Глава 22
Машина, которая спасла президента

Отключенный мобильник Полик положил на пассажирское сиденье рядом с собой. Элен оставила два сообщения, которые ему до сих пор было недосуг прослушать, а дочь Лия – одно. Ведя машину на север от Экса, Полик думал о десятилетней Лии и не мог припомнить, когда в последний раз проводил с ней время, читал, разговаривал или хотя бы смотрел с дочкой кино. Остановившись у светофора, он прослушал ее сообщение: «Привет, папа! Я знаю, нельзя отвлекать тебя от работы, только в самом крайнем случае, но я просто хотела сказать тебе, что получила за контрольную по математике девятнадцать баллов из двадцати. Мама не в духе. До встречи!» Как хорошо было бы отправиться прямиком домой, уже почти восемь часов, а Лия обычно ложится в половине десятого. Но сначала – встреча с Андре Продо. В пути Полик думал о трех убийствах: прошла уже неделя, а ни одно из них не раскрыто. Погибли женщины.

– Прости, Лия, – сказал он вслух и включил диск с оперной музыкой.

Мастерская, где работал Продо, располагалась в нескольких минутах ходьбы от дома Полика. Паркуясь перед мастерской, он видел в окнах свет.

Продо слышал, как Полик затормозил у мастерской, и по звуку понял, что тот ездит на далеко не новом «Ренджровере», на котором давно пора бы поменять ремень вентилятора. Скрежет, который он издавал при работе, было невозможно спутать ни с чем. Продо вышел из мастерской навстречу комиссару, вытирая испачканные машинным маслом руки маленьким голубым полотенцем.

– Bon soir, -поздоровался Продо, вместо руки подавая Полику локоть. – Руки-то я вытер, но они все равно жирные от масла. Так что вот вам локоть.

Полик пожал автомеханику локоть.

– Подойдет. Я комиссар Бруно Полик.

– Проходите, комиссар.

Полик последовал за Продо в служебное помещение, какими они обычно бывают при автомастерских: старый железный стол в нем был доверху завален счетами и накладными и заставлен немытыми кружками из-под кофе. Стены были увешаны плакатами и фотографиями в рамках, рядом красовалась коллекция спортивных трофеев. Среди снимков не было ни одного с красавицами или роскошными машинами вроде «Феррари» или «Мазерати»: только «Ситроены», главным образом шестидесятых и семидесятых годов выпуска, и всего двух моделей – DS и ID.

– Садитесь, – предложил Продо, указывая на стул напротив стола.

С этого места просматривалась вся мастерская; двухцветный, черный с белым «Ситроен DS» стоял на подъемнике, на высоте около двух метров, а рядом, на бетонном полу мастерской, Полик увидел «Ситроен ID» цвета бордо.

– Примите соболезнования в связи со смертью Жизель, – начал Полик.

Продо кивнул.

– Спасибо, – тихо ответил он.

Полик разглядывал его исподтишка, стараясь не глазеть открыто: Продо вовсе не был похож на автомеханика или по крайней мере на других автомехаников, с которыми Полику приходилось иметь дело. Рослый и худой, он носил очки в тонкой металлической оправе. Его каштановые волосы начинали редеть, говорил и держался он… изысканно, наконец нашел слово Полик. Да, изысканно.

– Полагаю, вы приехали, чтобы спросить, чем я занимался в те выходные, – продолжал Продо, глядя комиссару в глаза. – Жизель выглядела так… словно умерла некоторое время назад…

– Да, – ответил Полик. – Она была убита в пятницу вечером, между шестью и восемью часами.

Продо прикусил губу и на несколько секунд задумался, прежде чем ответить:

– Я был здесь, в мастерской. Увы, алиби у меня нет.

Полик кивнул.

– Может, в это время кто-нибудь заходил или звонил в мастерскую?

Продо покачал головой:

– Нет, не помню такого. Здесь были только я и машины.

– Когда вы расстались с мадемуазель Дюран?

