Глава 18
Верлак подозревает друга

– Ты болван! – кричал Фабрис в телефон. – Никогда не думал, что скажу тебе такое, Антуан, но ты полный идиот! Кристоф только что звонил мне, сказал, что прокурор задал ему жару.

– Сожалею, Фабрис, – ответил Верлак, – но в пятницу вечером была убита тетя Кристофа, а за несколько дней до этого она лишила его наследства.

– В пятницу вечером он был с нами! Ты что, не помнишь?

– Он мог успеть съездить в Ронь, – возразил Верлак. – Еще до вечеринки.

– Откуда он мог узнать, что его лишили наследства? – не унимался Фабрис. – А? А ну-ка, ответь!

– Мадам Даррас позвонила матери Кристофа, своей сестре Натали, и сама ей сказала. Сегодня это подтвердил месье Даррас.

Несколько секунд Фабрис молчал.

– Это в лучшем случае косвенные свидетельства. И за это ты его арестовал?

– Не арестовал, Фабрис, – объяснил Верлак, – а всего лишь вызвал на допрос. Он уже дома.

– Теперь ему паршиво как никогда. Молодец.

Верлак не стал рассказывать Фабрису, что, пока он допрашивал Кристофа, офицеры Фламан и Шельфер на стоянке брали пробы грязи с шин принадлежавшего Шазо новенького внедорожника «Порше».

– Обиднее всего то, что у него нет алиби на вечер пятницы с того момента, как он уехал с работы в половине шестого, до того, как приехал на ужин клуба любителей сигар в восемь, – сказал Верлак.

– Я тоже не уверен, что у меня есть алиби на эти часы! – закричал Фабрис в трубку. – Значит, и я убийца?

– Не смеши.

– Ты нарушаешь принципы братства! Мы из одного клуба!

– «О нас, о нас, о горсточке счастливцев, братьев…»

– О чем ты вообще говоришь? Кто счастливец – бедняга Кристоф? Слушай, Антуан, я отключаюсь, но советую всерьез задуматься о том, что ты натворил. Пока.

Завершив неприятный разговор, Верлак уронил голову на сложенные руки. В дверь постучали.

– Войдите, – ответил Верлак, не поднимая головы.

– О, извините, шеф, – смутился Жюль Шельфер. – Мне зайти попозже?

– Нет-нет. В чем дело? – Верлак выпрямился.

– В ту ночь шел дождь, так что машина месье Шазо довольно чистая…

– Merde.

– Но изнутри к одному колесу присохло немного грязи, и нам удалось ее соскрести. Она уже в лаборатории.

– Прекрасно, – кивнул Верлак. – Будем надеяться, что она не с виноградника.

– Что, простите?

– Кристоф Шазо – один из моих друзей.

– А-а, ясно. Неловко, наверное.

– Это еще слабо сказано. Вы комиссара поблизости не видели?

– Видел, он у себя за столом.

– Вы не попросите его зайти сюда вместе с Фламаном? Вы тоже возвращайтесь.

– Конечно, шеф.

Через несколько минут все трое были в кабинете Верлака.

– Прошу вас, скажите, что между мадемуазель Дюран и мадемуазель Монмори есть хоть какая-нибудь связь! – взмолился Верлак.

– Никакой, – ответил Полик. – Мы проверили все, что только смогли придумать, – от парикмахеров до дантистов.

– Продолжайте проверять каждую мелочь, – распорядился Верлак. – А я встречусь с бывшей хозяйкой Жизель Дюран, владелицей магазина одежды. Она работает в Эксе, мы встречаемся в кафе через… – он взглянул на часы, – …пять минут. Держите меня в курсе, если найдете что-нибудь, а завтра увидимся здесь, у меня, ровно в девять.

Верлак предложил встретиться в кафе на улице Гастон Сапорта: он изредка бывал там и знал, что не наткнется на знакомых, особенно из клуба любителей сигар. Они были завсегдатаями кафе на бульваре Мирабо, в том числе их излюбленного – «Мазарини». Верлак хотел, чтобы мадемуазель – или мадам? Он не знал, замужем ли она, – Матур не чувствовала никакой скованности. Узнав, что теперь она работает в Эксе и ему не придется тащиться к ней в Ронь, Верлак вздохнул с облегчением. Явившись в кафе с опозданием на несколько минут, он обвел взглядом террасу, высматривая женщину, которая могла бы продавать одежду в Провансе. Поскольку большинство посетителей выглядели как студенты Института изучения политики из состоятельных семей, занятые перед началом семестра поисками квартиры-студии, которые местные жители сдавали им за бешеные деньги, или же как старики, предпочитающие пастис, сделать выбор было проще простого.

– Прошу прощения, – заговорил Верлак, склоняясь над единственной на все кафе женщиной, сидевшей в одиночестве. – Мадемуазель Матур?

