Глава 19
Южный шарм
Верлак взбежал по четырем лестничным маршам на свой этаж и, тяжело отдуваясь, завозился с ключами.
– Привет, Марин! – крикнул он, открывая дверь.
– Привет! Я в спальне, – ответила она, – работаю.
– Сейчас приду! – Он схватил мобильник и позвонил Полику. – Привет, Бруно, извините за беспокойство. Вы не отправите мне в сообщении номер телефона начальника мадемуазель Монмори? Забыл, как его зовут…
– Камиль Иакелья, – подсказал Полик. – Сейчас отправлю.
– Спасибо. Я поговорю с ним, а потом перезвоню вам. Чао.
Как только пришло сообщение с номером мобильника, принадлежавшего директору банка, Верлак набрал его и, сгорая от нетерпения, стал ждать, когда Иакелья ответит.
– Ну давай же… давай… – торопил его Верлак.
Иакелья ответил после четвертого сигнала.
– Алло?
– Здравствуйте, месье Иакелья, – заговорил Верлак. – Это судья Верлак. У меня к вам один вопрос…
– Слушаю вас.
– Мадемуазель Монмори водила машину?
– Да.
Верлак вздохнул.
– Понятно…
– Но в последнее время – нет, – продолжал Иакелья. – Ее машина вышла из строя примерно полгода назад, и она копила деньги на новую.
– Как же она добиралась куда-нибудь?
– Ее подвозил кто-нибудь из коллег. Или на автобусе.
– Огромное вам спасибо, – сказал Верлак. – Извините за беспокойство.
– Ничего страшного. Надеюсь, я хоть чем-нибудь вам помог. Мы так опечалены ее смертью. – Он шмыгнул носом, прокашлялся и добавил: – Мы, наверное, увидим вас на панихиде? Она состоится завтра в одиннадцать, в церкви Мадлен.
Верлак закрыл глаза.
– Постараюсь прийти. Всего хорошего.
Марин вышла из спальни с книгой в руках.
– А, привет! – Она прошла через кухню и поцеловала Верлака. – М-м, пастис.
– Все они – Сюзанна, Полин и Жизель – ездили на автобусе, – объявил он.
Марин отступила на шаг.
– Серьезно? Хочешь сказать, это не просто совпадение? Водитель автобуса?
– Может быть, но как он узнал, где они живут?
– И почему напал на мадам Даррас? – подхватила Марин. – Эта подробность не вписывается. Кстати, ты уже говорил с Филиппом Леридоном?
– Тебе он настолько не понравился, да? – спросил Верлак. – Завтра поговорю. Жиль Даррас сообщил Бруно о скандале, который ты видела на почте, – мадам Даррас пожаловалась на него мужу.
– Мадам Даррас не слышала, что сказал Леридон после того, как она ушла, – заметила Марин. – Что без таких женщин, как она, мир был бы лучше, или что-то в этом роде.
Верлак кивнул, направился к холодильнику и вынул бутылку белого из Макона.
– Судя по тому, что мне рассказывали, я был бы о ней такого же мнения. – Взглянув на бутылку, он увидел, что она уже откупорена. – О, ну и как оно?
– Превосходное, – ответила Марин. – Очень способствует чтению.
– Не сомневаюсь.
– Сегодня я ходила поговорить с мадам Жубер… с Филоменой, – сообщила Марин.
Верлак налил себе белого вина.
– Спасибо. И что она?
– Совершает паломничество.
– Merde! А с ней никак нельзя связаться?
– Брат Бенуа пытался найти для меня номер телефона, я с ним недавно разговаривала. Группа Филомены задержалась в пути из-за дождя, теперь они отстают от графика. Он все еще пытается выяснить, где они сейчас находятся. И намерен также сообщить мадам Жубер о смерти мадам Даррас, ведь когда-то они были близкими подругами. А как в остальном прошел твой день?
Верлак взял свой бокал, поднялся на пять ступенек, ведущих из открытой кухни и столовой в гостиную, и сел в кожаное кресло.
– Дерьмово, – наконец ответил он. – Фабрис отчитал меня за то, что я вызвал Кристофа на допрос. Я чувствую себя нашкодившим подростком.