– Мы перестали встречаться примерно через месяц после того, как она лишилась работы в магазине одежды в Ронь, – объяснил Продо. – Решение принял скорее я, чем она, и расставание очень тяжело далось нам обоим.

– Но вы по-прежнему продолжали поддерживать связь и даже отправились проведать ее в понедельник.

– Да, – подтвердил Продо. – Ни у меня, ни у Жизель нет и никогда не было мобильников. Жизель считала, что они ей не по карману, а я слишком старомоден для передовых технологий, так что мог связаться с ней только по стационарному телефону. Все воскресенье она не брала трубку. Вот я и забеспокоился. В понедельник вечером пораньше закрыл мастерскую и отправился проведать Жизель.

– Сочувствую, – снова сказал Полик. – У нее были друзья?

– Почти не было, – ответил Продо. – Мы оба одиночки.

– В каком настроении она была в последнее время?

– Жизель не на шутку приуныла, в сущности, даже впала в депрессию, и я понял, что больше не в состоянии поддерживать ее. Мне самому требовалась помощь: моя мать страдала депрессией и в конце концов покончила с собой, когда мне было тринадцать. Состояние Жизель настолько живо напомнило мне об этом, что…

Полик пристально наблюдал за автомехаником. Андре Продо перевел взгляд на скрещенные руки, осекся и тяжело вздохнул.

– Извините, – добавил он. – Но как подумаю, сколько лет пришлось лечиться… – Он вымученно улыбнулся.

Полик ответил ему ободряющей улыбкой и попросил:

– Не спешите. Поможет все, что вы можете сообщить мне о привычках и настроениях мадемуазель Дюран.

Мысленно Полик изумлялся: он впервые видел автомеханика, который не только лечился у психотерапевта, но и открыто признавался в этом.

– Словом, – продолжал Продо, – мы с Жизель перестали встречаться, но я по-прежнему любил ее. Поэтому поддерживал с ней связь и старался подбодрить ее, как мог.

– Она встречалась с кем-нибудь?

– Нет, не думаю. Она бы мне сказала.

– Мне говорили, далеко не все ее прежние мужчины были настолько заботливыми, – сказал Полик.

– Ее привлекали крутые парни, – ответил Продо. – До меня. По крайней мере мне самому нравится считать, что у меня добрая душа.

Полик вскинул глаза на собеседника, который вдруг заговорил как поэт, а не как автомеханик.

– Кто-нибудь из этих крутых парней значится в вашем списке подозреваемых?

– Я сразу же подумал об одном из них, Жорже Оке. И даже позвонил ему, готовый наброситься с обвинениями или хотя бы вызвать его на дуэль. Но на звонок ответил его брат. Оказалось, что Оке в Париже.

– Ну, до Парижа не так уж далеко…

– В тюрьме, – закончил Продо. – За вооруженное ограбление. И сидит за решеткой уже больше года.

– Ясно, – кивнул Полик. – Чем обычно занималась мадемуазель Дюран целыми днями? – спросил он, меняя тему. – Какие у нее были привычки?

– По-моему, она выходила из дома, только когда ей надо было в магазин за продуктами, – сказал Продо.

Полик записал в блокноте: «Еще раз проверить магазины в Ронь».

– В Экс она часто ездила?

– Нет, что вы! Даже когда мы встречались и я мог подвезти ее, она не любила ездить в Экс. Считала, что он для снобов. Примерно раз в неделю я езжу в кинотеатр «Мазарини». Я звал ее с собой, а она всякий раз отказывалась, так что мне приходилось смотреть кино одному.

Полик кивнул. В кинотеатре «Мазарини» показывали иностранные фильмы на языке оригинала и авторское кино.

– Для меня это стало серьезным камнем преткновения, – продолжал Продо. – Жизель была замечательной, но слишком уж запуганной. Ей остро недоставало уверенности в себе. Я пытался помочь ей… – Продо снова посмотрел на сложенные руки, потом снял очки и вытер глаза.

Пока Продо пытался справиться с эмоциями, Полик рассматривал через открытую дверь мастерскую и заметил в ней бюст Шарля де Голля.