– Да, – ответила она, протягивая руку для рукопожатия. – Садитесь… пожалуйста.

Верлак сел и заказал кофе официанту, который тут же ушел выполнять заказ.

– Спасибо, что согласились уделить мне время, – начал Верлак.

– Простите, хорошей компанией меня сейчас не назовешь, – призналась мадемуазель Матур, затягиваясь сигаретой и откладывая ее в пепельницу. – Я до сих пор в шоке из-за… убийства Жизель. Ну вот я и произнесла это слово. Никогда не думала, что поставлю «убийство» рядом с именем знакомого человека.

– Сочувствую… Вы, если не ошибаюсь, долго работали вместе с мадемуазель Дюран?

– Двенадцать лет. Она была хорошей подчиненной и, надеюсь, хорошей подругой.

– Надеетесь? – переспросил Верлак.

Мадемуазель Матур кивнула, вновь затягиваясь.

– Я проработала бок о бок с ней двенадцать лет, но если вдуматься, в том, что мы были подругами, я не уверена. Коллегами – да, но подругами?

– С ней было трудно сблизиться?

– Да. Легко понравиться, а сблизиться трудно. По-моему, у нее было тяжелое детство, вдобавок она всегда выбирала плохих парней. И ничего не складывалось. Хотя их к ней тоже тянуло.

– Вот как?

– Да, она ведь была красавицей. Даже в сорок лет выглядела гораздо моложе, под тридцать или чуть за тридцать: миниатюрная, с густыми блестящими волосами, чистой оливковой кожей. Бедняжка… – Мадемуазель Матур опустила голову, закрыла глаза и тихо заплакала.

Верлак смотрел через улицу на готические статуи, стоявшие на страже дверей собора, и ждал, когда мадемуазель Матур возьмет себя в руки.

– Выпить бы, – наконец выговорила она, вытирая глаза бумажной салфеткой.

– Пастис? – спросил Верлак. Посмотрев на ее мелированные волосы и татуировку на плече, он предположил, что она не откажется от напитка с ароматом аниса.

– Только если вместе с вами, – ответила она и улыбнулась уголками рта.

– Будьте любезны! – обратился Верлак к официанту. – Два пастиса, пожалуйста.

Мадемуазель Матур глубоко вздохнула и спросила:

– Так вы не знаете, кто это сделал?

– Пока нет… – Он помолчал и спросил: – А вы?

Она пожала плечами.

– Это мог быть любой из ее никчемных бывших парней, кроме последнего, Андре. Одного из них, Жоржа, мне пришлось гнать из магазина метлой.

Верлак улыбнулся: ему понравился ее пыл.

– Вы не могли бы составить для меня список имен?

– С удовольствием.

Официант принес два высоких узких стакана, на дно которых слоем высотой в дюйм была налита желтоватая жидкость, графин с водой, миску с кубиками льда и две палочки для размешивания.

– Merci, – поблагодарил его Верлак. – Вы позволите? – спросил он мадемуазель Матур, поднося графин с водой к ее стакану.

Она кивнула.

– Да, пожалуйста. Я скажу вам, когда будет достаточно.

Он подлил в стакан воды, глядя, как пастис становится мутным. Когда мадемуазель Матур сделала знак рукой, что пора остановиться, Верлак добавил воды в собственный стакан и положил туда же два кубика льда.

– Чин-чин! – Мадемуазель Матур поднесла свой стакан к стакану собеседника.

– Ваше здоровье, – ответил Верлак, глотнул пастиса и удивился его приятному освежающему вкусу. Он очень любил лакрицу, но этот напиток заказывал редко. Неужели из чистого снобизма?

– Его или любят, или терпеть не могут, – произнесла мадемуазель Матур.

– Пастис?

– Или лакрицу в целом.

– Вы правы. Как и кориандр, – добавил он, думая о своем пристрастии к этой пряности и неприязни к ней Марин.

– Или… устрицы.

– Обожаю их, – улыбнулся он.

– А я не выношу.

Официант принес две тарелки – с арахисом и попкорном – и поставил их на стол.

– Почему вы закрыли свой магазин? – спросил Верлак, взяв попкорн.

– Слишком трудно стало конкурировать с большими магазинами одежды в Эксе, особенно с тех пор, как построили новый торговый центр на бульваре.

– О чем я очень сожалею, – признался Верлак. – Представить себе не могу, кому он мог понадобиться, кроме застройщиков, больших сетевых магазинов и мэра. Значит, мадемуазель Дюран ушла, когда вы закрыли магазин?

– Да. Я сразу же нашла работу в Эксе и советовала ей сделать то же самое. Даже предложила подвозить ее в Экс, поскольку она не водит машину. Но у нее началось что-то вроде депрессии, она редко выходила из дома.

