Уйти от глаз негласного надзора оказалось довольно легко, генерал Непотягов отработал целую методику, как обдурить лукавых невидимых стражников. Отыскав свою кепку, он переставил на магнитофоне катушку и пошел провожать Бурцева до машины. Там стал тискать, обнимать, дышал в лицо луком и говорил:

– Отъедешь на соседнюю улицу, остановись возле водочных палаток и жди. Я им сейчас музыку включу и приду.

Он и явился минут через двадцать в каком-то рабочем халате, подшлемнике, с фингалом – не узнать, если бы не голос. В машине он стащил с себя камуфляж, стер лиловую краску под глазом и, обернувшись, погрозил кулаком в заднее стекло:

– А, мировая шпана! Суки, вот вам! Потом достал из кармана кепку, надвинул на лоб и добавил:

– Развлечения на старости лет, мать их в задницу. Из дому не выйти…

И, как завзятый штурман, стал задавать курс, куда ехать. Дорога заняла часа три – Центр оказался далеко от Апрелевска. Долго ехали по московской кольцевой, затем на развязке свернули на Ярославское шоссе, за Мытищами сошли с него вправо и уехали в подмосковные леса. Километров через пятнадцать генерал приказал остановиться и вышел на пустынный асфальт. Потоптался взад-вперед, покрутил головой, пожал плечами.

– Ничего не пойму! Я тут двадцать пять лет ездил каждый день! И всегда шлагбаум стоял, первая полоса запретной зоны.

– Может, не там свернули? – предположил Бурцев. – Не мудрено…

– За кого меня принимаешь? Тут солдат должен стоять, внутренних войск. И кричать «хенде хох»… Сигаретами угощал. Отсюда моя вотчина начиналась.

Чтобы справиться с приступом ностальгии, он выматерился, хлопнул дверцей.

– Поехали! Сейчас я спрошу!

Через пару километров впереди показался высокий забор и решетчатые ворота со звездой и вывеской «в. ч. 35714, стройбат». Бурцев подъехал вплотную и посигналил – никто из будки не появился.

– Уснули, что ли? – заворчал генерал и полез из машины.

Калитка оказалась незапертой. Они прошли за ворота, и тут стало ясно, что они не заперты – открывай и заезжай, а каменная будка КПП вообще пустая.

– Песец империи! – определил генерал. – И Центру моему песец.

Из леса вышел тощий грязный солдатик с корзиной, пилотка на ушах, в руке ножик. Остановился, безразлично поглядел на посторонних и пошел через дорогу, рыща по земле глазами.

– Эй, воин! – окликнул его Непотягов. – Ты что делаешь тут?

– Грибы собираю, – отозвался тот и показал корзину, где были маслята. Дождей нет, так плохо идут…

– А где служишь? В этой части?

– Не-а, на точке…

– Где это? Далеко?

– Не-а, близко, за забором. Где радары стоят и антенные поля…

– Сюда, значит, за грибами?

– Не-а. – Он подошел поближе. – Мы тут дачу строим, генералу какому-то, халтура.

– Что же, генерал плохо кормит? Грибы собираешь…

– Дак мы его ни разу не видали. А в красной армии вообще почти не кормят. Шрапнель одна, так с нее пучит. На подножном корму.

– Так тут теперь дачи?

– Ну, место – зашибись, лоси ходят. Тайга, как у нас в Сибири.

– А тут что за часть была? – весело поинтересовался генерал и прикурил сигару трясущимися руками.

– Дай закурить, так скажу!

Непотягов достал сигарету, солдатик обтер руки о штаны, бережно взял, прикурил от сигары.

– А вы кто, мужики? Туристы, что ли?

– Нет, брат, мы американские шпионы, – усмехнулся генерал и вытер платком глаза, высморкался. – Видишь, с сигарой.

– Ага, – сказал солдатик. – Только рожи рязанские… Тут какой-то центр правительственной связи был. Наши радары к нему относятся…

– Проехать-то нам можно? Не поймают?

– Здесь ничо, езжайте. Дальше только упырь стоит, не пропустит. Слышь, дед, дай еще парочку сигарет, а?

Генерал вынул две сигареты, вложил их в руки солдатику и пошел к машине крупным шагом.

По лесной асфальтовой дороге они проехали с километр, Непотягов попросил остановиться, достал из сумки нераспечатанную бутыль коньяка и сделал несколько глотков.

– Теперь езжай, – разрешил. – А то на ходу не могу, захлебываюсь и горлышко по зубам стучит.

Скоро впереди показался еще один забор, дощатый, но на каменных столбах, с колючей проволокой по верху и с угрожающими надписями «Запретная зона!».

– Вот оно, мое детище, – сказал генерал. – Смотри, прокуратура. Вот из-за этого клочка подмосковного леса мировая шпана двадцать пять лет делала в штаны и на Земле был мир. Не дипломаты его хранили, не мидаки со Смоленской площади, а я, простой русский офицер. И вот этот старый костромской мужик, который сейчас выйдет из караульного помещения.

Из-за стальной двери действительно появился, возможно, и костромской, молодой краснорожий омоновец в бронежилете, каске и с автоматом на животе. Встал, как фашист, на широко расставленных ногах, повел глазами по номеру автомобиля, затем стволом.

– Назад! Запретная зона!» Генерал безбоязненно пошел на этот ствол, сунув руки в карманы брюк. Должно быть, ему стыдно стало перед Бурцевым, что его так встречают возле родного детища.

