Глава 16
История любви
Боннары сидели за деревянным кухонным столом длиной двенадцать футов. Там же, в кухне, находились Антуан Верлак, Бруно и Элен Полик.
– Если хочется поплакать, сынок, – не стесняйся, – сказал Оливье Боннар Виктору, положив ему руку на плечо.
– Пап, отстань! – буркнул Виктор, вскочил и отошел от стола так поспешно, что чуть не опрокинул свой стул.
– Что такого я сказал? – спросил Оливье.
Элиза Боннар вздохнула и кивнула в сторону Элен Полик:
– А-а…
Оливье однажды уже обсуждал с женой влюбленность Виктора в Элен и теперь почувствовал себя глупо и понял, что ему снова придется извиняться перед сыном. Или просто сделать вид, будто ничего и не было? Притвориться, что они с Элизой понятия не имеют, в кого он влюблен?
– Оливье! – окликнула мужа Элиза. – Бруно задал тебе вопрос.
– Понимаю, на носу сбор винограда, – повторил Полик, – но нам все-таки придется огородить часть виноградника как место преступления. Это ничего?
Оливье Боннар пожал плечами:
– Сенсо дает большой урожай, так что ничего страшного. Конечно, всегда обидно терять виноград, но тут уж ничего не поделаешь.
– Мы постараемся нанести как можно меньше ущерба, – пообещал Полик. – Жаль, что вчерашний дождь смыл все отпечатки ног и следы шин, если они были.
– Что с ней случилось? – спросил Оливье.
Верлак придвинулся к столу.
– Кто-то ударил ее по голове камнем. Мы пока не знаем, произошло ли это на винограднике или ее труп каким-то образом доставили туда. Выяснится при вскрытии.
– Ну надо же! – воскликнула Элиза. – У нас!
– А сумочка? – вспомнила Элен Полик.
Бруно Полик повернулся к жене и похлопал ее по плечу.
– Бумажник пропал, так что есть вероятность, что это было убийство с целью ограбления.
– Вы только подумайте! – ужаснулась Элиза. – Убивать старуху из-за денег!
Полик и Верлак переглянулись. Оба думали об одном и том же человеке – Дидье Руэре, который три года назад напал на пожилую женщину в Эксе, чтобы отнять у нее сумку. Женщина выжила, Руэра посадили, но скоро он должен был освободиться, если еще не освободился.
Дверь кухни открылась, вошел старик в клетчатом шерстяном берете.
– Папа! – воскликнул Оливье Боннар.
Старик обвел взглядом сидящих за столом.
– В чем дело? У вас собрание?
– Вроде того, – ответил Оливье. – Мы встретили Элен и ее мужа – ты его знаешь, Бруно… и как раз обсуждали…
– Проект строительства гипермаркета в Ронь, – нашлась Элиза. – А комиссар Полик и его коллега дали нам дельные советы, как добиться прекращения строительства.
– Хорошо, хорошо, – закивал Альбер Боннар. – Ну а я схожу на виноградник, посмотрю, как там дела.
Оливье вскочил.
– Я с тобой, папа.
Элиза Боннар беззвучно, одними губами произнесла слово «Альцгеймер», повернувшись к Верлаку, и тот слегка кивнул, показывая, что понял ее. И задумался о мадам Даррас, труп которой, найденный среди лоз, уже лежал в морге Экса. Она, вероятно, страдала той же болезнью.
– Как знаешь, – отозвался Альбер Боннар.
Оливье и старик ушли, а Элиза объяснила:
– Слава богу, Альбер подолгу спит днем. Он все проспал. Я боялась, что он услышит, как во двор въезжает «скорая», но он даже не проснулся. Правда, сирену они включать не стали, ведь она уже…
– Наверное, он расстраивается из-за краж вина, – предположил Бруно Полик.
Элиза пожала плечами:
– Как ни странно, потерю вина он пережил легче, чем мы ожидали. Даже как-то сказал нам, что уж лучше французский вор, чем немецкий.
– Немецкий? – удивилась Элена.
– Он постоянно вспоминает войну, – пояснила Элиза. – То и дело говорит о ней. Он был совсем маленьким, когда его дядю Бертрана убили, потому что он был un résistant. А теперь, вместе со старческой деменцией, воспоминания начинают возвращаться.
На обратном пути в Экс Верлак позвонил Марин и предложил поужинать вместе в городке Вантабран, в пятнадцати минутах езды на запад от Экса. Вечер был ясным и теплым, поэтому они устроились на террасе ресторана, откуда открывался вид на юг почти до самого моря. Шеф-повар только что удостоился своей первой звезды Мишлена, и Верлак радовался, что ему удалось зарезервировать последний оставшийся свободным столик.
– Странное дело… – заговорил Верлак, пока они сидели, потягивая шампанское. – Эти истории как будто бы начинают переплетаться. Труп мадам Даррас нашли недалеко от Ронь, на винограднике Боннара. Совпадение?
Марин скрестила руки на груди и внимательно посмотрела на него.
– Нет, вряд ли.
