Суббота, 22 декабря
– Пойду на кладбище, – решила Тоня. – Сегодня тетя наверняка появится.
– Я с тобой, – сразу откликнулся Корсун.
– Нет, – покачала головой она. – Не надо. Без тебя мне проще будет с ней заговорить. И ей, наверное, со мной одной будет проще.
– Тогда на работу съезжу, – решил он. Коротать время без Тони ему совсем не хотелось.
Тоня надела пуховик, повздыхала, что больше нет любимой шубы, и выйдя на улицу, с удовольствием вдохнула морозный воздух. За сутки заметно потеплело.
Сегодня народу на кладбище было чуть больше. Тоня опять принялась вышагивать по дорожке от входа до дедушкиной могилы, боязливо посматривая по сторонам. Если вчерашнему хулигану опять захочется развлечься, пуховик может и не защитить. У сторожки показался Акбар с лопатой, Тоня подошла, поздоровалась.
– Опять тетю ждешь? – улыбнулся он.
– Да, – кивнула Тоня.
– Я поблизости буду, – пообещал Акбар. – За дорогой послежу.
Парень действительно все время мелькал в зоне видимости.
Время шло медленно, появилась пара пожилых людей, исчезла за надгробиями. Потом прошла женщина в темном пальто и тоже скрылась из виду где-то на боковой дорожке.
Подошел Акбар, позвал пить чай, Тоня отказалась.
А потом появилась совсем старая женщина с белыми хризантемами в руках, и Тоня шагнула к ней, зная, что не ошиблась.
– Простите, вы Вера Ивановна?
– Да, – внимательно глядя на нее, без улыбки произнесла женщина. – Ты меня ждала?
– Да, – призналась Тоня.
Если бы Вера Ивановна спросила, зачем Тоня ее дожидается, внучатая племянница не смогла бы внятно объяснить, но старая дама не спросила.
Тоня добрела за ней до могилы, молча смотрела, как та укладывает цветы на покрытый снегом холм.
Тетя недолго постояла, посмотрела на выбитый на темном камне портрет деда и, повернувшись, хмуро предложила:
– Раз дождалась, поедем ко мне в гости. Познакомимся.
Оказалось, что тетку ждало такси. По дороге она не проронила ни слова, и Тоня хорошо понимала маму, не делавшую никаких попыток разыскать исчезнувшую родственницу. Хотелось извиниться, проститься и тоже исчезнуть навсегда, но Тоня поднялась в квартиру, чинно сидела на старом стуле с высокой спинкой, пока тетя накрывала стол к чаю.
Квартира была ухоженной и какой-то очень старой, будто попавшей в наш мир из начала прошлого века. У бабушки тоже старая мебель, тоже много книг, собираемых не одним поколением, но тем не менее ее квартира не производит впечатления чего-то застывшего. Жилье тети такое впечатление производило. Может быть, дело в том, что у бабушки есть дочери и внучки, одним своим существованием вносящие в любой замкнутый мир элементы мира современного.
Из общего впечатления выбивались только огромный плазменный телевизор на стене, электронная книга, небрежно брошенная на старинном диване, и ноутбук явно не из самых дешевых.
К удивлению Тони, тетя достала из буфета пузатую бутылку импортного вина, строго проговорила:
– Помянем дедушку.
Тоня послушно пригубила вино.
– Ты бери, бери закуски.
– Да, спасибо, Вера Ивановна.
– Зови меня тетей Верой, – вздохнула старуха и добавила то, что Тоня меньше всего надеялась услышать: – Я рада, что ты меня нашла.
На улице шел легкий снег, белый, чистый, окрасил тротуары. Колосов все утро зачем-то посматривал в окно.
– Митя, давай пройдемся, – ласково улыбнулась Ася, прижавшись к его спине. – Смотри, красота какая. Можно по магазинам пройтись, мы еще подарки к Новому году не покупали.
Пройтись Колосову хотелось одному, а в магазины не хотелось вовсе.
– Мне нужно на работу, – соврал он. – Я вчера и позавчера из-за тебя много времени потерял.
