Глава 13
Княжеский спецназ
Прошло почти два года. Снова наступило лето. Прекрасная пора для любых дел. Ранним утром под бескрайним голубым небом на флагштоке медленно поднимался голубой флаг с золотым силуэтом двуглавого орла, гордо расправившего крылья. Голубой цвет – это символ вечности бескрайней Руси, а золотой двуглавый орел – символ силы, ума и зоркости народа Руси, объединившего Европу и Азию в единое целое. В когтях орел держит два скрещенных меча как символ военной мощи Руси, а под мечами вышита красным надпись: «Никто, кроме нас!» – как символ безмерной преданности воинов Руси своему государству. Ибо никто, кроме воинов, Руси не защитит ее от набега врага. Красный цвет – это пролитая кровь мужественных воинов Руси, не отступивших перед коварным врагом. Сверху по синему полю флага надпись: «Спецназ «Русь». Это название подразделения бравых воинов в камуфляжной форме. Три десятка бойцов в лихо заломленных краповых беретах, в коротких сапогах и с боевыми ножами на кожаных поясах. Немного вперед, чеканя шаг, вышел боевой командир. Красиво развернулся и скомандовал:
– Р-авняйсь! Смирно-о!
Бойцы четко выполнили команду, а командир еще раз развернулся, прошел с полсотни шагов и остановился перед тремя другими воинами в такой же камуфляжной форме, но с голубыми беретами. Один из троицы стоит немного впереди остальных. А позади них пятерка воинов в доспехах и при оружии на конях. Не доходя трех шагов, командир подразделения остановился и, четко чеканя каждое слово, произнес:
– Князь! По твоему приказу отряд специального назначения построен! Все бойцы здоровы, бодры и готовы выполнить любой твой приказ! Командир роты дьяк Михаил!
– Вольно! – приказал князь, а дьяк развернулся лицом к своим бойцам и сдублировал команду: «Вольно!»
– Здравия желаю, бойцы!
– Здравия желаем, князь! – задорно прокричали в ответ бойцы княжеского спецназа.
С таких приветствий начиналось каждое утро на организованном полигоне на окраине ранее подаренной Иваном Грозным Николаю деревни в Тверской губернии. Почувствовав силу молодого хозяина, под его руку сюда стали стекаться семьи и одиночки. Его село крепло и росло. Для бойцов спецназа построили казарму, учебный класс, столовую, крытый зал для тренировок и небольшую открытую спортивную площадку. В своем доме Николай организовал нечто вроде штаба, а дьяк Михаил был его помощником и заместителем. До учебного полигона сил специального назначения князя Бельского было почти десять верст. Он сам лично, за исключением случаев, когда был в отъезде, в любое время года, и летом, и зимой, в дождь и снег присутствовал на занятиях. Николай готовил свое воинство к войне с безжалостным противником, учил искусству побеждать врага любым доступным способом! Его полигон напоминал тренажеры сил специального реагирования времени, откуда он прибыл, но были, конечно, и отличия, обусловленные иными методами ведения боя в Средневековье. На полигоне вырыли двухметровые траншеи с водой; установили трехметровые деревянные колы, за которыми стояли деревянные крепости со сторожевыми башнями и пушками; шестиметровые каменные стены и завалы камней различной формы; подвесили на канатах бревна и веревочные лестницы; создали канавы с горящей смолой, да и много-много чего другого.
На построении присутствовали три десятка бойцов, сумевших выдержать все проверки и экзамены, которые им навыдумывал Николай и присоветовали его друзья, бывшие десантники. Прошедший жесточайший отбор отсеял более слабых, а оставшиеся бойцы с гордостью носили краповые береты. Они заслужили их своими потом и кровью на учебном полигоне и на проверках в боевых операциях против врагов Московской Руси.
А сегодня к Николаю приехали гости. Алексей Никифорович и Андрей Яковлевич в сопровождении тверского воеводы, боярина Дмитрия Сергеевича Мыского. Они даже по обычаю не сели за стол, а решили сразу ехать на полигон. Всем троим было любопытно – чего смог добиться Николай от простых деревенских мужиков. Фактически на сегодня была назначена кардинальная проверка боеготовности княжеского спецназа в присутствии условной приемной комиссии, состоящей из опытных бойцов-десантников, прошедших не только Афган, но и не одну военную кампанию под рукой московских воевод. Кроме них строгим проверяющим был и тверской воевода. Ему очень хотелось своими глазами увидеть бойцов Николая. Ведь лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать, а прослушал он про спецназ уже множество самых различных баек.
– Вольно! Разошлись! Пять минут на проверку обмундирования! – приказал Николай.
– Внешний вид твоих бойцов впечатляет! – искренне удивился Алексей Никифорович.
– И я – в не меньшем удивлении! – согласился Андрей Яковлевич. – Колись! Как тебе удалось добиться от деревенских мужиков такой дисциплины!
