Глава 14
Война
В лето одна тысяча пятьсот восемьдесят первого года король Польши и Великий князь Литовского княжества Стефан Баторий выступил в поход на Псков. В его распоряжении оказалась карта, которую ему доставил пан Мартынек Разумовский. Тот в красках описал королю свой побег из Москвы и то, как он во имя родного отечества рисковал жизнью из-за этой карты, как его чуть не поймали и не казнили злые московские варвары. Но тем не менее ценою жизни ему удалось доставить своему королю подробную карту псковской крепости и самого города Пскова с указанием укреплений, тайных слуховых ходов, расположения пушек и их характеристик. Польский король все же сомневался в подлинности карты, но вскоре получил подтверждение из Немецкой слободы, что пан Разумовский действительно получил карту из рук французского картографа, которому под видом местного жителя удалось побывать во Пскове. Поляк просто чудом уцелел после разгрома стрельцами московского царя Сикстинского ордена Пресвятой Девы Марии. Ему удалось уйти с ценной картой в руках, которую видели и подтвердили подлинность все братья ордена. Стефан Баторий расценил учиненный стрельцами разгром ордена лишь как желание московитов не дать ценной карте Пскова уйти в Польшу. Он еще больше проникся уважением к Разумовскому и уверовал, что в его руки попала настоящая птица счастья и теперь его дорога на Москву должна стать более легкой и предсказуемой.
План Николая и его друга Андрея Яковлевича сработал – дезинформация врагу ушла, и тот поверил в нее. Глава Посольского приказа получил сообщение от своих людей в Польше, что Баторий щедро наградил верного слугу Разумовского за добытую карту Пскова. Польский король был убежден, что в его руках находятся воистину золотые ключи от Пскова, и теперь он ни на минуту не разлучался с ней. Его оруженосцы носили карту Пскова всюду следом за своим повелителем и охраняли бесценное сокровище денно и нощно.
С благословлением папы римского Григория XIII и на заимствованные от прусского герцога и немецких курфюрстов деньги польский король нанял почти стотысячную армию. Но больше половины из этого воинства были наемники – выходцы из многих европейских стран. За деньги с Русью согласились воевать: немцы, венгры, шведы, французы, датчане, румыны и шотландцы. Но любимчиками Стефана Батория все же были венгры. Его родные земляки по происхождению, ибо в польском короле бурлила кровь трансильванца, причем с весьма дурной наследственностью. Баторий был коронованным правителем Трансильвании, родных мест всем известного князя Влада III Цепеша, он же кровавый Влад Дракула. По преданиям, ближайшая родственница польского короля Стефана Батория купалась в крови младенцев, чтобы поддерживать неувядаемой свою красоту, а его сына Габара, князя Трансильвании, сами же трансильванцы за крайнюю жестокость изгнали из родных мест и убили.
Иштван Батори, которого поляки переименовали на свой манер в Стефана Батория, до этого служил императору Священной Римской империи Фердинанду I и учился в итальянском университете, прекрасно владел латынью и с удовольствием на ней общался с себе равными. Но предал своего императора и пошел на него войной. Был пленен и, будучи три года в плену у Фердинанда, учился. Император милостиво позволял своему пленнику заниматься самообразованием. Вот такой вот сплав холодного ума и расчетливой жестокости шел на Псков во главе хорошо вооруженного европейского войска, и теперь псковичам предстояло остановить мощную европейскую военную машину и не дать ей пройти дальше на Русь.
Поляками уже были покорены Великие Луки – «оплечье» Новгорода и «предсердие» Москвы. Это была последняя преграда для Стефана Батория на пути на Новгород. Отважные защитники Великих Лук встали на пути врага и мужественно оборонялись, но стены их крепости были деревянными, и воевода Иван Васильевич Военков опасался поджога. Так оно действительно и вышло. Неприятель обстрелял город зажигательными ядрами. Стены крепости загорелись, но его мужественные защитники бились до последнего воина. Безжалостный Стефан Баторий вошел в город и приказал вырезать всех до единого жителей Великих Лук – от мала до велика.