Ася тихо заплакала, прежний Митя немедленно начал бы ее жалеть, теперешний слегка поморщился. Впрочем, злость на жену потихоньку отпускала, он мечтал навсегда очутиться подальше от Аси и вместе с тем не хотел, чтобы она страдала. Колосов все-таки повернулся, чмокнул жену в лоб.
– Походи по магазинам одна, – сказал он. – Из меня советчик все равно никакой.
Делать на работе было нечего. Вернее, дела есть, конечно, но совсем не такие срочные и важные, чтобы тратить на них выходной. Идти по пустому институтскому коридору было непривычно, даже сам коридор казался каким-то ненастоящим, как будто снился ему во сне. Впрочем, его теперешнее положение действительно походило на ночной кошмар.
Сейчас казалось странным, что только несколько дней назад он серьезно переживал из-за Тони. Ему почти не верилось в это. И все-таки ее отказ ранил. Он всегда был уверен, что Тоня Невзорова его любит. Он знал себе цену, цена была высокой, и Тонина привязанность это подтверждала.
Скажи мне, кто твоя жена, и я скажу тебе, кто ты, шутила когда-то мама.
Страшно подумать, что цена ему – Ася, дура, стерва и без пяти минут уголовница. Впрочем, она не виновата, что родилась дурой и стервой. Он платит по собственным счетам.
– Я вдруг поняла, что очень мало знаю о нашей семье, – Тоня не заметила, как разоткровенничалась с совсем незнакомой родственницей. – Знаю только, кто когда родился, когда умер. И больше ничего. Чем они интересовались, что любили. Дедушка, например.
– И ты начала выяснять? – улыбнулась Вера Ивановна.
– И я начала выяснять, – подтвердила Тоня и не успела себя остановить. – И мне не нравится то, что я узнала.
– Мне звонила Ира маленькая, – опять улыбнулась тетя. – У Прохоровых в семье было две Ирины, Ира Большая, наша с Сашей подруга, и Ира Маленькая. Она мне вчера звонила, рассказала, что встретилась с тобой. Все было не так, Тонечка. Я бы никогда не стала обсуждать с тобой моего брата и ни с кем не стала бы, но раз уж ты выслушала Иру…
Тетя задумалась, Тоня терпеливо ждала.
– Знаешь, я когда-то вычитала одну очень мудрую вещь – нам не дано понять другого человека. Каждый мыслит по-своему и чувствует по-своему, и понять мотивы чужих поступков почти невозможно, что бы ни утверждали психологи. Я не любила твою бабушку. Я считала ее не ровней моему брату, и совсем не потому, что они были из разных социальных слоев. Она казалась мне неумной, бестактной и при этом почему-то с большим апломбом. Наверное, я зря тебе это говорю, все-таки это твоя бабушка, но если ты хочешь знать правду, знай. Теперь я понимаю, мы все были не правы, и я, и моя мама, и твоя бабушка. Может быть, сейчас мы все поступили бы по-другому.
Пошел снег. Мелкая крупа за окном сыпалась почти вертикально, как на рождественской открытке.
– Саша привел в дом жену, и хотя до открытой вражды никогда не доходило, наш дом перестал быть нашим. Зоя хамила маме постоянно, так, по мелочам. То мы шумим и разбудили ребенка, чего, как ты понимаешь, быть не могло, то еще какая-нибудь глупость. Мне хамить она остерегалась, я и ответить могла, а мама не отвечала. Сейчас я понимаю, что ее молчание тоже было ответом, причем ответом болезненным. Короче говоря, жить вместе стало мучением, мы с мамой переехали к ее брату, он вскоре умер, и мы остались в его квартире. Ну а незримая война продолжалась, конечно. При встречах Зоя язвила, мама молчала, Саша старался ничего не замечать. Впрочем, мы все старались не впутывать его в наши дрязги. Еще чайник поставить?
– Нет, спасибо.
– Зоя не вписалась в нашу семью и не стала нам родной, но это не важно. Важно то, что Саша ее любил. Видел все ее недостатки, но любил. И уж точно никогда бы ее не бросил. А Ира…
Тетя все-таки поднялась, включила электрический чайник.