– Вы еще не видели моих бойцов в деле: на полосе препятствий и в учебной схватке! – с гордостью за своих ребят ответил Николай.
– Ну, посмотрим, посмотрим, – все еще скептически ответил «крестный», наблюдая, как бойцы княжеского спецназа проверяют свое снаряжение. – Кстати, Иван Грозный решил смотр войск устроить. Хочет наглядно тебе продемонстрировать, что его стрельцы самые крутые, а ты понапрасну тратишь казенные деньги! И уже обещал своим боярам, что если ты действительно не оправдаешь его доверия, тебя примерно наказать!
– Это мы еще посмотрим, у кого на Руси самые крутые бойцы! – жестко ответил Николай и придирчиво посмотрел на своих бойцов. Они как раз строились в походную колонну.
– Ты смотри, на смотре слишком сильно не обижай царево войско, а то как бы царь не обиделся на тебя. Он и так сейчас зол. Один город за другим отходят то к полякам, то к шведам! – добавил Андрей Яковлевич.
– Ничего! Договоримся с царем! А самый главный бой будет под стенами Пскова! К нему мы с бойцами и подготовимся как следует. А там, будьте уверены, – надерем полякам их толстые зады, чтобы впредь неповадно было на Русь соваться со своим поганым европейским войском! – рассмеялся Николай и приказал своим бойцам:
– К месту проведения занятий бего-ом, ма-арш!
И все три десятка, как единый организм, рванули с места. Бойцы бежали слаженно, не нарушая строй. Николай и его друзья побежали следом. А воевода со своей свитой не спеша на лошадях семенили позади. Они специально не вырывались вперед, чтобы бойцам князя не пришлось глотать дорожную пыль. А Николай во время занятий принципиально не садился на коня. Он считал, что командир должен наглядно, на личном примере, демонстрировать свой уровень подготовки, иначе не видать ему уважения от своих бойцов. Его главный принцип: «Делай, как я!»
– Ну что, Андрей Яковлевич, тряхнем стариной, вспомним наши марш-броски в училище! – прокричал на ходу судья Земского приказа.
– А помнишь, как рыжий ротный в соседней учебке артиллеристов гонял своих ребят на марш-броске? Сам впереди них на «уазике», а ребята в химзащите за ним пыль глотают! А он еще скорость прибавит и орет, чтобы догоняли. А не догонишь – три наряда вне очереди! Во бойцы его ненавидели! – недовольно сплюнул глава Посольского приказа.
– Не дай бог тогда бы война началась. Не позавидовал бы я тому ротному!
– Да-а, бойцы на нем в боевых условиях бы отыгрались!
– Это точно! – ответил Алексей Никифорович.
– Отставить разговорчики, товарищи лейтенанты ВДВ! Шире шаг! – приказал бывший капитан МУРа, а ныне князь и показал друзьям пример.
Николай быстро ушел вперед колонны и поравнялся с дьяком Михаилом, который, как лось, бежал впереди своих ребят. Князь стал на ходу отдавать распоряжения, а сотник его внимательно слушал и кивал головой.
– Смотри, какой шустрый! – воскликнул Андрей Яковлевич.
– Ему легче! Вот стукнет нашему Николаю пятьдесят годков – вот тогда и посмотрим на его шустрость!
– Разговорчики! – усмехнулся глава Посольского приказа и тоже ушел вперед.
Алексею Никифоровичу ничего не оставалось, как догонять своих друзей. Десять миль марш-броска – это было нормой перед полосой препятствий, но на этом занятия не заканчивались. Далее: учебные бои без оружия и с оружием; стрельба по мишеням из всех видов огнестрельного оружия; метание ножей и саперных лопаток по деревянным манекенам. Кстати, лопатки Николай специально заказывал у своего деревенского кузнеца. Рисовал эскизы, объяснял, что да как, и принимал личное участие в ковке первых образцов. А заточили эти хитрые орудия борьбы с землей и вражеской силой до остроты бритвы. Назавтра запланированы конные занятия. Вначале – марш на конях; затем – преодоление препятствий и в завершение сабельный бой. И так каждый день. Занятия чередовались и проводились в любую погоду. За исключением случаев, если не было специальных выездов в войска. Тамошние воеводы неохотно встречали чужаков и ревностно относились к их успехам. В этом плане Николаю было гораздо проще с князем Шуйским. Он понимал, что его крепости рано или поздно, но придется принять бой с польским королем, и был рад любой помощи. Тем более если помощниками являлись хорошо обученные бойцы. Поэтому бойцы Николая там были частыми гостями. Проводили учения, изучали особенности местности и привыкали к ним, осваивали фортификационные сооружения Пскова. Таким образом знакомились с будущими полями боестолкновения с ожидаемым противником и готовились его бить надлежащим образом.
Вот десять миль позади, и перед бойцами развернулась во всей своей аскетической красоте полоса препятствий. Николай даже не дал бойцам передохнуть. Его великовозрастные друзья только покачали головами. Кажется, им уже хватило и марш-броска.
