Пятница, 21 декабря
Колосову казалось, что он совсем не спал, но, видимо, все-таки дремал, потому что, посмотрев в очередной раз на часы, увидел, что уже почти пять. В предыдущий раз он вставал в два. Хотелось курить и выпить кофе, но он лежал, глядя в темный потолок, изредка слабо освещаемый проезжающими под окнами машинами.
Голова была тяжелой, как при температуре, он даже решил, что так не вовремя подхватил грипп, пока не понял, что его мутит от страха и безысходности.
Нужно сосредоточиться, а он не мог. Выбрался из постели и, шаркая ногами как немощный, поплелся на кухню. За окном темнела громада соседнего дома, светясь огоньками подъездных окон. Город, к которому он привык, спал. Город вежливых людей, новеньких машин, рабочей суеты и ресторанных корпоративов.
Был и другой город, который никогда его не касался и к которому его сейчас приблизила Ася. В этом другом городе жили другие люди, он был наполнен матерщиной, полицейскими сиренами, пьяными девками и поножовщиной.
Что он станет делать, если ее посадят? Нанимать адвокатов и носить ей передачи в тюрьму? Он даже не представлял, где в Москве находятся тюрьмы.
И не желает узнавать.
Пару лет назад до него дошли институтские слухи – у одной сотрудницы в подразделении посадили сына. Тетке вежливо улыбались, и Колосов улыбался и старался к ней не приближаться, даже в лифте.
Чтобы такое произошло с ним? Никогда! Лучше умереть.
Запах свежесваренного кофе заполнил кухню. Колосов наполнил чашку, обхватил ее руками.
Неожиданно вспомнился совсем давний случай, о котором он, казалось, уже забыл. Ему было четырнадцать. Он примчался из школы, не заметил, что у мамы в гостях подруга, и прямо от двери закричал:
– Мам! Я с Катей Саврасовой иду в кино! Я ей предложил, и она согласилась! Представляешь? Я ей нравлюсь, как ты думаешь?
– Думаю, что нравишься, – улыбнулась мама, выходя из кухни. – У нас гости, поздоровайся.
– Здрассти, – бросил он ее подруге и помчался в свою комнату переодеваться, но к тихому разговору в кухне прислушивался, и разговор этот ему не нравился.
– Что ты делаешь, Люда, – говорила подруга. – Не все можно обсуждать с матерью, девушек уж точно нельзя.
– Мы дружим, – мама произнесла это с гордостью. – Мы друзья. Он привык всем со мной делиться.
Всего разговора он не помнил, но суть сводилась к следующему. Ему, Диме, будет трудно жить, утверждала подруга, мужской характер подразумевает самостоятельность, уважение к собственному мнению и еще какую-то чушь. Не должен мужчина делиться сокровенным. Ни с кем. Он обязан сам все взвешивать и принимать решения, иначе это будет делать за него кто-то другой.
Мама над подругой смеялась. Ее сын вырастет отличным мужем, он честный и заботливый мальчик, а откровенность еще никого не погубила.
Подруга оказалась не права. Колосов знал, что прекрасно жил все эти годы. Ему была нужна поддержка, это верно, и он получал поддержку от Тони. Он женился, потому что Ася ловко это устроила, но сказать, что он всегда был несчастен в браке, неверно. Он только теперь узнал, что значит быть несчастным.
Впрочем, все это уже не имеет никакого значения. Сейчас он будет принимать решения сам, как и положено мужчине.
У Тониной двери он оказался в начале девятого, встретив у подъезда тех, кого меньше всего хотел бы встретить, – женщину с ребенком. Мальчик, без сомнения, был тот, которого Ася фотографировала.
– Дима? – удивилась Тоня.
Она смутилась. Знает, что соседку шантажируют? Догадывается, что Ася подкидывала снимки?
У порога виднелись брошенные мужские тапочки. Она что-то говорила о «другом». Смутилась, потому что он увидел тапочки? Глупо, она давно взрослая женщина и может жить с кем хочет.
– Вот решил тебя проводить, – виновато произнес он. – Ты не возражаешь? Сегодня-то пойдешь на работу?
– Не смогу. У меня срочные дела, извини. Спиши мне еще один отгул, ладно? У меня отгулов навалом.
– Ладно, – вздохнул он. – Хотя бы на следующей неделе появишься?
– Появлюсь, – улыбнулась она. – Куда я денусь.
Нужно было уходить, но он стоял, глядя мимо нее.