– Ира была непредсказуемой и взбалмошной. Выскочила замуж, брак не задался, она осталась одна и обратила свой взор на Сашу. Может быть, она его и любила, не знаю, но женить на себе очень хотела, это точно. Я с ней дружила и прекрасно помню, как она изобретала предлоги, чтобы затащить Сашу к себе домой. Так что ты не слушай сплетен, Тоня. Твой дедушка был хорошим человеком и хорошим семьянином.
– Ира погибла?
– Да, ужасно погибла. На нее напали двое ублюдков, убили и украли сумку. Их очень быстро нашли. Бандиты оказались из местных, дворовая шпана. Один так и сгинул в тюрьме, второй вернулся лет через восемь и потом тоже исчез куда-то. На Иру напали второго мая, скорее всего подонкам просто не хватало на выпивку.
Все, что говорила тетя, было очень интересно, но не объясняло главного – почему Вера Ивановна перестала общаться с семьей брата.
Тоня слушала ее, видела, что она действительно ей рада, и понимала, как не права мама, обидевшись и не желая разыскивать Веру. Все могут совершать ошибки, но нет уз крепче родственных, и родным людям ошибки нужно прощать.
Едва Тоня открыла дверь квартиры, позвонила мама.
– Тонечка, я не знаю, что делать. Бабушка хочет завтра собрать всех в гости. Татьяна отказывается наотрез, а Даше я не могу дозвониться, у нее не отвечает мобильный.
– Она с клиентом, наверное, – предположила Тоня. – Она выключает телефон, когда ведет прием.
– Но мне-то что делать?
– Звонить, – вздохнула Тоня. – Что тут еще сделаешь. А почему тетя Таня отказывается идти к бабушке?
– У нее билеты на какой-то концерт. Ты представляешь, как наша мама отреагирует, если Таня не придет?
– Представляю. Попробуй все-таки тетю Таню уломать.
– Полтора часа пробовала. Конечно, мать в своем репертуаре: решила всех собрать, и все должны как миленькие прибыть. Хоть бы дня за два предупредила. Но Татьяна не права. Твоя бабушка старый человек, сколько мы еще сможем у нее собираться? Хорошо, если год-другой.
– Мама, я сегодня была в гостях у тети Веры.
– Как ты ее нашла? – помолчав, спросила мама.
– На кладбище. Знаешь, по-моему, она мне обрадовалась.
– Я тоже хочу с ней встретиться, – после паузы сказала Елена Александровна.
– Может, пригласить ее к бабушке?
– Я бы не рискнула. Не знаю, как она отреагирует.
– Наверное, ты права. Ты знала, что у деда была подруга?
– Какая подруга? – не поняла мама.
– Ирина Прохорова.
– Я помню Иру. Она жила в соседнем подъезде. Она была подругой Веры, насколько я знаю.
– Ее племянница утверждает, что она была подругой деда.
– Чушь, – отрезала мама. – Папа был честнейшим человеком, и никакой любовницы у него быть не могло. Ты ведь это имеешь в виду?
– Это.
– Чушь и сплетни. Поменьше слушай всяких дур. Так что же все-таки делать с Таней?
– Уговаривать, – вздохнула Тоня.
Положив трубку, она открыла «заснувший» ноутбук, нашла отсканированную фотографию деда и зачем-то долго ее разглядывала.
Щелкнул замок, Коля недолго пошуршал в прихожей, раздеваясь.
– У нас завтра семейный сбор, – объявила Тоня, покачиваясь в компьютерном кресле.
Кресло было старое, обивка в одном месте надорвана, Тоня когда-то заклеила ее скотчем. Кресло давно нужно заменить, только руки не доходят.
– Я пойду с тобой.
– Зачем? И что я родственникам скажу?
– Правду. Что я твой жених, – он наклонился и обнял ее вместе с креслом. – И что у нас скоро свадьба.