– Уж больно сурово ты их дрессируешь! – согнувшись буквой «зю» и тяжело дыша, прокомментировал Алексей Никифорович.
– Генералиссимус Суворов на это отвечал: «Тяжело в ученье – легко в бою!» – лишь улыбнулся Николай.
По нему никак нельзя было сказать, что он только что отмахал десять верст. Сухой и бодрый, готовый к выполнению новых заданий. Хотя, кто князю здесь может приказывать. Это его земля, и здесь он и Бог, и Царь.
– Отдыхайте, товарищи! – крикнул друзьям Николай, а сам побежал на полосу препятствий.
– Вот так, мой дорогой друг, нас ненавязчиво списали в пенсионеры! – всплеснул руками Андрей Яковлевич.
– Это мы еще посмотрим, – кто здесь пенсионер! – грозно рявкнул Алексей Никифорович, перевел дух и засеменил на полосу препятствий.
Теперь уже Андрею Яковлевичу пришлось догонять друзей. А воевода Мыский сидел верхом на своем могучем коне, накручивал пышные усы да лишь посмеивался. Он считал все эти занятия сущей безделицей. Вот доспехи, конь да верная сабля – это дело, а тут – бегают, прыгают, друг перед дружкой себя показывают. Одним словом, срамота сущая! Когда начались рукопашные бои, воевода стал смотреть повнимательнее. Потом подозвал своего помощника – молодого мускулистого парня с узким разрезом глаз. Тот в отличие от остальных воинов носил безрукавку, напоказ демонстрируя свою накачанность. Поверх безрукавки на груди и спине были лишь круглые железные щиты-панцири. Воевода оценивающим взглядом посмотрел на своего бойца и спросил у него, указывая рукой на воинов князя:
– А ты так можешь?
– Это все баловство! Против моей силы никто не устоит! Я в кулачных боях всегда первым был и буду! – ответил татарин и с усмешкой посмотрел на бойцов спецназа.
– Николай Иванович! – крикнул воевода. – А что, если я супротив твоего лучшего бойца своего поставлю!
– Выставляй, я не против! – ответил князь, только что проведший болевой захват.
Николай снял руку с плеча бойца, выпрямился и, скептически прищурив левый глаз, посмотрел на хвастуна.
– Только вот твой человек ничего не делал, пока мы занимались. На лошади по полю кататься много сил не отнимает, а мои ребята десять верст пробежали да полосу препятствий прошли!
– Это он своих слабаков выгораживает! Боится! Знает, что супротив меня ни в Твери, ни в Москве еще никто устоять не смог! Даже тебе, князь, со мною не справиться! Ты только со своими грозен. Потому что знаешь, что они тебе не посмеют ответить! – громко крикнул помощник воеводы, показал князю свой накачанный бицепс и громко рассмеялся.
Все бойцы Николая, даже те, которые сейчас вели учебные схватки, остановились, и вокруг мгновенно наступила тишина. Все смотрели на князя и ждали ответа. Даже бойцы воеводы перестали обсуждать схватки, а недоуменно посмотрели на Ахмеда. Так звали помощника воеводы. Тот с ухмылкой на лице посмотрел на князя. Он, видно, еще не понял, что нанес ему оскорбление. Воевода лишь в кулак крякнул от недоумения, но было уже поздно. Николай птицей долетел до самоуверенного молодца и подлетел в воздух, словно был подброшен мощной пружиной. Никто не понял, как он это сделал, но через мгновение помощник воеводы валялся в пыли на земле, а князь сидел над ним на его же лошади. Ахмед даже не успел выхватить саблю. Он попытался встать, морщился от боли из-за множественных ушибов, но у него никак не получилось подняться с земли. Его гордому характеру было трудно справиться с раздирающей сердце обидой. Но хорошо еще, что он ничего себе не поломал. Теперь уже бойцы князя смеялись над неудачливым воином и невеждой. Воевода смущенно посмотрел на Николая, откашлялся и уважительно попросил:
– Разреши мне, князь, – я сам накажу этого недоросля. Силушку набрал, а про головушку, что ей ум нужен да почтение к старшим, – совсем забыл!
– Я не в обиде, Дмитрий Сергеевич. Ты прав! Бывает, что сила застилает человеку разум, тогда и до его погибели совсем недалеко. Это тебе урок на будущее, Ахмед! Думай прежде, чем слово сказать хочешь!
Николай легко спрыгнул с коня и потрепал его по холке. Тот радостно заржал.
– Смотри, Ахмед, над тобой даже твоя лошадь смеется! – расхохотался молодой парнишка из свиты воеводы.
Задире все-таки наконец-то, через неимоверную боль, но удалось подняться с земли. Ахмед красными от злобы глазами посмотрел на Николая, затем на смеющегося молодого бойца воеводы. Что-то неразборчиво прошипел и, прижав к боку саблю, чтобы та не хлопала по больной ноге, неловко прихрамывая, побежал к лесу.