– Тоня, – наконец произнес он, – я разведусь с Асей. Я люблю тебя и хочу, чтобы ты стала моей женой.
Он говорил и не понимал, обманывает ее или говорит правду. Ему только очень хотелось, чтобы она сейчас же сказала, что он смысл ее жизни, что у нее нет никого дороже. Тогда можно будет признаться в том, что сделала Ася, и вместе они что-нибудь обязательно придумают.
– Знаешь, Дима, – Тоня тоже смотрела мимо, ему не удалось поймать ее взгляд. – Еще несколько дней назад я приняла бы твое предложение, и это было бы ужасно для нас обоих.
– Почему? – не понял он. – При чем тут несколько дней? Ты… мне отказываешь?
– Я тебе отказываю, Дима, прости. У меня все изменилось, я встретила любимого человека. Я же сказала.
Колосов какое-то время еще постоял, уставившись на дверь комнаты, как будто та могла что-то ему объяснить.
– Прости, Дима.
– Знаешь, я этого ожидал. Ты меня прости. Забудь, я ничего тебе не говорил. Звонить-то тебе можно?
– Нужно, – улыбнулась Тоня.
– Да, – вспомнил Колосов. – Я сейчас встретил мамашу с мальчиком. Лицо вроде бы знакомое.
– А, это моя соседка. Вряд ли вы знакомы, она юрист.
– Показалось, наверное.
Юрист звучало как приговор. Она юрист, она отойдет от первого шока и вычислит Асю с большей вероятностью, чем любой неюрист.
Выходя из подъезда, он заметил камеру над дверью. Красный огонек светился, камера работала. Асин портрет наверняка хранится где-то в электронной памяти.
Зря он спросил про женщину с мальчиком, это может навести Тоню на размышления.
Колосов знал, что в жизни за все надо платить. Сейчас он платил за то, что когда-то пошел за Асей в ненужную и неправильную жизнь. А ведь точно знал, что Ася ничего кроме неправильного дать ему не может.
Вероятность, что незнакомая тетя Вера придет на кладбище сегодня, была небольшая, все-таки день рождения у деда только послезавтра, но Тоня, боясь упустить тетю, решила на могилу сходить.
Народу на кладбище не было совсем. Не было и бабулек с цветами у входа. Тоня прохаживалась от дедовой могилы до ворот, дыша на замерзшие в перчатках пальцы. Два раза на дорожке ей попался невысокий паренек с восточной внешностью и лопатой в руке, видимо, расчищал снег. Во второй раз парень ей улыбнулся, показав белоснежные и ровные, как на рекламе, зубы. Тоня тоже ему улыбнулась и наблюдала, как он исчезает среди надгробий.
Время шло, загадочная тетя Вера не появлялась. Тоня достала телефон, посмотрела на часы. Еще двадцать минут побуду, установила она для себя срок. Подожду двадцать минут, и хватит, пока воспаления легких не подхватила. Мама всегда пугала ее воспалением легких, которым Тоня ни разу в жизни не болела.
Похоже, сегодня никакая Вера не придет, время подходит к трем, скоро стемнеет. Тоня развернулась, не дойдя до входа, и побрела к могиле в последний раз.
Капюшон сползал на глаза, Тоня поддерживала его рукой, потом откинула с головы, поправила платок на шее и снова натянула.
Капюшон спас ей жизнь. Какое-то движение за своей спиной она почувствовала, но не оглянулась, она почти дошла до ограды дедовой могилы, когда услышала громкие хлопки, а потом что-то толкнуло ее, и она полетела лицом прямо на острые металлические прутья, едва успев подставить руки.
– Эй! – услышала Тоня, еще не успев как следует испугаться. – Эй, ты что?
Белозубый паренек потянул ее за рукав, не столько помогая, сколько мешая подняться.
– Ты что? Кто стрелял?
– Не знаю. – Тоне наконец удалось встать на ноги, и она принялась разглядывать рукава шубы, изорванные железными прутьями.
Парень топтался рядом, что-то рассматривая, потом заключил:
– Травматика, – а затем почему-то произнес странное: – Акбар.
Сначала Тоня решила, что это сокращенное от «аллах акбар» и даже немного пораздумывала, что бы на это ответить, пока парень не пояснил:
– Меня Акбар зовут.
– Антонина, – представилась Тоня.
– Кто стрелял? А?
– Не знаю. Не видела, – Тоня расстегнула и сняла шубу, полюбовалась на следы от вырванных на уровне шеи клочков меха. Шуба оказалась безнадежно испорчена. Потрогала рукой шею, дотрагиваться было больно.
