртук был застегнут только на верхнюю пуговицу. Нижние расстегнуты, благодаря чему из-под сюртука выглядывали жилет и золотая цепочка, тянувшаяся к карману для часов. Кашмир тщательно причесал свои густые, черные, вьющиеся волосы. Я даже уловила исходящий от него легкий запах дорогого одеколона.

Слэйт тоже облачился в сюртук и надел элегантный галстук. Вид у него был чопорный, однако ему не удалось скрыть нервного напряжения. Пока ландо тащилось через город, капитан нетерпеливо ерзал на сиденье и, глядя в окно, тряс ногой. В салоне царило тягостное молчание. При Слэйте я не могла откровенно говорить с Кашмиром, тем более о карте. Каш хлопнул меня по коленке – сама того не замечая, я тоже начала трясти ей.

Взгляд Кашмира был ободряющим. Благодарно улыбнувшись, я немного расслабилась и устроилась поудобнее, но тут же снова сползла на краешек, вспомнив про бант.

Ландо прибыло к месту швартовки «Искушения» примерно через час после захода солнца. Чтобы добраться до окраины города, потребовалось еще полчаса. Нууану-стрит была запружена людьми. Как только мы отъехали от порта, раздались звуки духового оркестра, вероятно, это начался один из концертов, о которых говорил Блэйк. Би находилась где-то среди тех, кто собрался их послушать. Ротгут остался на корабле стоять ночную вахту. Что касается Айен, то она «уговорила» Би отпустить ее на ночь, отдохнуть и развлечься.

Мы проезжали мимо компаний, устраивавшихся на пикники, направлявшихся в купальных костюмах в сторону пляжей, мимо молодых мужчин и женщин, наслаждавшихся верховой прогулкой. В одном месте я увидела зрителей, собравшихся в круг, чтобы посмотреть нечто вроде театрального представления – похоже, юмористического, поскольку из толпы доносились взрывы смеха. Казалось, все горожане вышли на улицы, желая прогуляться и повеселиться в мятно-серебристом свете полной луны.

То же самое происходило и в долине Нууану. Люди сидели на верандах домов, слушая музыку или играя в карты. Дальше, где-то за домами, в темноте между деревьями, мелькали красные точки факелов. Кто-то громко пел под барабанную дробь. Ритм был очень характерный, запоминающийся. Бум, бум, бум-бум, грохотал барабан. Я вспомнила легенду о Хуакай По, у меня между лопаток побежали мурашки.

Дом Блэйков, который я недавно видела при свете дня, на сей раз выглядел совсем иначе. Теперь это было не белое прямоугольное строение, утопающее в зелени, а островок ярко сияющих огней. Подъездную аллею освещали фонари, выстроившиеся вдоль края лужайки. Все двери и ставни на окнах были широко открыты. Гости свободно входили в дом и выходили из него, расхаживали вокруг, собираясь в группы. Экипаж остановился у самой входной двери, где нас встретил дворецкий-гаваец. Он проводил нас в холл и сообщил о прибытии цветущей светловолосой женщине в красивом платье из небесно-голубого шелка. Справа от нее стоял Блэйк с расчесанными на идеальный пробор волосами, гладко выбритый, в атласном жилете – образцовый молодой американец. Единственной деталью, которая не вязалась с этим образом, был браслет из пурпурных цветов, охватывавший его запястье.

Миссис Китти Харт выразила бурную радость по поводу знакомства с нами. Сходство между матерью и сыном было очевидным, но я отметила, что взгляд Блэйка казался более искренним.

– Капитан корабля! Боже, как романтично! – воскликнула она, приветствуя Слэйта и делая учтивый реверанс. – Сколько же приключений, наверное, вы пережили, путешествуя по морям и океанам! Замечательно, что ветры и течения принесли ваш корабль к этим берегам, а вас – на наш маленький праздник!

– Я тоже очень рад, – сказал отец и, поклонившись, коснулся губами руки хозяйки.

– Вы не представляете, как я счастлива, что вы с нами, сэр! Хорошо, что траур закончился вчера. Вы только представьте – если бы принцесса умерла на день позднее, мы бы пропустили полнолуние, и пришлось бы отложить вечеринку на целый месяц. Эти плакальщицы навевали такую тоску!

Слэйт пожал плечами.

– Здравствуйте, мисс Сонг. С вами я тоже очень рада познакомиться, – проворковала миссис Харт. – Мой сын часто говорит о вас.

Я ждала этого приветствия – и быстрого взгляда, каким хозяйка окинула меня с головы до ног.

Блэйк отвесил официальный поклон.

– Позвольте, – произнес он и поднял в обеих руках гирлянду цветов.

– Да-да, конечно, – сказала я, наклонив голову. Прохладные лепестки коснулись моей шеи. – Они такие красивые.

– Цветки охии священны. Они символизируют Пеле.

– Богиню вулканов? – уточнила я.