– В то время она встречалась с Андре Продо?

Мадемуазель Матур пригубила пастис и кивнула:

– Да, но они расстались через месяц или два после того, как закрылся магазин. По-моему, он нормальный парень. Я случайно столкнулась с ним вскоре после их ссоры, и мне показалось, что он грустит. Он объяснил, что никак не мог вывести ее из хандры, поэтому они и перестали встречаться. Но он продолжал время от времени звонить ей. Наверное, на самом деле ее любил.

– Он и нашел ее, – сообщил Верлак. – Вчера вечером.

– Боже мой! Этого я не знала. – Мадемуазель Матур прикурила очередную сигарету. – Бедный Андре. Я смотрела достаточно детективов по телевизору, чтобы знать, – вы наверняка будете допрашивать его. – Она снова затянулась сигаретой и выпустила дым. – Но Андре – не тот, кого вы ищете.

Филипп Леридон вздыхал с облегчением, думая о том, что его жена бегает по парижским магазинам, выбирая мебель и шторы для их нового дома. И удивлялся: как можно часами разглядывать ткани? Его жена не выносила Полин Даррас, и вот теперь, когда старуха мертва… то есть убита… к нему в любой момент может нагрянуть полиция. Он понимал, что попадет в число подозреваемых: мадам Даррас довела его придирками, и он в конце концов поскандалил с ней – и не где-нибудь, а на почте. В присутствии подружки местного судьи – Филипп сразу узнал ее на вечеринке клуба любителей сигар. А кто бы не узнал такую женщину – рослую, стройную и элегантную, с ореховыми глазами, вьющимися рыжеватыми волосами и очаровательными веснушками?

Он прошел через маленькую лужайку за домом – впрочем, для участка в центре города лужайка могла считаться большой, хотя и узкой, и тянулась на пятьдесят метров от дома. В запущенном саду уцелели лишь две высокие пальмы, растущие в глубине по сторонам участка, да пара олеандров. Мокасины Филиппа утопали в траве, неожиданно зеленой и сочной для Прованса благодаря недавним и неожиданным дождям. Он остановился у границы сада, под навесом, который его каменщик наскоро возвел над ямой. Опустившись на четвереньки, Филипп сдернул брезент и посветил фонариком вниз, где когда-нибудь появится винный погреб, оборудованный по последнему слову техники. Он намеренно распорядился перебросить строителей с погреба на еще один крупный фронт работ – итальянскую кухню. И каждый день не мог дождаться шести часов, когда рабочие, которые являлись на стройку, уйдут и он сможет изучить свой трофей. Он практически выгонял их из дома.

Филиппу требовалось время, чтобы решить, как быть дальше и как избежать огласки. Мадам Даррас уже не могла ему помешать, но ее муж, возможно, продолжает наблюдать за ним. А вдруг она рассказала мужу, что скрывает Леридон? Он оглянулся на окна «Отель де Барле», но солнце все еще светило прямо в них, поэтому он так и не понял, следит за ним кто-нибудь из окна или нет. Рискованно было выходить в сад и заглядывать в яму средь бела дня, но Филипп извелся от нетерпения, думая, что находка по-прежнему здесь и ждет его. О ней никто не знал, кроме самого Филиппа и его каменщика, а тот поклялся молчать. Каменщику пришлось приплатить, чтобы он держал язык за зубами. Ничего подобного Филипп Леридон не видел никогда в жизни, у него слезы наворачивались при мысли, что все это принадлежит ему.

По пути домой Верлак остановился посреди площади Архиепархии, подбоченился, оглядел высокие платаны, выстроившиеся вдоль зданий, а потом запрокинул голову и засмотрелся на небо, где летали стрижи.

– Привет, Антуан! – послышался знакомый голос. Верлаку протянули руку для пожатия.

– А, привет, Омар, – ответил Верлак и пожал руку хозяину кафе, расположенного у северо-западного угла площади.

– Задумались? – спросил Омар.

– Да.

– Ладно, не буду вам мешать. – Омар улыбнулся и отошел.

Поворачиваясь вокруг своей оси, Верлак разглядывал площадь со всех сторон. Потом остановился, посмотрел на землю и пнул опавший лист. Что общего могло быть у мадемуазель Монмори и мадемуазель Дюран? Они даже жили в разных городах, вдобавок Жизель Дюран редко выходила из дома. Однако убийца знал обеих женщин, мало того – знал, где они живут и когда остаются одни. Может, это кто-то из Экса? Но Лаура Матур сказала, что машину Жизель не водила, значит, в Эксе скорее всего бывала редко. Правда, она могла ездить туда на автобусе. Он часто видел их на кольцевой дороге, обычно они были битком набиты старшеклассниками, съезжающимися в Экс на уроки со всей округи. И мадам Даррас уехала на автобусе, значит, ходят они часто…