Возможно, у них такая традиция

Это началось в студеный день накануне Рождества, в Нью-Йорке, в баре на Бликер-стрит, что в Уэст-Виллидж. Джек Ричер проходил мимо, пряча лицо в воротник куртки, когда услышал доносившиеся изнутри интересные ритмичные звуки. Он толкнул дверь, его тут же окутали тепло и шум, а в следующее мгновение он увидел саксофониста и двух музыкантов на сцене высотой с ящик для апельсинов. Но что гораздо важнее, он заметил блондинку, которая сидела за столиком в полном одиночестве и слушала музыку. Оказалось, что она из Голландии. Около тридцати, рост больше шести футов. Они поболтали, когда оркестр ушел на перерыв. Блондинка очень хорошо говорила по-английски.

Она работала стюардессой в «КЛМ», «Королевской авиационной компании» Нидерландов, и сказала, что не сможет долго с ним разговаривать, потому что ровно через двадцать минут ей придется уйти – за ней приедет автобус для экипажа, поскольку она летит ночным рейсом в Амстердам.

Они еще немного поболтали, и ровно через двадцать минут блондинка пригласила его полететь в Амстердам вместе с ней. Бесплатно. У нее имелся купон, что-то вроде льготы для персонала. К тому же сейчас канун Рождества, и в самолете будет достаточно свободных мест.

Ричер согласился. Он никуда особо не собирался, и полно времени, чтобы туда попасть. Так почему бы не провести Рождество в Амстердаме? В одном кармане у него лежал паспорт, в другом – складная зубная щетка, в третьем – банковская карта и немного наличных. И, как всегда, он был готов без промедления двинуться в путь.

Когда они доехали до аэропорта, ее вызвали на срочное совещание перед полетом, и больше Ричер ее не видел.

Проблема заключалась в снежной буре, которая должна была пронестись над Соединенным Королевством, а затем наброситься на прибрежную часть Европы, включая Амстердам. Но не прямо сейчас, и, вполне возможно, их самолет мог благополучно добраться до дома. Но не успел. Буря неожиданно набрала скорость, накрыла Британию и помчалась дальше, когда самолет, летевший в этот момент над Атлантикой, прошел точку невозврата. Компьютеры сообщили, что они будут находиться над Стипхолом, когда буря достигнет наивысшей точки, самолету придется изменить маршрут и сесть, не долетая до места назначения, на посадочной полосе, которую уже засыпал снег, но которую специально расчистили, в местечке Стэнсед, в Англии, в графстве Эссекс. Ричер заметил свою новую подружку, пробежавшую вдалеке, и другая стюардесса рассказала ему об их планах. Она добавила, что его новая подруга извиняется, но ей придется остаться в самолете. Так что ему предстояло встретить Рождество в полном одиночестве.

Еще не было шести утра, когда Ричер оказался в аэропорту Стэнседа. Рождество. До рассвета оставалось много времени, и снаружи было темно. На стоянке такси стояла одна машина с водителем в тюрбане. Ричер спросил у него, что находится поблизости. Оказалось, с одной стороны – городок Харлоу, с другой – Челмсфорд, и примерно в два раза дальше на север – Кембридж.

– Кембридж, – сказал Ричер.

Он как-то побывал в городке по армейским делам, когда еще служил, и знал, что там имеется университет и военно-воздушные базы неподалеку, что могло оказаться для него полезным. Купон «КЛМ» был только в одну сторону, а он не мог оставаться на одном месте вечно.

– Дороги очень плохие, сэр, – сказал водитель. – Мы не доберемся до Кембриджа.

– Снега много?

– Местами до двух футов.

– Вы же как-то сюда доехали, – сказал ему Ричер. – Давайте попытаемся добраться до Кембриджа.