– Ничего, переживет, – Марин уселась на верхнюю ступеньку, свое любимое место. – Кстати, помнишь грязь, которую ты заметил на шинах роскошного автомобиля Кристофа в тот вечер, когда мы ездили в гости? – спросила она, глядя на Верлака.
– Молодец, подмечаешь детали. – Он заулыбался. – Я помнил, но только благодаря тебе. Наши ребята уже успели отскрести эту грязь и отправить ее в лабораторию.
– Бедняга Кристоф! Надеюсь, это грязь не с виноградника.
– Я своему подчиненному сказал сегодня то же самое. У Кристофа нет алиби на ранний вечер пятницы, до того, как он приехал на встречу клуба любителей сигар.
– И чем, по его словам, он занимался?
– Бруно считает, что Кристоф что-то скрывает. А сам Кристоф утверждает, что в это время был один дома.
– Ты не спрашивал его про грязь?
– Нет, хотел сначала дождаться результатов анализа. Не знаю, правильно ли я поступил. – Верлак расслабился в кресле, смакуя «шардонне» с южной оконечности Бургундии, купленное всего за четверть цены родственных ему, но более знаменитых вин, произведенных к северу от Бона. – Что на ужин?
– Салат с нутом и ветчина. – Марин направилась в кухню. – А на десерт – свежий шевр и инжир.
– Опять инжир? – спросил Верлак, вращая бокал и наблюдая, как золотистое вино медленно стекает по его стенкам.
– У моих родителей в этом году небывалый урожай, как и во всем Провансе.
Верлак рассмеялся.
– Извини, что закапризничал. – Он взял томик стихов Чеслава Милоша и выбрал стихотворение из середины. Немного почитал, потом пристроил книгу на колени и снова открыл наугад. – Послушай вот это, – обратился он к Марин. – «И в глубь извилистых долин, пока вдруг высоко вдали он не возникнет впереди, чтоб странников манить…» Это про Рокамадур, – сказал он. – Он ведь как раз на пути паломников, да? Ты бывала там?
– Пару раз. «Извилистые долины» – превосходное описание тамошней местности, меня всякий раз укачивало на серпантине дороги, ведущей к городку. В церкви, куда приходится подниматься высоко в горы, есть изваяние Мадонны с младенцем, от которой мои родители без ума. А я предпочитаю маленький круглый сыр, который оттуда привозят. Он и был нашей наградой за долгую поездку.
Верлак вздохнул.
– Тебя еще и укачивает, – громко, чтобы услышала Марин в кухне, ответил он. – Бедняжка. Хорошо, что мне не приходилось ездить в отпуск с твоими родителями.
– А какими были твои поездки? – спросила Марин, возвращаясь к лестнице с накинутым на плечо посудным полотенцем. – С мишленовскими трехзвездочными ресторанами и дежурными пассиями твоего отца?
– Touché.
Марин направилась было в кухню, но вернулась, поднялась по ступенькам и присела на подлокотник кресла Верлака.
– Меня беспокоит, что, когда я сказала тебе про опухоль, ты воспринял это слишком близко к сердцу.
– В ресторане? А как еще я должен был себя вести? – спросил Верлак, удивленный неожиданной сменой темы.
– Должен был беспокоиться за меня, а не только потому, что я не сразу тебе сказала. Эта реакция выглядела эгоистично.
– Наверное, шок виноват. И все эти убийства… Прошу прощения. Надо было спросить, как ты себя чувствуешь.
Марин поцеловала его в лоб.
– Ты и спросил, но потом.
Она показала ему повязку. Он осторожно провел по ней пальцем, наклонился и поцеловал.
– Когда будут известны результаты?
– Из лаборатории должны были позвонить сегодня вечером, но так и не позвонили. Надеюсь, завтра с утра не забудут. – Она поднялась. – Ужин ждет на столе в столовой. Я сейчас, только переоденусь.
Верлак слегка улыбнулся, ему нравилось, что Марин переодевалась к ужину – меняла то, что она называла «городской одеждой» на «комфортную», причем и та, и другая выглядели одинаково элегантно. Он любил Марин за силу характера: на прошлой неделе она явно беспокоилась из-за опухоли, но каким-то образом сумела преодолеть тревогу. Ее настроение заметно изменилось. Может, благодаря походу в церковь в воскресенье? Или разговору с родителями? Верлак понимал, что ничем не помог ей, и чувствовал себя болваном – так и сказал ему по телефону Фабрис.