Далее на пути в Москву у кровавого захватчика был Новгород. Но польский король прекрасно понимал, что никак нельзя оставлять за спиной Псков. Он опасался удара в спину. Надменный завоеватель готовился к продолжению похода, а пока своим лазутчикам в непокоренных землях приказал распространять листовки с призывом восстать против «кровавого тирана» Ивана. И в Средние века кровь и чернила шли рука об руку в войне против Руси. Под ударами многочисленных, облаченных в лучшие доспехи и вооруженных лучшим на то время оружием полчищ пали города: Полоцк, Заволочье, Воронач, Остров. Враг все ближе и ближе подбирался к Пскову.
Двадцать шестого августа Стефан Баторий со своим воинством форсировал реку Великую в том месте, где в нее впадает небольшая речка Череха. Здесь не знавший поражений в походе на Русь полководец решил поставить свои полки. Это была южная сторона великого города. Коронному канцлеру Польши Яну Замойскому Псков казался настоящим Парижем. Таким необъятным был великий город. Целых четырнадцать часов псковичи со стен крепости наблюдали за тем, как сто тысяч головорезов, готовых жечь и убивать все и вся на своем пути, бесконечным потоком шли к стенам их города. Первоначально Баторий обосновался подле Никольского монастыря в Любятово. Он был убежден, что Псков его надолго не задержит. Впереди Новгород, а затем – Москва. Начиналась подготовка к осаде, но польскому королю нужны были сведения об обороняющихся и их крепости. Нужно было посылать в город разведчиков. Опытный военачальник не хотел идти вслепую, напролом. Он привык действовать наверняка. Слишком высоки были ставки в начатом им походе на Русь. Он поставил на кон деньги и военную силу всей Европы, и ему нельзя было проигрывать. Для устрашения псковичей Стефан Баторий приказал провести под стенами Пскова парад своих войск, который самолично и принимал вместе со своим главнокомандующим армией, коронным канцлером Яном Замойским.
Николай и князь Иван Петрович Шуйский находились на городских стенах и собственными глазами видели огромное войско неприятеля. Захватчики маршировали на фоне догорающего за стенами крепости посада. Горожане выжгли его, лишив тем самым поляков строительного материала и жилья. К тому же теперь посад не мешал псковичам наблюдать за маневрами полков польского короля. Вся пойма реки Великой была как на ладони. Вместе с князем Иваном Петровичем Шуйским за войском неприятеля внимательно наблюдали и главный воевода Пскова Шуйский-Скопин вместе с воеводой Очин-Плещеевым. Были с ними и князья Хворостинин, Бехтяров-Ростовский и Лобанов-Ростовский. Всем им Иван Васильевич дал наказ и взял присягу перед иконой Владимирской Божьей Матери, что они не отдадут Псков Стефану Баторию. Общая клятва сближала воинов и делала их узы воистину братскими. Это было священное воинское братство, вставшее на пути тьмы и невежества просвещенной Европы, стремившейся поработить Русь и сделать из ее народа своих рабов. Потоки вражеского воинства все текли и текли, а единомышленники уже размышляли о предстоящей битве, пытались предугадать ее ход.
– Вон как идут, стервецы! Конца и края этим бусурманам не видать! – тяжело вздохнул главный воевода. – Эх, знать бы, куда они свой первый удар по нам нанесут!
– Ништо, Василий Федорович! Не видать ихнему королю покоренного Пскова! Не бывать тому! – зло ответил князь Шуйский, не отрывая своего взгляда от полчищ врага.
– Я не сомневаюсь в нашей победе, но что делать будем, если враг все-таки пробьет известняковые стены крепости? – спросил князь Хворостинин.
– Рано еще нам думать о нашем поражении, Андрей Иванович! К людям иди, объясни им обстановку, приободри их! – приказал князь Шуйский. – Встань на южной стене Большого города и готовься держать оборону намертво! Умереть, но не пустить врага в крепость! Вот твоя непростая задача!
– А что, если нам заранее сделать крепость в крепости? – спросил Николай.