– Оденься, – заботливо посоветовал Акбар. – Холодно.
Тоня послушно оделась, чувствуя, что сейчас расплачется.
– Ну кто стрелял, а? – вздохнул парень и спросил с тоской: – Полицию вызвать?
Тоня пожала плечами. Вызывать полицию Акбару не хотелось, это было заметно.
– Не надо. Все равно не найдут.
– А ты что здесь делала? – наконец спросил он.
– Это могила моего деда, – показала Тоня. – Хотела тетю дождаться, а она не пришла. Я сейчас такси вызову.
– Пойдем, – позвал он. – В сторожке посидишь. Там тепло.
В сторожке действительно оказалось тепло. Тоня уселась на шаткий стул, набрала номер службы такси, которым изредка пользовалась.
– Ну что делается, а? – тихо возмущался Акбар. – Живых не уважают, мертвых не уважают.
– Ты кого-нибудь заметил? – догадалась наконец спросить Тоня.
– Мелькнул какой-то человек. Куртка темная, как у всех. А он стрелял или не он, не знаю. Не видел.
Машина пришла быстро, минут через десять. Акбар проводил ее до такси, Тоня сунула ему пятисотку, он не взял.
Хотела назвать водителю свой адрес, а назвала адрес Даши.
О травматическом оружии у Тони были смутные представления, но даже она понимала, что если бы ей попали в шею, едва ли она еще раз увидела бы сестру.
Опаздывать на работу Колосов не хотел, но шел медленно. Пытался сосредоточиться, однако мысли убегали, путались. Вариантов было три. Первый, оптимальный и оттого почти невозможный, – немедленно развестись и навсегда забыть о бывшей жене. Развестись надо, даже необходимо, но сделать это быстро не получится, а как только женщина-юрист отойдет от первого шока, Асю найдут, и он навсегда получит клеймо мужа уголовницы.
Вариант второй – что-то случится с Тоней. Тогда найти Асю в многомиллионном городе будет гораздо сложнее. Вариант ненадежный, жена, дебилка, торчала в машине, выслеживая ребенка, и наверняка где-нибудь засветилась, камер видеонаблюдения сейчас вполне достаточно. Захотят найти – найдут.
И вариант третий – что-то случится с Асей. Вариант тоже неприятный, коллеги станут сочувствовать, а Колосов этого терпеть не мог. Но все-таки это лучше, чем писать в анкете, что жена сидит в тюрьме.
– Ты уже встала? – как можно спокойнее спросил он, застав сегодня утром жену с чашкой чая.
По утрам Ася пила какую-то растворимую бурду, утверждая, что это абсолютно натуральный и исключительно полезный травяной чай. Она и его пыталась приучить, но так над собой издеваться он все-таки не позволял.
– Да, – растерянно кивнула Ася.
Она не спала почти всю ночь, боясь лишний раз пошевелиться, потому что совсем не знала нового Митю. Она и утром старалась не двигаться, пока за ним не закрылась дверь.
– Слушай меня внимательно. – Колосову тошно было на нее смотреть, и он косился в сторону. – Сейчас нам нужно выбраться из капкана, в который мы попали. Понимаешь?
– Ми-итя, – она попыталась уткнуться ему в грудь. – Ми-итенька.
– Послушай, Ася, – он слегка отстранился. Она была ему так отвратительна, что он незаметно вытер руку, которой брал ее за плечо. – Ты моя жена, и я сделаю все, чтобы тебя спасти.
Она непонимающе смотрела на него, и он продолжил:
– Я не смогу остаться на работе, если тебя посадят. – Ему нужно напугать ее как можно сильнее, постараться, чтобы она начала бояться по-настоящему. И он знал, как это сделать. – Меня уволят, я не смогу нанять тебе хорошего адвоката, понимаешь?
– Но…
– Ася, я разговаривал с Тоней и выяснил, что женщина, которую ты шантажировала, юрист. Не бойся, – видя, как жена напряглась, пояснил он. – Мне не нужна Тоня. У меня с ней ничего не было и никогда не будет. И никто мне не нужен, кроме тебя. И сейчас наше будущее зависит от тебя. Эта женщина-юрист напугана и пока ничего не предпринимает. Но испуг пройдет, и она тебя найдет. Даже если она не работает в полиции, у нее есть связи, она тебя обязательно разыщет.
– Митя, я только положила в ящик фотки! Я ничего не делала!