Вздохнув, он прочел еще несколько строк стихотворения Милоша о паломничестве. За это он и любил поэзию: можно было выбрать строчку-другую наугад и найти в них то, над чем можно задуматься. «Ни даже девы в башне, хотя улыбкой обольщает и нас с повязкой на глазах уводит за собой в покои…» Точь-в-точь как Моник; она жила в Сен-Жермене, на шестом этаже в доме без лифта. И через несколько лет умерла от рака груди.
Он закрыл книгу и спустился по ступеням в столовую, где Марин, склонясь над столом, зажигала две свечи.
Жюль сразу же пожалел о том, что не заказал столик заранее. Он шагал по улице Фредерик Мистраль рядом с Магали, не прикасаться друг к другу здесь было попросту невозможно – тротуар был узким, Жюль нарочно шел вдоль проезжей части, уступая Магали сторону тротуара, ближнюю к стенам зданий. Его так воспитали, он действовал машинально, не задумываясь. Магали сразу заметила галантность Жюля и была поражена. Много лет спустя она будет рассказывать двум своим дочерям, что в тот же вечер влюбилась в молодого полицейского.
Жюль об их первом свидании рассказывал совсем иначе. Он всегда начинал одинаково: с того, как они случайно встретились на площади Ришельм – он шел с работы, а Магали как раз закрывала кафе после окончания рабочего дня. Ее улыбка придала ему смелости, и он пригласил Магали провести этот вечер вместе. Его предложение выглядело спонтанным – он позвал ее в новомодный «Лотос», однако он и в самом деле уже несколько дней думал, как бы пригласить ее туда. А вот теперь, когда до ресторана оставалось всего несколько метров, он пожалел о своем решении. Не о том, что позвал Магали на ужин, а о том, что выбрал именно «Лотос». Он был явно переполнен, слышалась музыка, целая толпа скопилась у двери, на тротуаре.
– Scheiße… – еле слышно пробормотал Жюль.
– Что, простите? – спросила Магали, останавливаясь перед рестораном.
– Я не заказал столик, – признался Жюль.
Магали пожала плечами:
– Ничего страшного. Пойдем куда-нибудь в другое место.
Жюль слабо улыбнулся.
– Я все-таки загляну и попытаюсь.
– А я подожду здесь, – решила она.
С немалым трудом Жюль наконец пробрался через толпу и заговорил со здоровяком, стоящим у двери. Заведение показалось Жюлю больше похожим на ночной клуб, чем на ресторан. Но едва он бросил взгляд на открытую кухню, в которую можно было заглянуть из зала, как ему захотелось есть.
– Есть ли хоть какая-нибудь надежда на столик для двоих? – спросил Жюль.
– А вы как думаете? – ответил вопросом вышибала-хозяин.
– Думаю, что нет. Даже позднее?
– У нас все столы зарезервированы до конца дня. – Здоровяк вручил Жюлю визитку.
Невнятно поблагодарив его, Жюль вышел и разыскал Магали, стоявшую у стены на узкой улочке.
– Никаких шансов, – сообщил он, подходя к ней. – Может, попробуем в «Ле де гарсон»?
Магали нахмурилась.
– А что там, внутри? – спросила она.
– Там круто. Открытая кухня. Полно народу.
Магали подняла бровь.
– Может, у меня найдутся знакомые среди персонала, – предположила она. – У нас в кафе бывает весь город. Не возражаете, если я попробую?
Как позднее Магали объясняла подругам и родным, она прекрасно понимала, что рискует испортить не только сегодняшнее, но и будущие свидания. Жюль уже показал себя джентльменом, притом немного старомодным, а она вдруг перехватила инициативу.
– Ладно, – ответил он, подумав. – Я буду ждать здесь.
Рассказывая свою историю, Жюль на этом месте всегда напоминал слушателям о том, насколько короткий век у ресторанов в Эксе. Не прошло и полгода, как очереди у дверей «Лотоса» исчезли. Цены взлетели, повара обленились, и «Лотос» стал уже не тот. А через два года вообще закрылся.