– Именно. Ту, что создает и уничтожает.

– Большое спасибо.

– Это один из немногих дикарских обычаев, которые мы переняли у местных, – с радостной улыбкой объяснила миссис Харт и перевела взгляд на Кашмира, также в одно мгновение осмотрев его всего – от волос до начищенных туфель. – Добро пожаловать, сэр! Скажите, вы действительно араб? Мой сын рассказывал, что вы учите свою воспитанницу математике и танцам. Неожиданное сочетание!

– Оно в самом деле необычное, – промолвил Кашмир, целуя хозяйке руку. На его щеках появился румянец.

– Может, позднее покажете мне несколько па? – продолжила миссис Харт. – Мы здесь на островах из года в год танцуем одно и то же. Всегда интересно разучить что-нибудь новое.

Нас проводили в главный зал, который был убран цветами так, словно в доме проходила свадьба… или похороны. Кашмир небрежно приподнял гирлянду на моей шее и наклонился, делая вид, будто нюхает яркие лепестки.

– Молодой мистер Харт что-то подозревает, – прошептал он и вернул гирлянду на место. – Но что – не могу понять. Значит, вы сообщили ему, что я учу вас танцам и математике?

– Вроде того. – Я осматривалась, тщательно изображая на лице восхищение, но в то же время боковым зрением следила за Кашем. – Его мать флиртовала с тобой?

Он озорно подмигнул.

– Пока это единственное наше достижение, – заявил Кашмир. – Впрочем, ночь только начинается.

Пока мы бродили по залу, я пыталась мысленно составить план дома. Снаружи он был прямоугольным, а фасад и главный вход, через который мы прошли внутрь, были обращены на восток. В главном зале три массивные двери из красного дерева выходили на юг, еще одна – на север. Западная стена зала была снабжена двойными дверями, из-за которых на нас накатывались волны музыки и смеха.

Я лихорадочно пыталась сообразить, за какой из дверей могла находиться интересовавшая нас карта, но с ходу определить было невозможно.

Выйдя из зала через открытые настежь двойные двери, я чуть не раскрыла рот от изумления. Мы с Кашмиром оказались на вымощенной камнем и освещенной множеством китайских фонариков большой террасе, а за ней простиралась огромная ухоженная лужайка, залитая лунным светом. Вдоль одной стороны веранды вытянулся огромный стол, уставленный тарелками с блюдами европейской кухни: бисквитами из пшеничной муки, пышными пирогами с луковой начинкой, треугольными сандвичами с ломтиками огурцов, кусками рыбного филе с лимонным соусом, жареными цыплятами, покрытыми коричневой хрустящей корочкой, котлетами из крабового мяса и множеством видов пудинга. Из местной еды здесь были только половинки кокосовых орехов, наполненные ассорти из фруктов, да большое блюдо с молодыми тростниковыми побегами.

На дальней стороне лужайки я увидела сколоченную из досок и украшенную гирляндами цветов сцену, а на ней – вовсю трудившийся струнный квартет. Гости танцевали прямо на траве – чопорные мужчины в темных костюмах, с напомаженными волосами, женщины в платьях, каждое из которых представляло собой произведение портновского искусства. Интересно, что бы сказала Би об этих женщинах и об их танцах?

– Чему вы улыбаетесь, амира? – спросил Кашмир.

– Все это очень красиво. А чему улыбаешься ты?

– Просто так. Давайте потанцуем? – продолжил он и, протянув мне руку, закружил меня в вальсе.

Па были мне хорошо знакомы. Я сделала все возможное, чтобы освоить наиболее популярные в высшем обществе танцы последних нескольких веков человеческой истории. Но у меня в отличие от Кашмира не было природного таланта к танцам. Он вел меня уверенно и спокойно, скользя по лужайке широкими красивыми кругами и умудряясь уворачиваться от других пар, хотя смотрел только мне в лицо.

– Благодаря тебе я кажусь более искусной танцовщицей, чем на самом деле, – пробормотала я ему в ухо.

– Добиться этого – дело нехитрое, – усмехнулся он. Я засмеялась, а Кашмир лихо заложил еще один крутой разворот.

Слэйт остался на краю лужайки. Он скрестил руки на груди и всматривался в толпу танцующих, пытаясь найти в ней знакомые лица.

– Ты уже видел мистера Д.? – обратилась я к Кашмиру.

– Пока нет. Но с ним будет общаться капитан. Меня больше интересует карта.

– В главном зале я ее не видела.

– Карты обычно не вешают на стены, словно картины, амира. Особенно если речь идет о карте с обозначением злачных мест, об огромной ценности которой вам довелось недавно узнать. Ее наверняка где-то прячут.

– В сейфе?

– Вряд ли. Люди, имеющие сейфы, редко открывают их. – Кашмир поджал губы, продолжая вести меня в танце сквозь толпу гостей. – Помнится, мистер Д. приглашал капитана познакомиться со своими коллегами и взглянуть на карту. Значит, встреча состоится в гостиной или в кабинете. Карту наверняка держат там.

