ГЛАВА ДЕСЯТАЯ.
УДАР ВОЗМЕЗДИЯ (1992)
1
Покинуть Центр оказалось невозможно даже на несколько часов, чтобы съездить домой и выспаться: новое Первое Лицо брало круто и висло на штанине как служебный пес. Вслед за приказом о свертывании, сериями пошли указания и директивы, касающиеся каждого этапа ликвидации, с обязательным последующим докладом.
Кто-то из генералов, сподвижников Первого Лица, зарабатывал себе очки, показывая блестящие организаторские способности и командное искусство, правда, на уничтожении своей же обороны; сам Главком в подобных вопросах действительно был ни уха ни рыла.
Пришлось вновь трубить общий сбор личного состава, и теперь Центр напоминал муравейник перед ливнем, когда насекомые спешат спасти его от воды, хотя в небе еще ни тучки.
Если бы пришлось наносить Удар возмездия, такой бы суеты не было: каждый знал свое место, как на подводной лодке, и не имел права покинуть его ни при каких обстоятельствах. Тут же по галереям из зоны в зону, нарушая все формы допусков, метались самые разные люди и входили куда хотели, потому что все двери оказались нараспашку, с отключенными замками. Навертевшись среди суеты, Гелий махнул на все рукой и завалился спать в комнате отдыха. Его перестали волновать даже дети-олигофрены.
Пусть кто хочет, тот и чистит эту грязь, доставшуюся ему по наследству!
Но, едва уловив начало сладкой дремы, Гелий взбодрился от пронизывающего сознание электрического удара.
Это была тревога, только не понятно, чем и почему вызванная: машина уничтожения Центра работала в полную силу, а все остальное не имело особого значения. Когда топят корабли, что толку спасать бронзовые ручки? Гелий заставил себя закрыть глаза, отвернулся к стене, расслабился и усилием воли сосредоточил взгляд на закрытых веках – это был старый и проверенный способ уснуть и отключиться. Самые лучшие варианты технических решений, принципиальных схем и открытия приходили именно в такие мгновения, когда разум преодолевал границу яви и сна, света и тьмы. Изобретательство тоже можно было расценивать как поэзию – вещь божественную, неподвластную только уму и здравому рассудку. Идеи приходили из ниоткуда, рождались из ничего и часто в мгновения, совершенно для этой цели не пригодные. Вдруг щелчок, удар тока – и то, над чем когда-то выворачивал наизнанку мозги, приходит само собой, без малейшего усилия, как строчка стихов.
В юности он писал стихи, но не как влюбленные, от переполнявших душу чувств, а скорее от мыслей, – когда лежал в ночной донской степи и смотрел на звезды.
И сейчас, в полусне, к нему пришла певучая и ладная строчка: «Боже Правый, Боже Крепкий, Боже Бессмертный, помилуй нас…»
Она не ударила, не выстрелила в сознание, а как бы влилась в него и не нарушила дремы, что сейчас было важнее всего. Гелий вспомнил, что это слова молитвы, услышанной им от Слухача, и под ее мелодию полуявь сразу же перешла в сновидение.
Из бункера через специальную скважину на поверхность выдвигался перископ, оборудованный по последнему слову техники, так что можно было озирать не только земные, но и небесные просторы… Так вот, Гелию приснилось, будто он смотрит на звезды, а они точно такие же, как над донской степью. И так хорошо ему стало, что он сочинил эту самую строчку и стал напевать, обшаривая небо, приближая или удаляя от себя яркие мерцающие точки. Но вот заметил, как сорвалась одна и упала, вычертив короткий и хлесткий след, а он еще сильнее обрадовался, подумав, что это август, пора звездопада и загадывания желаний. Потом упало еще несколько, однако всякий раз Гелий опаздывал – звезды слишком уж быстро слетали с небосклона… Потом они стали взрываться, рассыпаясь мерцающими искрами.
И тут он сообразил, что это началось уничтожение спутников связи системы УВ. Самоликвидаторы на них были разные: те, что не имели опасных для Земли веществ и материалов, сжигались в плотных слоях атмосферы, а все другие взрывали в космосе. Зрелище было ярким, впечатляющим, однако, глядя на этот фейерверк, Гелий ощущал подступающий к горлу страх: вместе с искрами с неба на землю струился поток какой-то неприятной, отрицательной энергии, напоминающей ядерное излучение. Однако странно – со знакомым запахом духов, названных в честь последней любовницы Наполеона…
Спутники продолжали разрываться и падать сначала по одному, а потом десятками! Такого быть не могло! Нет их в таком количестве. Небо между тем быстро темнело. Еще несколько мгновений, и небосвод стал черным…
– Боже Правый, Боже Крепкий…
Гелий не успел дочитать строки и проснулся. Вытер вспотевшее лицо, отдышался и потянулся рукой наугад к пульту, чтобы включить кондиционер.