Магали перебежала через улицу и начала пробираться сквозь толпу, поминутно с кем-нибудь здороваясь или целуясь. Жюль услышал ее звонкий смех, потом увидел, как она заговорила все с тем же самым вышибалой-хозяином, который теперь улыбался. На виду у Жюля вышибала обвел взглядом зал ресторана и что-то сказал Магали, потом Магали обернулась и помахала рукой, подзывая Жюля. Он перебежал через улицу и снова протиснулся через толпу, рассыпаясь в извинениях на каждом шагу.
Магали притянула его к себе за руку.
– Нас посадят в конце барной стойки, поставят там два табурета.
Жюль попробовал улыбнуться. Нарушать правила – это ненормально, даже для такой очаровательной девушки, как Магали. Либо у вас все занято, либо нет. Или вы принимаете посетителей, или отказываете им. Так, как делается в Эльзасе. Он чувствовал себя виноватым перед людьми, которые остались ждать у двери. Но может быть, они тоже знают тайный пароль, как Магали?
Вышла официантка и позвала их:
– Идите за мной.
Их провели через ресторан и усадили. Магали наклонилась к Жюлю и коснулась его руки.
– Надеюсь, вы не в обиде на меня. Просто здесь так принято.
– Вы про «Лотос»? – уточнил Жюль, с трудом перекрикивая музыку, смех и звон посуды.
– Нет, про Юг в целом, – ответила она и пожала ему предплечье, восхищаясь крепостью мышц.
Вновь появился вышибала-хозяин и хлопнул Жюля по спине.
– Извини, парень, я же не знал, что ты с Магали.
– В следующий раз обязательно скажу, – ответил Жюль, надеясь, что тон получился шутливым.
– Сейчас принесу вам кое-что особенное с Корсики, чтобы промочить горло, – пообещал вышибала, щелкнул пальцами, и с другого конца стойки к нему поспешил бармен.
– Два бокала нашего лучшего игристого моим друзьям! – распорядился вышибала. – «Домэн Мартини»!
Бармен кивнул и через минуту поставил перед Жюлем и Магали два высоких узких бокала с игристым вином. Они чокнулись бокалами, поблагодарили вышибалу, и тот, вернувшись на свой пост у двери, помахал и подмигнул им.
– Здесь сегодня и не поговоришь толком, – напрягая голос, сказала Магали.
– Да уж, – крикнул в ответ Жюль. – Но насколько я слышал, по крайней мере поедим неплохо. Наш комиссар прямо с ума сходит от здешней еды.
Магали расхохоталась.
– Я впервые очутилась в ресторане по рекомендации комиссара полиции!
Жюль тоже рассмеялся, отпил вина и удивился. Он хранил верность эльзасским винам, его родные на семейных сборищах всегда пили игристое эльзасское в качестве аперитива.
– А ведь неплохо! Действительно неплохо.
Магали отпила, как ему показалось, слишком большой глоток, икнула и хихикнула.
– Точно! – Она отставила свой бокал. – Так откуда это у тебя? – Она снова пожала ему руку – сначала выше запястья, потом над локтем.
– Ты о чем? О моих руках?
Магали залилась хохотом.
– Да нет, о твоих мышцах! Качаешься?
Жюль засмеялся своей наивности.
– Нет, занимаюсь греблей.
– Правда? – удивилась Магали. – Где?
– Ну, когда жил в Эльзасе – на реках, – объяснил он. – А здесь недавно вступил в марсельский гребной клуб.
– Я видела его! Когда мимо проходила. Это возле Фаро, да?
Жюль кивнул.
– А ты чем занимаешься, когда не работаешь в кафе?
– Рисую.
– Картины?
– Ага.
– Какие? – крикнул Жюль: шум в ресторане усилился. Появилась официантка с тарелкой тонко нарезанной корсиканской колбасы фигателли, приняла у них заказ и исчезла.
– Только пообещай, что не будешь смеяться, – попросила Магали.
Жюль перекрестился, о чем сразу пожалел.
Магали придвинулась ближе.
– Натюрморты.
– Правда? С фруктами и так далее?
– Ага. Давно уже увлеклась. Люблю походить по рынку, накупить овощей и фруктов, принести их домой и нарисовать. У меня целая коллекция старых кувшинов и старинных скатертей, которые я тоже пишу. Знаешь, как затягивает!
Жюль просиял. Такого интересного свидания у него уже давно не было.
– А можно мне когда-нибудь взглянуть? – спросил он.
Магали подмигнула рослому светловолосому эльзасцу.
– Само собой!