Они двинулись в путь, и первые двадцать миль все шло хорошо, то есть до самого сердца холодной неизвестности. И тут их везение закончилось. Ветер засы́пал снегом дороги и ограждения, превратив их в сверкающие ледяные наносы, и определить, что находится под ними, не представлялось возможным.

– Я возвращаюсь, – сказал водитель.

Было все еще темно, повсюду белел снег, но вдалеке, примерно в двух милях от того места, где они остановились, мерцал свет. Ричер решил, что там, наверное, стоит одинокий деревенский дом и кто-то оставил включенным освещение в комнате верхнего этажа.

– Вы можете высадить меня здесь, – сказал он.

– Вы шутите?

– Я не люблю возвращаться, предпочитаю всегда идти вперед. Дело принципа.

– Здесь не будет никаких машин, вы тут застрянете на весь день и замерзнете до смерти.

– Мне не обязательно стоять на месте, я могу прогуляться. Вон там дом, может, особняк, и я смогу постучать в кухонную дверь. Возможно, у них есть традиция впускать путников в Рождество, и я смогу съесть праздничный обед под лестницей. Или хотя бы получу чашку кофе.

– Вы серьезно?

– Без труда не вынешь и рыбку из пруда.

Так что такси уехало, оставив Ричера одного посреди пустоты. Мгновение он постоял в темноте, а потом зашагал, утопая по колено в снегу, местами похожем на легкую пыль, окутывавшую его белыми облаками, а местами превратившемся в ледяную корку. Дул сильный ветер, швыряя в лицо пригоршни снежинок. Ричер нащупывал ногами дорогу и старался не сходить с нее, сообразив, что она приведет его к углу высокой каменной стены, припорошенной снегом.

Дорога шла вдоль нее примерно полмили, и вскоре Ричер оказался возле вычурных железных ворот с высокими каменными столбами по бокам, украшенными фигурами львов. Или каких-то мистических животных – в предрассветной темноте понять было невозможно.

Ричер двинулся вперед, с каждым шагом проваливаясь в снег, и вскоре добрался до ворот, которые были распахнуты и засыпаны снегом по самое колено. Впереди он разглядел девственно-белую подъездную дорожку, шедшую между выстроившимися в ряд голыми деревьями к самому дому. Сто ярдов или даже больше. И никаких следов, ни машин, ни человеческих. Получалось, что он будет первым гостем здесь за весь день.

Выкованные из железа слова на воротах являлись частью украшения: на правой створке было написано Форелевая, на левой – усадьба. Имя дома. В окнах, выходивших на дорожку, горело еще несколько лампочек – обычные желтые наверху и мигающие красные и зеленые внизу. Рождественские гирлянды, которые не выключали на ночь.

Ричер пошел по дорожке, неуклюже задирая ноги, чувствуя под снегом замерзший гравий и с каждым новым шагом продвигаясь на ярд к цели. Он проголодался и размышлял о том, в каком настроении будет повар, надеясь, что ему повезет и тот окажется в хорошем. На что далеко не всегда можно было рассчитывать. Джек видел телевизионные передачи из Британии, посвященные загородным усадьбам. Иногда повара исключительно плохо реагировали на вновь возникшие и неожиданные обстоятельства.

В конце концов он добрался до дома, который оказался огромным, старым, выстроенным из камня. Судя по всему, дверь, ведущая на кухню, находилась сзади, а это означало новое путешествие по глубокому снегу. Зато передняя, с железной ручкой-звонком, была прямо перед ним.

Ричер потянул за нее, услышал, как внутри прозвучал громкий бум, потом – торопливые шаги, дверь распахнулась, и наружу выглянула женщина лет пятидесяти в вечернем платье из черного бархата. Она производила впечатление богатой, а еще – будто не ложилась всю ночь. К тому же Ричер сразу понял, что с ней будет непросто.

– Слава богу, – сказала она. – Вы доктор или полисмен?

– Ни то, ни другое, – ответил Джек.

– В таком случае кто вы?