Ничего не было сказочнее этой минуты и быть не могло. Только большая желтая луна за окном напоминала о чем-то тревожном, зыбком. Тоня отвернулась от луны и уткнулась Коле в живот.
Толик Коряга к любой проблеме подходил серьезно, вдумчиво, скоропалительных решений не принимал и действовать начинал, только внутренне утвердившись в разумности этих действий. Вымогательство, которое поначалу казалось ему развлечением, никаких неприятностей не сулило. С Лилией Антоновной Антиповой его связывал только номер телефона, купленного у привокзальных алкашей. То есть ничего.
Хороший он разработал план, разумный. Только получилось, что все продумать невозможно, камеру в подъезде Коряга предусмотреть не мог. Конечно, вероятность, что на Настасью выйдут, невелика, но в жизни случаются и более невероятные вещи.
Одно Толик Коряга знал точно – в тюрьму он не вернется. Все, что угодно, только не тюрьма. Поэтому Аськины проблемы придется решать. Не будет ему покоя, пока существует угроза тюрьмы.
На Аську Толик, конечно, злился, она испортила ему выходные. Планы у него были большие: собирался пригласить в гости новых соседок – студенток из Москвы. Снимать квартиру в Москве девчонкам дорого, вот они и сняли в ближайшем Подмосковье – и до института недалеко, и все лучше, чем в общаге. Телки были веселые, на недотрог не похожи, недотрог Коряга не любил и мужиков, которые тратят время на ухаживания, не понимал. То есть теперь не понимал, раньше-то никого, кроме бывшей невесты, не замечал, дураком был. Он собирался прибраться в квартире, но после Аськиного приезда заниматься уборкой ему расхотелось напрочь, и девок звать расхотелось, Коряга спустился в ближайший магазин, запасся пивом и принялся размышлять. Плана особого не выработал. Единственное, до чего додумался – отправить за деньгами Асю, самому не рисковать.
Хорошо, что сегодня не надо идти на службу. После тюряги Толик устроился в автомастерскую и в целом работой был доволен. У него уже и своя клиентура появилась, можно о собственной мастерской подумать. И здесь полученные от мамаши Антиповой деньги могут очень пригодиться.
А с Аськиными проблемами разбираться придется, никуда не денешься. Сначала, конечно, нужно увидеть камеру, про которую она говорила, своими глазами. Это первое. Ну а дальше видно будет. Не дурак, справится.
Коряга нехотя поднялся с дивана, на котором провалялся весь день, пытаясь убить время с книжкой. Чтением Толик не слишком увлекался, но с раскрытой книгой думалось лучше. Оделся, отправился в магазин за пивом. С пивом авось что-нибудь придумает.
– Все-таки странно, что тетя Вера раньше с нами не общалась, – сказала Тоня, косясь на луну.
– Иногда люди из-за мелких обид совершают поступки, о которых потом жалеют, – философски заметил Корсун. – У тебя появилась новая родственница, и какое тебе дело до чьих-то прошлых отношений. Давай ужинать, я есть хочу.
– Кто это? – удивилась Тоня громко прозвеневшему дверному звонку и зачем-то опять посмотрела на луну, направляясь к двери.
Звонок прозвенел снова, Тоня заторопилась.
– Лиля!
– Привет! Он позвонил. Коля дома?
– Привет, Лиля, – подошел Корсун. – Опять требует денег?
– Да. – Сегодня Лиля больше напоминала себя прежнюю, ни дрожащих рук, ни сумасшедшего блеска в глазах, ни слез. – Он позвонил вчера, я попросила время до понедельника, чтобы собрать деньги. Но деньги у меня уже есть, я взяла кредит. Мне на работе помогли.
– Зачем? – разозлился Корсун. – Чтобы через два дня еще один кредит взять?
– Я хочу его поймать.
– Я тоже.
– Ты мне поможешь? – Она в упор посмотрела на Корсуна.
– Да. – Конечно, он поможет. Только до сих пор он ни разу не ловил преступников, и ему не хотелось обмануть ее ожидания. – Лиля…
– Не надо больше про полицию. Он позвонит в понедельник вечером.