– Гордый, кровь татарская – горячая, – хмыкнул воевода. – Ничего, походит – остынет, а затем каяться ко мне придет. Не обижайся на него, князь!
– Твой человек – тебе и решать, что с ним делать, боярин!
– Спасибо, что зла не держишь, Николай Иванович! – поблагодарил воевода.
– Продолжаем, спецназ! Никто, кроме нас! – громко крикнул Николай и как ни в чем не бывало продолжил учебную схватку с тем же напарником.
– А вы чего на лошадях сидите?! – рявкнул на свою свиту воевода. – Видите, люди делом занимаются! Даже главы московских приказов и те учатся уму-разуму у князя! Значит, и нам не зазорно поучиться верному бою! Бери, Николай Иванович, и моих бойцов к себе в обучение! Я тебе десятками на каждую седмицу под твою руку отдавать буду! Лады?
– Добро, Дмитрий Сергеевич! – в ответ крикнул Николай. – Обещаю, что через полгода, если нам Бог даст время, ты не узнаешь своих бойцов! Настоящими орлами станут! Сам гордиться ими будешь!
Воевода оглянулся на понуривших головы воинов своей свиты. Они успели посмотреть, как занимаются бойцы князя, и лишнего энтузиазма не выказывали. Под рукой старого воеводы, с вековыми традициями тренировок, как-то было привычнее. Лишь у одного парнишки горели глаза, когда он смотрел на работу княжеского спецназа. Его уже приметил Николай, но воеводе пока ничего не стал говорить. Успеется! Зачем уважаемого человека раньше времени расстраивать?
В начале июля от царя пришел указ: явиться Николаю со своим войском ко двору для смотра. Сборы спецназа были недолгими, и вскоре тридцать бойцов во главе с князем и его правой рукой – дьяком Михаилом отбыли в Москву. Провожать их вышли всем селом, а ребятня долго еще бежала вслед за бравыми всадниками, гордостью села. Ни у кого в округе не было таких воинов, и лихие люди старались обходить село князя далеко стороной. Воинству предстоял путь почти в две сотни верст. За один день и не одолеешь. Устроились на отдых и ночевку на полянке возле реки. Коней обтерли, напоили, задали овса и отпустили под присмотром в ночное. Сами поужинали кашей с мясом да пирогами; запили все это дело ароматным чаем, настоянным на заранее высушенных травах. А после выставили охранение и устроились на ночлег, с тем чтобы рано поутру вновь выйти в дорогу.
Николай расположился в стороне от костра так, чтобы он сам был не очень приметен, а ему самому было видно все, что творится в округе. Михаил, как верный помощник, устроился тут же, неподалеку. Бойцы еще некоторое время сидели у костра и обсуждали будущий смотр, другие точили ножи-сабли, проверяли обмундирование. Каждому нашлось в свободное время какое-то занятие. Но прошло немного времени, и лагерь затих, погрузившись в сон после целого дня, проведенного в седлах. Не всякий всадник и не всякая лошадь такой переход могут выдержать, но у князя не только люди, но и лошади были отборные.
Воины спали спокойно, потому что с тех пор, как Николай стал главой тверской Губной избы, количество преступлений в округе и городе резко пошло на убыль, а после него хорошо налаженное дело продолжил Арсений, с которым князь, а тогда еще только боярин, прибыл в Тверь по приказу Ивана Грозного для наведения порядка. Да и чего это хорошо вооруженным воинам лихого люда опасаться. Это тати да разбойники должны их бояться и обходить кружным путем.
Ночь действительно выдалась спокойной. Николай несколько раз вставал, обходил дозором периметр, проверял часовых. Все было в порядке. После очередного обхода впал в полудремоту. Есть такое пограничное со сном состояние, когда вроде бы и спишь, но в то же время отчетливо слышишь все, что происходит вокруг тебя. И вдруг где-то совсем рядом заполошно заверещала какая-то испуганная лесная пичуга. Николай тут же открыл глаза, замер и насторожился. Птицы просто так по ночам не кричат. Он осторожно повернул голову. Вроде все тихо. Бойцы спят, а часовой… Что-то его не было на месте! Тут Николаю показалось, что куст, что был в пяти шагах от него, слегка шевельнулся. Он незаметно толкнул в бок Михаила и бесшумно откатился в сторону. Дьяк за год уже успел набраться опыта и быстро смекнул, что тут что-то нечисто, и тоже тут же ушел в сторону со своего лежбища. Действительно, не показалось. Куст еще раз шевельнулся. Николай пронзительно засвистел. И тут же Михаил продублировал его свист, и ночной лагерь мгновенно ожил. Бойцы вскочили и схватились за оружие. Вовремя. Со всех сторон на них налетело множество пеших людей. Их главарь громко кричал, отдавая приказы на татарском, а возле него крутился хорошо знакомый Николаю Ахмед. Тот завидел Николая, закричал еще громче и нервно толкнул в плечо предводителя, указывая рукой на князя. Татарин в богато расшитом халате недобро сощурил глаза и что-то крикнул стоящим рядом с ним троим охранникам. Они тут же пошли на Николая, а их хозяин не торопясь последовал за ними. Ахмед же не спешил следовать за своими. Он осторожничал, помня о своем недавнем позоре перед воинами воеводы и княжескими бойцами. А в это время вокруг уже кипела нешуточная схватка. Княжеский спецназ не запаниковал. Бойцы хладнокровно и методично крошили в капусту подло напавших татар. На Николая с душераздирающим визгом и поднятыми над головами кривыми саблями налетели сразу трое охранников богатого татарина. Николай, недолго думая, уложил их всех тремя выстрелами из «ПМ». Церемониться и маскироваться в этой сваре ему было не резон. Крик, шум, истошные вопли раненых. Все смешалось в один общий гвалт. Так что на резкие хлопки выстрелов в горячке боя никто не обратил внимания, кроме предводителя татар и Ахмеда. Они стояли немного поодаль и глаз не спускали с Николая.