– Ася, следить за ее ребенком уже преступление. – Он вовсе не был в этом уверен, но напугать жену ему удалось. – Ты участвовала в шантаже, этого достаточно. Причем тебя найдут быстрее, чем твоего сообщника.
– Почему?!
– Потому что ты засветилась. Ты ездила на машине, наверняка попала под какую-нибудь случайную камеру. Для полиции вычислить автомобиль не проблема. Но самое главное другое, в подъезде тоже есть камера, она тебя наверняка зафиксировала. И вычислить тебя дело нескольких дней.
– Почему? В Москве вон сколько народу, как они меня найдут?
– Тоня тебя узнает, – устало объяснил он. – Понимаешь? Женщина дружит с Тоней. Наверняка покажет ей твое изображение, и Невзорова тебя узнает. Больше того, я думаю, она тебя уже узнала.
– Что?!
– Она расспрашивала меня про нашу машину. Я знаю Тоню много лет. Она тебя узнала, я это чувствую.
– Она тебе что-нибудь сказала? – Испуг в ее глазах сменился такой злобой, что он опешил.
– Нет, – попытался объяснить Колосов. – Она ничего не сказала, потому что просто меня пожалела. Не набралась духу, понимаешь? Но она обязательно скажет, если шантаж возобновится. Или если мать мальчика решит пойти в полицию. Только скажет Тоня о тебе уже не мне, а в полиции.
– Господи, Митя, я только бросила в ящик фотки! Я никого не шантажировала, я вообще здесь ни при чем!
– Не говори ерунды, ты вся увязла в этом деле. По уши.
– Митя, никто ничего не докажет.
– Кончай! Ты соображаешь, что говоришь? Тоня тебя знает. Шантажируют ее подругу, и она будет молчать, по-твоему?
– Но…
– Все, Ася! Первое – нам необходимо развестись. Это нужно не мне, а скорее тебе. Я тебя никогда не брошу, ты знаешь, но… если у тебя начнутся неприятности, нам понадобятся деньги. Много денег. Я не могу рисковать работой.
– Нет! – отрезала она. – Я тебе развода не дам! Зачем разводиться, если ты меня любишь?
– Господи! Ну как ты не понимаешь, у меня должна быть чистая анкета.
– Она и будет чистая. Никто меня не найдет. Что ты паникуешь?
– Я очень надеюсь, что тебя никто не найдет, – Колосов с трудом держал себя в руках. Пока все шло правильно. – Я верю в это. И все-таки нельзя просто спрятать голову под крыло. Нам надо развестись, чтобы я мог тебе помочь, если все сложится плохо.
– Не сложится! И никакого развода я не дам! Судись, если хочешь, – она вдруг сильно напомнила себя давнюю, плохо постриженную и накрашенную, какой была на их первых свиданиях, хотя тогда она улыбалась, а сейчас исходила злобой.
– Ася, мы завтра подадим заявление на развод, это не обсуждается! Если все обойдется, никакого развода не будет. Сейчас все зависит от тебя. Я могу помочь тебе только советом.
– Митя, – злоба исчезла с Асиного лица так же быстро, как и появилась. – Митенька, я сделаю, как скажешь, только не бросай меня, ну пожалуйста. Я без тебя с ума сойду. Я умру, не бросай меня.
– Я тебя не бросаю. Если ты не захочешь развода, ты просто не придешь в загс, и нас никто не разведет. Но сейчас заявление подать нужно, ты этого не понимаешь, просто мне поверь.
– Нет! Я не дам тебе развода! Да я… я лучше в самом деле умру! – В Асином голосе была такая решимость, что он понял: развод может состояться только через суд.
– Ася, не дури. Я тебе еще раз объясняю, у меня должна быть чистая анкета. Тебе же, дура, будет нужен адвокат, – еще посопротивлялся Колосов.
– Не нужен мне никакой адвокат! Ты специально это придумал, чтобы от меня избавиться.
– Перестань, Ася, – сдался он. – Я просто хочу, чтобы мы выпутались. Ну, хорошо, подождем с разводом. Тебе сейчас же надо поехать к этому Коряге и рассказать все как есть. Что в подъезде установлена камера, что Тоня тебя обязательно узнает, если уже не узнала. Только обо мне не вздумай упоминать, это может его спугнуть. Нужно, чтобы обо всем знали только ты и он.
– А Коряга-то что может сделать?
– А вот этого я не знаю и знать не хочу! И тебе знать не советую.
Она молча кивнула. Колосов почти видел, как в ее голове закрутились винтики.