Рука наткнулась на чью-то прохладную руку…
– Кто здесь? Кто? – Гелий вскочил, включил свет. Суглобова стояла перед тахтой на коленях, положив голову на подушку, рядом с его головой.
– Что вы тут делаете?
Она услышала угрозу в его словах и постаралась объясниться:
– Знаете, я поняла, что произошло тогда! И это зависит не от меня и не от вас. Теперь я знаю, что случилось! Представляете?
– О чем это вы? – Гелий помотал головой, стряхивая наваждение.
– Вспомните, где мы встретились? Вспомнили?.. Ну там, в галерее Второй зоны! Возле блока триста семь! Когда вы обняли меня и… прикоснулись к груди. Ну, помните?
– Ну и что?
– Сейчас мы с вами снова пойдем туда!
– Зачем?
– Так нужно! Я все поняла! Это потрясающе! Фейерверк! Взрыв!
– Ничего не понимаю. Какой взрыв?
– Взрыв чувств! Вы же хотите меня? Хотите?
– Странно… На самом деле хочу.
– Вот! А отчего? – счастливо засмеялась она. – В этом блоке – аномальные явления! И возле него! Монтеры устанавливали спецтехнику после погрома, а я проверяла, там сбои были… Вошла в триста седьмой блок и потом поняла, откуда все…
– Что – все?
– Да эти чувства! Будто наркотическое опьянение! Истома… На мужчин это действует иначе… Вы стали как бог. Одно прикосновение, и я чуть не умерла.
– И что же вы хотите теперь?
Марианна взяла его за руки, сказала шепотом:
– Мы с вами войдем в триста седьмой блок. Вместе. И останемся там… на некоторое время.
– Зачем? – снова спросил Гелий. – Это что, эксперимент?
– Вы же хотите меня?
Он потрогал рукой ее подбородок, провел пальцами вниз по горлу и остановился на груди, расстегнул пуговицу на форменном платье.
– Хочу… И вовсе не обязательно идти в триста седьмой и экспериментировать… У нас хорошо и здесь получится.
– Здесь ничего не получится… Вы прикасаетесь, а я ничего не чувствую, никакого возбуждения. А тогда я чуть не умерла. Вернее, умерла и воскресла…
Гелий включил кондиционер, сбросил рубашку.
– Раздевайтесь.
– Я могу раздеться. – Она аккуратно расстегнула платье, под которым ничего не оказалось. – Но уверена, ничего не выйдет. И это зависит не от нас, я все поняла…
Не дав договорить, он уложил ее на диван, пристроился сбоку и стал умело ласкать шею, горло, грудь и низ живота. Марианна лишь зябко ежилась – из кондиционера несло холодком…
И он ничего не чувствовал, кроме одышки, увы, не от страсти.
– Техника здесь не поможет, это все обман, – устало проговорила Марианна. – Нет огня…
Гелий подвинул ее, лег на спину, заложив руки за голову. Она тихонько дышала где-то под мышкой, источая приятный и никак не трогающий запах «Пани Валевска».
Вдруг он понял, отчего терпит фиаско.
– У вас есть… дети? Ребенок? – словно невзначай спросил Гелий.
– Ребенок? – чего-то испугалась она. – Нет, я не замужем.
Она слабо шевельнулась, пристроила голову у него на плече.
– Вы не о том думаете, милый, – сказала ласково. – В постели с женщиной о детях не думают.
– Интересно, о чем же думают?
– О том, как доставить удовольствие партнерше. Гелий сел, встряхнул головой.
– Я тебя видел с Широколобым… Суглобова рассмеялась и приласкалась к его плечу.
– Неужели ревнуете? Конечно, это приятно, но ревность меня не возбуждает. Нисколечко.
– Да мне плевать, что тебя возбуждает! – закричал Гелий. – Кто про что вшивый про баню. Говори, была с Широколобыми?
– Вы с ума сошли! Они же все до одного голубые! Это всем известно!
– Вот как? – Он заглянул Марианне в глаза. – Зачем же он руку тебе в бюстгальтер совал?
– Они хорошие подружки. – Она снова угнездилась на плече. – Показывал эрогенные зоны… Нет, правда, они большие специалисты и теоретики, только все без толку, замкнуты друг на друге… Будто бы охрана тайн, корпоративные интересы, а какие там интересы – в паровозик играют. Знаете, у нас тут вообще нормальных мужчин нет. Оперативный состав на центральном пульте поголовные импотенты после ракетных точек, с ядерными боеголовками по десять лет в обнимку спали. Охрана? Ну, это просто выродки! Садисты и извращенцы, можете у наших девочек спросить, пробовали… Вспомогательный состав и обслуга – шахматисты и картежники, паучки на длинных ножках, такая гадость… Есть комендант из наружной охраны, это настоящий самец был, но сейчас старый. Рассказывают, он любил всех женщин Центра когда-то. К нему, как к врачу, на прием ходили… Остальные – голубизна.