– Шайтан! Шайтан! – закричал кровно обиженный князем Ахмед и бросился бежать в лес.
Его нервная система не выдержала двойного удара. Первый раз он не понял, как этот человек смог без оружия в руках выбить его из седла на лошади, а теперь он плюется огнем, и сразу трое лучших бойцов его дяди упали замертво. Ахмед быстро бежал к оставленным в лесу лошадям. Татары схитрили и припрятали их далеко от стоянки бойцов князя, по другую сторону тверского тракта, в лесу, чтобы бесшумно подобраться к противнику. Для Ахмеда сейчас было главное – это убраться подальше от страшного человека.
Но дядя оказался намного храбрее своего племянника. Он не убоялся, что этот странный и страшный человек разом уложил его троих лучших бойцов, а вытащил из богато украшенных ножен саблю и задиристо крикнул:
– Бейся, как воин, а не плюйся огнем, как трусливый, подлый шакал!
Николай принял вызов. Он спрятал пистолет в кобуру, вынул из ножен шпагу и принял боевую стойку. Татарин не торопился. Он был опытным бойцом и хотел вначале посмотреть на возможности своего противника. Он лишь лениво крутанул перед собой саблей. Но в это время его узенькие глаза внимательно следили за каждым движением Николая. Бой вокруг них постепенно затихал, и князь уже видел, что татарам крупно не повезло. Они надеялись на легкую победу над спящими воинами, но жестоко ошиблись. Несколько татар теперь сидели у деревьев связанными. Остальные лежали то тут, то там убитыми. Бойцы Николая разрулили ситуацию и потихоньку обступали решивших сразиться предводителей. Они не вмешивались, потому что верили в силу, ловкость, а главное – ум и находчивость своего командира.
– Ну что, хан! Не получилось у тебя втихаря, по-подлому моих воинов убить! Все твои собратья уже полегли, а кому повезло выжить – сидят связанные!
Николай стремился побудить татарина признать свое поражение и мирно сдаться.
– Я не хан! Я мурза, неверный! – раздраженно крикнул дядя Ахмеда и тут же бросился в атаку.
Он яростно крутил саблей, словно вертолет пропеллером. Все пытался достать противника, но Николай легко уходил от его ударов. Он словно большой, но добрый кот игрался с мышкой, которая бескрайне обнаглела от своей безнаказанности.
– Хрен редьки не слаще! – усмехнулся Николай. – Мурза так мурза! Мне как-то все едино: что хан, что мурза! Оружие на нас поднимете – все биты будете!
Он сделал обманный выпад шпагой, а потом резко ушел в сторону и мощным ударом тыльной стороны ладони в переносицу сбил татарина с ног. Маленький татарин подлетел в воздух чуть ли не ногами кверху. Сабля улетела в сторону, а Николай насел на него сверху и прижал лезвие шпаги к его горлу, а затем с легкой усмешкой посмотрел ему в глаза. Татарин тяжело дышал, пытался вывернуться из-под почти двухметрового, в сто килограммов весом бойца. Мурза стал задыхаться, весь посинел, а по шее предательски потекла струйка крови, и только тогда татарин нервно закричал:
– Все, твоя взяла, князь!
Николай освободил хват и легко встал с поверженного противника. Поднял с земли дорогую саблю мурзы.
– Держи, Михаил, саблю басурманина! Дарю тебе ее за сегодняшний бой! Хорошо руководил бойцами, да и помню – обещал я тебе как-то саблю! А этого нелюдя свяжи получше! Царю его покажем, пусть подивится на подлость его!