Неожиданно он попытался реанимировать былую жалость к жене и не смог. В конце концов, если беспомощный щенок неизлечимо болен, его просто усыпляют.
Права мама, за свое счастье нужно бороться. За себя самого.
Колосов надел пуховик, вышел из дома, доплелся до метро и поехал в институт.
К счастью, сестра была дома.
– Ты откуда? – удивилась Даша. – И почему не на работе?
– Сейчас, – пробурчала Тоня. – Сейчас расскажу.
Тоня опять принялась изучать испорченную шубу. Рядом под аккуратно поставленными Дашиными сапогами растекались маленькие, почти незаметные грязные лужицы. Видимо, сестра только недавно пришла.
– Ты только что пришла, да, Даш?
– Я сегодня вообще не выходила. Господи, а шубу-то ты где порвала? – ахнула сестра.
– В меня стреляли. Из травматики.
– Что?!
– Угу. На кладбище. Поставь чайник, пить хочу.
– Что ты на кладбище делала?
– Тетку эту новую ждала, Веру.
– Сегодня только четверг. Она, наверное, завтра придет. У деда день рождения в субботу, зачем ты сегодня поперлась?
– На всякий случай, – вздохнула Тоня. – Поставь чайник.
– Сейчас, – Даша продолжала исследовать проплешины на шубе и произнесла с сомнением: – Попробуй отреставрировать.
– Не хочу, – потрясла головой Тоня. – Лучше совсем без шубы, чем в штопаной. Черт, я ее всего второй год ношу. И денег на новую нет.
– Хочешь, я тебе одолжу?
– Не надо, спасибо. Придумаю что-нибудь.
– У тебя совсем денег нет?
– Я их одолжила. Соседке.
– С завтрашнего дня потепление обещают, в пуховике можно походить. – Даша наконец прошла на кухню, включила чайник. – Выпить хочешь?
– Хочу, – мрачно кивнула Тоня.
– Чинзано?
– Сойдет.
– Ну рассказывай, – Даша достала рюмки, наполнила.
– Да нечего рассказывать, – Тоня попробовала напиток. – Вкусно. Я там болталась от могилы до входа, закоченела совсем, а потом какой-то гад в меня выстрелил. Вот и весь рассказ.
– С какой стати кому-то в тебя стрелять?
– Самой интересно.
– Тоня! – ахнула сестра. – А вдруг кто-нибудь на бабулино наследство претендует?
– Ты в своем уме? – поразилась Тоня. – Кто на него может претендовать? Есть твои родители и мои и мы с тобой. Других-то наследников нет.
– Знаешь, жизнь иногда подбрасывает такие сюрпризы… У деда могли быть внебрачные дети, – додумалась наконец Дарья.
– Ну хватит вздор молоть! – всерьез разозлилась Тоня. – Он сто лет как умер, а теперь внебрачное дите объявилось. Ты точно от своих клиенток шизой заразилась.
– Ты зря ехидничаешь. В жизни такие чудеса случаются, нарочно не придумаешь. Бабулина квартира знаешь сколько стоит? Из-за нее нас всех угробить могут.
– Кончай. И так тошно, ходить теперь не в чем, а ты лезешь со своей дурью.
– Давай денег одолжу.
– Не надо.
– Ты кому-нибудь говорила, что пойдешь на кладбище?
– Никому я не говорила, – Тоня допила чинзано, поставила рюмку на стол. – Отморозок какой-то развлекался. Ну его, Даш, давай еще о чем-нибудь поговорим. Бабуля завещание на нас с тобой написала.
– Знаю, – Даша заварила чай, бросив в заварку какие-то травки. – Правильно сделала. У родителей все есть, а нам с тобой жить надо.
– Мы и так живем.
– Мы живем плохо, – тоном учительницы первого класса объявила Дарья. – Мы живем недостойно.
Спорить Тоне было лень. По телу разлилось приятное тепло, голова слегка затяжелела, потянуло в сон, и она не сразу услышала, как заливается телефон в сумке.
Ответить на звонок Тоня не успела, но телефон тут же зазвонил снова, и незнакомый женский голос произнес:
– Здравствуйте, это Ирина, мы с вами встретились у Галины Сергеевны. Извините меня, пожалуйста, я жалею, что так с вами разговаривала. Я бы хотела встретиться, если вы не против.
Опешившая Тоня была, конечно, не против, выслушала адрес и пообещала сейчас же приехать.
– Кто это? – приплясывала рядом любопытная Даша. – Кто это, а?
– Племянница дедовой подружки.
– У него была подружка?