Продо надел очки и увидел, куда он смотрит.

– Президент де Голль был большим поклонником «Ситроена DS-девятнадцать», – объяснил он, заметив озадаченное выражение на лице комиссара. – Эта модель спасла ему жизнь.

– Правда? – удивился Полик. – Я не знал.

– Да, в шестьдесят втором году. На машину президента было совершено нападение, началась стрельба. Убийцы целились в де Голля, но сумели только прострелить шины. И «Ситроен» укатил от них на двух спущенных колесах. Президент остался в живых.

– У моего деда была такая машина, – сказал Полик. – Вроде той, которая у вас на подъемнике, правда, не такая роскошная. Не двухцветная, а голубая. Бледно-голубая, как говорила мама. Я считал ее самым элегантным автомобилем на свете. – Полик рассмеялся. – А как фары двигались с поворотами руля! Это к слову о передовых технологиях.

Продо заулыбался.

– Хотите, пойдем в мастерскую и посмотрим?

Полик поднялся и прошелся, чтобы размять ноги.

– С удовольствием.

Продо придержал дверь мастерской, распахнутую перед Поликом.

– Тот, что на подъемнике, – «DS-двадцать один» семидесятого года.

– Хорошо помню, как я впервые узнал, что в названиях моделей «Ситроена» зашифрованы слова. – Полик не сводил глаз с автомобиля необычной формы, немного напоминающей лимон. – DS произносится как déesse – богиня. Я сразу побежал делиться новостью с отцом.

– Да, «богиня», – подтвердил Продо. – Эти машины и вправду божественны. Терпеть не могу длинные поездки, если я не за рулем «Ситроена».

– Полностью с вами согласен. Эта гидропневматическая подвеска – благодаря ей машина словно плывет, не надо даже сбрасывать скорость на ямах и ухабах. Но у нее есть и недостатки: меня в такой машине укачивало чаще, чем обычно.

– О да! – Продо положил тонкую руку на капот машины. – Этот плавный, будто по воде, ход имеет негативные побочные эффекты, правда, на себе я их никогда не испытывал. Ее движение я ощущаю, будто скольжение по ровному льду.

– Помню, мой дед с помощью этой подвески даже спустившие шины менял, – подхватил Полик. – Мы часто упрашивали его проехать на машине с максимальным подъемом подвески. Однажды он согласился, но ехал со скоростью всего двадцать километров в час. Мы сидели на высоте метра над дорогой, высовывали головы в окна и вопили, как дикари.

Продо засмеялся.

– Между прочим, в Западной Африке находились умники, которые охотились на крупную дичь, используя всю высоту подвески, в точности как вы сказали, только ездили со скоростью не двадцать, а шестьдесят километров в час.

– Правда? И машина выдерживает такую скорость, находясь на высоте метра над землей?

– Нет, конечно, – объяснил Продо. – Само собой, подвески ломались. В мастерских «Ситроена» долго не могли понять, в чем дело, пока не догадались, что на этих машинах, да еще на максимальной высоте подвески, гонялись за стадами антилоп. Но на скорости десять или двадцать километров в час, пусть даже по пересеченной местности, это не проблема. Как в тот день, еще до дождей…

– Вы их продаете? – Полик обошел бордовый «Ситроен ID».

– Постоянно. Есть даже список ожидания. И фан-клубы по всему миру.

– Наверное, гордитесь, что вы француз? – спросил Полик.

– Я всегда горжусь тем, что я француз, – ответил Продо. – Кроме одного момента: когда Помпиду выбрал президентской машиной «Ситроен SM».

Полик застонал.

– Верно! На него было больно смотреть – по сравнению с прежними «Ситроенами». И даже двигатель от «Мазерати» не спасал положения!

– Я тут подумал: а не продать ли нам «Ренджровер»? – сказал Полик, входя в кухню. Элен Полик взглянула на мужа и отставила бокал с красным вином.

– Ты сегодня поздно, Бруно, – заметила она.