Бойцы радостно загомонили, и вскоре мурза сидел связанным вместе с остатками своего былого войска. Правда, не обошлось и без потерь со стороны княжеского воинства. Двое бойцов, что стояли в ночном охранении, погибли от татарских стрел. Поэтому людям мурзы и удалось незаметно подкрасться поближе к княжеским бойцам. Татарин хотел опозорить Николая перед царем. Показать ему, что его воинство ничего не стоит, а заодно и отомстить за своего племянника. Самолюбие мурзы давно не давало ему покоя, ибо именно его бойцы считались лучшими разведчиками царя. Но не тут-то было. С почетом похоронив своих воинов и оставив волкам на съедение трупы врагов, Николай со своими воинами продолжил поход в Москву.
Иван Васильевич приказал провести смотр на берегу Москвы-реки, на глазах у всех горожан. Дабы жители города смогли воочию увидеть силу войска царского, убедиться в его непобедимости, а заодно и устрашить послов иноземных. Они-то обязательно станут писать письма своим королям о том, что видели и слышали. Больше всего царю хотелось произвести впечатление на людей польского короля, чтобы они убедили того отложить поход на Псков. Одновременно царь желал указать Николаю на его место. Некоторые бояре из его окружения видели в набирающем силу молодом князе своего конкурента на власть. Ведь ни для кого не было секретом, что царь слабеет здоровьем и не сегодня, так завтра перед всеми встанет вопрос о престолонаследии. Исподволь начиналась война всех против всех. И каждый в каждом видел своего противника в борьбе за высший символ власти – царский трон. До Николая через его друзей доходили слухи о дворцовых интригах, но он предпочитал работать, а не слушать всяческие сплетни. Его совершенно не волновала мышиная возня возле трона. Он занимался делом – готовил своих бойцов к войне. Именно это он считал сейчас наиболее важным делом. Николай был уверен в своем спецназе и теперь смело шел на смотр с новоиспеченным воинством. Правда, скорость движения его значительно замедлилась из-за пленных татар.
Княжеский спецназ едва успел на смотр. Царь уже восседал на принесенном на поле троне, который водрузили на специально сооруженном для этой цели помосте. Стрельцы в красных кафтанах с бердышами в руках да пищалями на плечах стояли перед царем плотной стеной, ограждая его от собравшегося на поле у реки народа. Ближайший круг бояр стоял рядом с ним на помосте и потихоньку перешептывался. Они заметили подъезжающего к полю Николая, а позади него, связанные одной веревкой, еле плелись какие-то оборванцы. Бояре долго не могли понять, кого это к ним ведет молодой князь.
Колонна бойцов встала на краю поля, а Николай спешился. Взял за шиворот одного из оборванцев, отвязал его, и они через все поле пешком пошли к царю. Николай подвел пленника к шеренге стрельцов, которые стояли подле царева помоста, и толкнул оборванца в спину. Тот упал на колени.
– Здрав будь, царь наш Иван Васильевич! – громко крикнул Николай и низко поклонился. – Прибыл к тебе со своим войском по первому твоему зову! Извини, что задержаться немного пришлось. Пленных вел, вместе с их предводителем мурзой Бикташем!
– И тебе здравствовать, князь! – ответил царь и покосился на пленника. – Что-то знаком мне лик сего человека. Пошто пленил его и ко мне привел? В чем обида твоя на него и его воинство?
– Пленил я этого человека за подлость его разбойную! Он со своими людьми хотел под покровом ночи лишить живота моих воинов, но просчитался. Нам удалось разбить его войско, а оставшихся в живых пленить и привести на твой справедливый суд!
– Ты мурза Бикташ? – обратился к пленному царь. – Пошто мой договор о мире с Казанью нарушил!
– Я в самом деле – мурза Бикташ, владыка! Прошу твоего справедливого суда! Я хотел лишь отомстить этому человеку за оскорбление, которое он нанес моему племяннику, Ахмеду, который верой и правдой тебе, владыка, служил подле тверского воеводы Мыского.
– И в чем оскорбление твоему племяннику состоит и где он сам?
– Твой князь ударил моего племянника и тем оскорбил меня, мурзу Бикташа! А племянник мой, к позору моему, убежал, владыка!
Воевода Мыский стоял недалеко от царя, рядом с князем Шуйским, и слышал речь татарина. Его и князя по приказу царя вызвали в Москву с докладом о состоянии их войск и готовности крепостей к отражению нападения врага, а теперь они тоже присутствовали на царском смотре. Дмитрий Сергеевич переглянулся с Николаем, а царь повернул к нему и спросил:
– Действительно ли племяннику мурзы Бикташа в твоем присутствии было нанесено оскорбление?
– Я сам и мои воины были свидетелями тому, что вначале племянник мурзы непочтительно отозвался о князе, за что и был им же бит, – пробасил воевода.