Это для Гелия прозвучало как откровение: подобный расклад и в голову не приходил…
– Как же новое человечество?.. Если бы пришлось отсиживаться в бункере девяносто девять лет?
– Не знаю… Какие девяносто девять лет?
– Погоди, но откуда же тогда дети? В Грязной зоне?
– Какие дети?
– В Грязной зоне живут дети. В каких-то клетках. И кажется, больные…
– Никогда не была в Грязной зоне, – призналась Суглобова равнодушно. – Я пробовала достигать остроты… наркотиком, – вдруг призналась она. – Сначала получалось…
– Вы наркоманка? – спросил Гелий, глядя в пустоту.
– Вовсе нет… Это были слабые средства.
– Но ведь употребляли?
– Всего несколько раз.
– И как же после этого вам удалось попасть в наш Центр? Пройти комиссии и тесты?
– Не забывайте, чья я дочь…
– А чья? – безразлично поинтересовался Гелий.
– Мой папа – генерал Суглобов.
– Не знаю такого…
– Правильно, откуда знать?.. Он состоит в команде президента. Президент его держит в тени. Папа занимается проблемами перестройки в Вооруженных Силах.
– Не по его ли милости сейчас ликвидируют Центр? – усмехнулся Гелий.
– Этого я не знаю. Меня совсем не интересует политика.
– А что тебя вообще интересует?
– Чувства… Меня больше тревожит… наше состояние. Вот лежим мы с вами рядом, два молодых и красивых человека. Но при этом – нуль эмоций.
Гелий потрепал пальцами ее мягкий коричневый сосок и поймал себя на мысли, что хочется сделать ей больно.
– Хорошо, пойдем в блок триста семь… Знаешь, какой энергией пропитаны там стены?
– Не знаю и знать не хочу! – засияла Марианна. – Идем, скорее!.. Наплевать мне на вашу энергию!
Суета в бункере чуть унялась, хотя все почему-то обращали на них внимание, провожая взглядами. Возле блока триста семь Гелий вдруг понял причину – Марианна грациозно шагала в расстегнутом форменном платье…
Дверь блока была заперта.
Гелий снял трубку внутреннего телефона, нажал кнопку оперативного дежурного.
Дежурный долго не отзывался – в Центре начинался форменный бардак, – и, когда ответил, у Гелия не хватило сил выругать его. Он попросил открыть триста седьмой блок.
– Без вопросов, – не по уставу ответили с пульта. – Входите.
Замок тотчас же щелкнул. Марианна вбежала в блок и остановилась.
– А это что такое? – с хозяйским негодованием спросила она, подбоченясь. – Кто такой? Почему здесь?
На кровати, на их «брачном ложе», лежал и улыбался Слухач. В глазах посверкивал зеленоватый огонек восхищения. Изодранная в клочья ряса валялась на полу вместе с растерзанными богослужебными книгами.
А сам он был в чем мать родила…
– Ах, какая женщина! – Слухач вскочил и расставил руки. – Я видел вас через дверь… Какая экспрессия!
Он не заметил Гелия в полумраке коридора.
– Что вы здесь делаете? – сомлела Марианна. – Как вы тут оказались? Кто вы?
– Ну, иди сюда! Иди! – зарычал Слухач и пошел на Суглобову. – Как нам сейчас будет хорошо!.. Какое у тебя аппетитное тело!
Гелию показалось, во рту у него сверкнули клыки, а из глаз посыпались искры. Слухач сгреб Марианну, бросил на кровать и навалился сверху. А она, сучка, страстно задышала и принялась царапать ему спину!
Гелий заскочил в комнату, скинул Слухача с женщины, однако тот поднялся, и завязалась борьба. Они мотали друг друга и бодались, как быки, а Суглобова, как и положено самке, ждала победителя. Наконец Гелий изловчился, применил подсечку и швырнул каперанга на пол. Тот треснулся головой, наконец узнал Карогода и стал гаденько улыбаться.
– Прошу прощения! Я подумал, товарищ младший лейтенант пришла одна.. Извините, я так давно не видел женщин. Раз в неделю мне положена женщина на ночь, иначе слабеют мои способности! Прошу прощения…
Гелий схватил Суглобову, вытащил из кубрика и захлопнул дверь…