– Такси, в котором я ехал, повернуло назад из-за снега. Я надеялся получить у вас чашку кофе.

– И куда вы ехали на такси?

– В Кембридж.

– Невозможно.

– Видимо, да. Кстати, веселого вам Рождества.

Женщина стояла и смотрела на него, принимала решение. На первый взгляд он не производил впечатления идеального гостя – крупный мужчина, состоящий только из костей и мышц, не красавец и не слишком хорошо одетый.

– Вы видели по дороге сюда доктора или полисмена? – спросила она.

– Я никого не видел, – ответил Ричер. – У вас проблемы?

– Полагаю, вам лучше войти в дом.

Она отступила в темноту у себя за спиной, и Джек последовал за ней в вестибюль размером с баскетбольную площадку, где стояла елка высотой по меньшей мере десять футов и имелась лестница шириной по меньшей мере десять.

– Вы уверены, что вы не полисмен? – спросила женщина.

– Был раньше, – сказал Ричер. – В армии. Но сейчас уже нет.

– В нашей армии? – поинтересовалась женщина.

– В армии Соединенных Штатов.

– Я должна представить вас полковнику. Он мой муж.

– А зачем вам нужен полисмен? И врач?

– Потому что кто-то украл мою бриллиантовую подвеску, а приемная дочь рожает в спальне наверху.

– Одна?

– Сейчас Рождество. Слуги уехали вчера, до того, как начался снегопад. Здесь никого нет.

– Кроме вас и полковника.

– Я ничего не знаю про детей, у меня их никогда не было. Я всего лишь приемная мать. Я позвонила ее врачу почти четыре часа назад. И тогда же в полицию. Вот и подумала, что вы кто-то из них.

И тут Ричер увидел мужчину, который спускался по широкой лестнице, держась за перила и шаркая ногами от усталости. Он был в парадном костюме, если не считать шлепанцев из бордовой замши. Добравшись до конца лестницы, мужчина выпрямил спину и спросил:

– Кто вы такой, сэр?

Ричер назвал свое имя и коротко рассказал историю о том, как оказался брошенным посреди снежной бури, увидел далекий свет в доме и направился к нему в надежде получить чашку кофе. Мужчина представился, назвавшись полковником. Ричер добавил, что в данных обстоятельствах он не станет злоупотреблять их гостеприимством и немедленно уйдет.

– Мистер Ричер был полисменом в армии, – сказала женщина.

– В нашей армии? – спросил мужчина.

– Дядюшки Сэма, – ответил Ричер. – Около полудюжины разных подразделений военной полиции.

– Лучше б вы были врачом.

– У вас проблема?

– Это ее первый ребенок – и стремительные роды. Полагаю, возникли сложности, и доктор не может сюда добраться.

– Доктор хорошо ее знает?

– Наблюдает уже несколько лет.

– Значит, он сделает все, чтобы к вам добраться.

– Она. Ее доктор – женщина. И она действительно сделает все, что будет в ее силах.

– Возможно, она где-то застряла, – предположил Ричер. – И пытается пройти последние пару миль пешком, как и я. Другой возможности попасть сюда нет.

– Она замерзнет до смерти. Что нам делать?

Ричер посмотрел в окно.

– Подождем пятнадцать минут, чтобы стало немного светлее, затем изучим окрестности из окон верхнего этажа. С помощью биноклей, если они у вас есть. Будем искать следы, ведущие к дому, которые неожиданно оборвались.

– Вы должны были получить некоторую медицинскую подготовку, – сказал полковник. – Наши военные полицейские ее проходят.

– Наша не включает роды, – заметил Ричер. – Думаю, ваша тоже.

– Я не могу туда войти, это неприлично и недопустимо, – заявила хозяйка дома.

Через пятнадцать минут снег залил серый свет, и на многие мили вокруг стали видны естественные детали окрестностей.