Мурза опустил голову. Нашелся еще один свидетель против него, и он понял, что его уже ничего не спасет. Царь негодующе посмотрел на мурзу и произнес:
– Твой племянник получил заслуженное наказание! Оттого и удрал, что его стыд замучил! А ты напал на воинов князя, как тать какой-то! Подло, ночью, не упредив его о своих намерениях! Ты не вызвал князя на честный поединок, чтобы доказать невиновность своего племянника, а решил корысти ради во сне умертвить! А потому я изгоняю тебя за пределы моего царства, а выжившие воины твои будут проданы в рабство, а деньги с их продажи отойдут князю Бельскому как вира за твою подлость. Ты пойдешь в Казань один, без коня и оружия, и расскажешь своему хану о своих подлых деяниях! Пусть никто тебе не помогает в пути, а тот, кто посмеет пожалеть и коня даст али иным образом поможет, – лишится всего своего имущества! Такова моя воля!
Мурзу тут же развязали. Он медленно встал на ноги, молча поклонился царю, поблагодарил за его милость и зло посмотрел на Николая.
– Придет время, и мы с тобой еще встретимся, князь! – сощурив и без того узкие глаза, с шипением произнес татарин и не спеша, с высоко поднятой головой пошел прочь.
Проходя мимо своих воинов, он презрительно посмотрел на них и сплюнул.
– Позорные шакалы вы, а не воины! Я наберу себе других воинов и вернусь, чтобы отомстить за себя и племянника!
Никто не стал останавливать мурзу. Несмотря на его угрозу, он ушел беспрепятственно. Над полем возникла тишина. Все смотрели на царя. Тот махнул рукой, и на середину поля верхом на лошади выехал барабанщик. С левого и правого бока у него были привязаны большие барабаны. Он поклонился государю, поднял палки, и начала свой отсчет барабанная дробь, а вместе с ней на поле с важным видом вышла сотня царских стрельцов. Они вразвалочку под дробь барабана прошли через все поле, неся на плечах бердыши и пищали, и остановились на другом его конце. Иван Грозный окинул гордым взглядом стоявших рядом с ним бояр, а затем повернулся к все еще находящемуся подле помоста Николаю и, слегка сощурив глаза, спросил:
– А твои воины могут так ходить?
– Мои воины могут много что делать, государь! Дозволь показать тебе?
Иван Васильевич лишь скептически посмотрел на князя и с иронией и хитрым блеском в глазах произнес:
– Пусть они удивят меня своим умением! Одолей моих стрельцов, но… без оружия! Вроде как народ бает, что твои воины зело приемам всяким выучены! Вот пусть и бьются голыми руками против моих стрельцов. Я дозволяю моим стрельцам оставить при себе лишь… бердыши.
Иван Васильевич хитро прищурился и пристально, испытующе поглядел на князя. Николай выдержал взгляд царя и ответил:
– Твоя воля, государь! Мы принимаем бой!
– Ты что, действительно хочешь, чтобы вместо смотра войска мого у нас сегодня был мясницкий день? – вдруг рассердился царь. – Ты должен был отступить и признать свое поражение!
– Если твои стрельцы ранят хоть одного моего бойца – путь прекратится бой, и ты тогда признаешь поражение всего моего войска! А пока я не считаю, что мои воины проиграли бой!
Иван Васильевич усмехнулся и оглянулся на стоящих подле него бояр. Те ехидно улыбались и перешептывались. Лишь воевода Дмитрий Сергеевич и князь Шуйский Иван Петрович с напряженными лицами смотрели на молодого князя. Они, как воины, прекрасно понимали: насколько рискованную затею задумал Николай. Ведь мыслимое ли дело справиться с сотней вооруженных остро заточенными бердышами воинов? Но и, не приняв бой, сдаться – это лютое унижение долго готовившимся к бою бойцам.
– Ну что же, князь! Ты, видно, действительно бездумно храбр и сам испросил для себя и своего войска погибель. Вот мое решение! Ты идешь в бой вместе со своими людьми. Мои стрельцы вправе применять против твоих воинов бердыши, и, если твое войско будет разбито, то я лишаю тебя своего благоволения и отбираю у тебя оставшихся в живых твоих людей. Они все будут отправлены на работы в каменоломни! А ты сам будешь пострижен и сослан в Соловки за разворовывание казенных денег!
Царь взмахнул рукой, и тут же новый ритм барабанной дроби грозно загремел над полем. Николай бегом кинулся к своим бойцам, а царские стрелки отложили в сторону пищали, взяли на изготовку бердыши и пошли в атаку на княжеский спецназ. Они шли шеренгами по двадцать воинов с отступом в десять шагов между рядами. Царские стрельцы были так уверены в своей легкой победе, что шли не спеша, вразвалочку, перебрасываясь на ходу скабрезными шуточками в адрес странно одетых безоружных воинов.
Двадцать восемь бойцов княжеского спецназа безропотно выслушали приказ. Они быстро разбились на три группы. Первая десятка атаковала с фронта. Оставшиеся две десятки зажимали стрельцов с флангов. Николай и Михаил под прикрытием флангов заходили им в тыл и начинали внезапную атаку из-за спины противника.
– Пошли! – приказал Николай, и княжеский спецназ рассыпался на глазах у удивленных стрельцов.