– Выходит, что была, – проворчала Тоня.
– Любовница? – ахнула Даша.
– Не знаю. Не думаю.
– Слушай, давай вместе поедем. Ой, я же не могу, у меня клиентка через час. А откуда ты знаешь эту племянницу?
– Через Галину Сергеевну, бабушкину соседку. Ладно, Даша, я пошла, я тебе потом все расскажу, – пообещала Тоня, одеваясь.
Узнать, почему кто-то назвал деда мерзавцем, было любопытно и немного страшно.
В электричке народу почти не было. Ася села у окна, задумалась.
В то, что ее могут посадить за какие-то фотки, она, конечно, не верила, а вот развода боялась больше всего на свете, почти с первого дня замужества. Сначала боялась, что свадьба не состоится, а потом – что Митя ее бросит. И получалось, что счастливой не была в жизни ни одной минуты, если уж совсем далекого детства не считать. Довольной была, это точно, а счастливой – никогда.
Когда еще замуж не вышла, не с чего было быть счастливой, ведь жила почти в нищете и безо всяких перспектив. А потом, с Митькой уже, каждую минуту опасалась, что счастье может в любую минуту кончиться, тоже радости мало.
Вообще-то, когда Митя был рядом, она особо не опасалась, видела, что никуда он от нее не стремится и с работы направляется прямиком домой. За прожитые годы она много раз за ним следила, приезжала к концу рабочего дня и ждала, как дура, прогуливалась по тротуару, пока не замечала наконец любимого мужа. Тогда неслась к метро и еле успевала добраться до дома, как он являлся.
Мучения начинались, когда его рядом не было. Представляла, сколько незамужних баб в этом его институте, и места себе не находила. Ну а особенно, конечно, убивало то, что Тонька Невзорова как прилипла к Мите, так никак отлипнуть не хочет. Митька иногда с ней по телефону разговаривал, всегда о работе, ясное дело, но нравиться Асе это никак не могло. Впрочем, он эти разговоры особенно не скрывал, значит, ничего такого между ними не было. Так… сослуживцы да старые друзья. С любовницей он бы при жене разговаривать поостерегся. Конечно, в дружбу между мужчиной и женщиной Ася не верила, она вообще в дружбу не верила, ни между мужчинами, ни между женщинами. По себе знала, что, кроме зависти, любой успех у друзей-подруг ничего не вызовет.
А вот в любовь верила. И потому Невзорову ненавидела так, что иногда казалось – заболеет от этой ненависти. Сначала-то радовалась, когда так прикольно увела от длинной дурищи будущего мужа, а потом, хоть на собственной свадьбе, хоть на институтских вечерах, цепенела от ужаса, все боялась обнаружить признаки былой влюбленности между Митей и Невзоровой. Кстати, то, что Митя жену на институтские вечера всегда брал с собой, тоже говорит о том, что с Тонькой у него ничего нет. Иначе не стал бы брать ее, соврал бы что-нибудь и пошел один.
Невзорову Ася ненавидела больше всех, но и остальных, которые вокруг Митьки крутились, ненавидела сильно. А как им не крутиться? Во-первых, он все-таки начальник, а во-вторых, муж у нее если и не писаный красавец, то уж точно не урод. Не недомерок какой-нибудь. А в подчинении у него почти одни бабы.
Сначала она хотела ребеночка завести, но быстро сообразила, что этим мужика не удержишь. Разводятся-то в основном как раз пары с детьми. Да и тяжело очень ночами не спать, а потом всю жизнь на этого ребеночка ишачить. Нет уж, спасибо.
Поезд подходил к станции. Ася вышла в прокуренный тамбур, поморщилась, запоздало пожалела, что не поехала на машине.
По своей воле она Толику ничего рассказывать не стала бы. Ясно, что никакая полиция их никогда не найдет, Митька просто перестраховывается. Но обманывать мужа Ася сейчас остерегалась. К тому же ей очень хотелось, чтобы Невзорова никогда больше не стояла у нее на пути. Но об этом, прав Митя, ей знать ничего не надо.
До вечера, когда Толик появится дома, было еще далеко, и Ася пошла к родителям. Их тоже иногда навещать надо.
Ирина жила в том же доме, что и бабушка, только в другом подъезде. Тоня прошла через двор, перегороженный шлагбаумом, чтобы чужие не смели здесь парковаться, полюбовалась на недавно отремонтированную беседку, напоминающую совсем старую Москву. Таких беседок в городе она нигде не видела.