Они начали с окна, выходившего на запад, в спальне полковника. Но ничего не обнаружили. Ни брошенной машины, ни следов, постепенно становившихся все слабее и неразличимее и окончательно пропавших.

Тогда они посмотрели на север из окна в коридоре наверху – и снова не увидели ничего обнадеживающего. Дувший ночью ветер отполировал снежные наносы до блеска, и их поверхность оставалась нетронутой.

Такая же картина ждала их на юге. Девственно-белый снег, и никаких следов.

Зато на востоке дела обстояли иначе. Единственное окно, из которого открывался хороший вид на восток, находилось в будущей родильной комнате. Или палате. Или как еще ее можно было назвать. Но только не отделения реанимации, надеялся Ричер. Полковник категорически отказался войти внутрь, заявив, что это недопустимо. А его жена уже высказалась на сей счет.

Поэтому Джек вежливо постучал в дверь и услышал войдите, произнесенное задыхающимся голосом. Он вошел, глядя прямо перед собой, объясняя по пути цель своего визита, и одновременно поднес к глазам бинокль. Справа Ричер увидел свои собственные следы, которые начались вдалеке, потом двинулись вдоль стены и миновали ворота. Но еще он обнаружил другие следы, с противоположной стороны, примерно на одном уровне с его, только слева; они преодолели тот же гладкий изгиб дороги, но неожиданно оборвались, совсем немного не добравшись до стены.

– Вы нашли ее? – услышал Ричер голос со стороны кровати.

– Думаю, да, – ответил он.

– Посмотрите на меня.

Джек посмотрел и увидел раскрасневшуюся брюнетку, которая смущенно сжалась под натянутой до самого подбородка простыней.

– Спасите ее, пожалуйста, – попросила она, – и приведите ко мне. Я не справлюсь сама.

– Я не сомневаюсь, что ваша мачеха придет сюда, если вы ее позовете.

– Только не она. Это ее вина. Я увидела, что она надела подвеску, принадлежавшую моей матери. Я разозлилась, у меня начались схватки, и теперь мне нужна помощь.

Ричер кивнул и вернулся в коридор. Полковник и его жена последовали за ним.

– Приготовьте горячую воду и одеяла, – велел Джек. – Возможно, доктор находится там довольно давно.

Он вышел из дома, двинулся назад по своим следам вдоль подъездной дорожки, миновал ворота и направился в другую сторону, внимательно вглядываясь в низкий горизонт, сражаясь с ветром и нетронутым снегом. Сначала он ничего не видел, потом заметил тень, которая постепенно превратилась в углубление в снегу, и рядом – неуверенные следы, ведущие назад, туда, откуда они стартовали.

На самом деле две дорожки следов.

И большое углубление.

Ричер поспешил вперед и увидел на снегу двоих людей – женщину в парке и копа в толстой полицейской куртке желтого цвета. Они лежали с закрытыми глазами; тела их сотрясала дрожь. Джек откатил копа в сторону и резко посадил доктора. Она тут же открыла глаза и заморгала. Коп сел рядом.

– Как давно вы здесь? – спросил Ричер.

Коп посмотрел на часы и сказал:

– Я – около двух часов. Нашел ее брошенную машину и пошел по следам, которые она оставила в снегу. Мне не удалось пройти дальше, чем ей.

Он отчаянно дрожал, и его слова вылетали, окутанные облачками пара.

Женщина очень сильно замерзла.

– Ваша машина близко? – спросил у копа Ричер.

– Дальше, чем дом.

– В таком случае у нас нет выбора. Я понесу доктора, а вы – ее сумку.

– Что она вообще тут делает? Я думал, что пропал бриллиант. Кто-то пострадал?

– У дочери полковника начались роды, она там одна. И бриллиант не пропал. Но мы поговорим о нем потом.

– Кто вы такой?

– Проходил мимо. Рассчитывал, что они нальют мне чашку кофе. Или угостят рождественским обедом.

– С какой стати?