Бойцы в странной форме не сохраняли строй, как были приучены воины царя, а мягкой волной взяли их в кольцо и, словно какие-то огромные кузнечики, стали тут же атаковать их сверху. Они подлетали чуть ли не на двухметровую высоту и тут же обрушивались на стрельцов. Спецназовцы выбивали из их рук бердыши, а самих стрельцов сбивали с ног. Они делали невозможным в небольшом пространстве замах длинными бердышами. Грозное в обычном бою оружие, сейчас в руках стрельцов оказалось лишь бесполезными палками, ибо многие из них просто ломались и оставались без топорища, а другие уже лежали на земле, а их хозяева были повержены и лежали рядом со своим оружием. У стрельцов началась паника. Многие из них с криками «Чур меня!» разбегались с поля, как перепуганные пожаром муравьи. Когда все было кончено, бойцы Николая тут же выстроились в середине поля, напротив трона царя, и молча поклонились, словно артисты, выполнившие заранее отрепетированный номер. Оставалось только дождаться бурных оваций, но над полем стояла абсолютная тишина. Даже суетливые и вечно кричащие вороны замолкли. Будто бы и они из-за спецназовцев забоялись лишний раз разинуть свой клюв. И снова все смотрели на царя и ждали от него решения.
– Тебе удалось меня удивить и выполнить обещанное, – зло поглядывая на побитых стрельцов, недовольно произнес Иван Васильевич. – Но чует мое сердце, что тебе не Бог помогал осуществить задуманное!
– Это всего лишь результат двухлетней выучки и упорных занятий моих воинов! – попытался заступиться за своих бойцов Николай.
– Молчи, когда царь с тобой говорит!
До этого тихо сидящие на краю поля вороны от истошного крика государя испуганно закаркали и сорвались с места. Они взлетели и закружили над полем; истошно кричали, но не улетали. Иван Васильевич раздраженно взглянул на них и произнес еще громче:
– Подойди ко мне!
Николай не знал, чего сейчас можно ожидать от разгневанного царя, но выполнил приказ. Государь в это время внимательно следил за ним. Молодой князь поднялся на помост и еще раз почтительно поклонился.
– Согласно своей воле я отсылаю тебя и твоих людей во Псков! Там приказываю стоять насмерть супротив польского короля Стефана Батория! А теперь перед иконой Владимирской Божьей Матери присягай, что не пожалеешь живота своего и до последнего своего издыхания будешь биться со Стефаном Баторием! Присягай, что ни почто не оставишь Псков на поругание врагам нашим!
Уже знакомый Николаю игумен Иосиф вынес икону Владимирской Божьей Матери и застыл перед ним. Молодой князь встал на правое колено перед иконой и государем, трижды перекрестился и поцеловал икону. Иван Васильевич удовлетворенно кивнул.
– Вскоре за тобой во Псков пойдет и князь Шуйский с войском и обозом. Будешь ему во всем опорой и поддержкой! А теперь иди и обороняй Псков всем своим умением от врагов наших! Каждый воин сейчас на счету, а ты сегодня мне показал, что не зря тратил государевы деньги и подготовил хорошее воинство. Я доволен тобой! Но первоначально заверни в Пушечный приказ. Будешь сопровождать во Псков обоз со своими англицкими пушками, фуражом и всяким другим оружием!
– Благодарю тебя, государь, за твое доверие! Клянусь, что не подведу Русь и тебя!
Николай в третий раз поклонился государю, подбежал к своим воинам и четко, как на параде, скомандовал своим бойцам:
– К коням, бего-ом ма-арш!
Спецназовцы сорвались с места, будто бы и не было до этого никакого тяжелого боя с превосходящим их по силе и вооружению противником. Бойцы бежали легко и слаженно, а взлетали в седла коней подобно легкокрылым птицам. Еще несколько минут, и только удаляющийся гул от копыт да валявшиеся на поле боя переломанные бердыши говорили о том, что совсем недавно здесь проходил весьма рискованный бой, но из кровопролитного он превратился в игру с младенцами. А в роли младенцев выступали царские стрельцы. Ни один из них серьезно не пострадал, и тем обиднее было для самих стрельцов. А царь уже отошел от обиды за свое воинство и теперь задумчиво смотрел вслед ускакавшему прочь князю.
– А славная дружина у Николая Ивановича! – восторженно произнес князь Шуйский. – Повезло мне, что царь его во Псков отправил! Только вот командует он ими как-то уж больно необычно!
– Князь Николай Иванович давно сам рвался к тебе во Псков. Для того и дружину подготовил такую, что ни у одного короля во всем свете нет! – ответил воевода Мыский.
– Ведаю я, боярин, об этом! Николай Иванович давно уже знатно помогает мне во Пскове с пушками. Из самой Англии привез их на наши земли! А теперь видишь, как зело он подготовился сам, да и войско свое подготовил к битве! Значит, несдобровать Стефану Баторию, если надумает к нам на Псков идти! Зубы обломит польский бусурман о нашу неприступную крепость!