Ирина открыла ей дверь, вежливо улыбнулась, провела в комнату, по-видимому, служащую хозяйке рабочим кабинетом. На письменном столе аккуратными стопками лежали бумаги, на экране компьютера виднелся текст с формулами.
Тоня, отказавшись от чая-кофе, уселась в предложенное хозяйкой кресло, Ирина, устроившись в таком же кресле напротив, с минуту ее поизучала.
– Они любили друг друга, – вздохнула хозяйка.
– Кто? – не поняла Тоня.
– Моя тетя и ваш дедушка, – опять вздохнула Ирина. – Я была совсем маленькая, мне исполнилось пять лет, когда Ирочка погибла, но я помню и тетю, и вашего деда. Он к нам часто приходил, и тетя делалась такая веселая, что это бросалось в глаза даже маленькому ребенку. Я любила, когда приходил дядя Саша, потому что после этого Ира со мной играла, пела, у нее был замечательный голос, кстати. Знаете, они оба были такие красивые, талантливые. Тетя писала стихи, сказки для меня сочиняла, мои дети потом росли на этих сказках. И оба они были несчастны.
– Дедушка был женат, – напомнила Тоня.
– Да, – подтвердила Ирина. – Женат. Он должен был развестись, потому что жить нужно только с любимой женщиной. А он погубил и ее, и себя.
– Но… ваша тетя знала, что он женат, – осторожно заметила Тоня. Она вовсе не считала, что дед должен был бросить семью ради какой-то Ирочки, какой бы талантливой и красивой она ни казалась племяннице. – У него были дети. И может быть, ей стоило с ним порвать.
– Ничего вы не понимаете, – отрезала Ирина. – Она его любила, по-настоящему любила.
– Но ведь и моя бабушка его любила, – предположила Тоня.
– Он морочил моей тете голову много лет, – словно не слыша, продолжала Ирина. – Вы представляете себе, как они жили? Тогда ведь нельзя было снять квартиру, он приходил сюда, здесь жили и моя мама с семьей, и тетя, и бабушка. И все соседи знали, что он приходит к тете, и что он женат. Думаете, ей нравилось?
Очень хотелось спросить, а нравилось ли ее бабушке, что дед навещает некую даму в соседнем подъезде и все соседи об этом знают.
– Ваша тетя ведь тоже была замужем? – вспомнила Тоня.
– Это ерунда, – махнула рукой Ирина. – У нас в семье никто и не вспоминал про Ирочкиного мужа. Вышла когда-то по глупости, развелась и забыла. Она любила вашего деда и была несчастна, вот что главное. Любовь должна приносить счастье, а ей она принесла горе. Я хорошо помню вечер, когда Ирочка погибла. Они с дядей Сашей долго сидели у нее в комнате, а я торчала под дверью, потому что мне хотелось с ними поиграть. А когда вышли из комнаты, дядя Саша стал прощаться, а Ирочка уговаривала его не уходить, как будто что-то чувствовала. Она уговаривала, а он ушел. И она погибла.
– Простите, а что с ней случилось?
– Пошла гулять с собакой, у нас тогда был кокер-спаниель Антошка, и на нее напали в подъезде какие-то бандиты. Убили и украли сумку. Обычно с собакой по вечерам гулял папа, а в тот проклятый вечер пошла Ирочка, потому что ее любимый человек с ней не остался. Через месяц умерла бабушка. А еще через месяц умер ваш дед, он тоже не пережил смерти Ирочки. Наверняка он считал себя виноватым, и правильно. Он виноват в том, что моя тетя погибла. И виноват в том, что она прожила несчастливую жизнь. Нет ничего выше любви, а он пренебрег любовью.
Ира все развивала и развивала эту мысль, и Тоня перестала ей возражать. Стало противно, захотелось поскорее уйти.
По дороге домой Тоня старалась думать о предстоящем Новом годе, о переходе на новую работу, о Коле, а думала о том, знала или не знала бабушка, что дед похаживает к соседке.
Коряга снимал квартиру в родном городе. Это понятно, в Москве все дорого. Ася поднялась на третий этаж старой хрущевки и ахнула, когда Толик открыл дверь – она бы ни за что не стала жить в такой дыре. А ведь ничто другое ей не светит, если Митя ее бросит.
Нельзя допустить развода. Митька никогда не женится на ней снова, это Ася понимала ясно. Вообще-то это имя – Ася – ей до смерти надоело. Просто когда она познакомилась с Митькой, мода на деревенские имена еще не пришла, не Настасьей же ей было представляться. Вот и назвалась – Ася. Теперь имя Настя нравилось ей гораздо больше, однажды она даже попросила Митю звать ее Настей, но он только рассмеялся. Ася так и не поняла, что его рассмешило.