– Подумал, а вдруг у них такая традиция.

– И что они сказали?

– Им было немного не до этого.

Ричер взял женщину на руки, выпрямился, повернулся и зашагал назад, в ту сторону, откуда пришел. Коп с трудом, проваливаясь в снег, следовал за ним. Он был ниже Ричера, не мог ступать в его следы и потому отставал. Джек старался идти как можно быстрее, прижимая доктора к себе, пытаясь передать дополнительное тепло ее телу. Она медленно приходила в себя. Ричер упрямо шагал вперед, и она неожиданно окончательно очнулась, испугалась и начала отчаянно вырываться.

– Мы идем в дом, – задыхаясь, сказал ей Ричер. – Она держится, ждет вас.

– Сколько сейчас времени?

– Примерно на три часа позже, чем вы рассчитывали здесь быть.

– Кто вы?

– Долго рассказывать. Началось все с голландки. Но сейчас эта часть не имеет значения.

– Схватки есть?

– Мне кажется, небольшие. Я не слышал криков или стонов. Но она совершенно одна.

– У мачехи фобия. Думаю, у нее был собственный печальный опыт.

– Она сказала мне, что у нее нет и не было детей.

– Обычно у таких, как она, их и не бывает.

Ричер свернул в ворота, покачнулся, стараясь сохранить равновесие, и двинулся по подъездной дорожке к дому, аккуратно ступая в свои старые следы. Коп, отдуваясь и тяжело дыша, отставал от них на двадцать шагов. Когда они добрались до двери, та тут же распахнулась, и их окутало тепло подогретых полотенец и одеял. Через некоторое время доктор сказала, что она в порядке, и поспешила наверх. Казалось, сам дом вздохнул с облегчением и расслабился. Полковник занял позицию в коридоре наверху и, как и полагается будущему деду, нервно расхаживал взад и вперед. Наверное, точно так же он волновался поколение назад, когда должен был стать отцом.

Будущая бабушка, держась за перила, поднялась на половину лестничного пролета и остановилась, не в силах идти дальше. Но подняла голову и смотрела вверх. Ждала.

Коп подошел к Ричеру, стоявшему в дальнем углу коридора нижнего этажа.

– А теперь расскажите про бриллиант, – потребовал он.

– Насколько я понял, речь идет о подвеске, – сказал Ричер. – Она принадлежала первой жене, а не второй. Поскольку эти люди очень богаты, подвеска достаточно большая и тяжелая, чтобы не заметить ее пропажу. Значит, она не потеряла бриллиант, когда они отправились на обед, – а обед состоялся, потому что они все еще в праздничной одежде. Повар уехал вчера, до того, как начался снегопад. Дочь оставалась дома, но видела их, когда они вернулись, подняла шум по поводу украшения матери, и мачеха, вне всякого сомнения, его сняла. Позже она обнаружила, что оно пропало, а из-за того, что дочь возмущалась очень громко, не помнила, как его сняла. Поэтому она решила, что потеряла подвеску во время обеда или его украл гардеробщик.

– И где сейчас бриллиант?

– Его забрала дочь. Он же принадлежал ее матери. Частично ею двигало желание сохранить его, но главным образом потому, что у нее начались роды, она оказалась совсем одна и хотела иметь при себе хоть что-то, принадлежавшее матери. Что-то вроде оберега. Зря они вас вызвали. Вы найдете его у дочери в руке или под подушкой.

– Ее ребенок появится на свет в Рождество…

– И еще треть миллиона других детей. Так что тут нет ничего особенного.

– Сходите на кухню. Повар наверняка приготовил все заранее, но они сегодня слишком нервничают и не будут есть. Может, вы все-таки получите свой праздничный ужин.

Ричер так и сделал – поел в полном одиночестве на кухне в подвале особняка, пока все остальные ждали наверху дальнейшего развития событий, – а потом ушел, так и не узнав, кто в тот день появился на свет.