– Извини. Пришлось провести рекордное количество допросов. И у всех подозреваемых обнаружилось алиби. Или полное отсутствие мотивов.

– Ты прослушал мои сообщения? – спросила жена. – Даже Лия оставила тебе одно. Кстати, она уже спит.

Полик бросил взгляд на кухонные часы: одиннадцатый час.

– Я прослушал сообщение от Лии. Напишу ей записку и положу возле постели.

– Записку?

Полик собирался налить и себе бокал красного, но отставил бутылку.

– Элен, я прошу прощения. Понимаю, что Лия по мне скучает, что у тебя сплошной стресс на работе…

– Стресс? Значит, вот как ты это называешь, Бруно?

Полик пожал плечами:

– Да, стресс. Элен, я делаю все возможное, чтобы…

– Это не просто стресс! Теперь Оливье обвиняет своих работников в краже вина! Он уже извел подозрениями членов семьи и так отчаялся, что напустился на нас… Сирил сегодня уволился!

– Уволился? Ну что ж, очень жаль, но пропажа вина у Боннаров – ничто по сравнению с нападением и убийством женщин!

– А я и не пытаюсь сравнивать! – парировала Элен. – Думаешь, я ничего не понимаю? Я и не собиралась сравнивать кражу вин с изнасилованием и убийством, к тому же знаю, что вина из Боклера ценятся не так высоко, как знаменитые бордо и калифорнийские, но сентиментальная ценность…

– Сентиментальная ценность? Сегодня я побывал на похоронах двадцативосьмилетней женщины!

Элен обхватила голову руками и взглянула на мужа.

– Прости, пожалуйста! Я не знала.

Полик сел за стол напротив жены.

– На этой неделе похоронят еще двоих: мадам Даррас, причем в церкви будет полно людей, которые терпеть ее не могли, только притворялись, и еще одну женщину из Ронь, проводить которую придут от силы человек десять, в том числе тот, кто любил ее всем сердцем.

– Это ужасно, дорогой.

– Значит, Сирил уволился… – продолжал Полик. – И теперь ты наверняка будешь сбиваться с ног.

Элен кивнула.

– Лучшего помощника, чем он, у меня еще никогда не было. У него талант. – Она отпила вина и съела пригоршню соленых кешью. – Ем их, ем и остановиться не могу.

Полик тоже взял горстку орехов.

– М-м, вкусно… вот и ужин. – Он встал и указал на бутылку. – Ты не против, если и я выпью?

Элен рассмеялась:

– Пей, конечно. Я же вижу, тебе необходимо выпить, а я тебя отвлекла.

– Я как раз сегодня думал о том, что недостаточно настойчиво занимался этим фортелем с винами Боннаров. – Он налил в бокал сира из особого резерва Элен.

– Фортелем? Послушать тебя, так это настольная игра.

– Извини, – спохватился Полик. – Господи, ты себе не представляешь, сколько раз я извинялся за сегодняшний день!

– Извини, – смутилась Элен, и оба расхохотались. – По-моему, мы оба вымотались, – заключила она.

– Это верно. Я постоянно ломаю голову и над делами об убийствах, и над кражей вина у Боннаров. – Он снова сел и отпил вина, потом повращал его в бокале и принюхался. – Лесная малина. Ты делаешь прекрасные вина, дорогая.

– Благодарю.

– Думаешь, Сирил и вправду уйдет? – спросил Полик. – Может, просто блефует?

– Уйдет. Он уже подыскал другую работу, в Бургундии, на каких-то китайцев, которые только что выкупили шато «Барон Дюбрей». Там ему предложили вдвое больше.

– Значит, иностранцы по-прежнему скупают наши винодельческие поместья?

– Почти все уже раскупили! Скоро нам придется покупать у них наши вина! – Супруги Полик дружно засмеялись. – К счастью, Виктор прекрасно ориентируется и в погребе, и на виноградниках. А это умение встречается нечасто.

– Вот и хорошо, ведь он наследник поместья. – Полик смотрел на жену.

Элен вздохнула:

– Как жаль, что я не родилась в семье виноделов.