– Думаешь? – В ожидании ответа Верлак попробовал птифур.
– Слишком уж подозрительно выглядит это совпадение, – рассудила Марин. – Что делала Полин Даррас в Ронь, почему ее убили там, так близко от мест, где она выросла и где совсем недавно случились кражи вина? – Марин тоже выбрала себе птифур и попробовала его. – Боже мой! – воскликнула она, вытирая пальцы большой белой льняной салфеткой. – Что они туда добавили?
– Может, вяленые на солнце помидоры? – предположил Верлак. – Органайзер «файлофакс» мадам Даррас нашелся в ее сумке. Завтра мы займемся им: списки телефонных номеров и расписание дел могут нам чем-нибудь помочь.
– Неужели кто-то до сих пор пользуется «файлофаксами»?
– Те, у кого нет мобильников, – ответил Верлак. – Я, пожалуй, съезжу к сестре мадам Даррас, Клотильде, – она живет в монастыре на юго-западе. Хочешь со мной?
Марин покачала головой.
– Заманчиво, но работы слишком много, как и бесполезных совещаний перед началом нового семестра. Вдобавок сдать учебный план я должна была еще две недели назад. Каждый год одно и то же: сначала мне кажется, что у меня еще все лето впереди, и вдруг – учебный год начался.
«И я до сих пор не сказала ему про опухоль. Ту самую горошину».
– Но ты ведь не сидишь без дела. – Верлак отстранился от стола, пока официантка ставила первое заказанное ими блюдо – морского карася, искусно приправленного кервелем и эстрагоном, в окружении нарезанного тонкими кружочками картофеля. – Кстати, как продвигается работа над книгой?
– С энтузиазмом, – ответила Марин, приступая к рыбе. – Благодаря твоей поддержке я решилась взяться за новое для меня дело. И теперь выбрала тему для биографии и уже начала собирать материал. К праву он не имеет никакого отношения, и почему-то от этого я чувствую себя гораздо свободнее.
– А недавно почему-то грустила, – заметил Верлак.
Марин отложила вилку. Пожалуй, пора.
– Да, было дело. Но поход в церковь помог, а сегодня я долго беседовала… со своим врачом.
Верлак обратился в слух.
– С врачом? Марин, что случилось? Ты заболела?
– На прошлой неделе я нашла маленькую опухоль в груди, – ответила она. – И…
– Почему же мне не сказала?
– Потому что она может оказаться доброкачественной – мы пока что не знаем. У меня возьмут пробу завтра утром, в больнице.
– Надо было сказать мне! – заявил Верлак. – Я пойду с тобой.
В этот момент его мобильник, лежащий на столе, запищал.
– Shit! – по-английски воскликнул Верлак. – Извини, Марин, это Бруно. Мне надо ответить. – Он схватил телефон, вышел с террасы и перешел на другую сторону узкой улочки, подальше от ушей посетителей ресторана.
Марин смотрела ему вслед, любуясь густыми черными волосами с проседью и широкими плечами, которые он слегка ссутулил, пока говорил. Она была рада, что наконец сказала ему правду, как советовали отец и врач. Но что-то в реакции Антуана тревожило ее. Правда, она никак не могла определить, что именно.
Сегодня утром врач прощупала опухоль и заговорила уверенным тоном:
– Большинство таких опухолей оказываются доброкачественными, Марин. Нераковые образования в груди очень распространены и не опасны для жизни. Мы возьмем пробу, но беспокоиться незачем. Сейчас назначу вам время. Процедура проходит очень быстро, вы и не заметите, как все будет позади. Вы не боитесь иголок?
Марин покачала головой:
– Нет. Червяков боюсь, морской глубины – тоже. А иголок нет.
Ее гинеколог улыбнулась и объяснила, что радиолог в клинике выполняет эту процедуру с помощью тонкой полой иглы.
– Он возьмет немного жидкости из кисты иглой. Ему, возможно, понадобится УЗИ, чтобы точнее направить иглу. Жидкость потом отправят в лабораторию.
Марин вернулась домой если не счастливая, то по крайней мере успокоенная впервые за несколько дней. Остаток дня она провела, читая нудную, но подробную, написанную в шестидесятых годах прошлого века биографию деятеля, которого она выбрала для своей книги. Зачитавшись, она и не заметила, как прошло время, а потом позвонил Верлак и пригласил ее поужинать. Приглашение пришлось очень кстати, и она, чтобы побаловать себя, сбегала через улицу в «Агнес Би» и купила блузку, на которую давно засматривалась. Можно было дождаться распродажи, но в «Агнес Би» распродажи устраивали редко и только на одежду, которую никто не покупал. Накануне биопсии этот поступок выглядел легкомысленным, но Марин требовалось отвлечься. Собираясь в ресторан, она надела только что купленную блузку в розовых розах, белые джинсы и сандалии из тонких ремешков на плоской подошве.
Она отпила глоток белого вина, но поспешно поставила бокал, едва увидев, с каким лицом Верлак поднимается на террасу, закончив говорить по телефону.