– А если нам пробраться туда сейчас, до появления мистера Д.?

Он покачал головой:

– Если бы вы были воровкой, вас бы давно повесили. Или вы бы еще раньше умерли с голоду. Если мы займемся поисками карты сейчас, а потом появится мистер Д… Нет, лучше дождаться его прибытия.

– Значит, мы проберемся туда, где хранится карта, уже после встречи мистера Д. и его коллег со Слэйтом?

– Мы не станем никуда пробираться. Пробираться буду я, а ваше дело – отвлекать внимание. Не исключено, что молодой мистер Харт внимательно следит за вашими перемещениями. По разным причинам.

– Но ведь это очень опасно, Кашмир!

Он плотно прижал меня к себе, смяв висевшую у меня на шее цветочную гирлянду.

– Именно поэтому вы должны полностью довериться мне, – прошептал Кашмир. – Пожалуйста, амира.

– Я тебе верю, но нервничаю. Мне никогда не приходилось…

– Ерунда! – громко произнес он, снова отодвигаясь от меня. – Платье вам очень идет.

Я и вдруг заметила, что Кашмир смотрит не на меня, а куда-то поверх моего плеча.

– Можно? – раздался рядом знакомый голос.

Кашмир остановился и, сделав шаг назад, слегка поклонился:

– Разумеется, капитан!

Я вложила пальцы в ладонь отца. Слэйт танцевал так же неуклюже, как и я, но при этом сжимал мою руку гораздо крепче, чем Кашмир.

– Рад, что ты получаешь удовольствие от бала, – произнес он. – Кашмир прав, платье просто чудесное.

– Он придумал практически все – и фасон, и цвет, и материал выбрал.

– Что ж, у парня есть вкус.

– Ты тоже выглядишь прекрасно.

Мимо нас скользнула пара – я успела разглядеть пышные светлые волосы и голубое платье миссис Харт. Взгляд у Слэйта был обеспокоенный. Помолчав немного, он глубоко вздохнул и вдруг промолвил:

– Прости, я сожалею по поводу того, что сказал про Кашмира.

Мои мышцы непроизвольно напряглись:

– Конечно, сожалеешь. Особенно теперь, когда оказалось, что он тебе нужен.

– Дело не в этом. – Глаза отца затуманились. – Я видел, как вы танцуете. Похоже, вы очень близки.

– Мы друзья.

– Что ж, в таком случае вы очень близкие друзья. Это напоминает мне о…

Отец замолчал, не закончив фразу.

– О ком? – спросила я, хотя знала ответ. Наши взгляды встретились, и Слэйт опустил голову.

– О добрых старых временах, – с усилием проговорил он. – Но ничего, хорошие времена еще настанут. Послушай, Никси, мне жаль, что мы с тобой часто ссоримся. Не люблю ссориться с тобой.

– В таком случае попробуй почаще со мной соглашаться.

Слэйт улыбнулся:

– Я хочу, чтобы ты знала: я никогда не сделаю ничего, что причинило бы тебе боль.

– Вот и хорошо. В таком случае оставь свою затею с картой. Откажи этим людям.

После моих слов отец замер. Вокруг нас мелькали танцующие пары.

– Я думал, что теперь ты понимаешь, почему я не могу так поступить, – наконец сказал он.

– Неужели из-за Кашмира? Отец, это просто… оскорбительно.

– Любовь, по-твоему, оскорбительна?

– Это не любовь! – воскликнула я. Наверное, я сделала это громче, чем следовало, и кое-кто из окружавших нас людей с любопытством посмотрел в мою сторону. Щеки мои зарделись. – Мы с тобой разные люди. Я бы не пожертвовала всем ради романтического чувства.

– Я ничего не приношу в жертву…

– Неужели? Если тебе наплевать на меня, то не забывай, что есть еще интересы страны, целого королевства. Ты сам называешь эту страну раем – и в это же самое время…

– Никси! – Отец приложил палец к губам.

Я замолчала, хотя слова рвались наружу. Слэйт взял мою руку в свои ладони. В лунном свете мелькнули татуировки на его запястьях – мое имя на одном, имя матери на другом.

– Ты должна понять, – тихо произнес он. – С каждым прожитым днем вариантов будущего все меньше. За нас делает выбор сама судьба, но я не могу представить реальность, в которой…

– Что?

– В которой Гавайское королевство не падет, а будет продолжать существовать.

Я заметила, что отец перевел взгляд куда-то в сторону, и, обернувшись, увидела на противоположном краю зала мистера Д. Он стоял у стола, заставленного бокалами с шампанским. Рядом с ним были двое мужчин – один молодой, с бочкообразной грудью, с горящим фанатичным взглядом, другой – невысокий и щуплый, вертлявый, словно белка.

– Пойдем, Никси! – позвал меня отец. – Поприветствуем наших друзей.