– В понедельник уйду с работы после обеда, – кивнул Корсун. – Будем ждать звонка.
– Когда Иван приедет? – спросила Тоня.
– Не раньше чем через неделю. Он нашел покупателя на дом.
Тоня закрыла за ней дверь, прошла на кухню, заглянув в чайник, долила воды из стоявшего рядом фильтра, включила газ.
Потом Николай долго удивлялся, как смог уловить еле заметный противный химический запах, поползший по маленькой кухне. Особо тонким обонянием он никогда не отличался. Тоня что-то говорила, но он уже не слушал. Втягивая воздух, как собака, взявшая след, повел носом, сначала шагнул к окну, решив, что вонь идет от него, потом поднял крышку горячего чайника, слегка обжигая пальцы. Положил крышку в мойку, тряхнул рукой и сразу забыл про ожог. Запах шел из чайника. От почти закипающей воды.
Несколько месяцев назад в одной из лабораторий периодически появлялся очень похожий запах, и химики долго не могли понять, откуда может пахнуть какой-то дрянью, если все оборудование и вытяжная вентиляция в полном порядке. В конце концов выяснилось, что прямо под той лабораторией в подвале хранились старые химикаты с давно истекшим сроком годности. И хотя они находились в запаянных бутылках, ядовитые смеси ухитрялись прорываться наружу. Женщины-химики тогда подняли страшный шум, требовали внеочередной диспансеризации, завод диспансеризацию обеспечил, виновные получили выговоры, и история благополучно забылась. А вот вонь Корсун запомнил.
– Ты что, Коля? Запах какой противный! Это от воды, да? – Тоня лезла ему под руку, мешала.
– Не путайся под ногами. Сядь на место, – распорядился Николай. Он не любил, когда ему мешают.
Она послушно опустилась на стул. Вообще-то ей никто никогда не приказывал, чтобы она «не путалась», тем более в собственном доме. Хорошо воспитанный Дима Колосов сейчас подробно объяснил бы, чем его смущает запах, они бы дружно поругали отвратительную московскую водопроводную воду, потом Тоня вылила бы негодное содержимое чайника в раковину и можно было продолжать вечер.
Счастье, что Дима Колосов не сделал ей предложения раньше.
– У меня есть бутылка «Шишкина леса», – вспомнила Тоня. – Давай я ее вскипячу.
Теперь Корсун, откинув крышку фильтра, тщательно принюхивался к остаткам воды. Кажется, запаха нет.
– Ты утром воду грела?
– Конечно, – кивнула Тоня. – Мы же завтракали и пили чай.
– Ты утром доливала чайник?
– Не помню… Доливала, точно.
– Ничего не ешь и не пей!
Корсун мягко подтолкнул ее к стулу, выудил из кармана джинсов телефон и принялся кому-то звонить.
Минут через сорок в квартире появился высоченный и здоровенный Вадик, как поняла Тоня, Колин сослуживец-химик с завода. Вадик перелил в небольшие пузырьки воду из чайника и из фильтра, поулыбался Тоне и уехал, а еще часа через три Вадик позвонил и доложил, что вода в фильтре отравлена, причем отравлена намеренно, поскольку из крана такие примеси в нее никак не могли попасть. Примеси не имели цвета и запаха, амбре появлялось только при нагревании, чего отравитель мог просто не знать.
Что кому-то нужно ее травить, Тоня не поверила, конечно, хоть и не стала спорить с Колей. Недавно, придя с работы, она с полчаса сливала воду, потому что вода текла мерзкого оранжевого цвета, наверное, где-нибудь чинили трубу. И на этот раз могло быть что-то похожее. И все-таки факт был неприятный. Почему-то вспомнился сосед Максим, который больше не появлялся, как Коля и предсказывал, и еще мелькнуло что-то очень неприятное, связанное с соседом.
Тьма за окном казалась совсем черной и какой-то сказочной, как у Гоголя в сочельник. Тоня поискала глазами луну и не нашла, то ли луна скрылась за тучами, то ли за домом напротив.