– Неважно выглядишь, – сказала Марин. – Что случилось?
– Интуиция тебя не подвела, – ответил он, садясь. – В Ронь нашли труп женщины.
– Еще один? – Марин затошнило.
– Да. Ее изнасиловали и задушили, как мадемуазель Монмори, ту девушку из Эгюийя. – Верлак откинулся на спинку стула. – Аппетит пропал. – Он вдруг понял, что сопровождать Марин утром к врачу не сможет: придется отправляться прямиком во Дворец правосудия.
– У меня тоже, – кивнула Марин. – Может, отменим остальной заказ?
Верлак кивнул и ушел в зал.
– Все уладилось, мы можем идти, – объявил он, возвращаясь. – Готовить основное блюдо для нас даже и не начинали.
Он оставил сложенные столбиками монеты в один евро на столе в качестве чаевых и направился к машине рука об руку с Марин.
– Так почему ты мне сразу не сказала? – спросил он.
– Думала, что могла ошибиться, – честно ответила Марин.
Верлак кивнул.
– Постараюсь сходить с тобой к врачу завтра утром.
– Это совсем не обязательно, – заверила Марин. – С этим новым убийством твое присутствие потребуется на работе. – Как наяву, она услышала голос Сильви: «Мученица!» – и сменила тему: – А городок и вправду живописный…
Верлак смотрел на Марин, гадая, о чем она думает на самом деле.
– Да, – согласился он. – И совсем рядом с Эксом.
– Шеф не расстроился, что мы ушли? – спросила она.
– Я пообещал, что мы вернемся и приведем друзей. Может, Жан-Марка и Пьера?
Марин остановилась возле «Порше» старой модели, принадлежащего Верлаку.
– Отлично. Или пригласим Хосе и его жену Карме.
– Это мысль. Ты беседовала с ней всю вечеринку, – вспомнил Верлак. Он понимал, что им обоим хочется поговорить о чем-нибудь другом, несерьезном, хотя бы несколько минут.
– Да, она очень веселая и жизнерадостная. А не вкрадчивая, как этот Филипп Леридон. Бр-р!
– Он же сосед мадам Даррас, – нахмурился Верлак. – Надо бы побеседовать с ним.
– Когда умерла эта женщина из Ронь? – спросила Марин, садясь в машину.
– Доктор Буве проведет вскрытие завтра утром, – ответил Верлак. – Но по его мнению, труп пролежал в доме убитой как минимум два дня, а может, и все три.
– Кто ее нашел?
– Ее бывший друг, который приехал, потому что она не отвечала на его звонки. Так что мы имеем убийцу, который уже совершил два изнасилования и одно убийство. Конечно, если это один и тот же человек. – Верлак умолк, ведя машину по извилистой дороге от Вантабрана до ровного национального шоссе, протянувшегося через долину до Экса. – Я бы хотел, чтобы ты ночевала у меня, пока мы его не поймаем, – наконец высказался он.
– Ладно, – кивнула Марин. – Если ты ненадолго припаркуешься во втором ряду возле моего дома, я сбегаю за вещами.
– А Сильви еще не вернулась из Межева? Она сможет пойти с тобой в клинику завтра, если я все-таки не сумею?
– Она могла бы, но завтра у Шарлотты начинаются занятия в школе.
Верлак заметил:
– Воображаю себе приезд из такого сказочного места, как Межев.
– Вот поэтому она превосходная лыжница, – ответила Марин.
– Нисколько не сомневаюсь. Она даже умеет ездить спиной вперед, я сам видел. На лыжах она стоит гораздо увереннее, чем я. Впрочем, лучше меня на лыжах катается даже Шарлотта. – Верлак улыбнулся.
Посмотрев на него, Марин дружески пожала ему колено. Еще год назад Антуан Верлак ни за что не позволил бы себе подобной шутки. Она видела лишь проблески его душевного тепла, а потом створки его раковины быстро захлопывались, словно он боялся слишком далеко выглянуть наружу. Но что-то все-таки менялось к лучшему. Теперь он вел себя более откровенно и естественно, однако Марин заметила, что об опухоли у нее в груди он больше не заговаривал.
Они быстро вернулись в Экс, Верлак подождал в машине, припаркованной во втором ряду перед «Агнес Би», а Марин сбегала домой за вещами. В машину она вернулась через пять минут и пристроила на коленях принесенную кипу книг. Трогаясь с места, Верлак скосил глаза на надписи на корешках.
– Жан-Поль Сартр! Надо было сразу догадаться, что ты выберешь его. Ты ведь его биографию пишешь, да?
Марин улыбнулась:
– Не только его.
Верлак повернул направо, на улицу Фредерик Мистраль.
– Ты пишешь сразу две книги? – Он снова бросил беглый взгляд на книги у нее на коленях. – Симона де Бовуар! Непростая задача. У обоих была долгая жизнь, оба много работали. Две книги – это уже чересчур, тебе не кажется?
– Книга одна, – объяснила Марин. – О философии этих двоих и вообще об их работе я не пишу. Только о взаимоотношениях. Это история любви.