– А ну, сынок, позови-ка мне коменданта.

– Какого коменданта?! Поворачивай назад!

– Лукича, олух Царя Небесного! Скажи, Срубов приехал. – Сигару он не докурил и потому стоял перед омоновцем и попыхивал дымом. Тот усмехнулся, вытащил из кармана радиостанцию и буркнул несколько слов. Бурцев почувствовал неладное и вышел из машины, потому что из караульного помещения выскочили еще двое, с дубинками.

– Возьмите дедка, – распорядился омоновец. – Машину на стоянку.

– Спокойно! – прикрикнул Бурцев и достал удостоверение. – Генеральная прокуратура. Пригласите коменданта.

Это подействовало, на несколько секунд, а оскорбленный Непотягов вдруг закричал, сжав кулаки:

– Какого дедка?! Вы что, сынки?! Я – генерал Срубов! Смирно стоять!

И лучше бы он стерпел, нашел бы в себе силы съязвить, свести все на шутку – ведь умел это делать! Но не стерпел… А эти самодовольные и борзые караульные только заржали от окрика.

– А ну, валите отсюда, генералы! – сдобрился омоновец. – Ну, живо! Не ясно сказано?!

Старика же понесло вовсю, и остановить его сейчас было невозможно.

– Молчать, суки! Я генерал-полковник Срубов! Дважды Герой Советского Союза! Почетный гражданин Гаваны! Приказываю открыть ворота! Коменданта ко мне!

Бурцев схватил его под руку, потянул назад,

– Оставьте их, генерал. В машину! Идемте в машину!

– Нет уж, на хрен! Я эту шпану научу, как со старшими разговаривать! – Он тянулся к омоновцу, намереваясь вцепиться в горло. – Распустились, паскуды! Перед вами русский генерал!..

А им было забавно, стояли и улыбались, поигрывая оружием. Неизвестно, чем бы это все закончилось, если бы возле забора не показался еще один военный подполковник в кителе устаревшего образца.

– Товарищ генерал! – закричал он и побежал к КПП. – Это я, товарищ генерал!..

И вдруг перешел на строевой, печатая шаг по асфальту так старательно, что запрыгала на напряженной голове фуражка с красным околышем. Генерал обернулся к нему и в миг забыл о своих обидчиках.

– Лукич?! Мать т-твою!.. Здорово, Лукич! Подполковник остановился в трех шагах, показывая строевую выучку, начал рапортовать:

– Товарищ генерал-полковник! За время вашего отсутствия на объекте происшествий…

И замолчал на полуслове, замер с приставленной к фуражке рукой, обратился в статую. Непотягов обнял его, смял выправку и отчего-то забормотал:

– Вольно, комендант, вольно, спасибо за службу, вольно, Лукич… Вольно… Вольно…

А Бурцеву почему-то слышалось: больно, больно…

Караульные ушли в помещение, остался только омоновец, улыбаться он перестал, но стоял по-прежнему как фашист, разве что рукава не закатаны по локоть…

Когда генерал с комендантом сели в машину, Бурцев отъехал от запретной зоны и остановился на обочине. Офицеры сидели молча, смотрели вроде бы друг на друга, и как-то мимо. И Сергей молчал, слушая звон в ушах, напоминающий гул сильно натянутых электрических проводов. Звон возник, когда закричал возмущенный Непотягов, и не исчезал. Это была какая-то минута молчания. Генерал вдруг пошевелился, хлопнул по колену сослуживца и достал коньяк.

– Давай-ка, брат, за встречу!

– А это кто с вами, товарищ генерал? – Комендант покосился на Бурцева. Откуда человек?

– Свой, из Генеральной прокуратуры. Ну, докладывай, какие происшествия на объекте. За мое отсутствие.

Они по очереди выпили коньяка из бутылки. Лукич снова покосился, вздохнул и снял фуражку – голова оказалась то ли лысой, то ли выбритой.

– Центр ликвидирован, это знаете.

– Догадывался, не знал. А почему ОМОН охраняет? Тебя сняли?

– Позавчера приехали, целый батальон. Оцепили территорию. И как налетели сюда членовозы, десятка полтора! Ставить некуда. Все шишки большие, откуда только не было, и все по спецпропускам вниз идут. Тут мне приказ – снять наружную охрану. – Комендант помолчал:

Бурцев явно смущал старого служаку. – Я снял… Думал, эта замена по плану ликвидации. А вчера узнал. Там внизу какое-то ЧП. Сначала слух прошел – рванул ядерный реактор. Думаю, если бы рванул, ни один бы шишкарь вниз не сунулся…

– Давай говори! – Генерал от нетерпения вцепился в Лукича, тряхнул. – Ну не тяни ты кота за хвост!

– Вчера подробную информацию получил. Перехватил одну девицу из бункера… Не поверите, товарищ генерал. Новый начальник… этот Хоровод, вместе с оперативным дежурным что-то там натворили серьезное. Она сама толком не знает. Что-то в грязной зоне сделали… А я ведь их позавчера выпускал с объекта. И они с собой живой груз вынесли.

– Какой живой груз?

– Не знаю. В сопроводительных – живой груз. Может, животное, а может, и человек, мне не положено проверять, если сам начальник выносит.

Непотягов отхлебнул коньяка, обернулся к Бурцеву:

– Все, прокуратура. Экскурсия на фабрику мертвых душ отменяется. Но не расстраивайся, своя живее будет…