– Толенька, у нас проблемы, – всхлипнула она, снимая шубку, и сама удивилась, как натурально это вышло.
Вешать шубу на покосившуюся вешалку не стала, пристроила на стуле.
– У меня проблем нет, – хмыкнул Коряга. – Проблемы у тебя.
– Толя, послушай, – умоляюще посмотрела на него Ася. – Все серьезно, правда.
– Ну давай, – согласился он. – Выкладывай.
– Я сделала, как ты сказал. Я мелкого сфоткала и фотки положила в ящик. Но… там в подъезде камера. Я ее заметила, только когда выходила. Понимаешь?
– Камера? – отмахнулся он. – Ну и что? Как они тебя найдут? Москва город большой. Не бери в голову.
– Я же тебе рассказывала, как с этой Лилей столкнулась, – напомнила Ася. – Я же говорила, что в том подъезде живет Невзорова, которая к моему мужу липнет. Они подружки с Лилькой, понимаешь? Невзорова меня сразу узнает.
– Так она же тебя узнает, не меня.
– Что?! – ахнула Ася. – Ты что, думаешь, я за двоих отдуваться буду?
– А вот это ты брось, – улыбнулся он, и от этой улыбки Асе неожиданно стало по-настоящему жутко. – Вот этого я тебе не советую.
– Толенька, – жалобно протянула Ася, чувствуя, что подступают непритворные слезы. Она не помнила, чтобы ей когда-нибудь было так страшно, и оттого, что Коряга не собирается решать ее проблему, и оттого, что Митя заговорил о разводе. – Ну помоги мне.
– Так чем я могу помочь-то? – не понял он.
– Нужно, чтобы она… вот, – Ася протянула ему фотографию с последнего институтского корпоратива, специально долго отбирала подходящую в Митином компе. После каждого корпоратива на институтский сайт выкладывали фотки, Митька их скачивал и хранил, как дурак, неизвестно зачем. – Чтобы она ничего не могла сказать. Понимаешь?
– Нет, – усмехнулся Коряга. – Не понимаю. Ты мне ее заказываешь, что ли? Так я не киллер.
– Я к тебе как к другу пришла, – всхлипнула Ася. – У нас проблема, а ты слушать не хочешь.
– У тебя проблема, – опять поправил он.
– У нас. У нас, Толик. Ты дурака-то из себя не строй.
– Нет, Настюха, у меня проблем нет. Я сейчас телефон, с которого звонил, выброшу, и все. Я никак с этим делом не связан.
– Толик, я заплачу.
– Кончай, дура! Я этим не занимаюсь.
– Помоги, ты должен мне помочь! Ну… найди кого-нибудь.
– Да кого я тебе найду?!
– Ну тогда я не знаю, – Ася жалобно заплакала. Слезы потекли сами, даже притворяться не пришлось. – Тогда нас найдут.
– Не каркай, – разозлился он. – И не психуй, никто тебя не найдет. На этих камерах сам себя не узнаешь. В крайнем случае соврешь что-нибудь. Мол, приходила с разлучницей разбираться, а ее дома не оказалось.
Ася только рукой махнула на этот вздор, будто машинально положила фотографию Невзоровой на шаткий стол, всхлипнула и обиженно посмотрела на Корягу, надевая шубу. Хотела отдать и полученные от него деньги, но в последний момент передумала, пожалела.
Вообще-то разговаривать с Толиком было гораздо проще, чем с Митей. Он свой, понимает ее с полуслова, не то что Митька. И вообще был бы Асе гораздо лучшим мужем, если бы получал столько же, сколько Колосов. Ну и если бы захотел на ней жениться, конечно.
Обратную электричку пришлось ждать долго, минут двадцать. На платформе было холодно, ветрено, Ася старалась не замечать стужи, но получалось плохо. И мысли у нее были холодные, безнадежные, но она старалась их отогнать, понимала, что паниковать нельзя. Коряга не идиот, подумает и поймет, что она его сдаст, если на нее выйдут. Менты и здоровенных мужиков колют, ему ли не знать.
При мысли о ментах сделалось совсем тоскливо. Ася нырнула в подошедшую электричку, опять села у окна. Чернота за окном расцвечивалась мелькающими огнями.
Никто никогда ее не найдет, в который раз уверяла себя Ася. Главное – не допустить развода.