– Как это? – не понял князь.
– А сразу за основными стенами выкопать глубокий ров и за рвом поставить частокол.
– Мудрено, конечно, обдумать это дело нужно! И тут, понимаешь, есть одна закавыка – людей-то мы для этой цели, конечно, найдем, а вот дерева в городе весьма мало осталось и для такого обширного строительства его нам никак не хватит!
– Полагаю, что нужно, пока враг еще не окружил крепость со всех сторон, попытаться заняться заготовкой древесины!
– А лесорубов наших кто сопровождать и охранять будет? Это же весьма опасно! Вдруг на них нападут поляческие конные разъезды, а у нас сейчас каждый защитник города на счету! Нельзя нам людьми попусту рисковать!
– Мои люди вместе со мной и пойдут охранять лесорубов! Ты сам видел, на что способны мои бойцы, на смотре у государя! Так что ни одного псковитянина врагу не отдадим!
Князь Шуйский косо посмотрел на Николая и задумался, но потом махнул рукой и сказал:
– Князь Хворостинин прав! Слабые у нас стены крепости, и супротив доброй пушки им тяжело устоять! А потому – действуй, князь, но береги людей! Они нам еще ой как нужны будут!
– Не беспокойся, Иван Петрович, обещаю тебе, что всех людей приведу обратно живыми и невредимыми! – уверенно ответил Николай.
Добровольцев на такое дело долго искать не пришлось. Псковичи ради родного города были готовы на все. Сейчас им и смерть была не страшна. Ни одного перебежчика со стороны псковичей за все время осады крепости не было, но сейчас Николай поставил перед собой задачу не только добыть для города леса, но вернуть людей обратно живыми.
Решили выйти за восточными башнями Запсковья. Там, где речка Пскова да ближайшие леса пока еще прикрывали их от вражеских орд. Одни мужики деловито занялись валкой леса и очисткой древесины от сучьев. Другие – на конях организовали волок готовых бревен в крепость. Николай расставил передовой заслон и секреты. Еще будучи на стенах крепости, он заметил штандарт Батория в Любятово, а это же совсем рядом. Слишком большой соблазн был взять в плен кого-нибудь из королевского окружения, а если повезет, то и самого Стефана Батория. Николай приказал дьяку Михаилу держать под контролем периметр, где работают дровосеки, а по окончании работ, если он сам к тому времени не успеет вернуться, уходить в крепость. Дьяк лишь сдержанно вздохнул, но ничего не сказал. Командир, есть командир, и только он вправе принимать решения, а приказы командира никогда не обсуждаются, иначе заканчивается армия и начинается вольница, а где вольница – там бардак, разруха и в конце концов поражение.
Николай ушел в свободный поиск. Поднялся вверх по течению реки Псковы. Нашел подходящее место для переправы. Быстро разделся и вошел в воду. Концовка лета выдалась не такая уж и теплая, так что вода была далеко не парное молоко, но для тренированного организма это ничто. Николай бесшумно вошел в воду и на вытянутой руке держал свернутую в плотный рулон одежду вместе с оружием. Шпагу он оставил Михаилу, а с собой взял лишь ножи и пистолет. Его он нигде и никогда не оставлял без присмотра. У него еще осталось пять патронов в обойме, да еще плюс одна запасная. «За утерю табельного оружия Александр Сергеевич по головке не погладит! Нужно беречь!» – вспомнив своего начальника МУРа, мысленно улыбнулся Николай, внимательно отслеживая обстановку вокруг себя. Но пока все было относительно спокойно. Только где-то вдали шел равномерный гул, изредка перебиваемый ржанием лошадей да криками польских воевод. Это готовились к штурму крепости войска Стефана Батория. Выбравшись на берег поближе к кустам, Николай быстро оделся и стал осторожно пробираться дальше. По правую руку вдали от него тянулись бесконечные войска неприятеля, а впереди виднелись шатры польского короля. Вокруг них толпилось множество самого разнообразного народа. Похоже, что Стефан Баторий собрал на совещание своих военачальников. Возможно, что именно сейчас они решали о направлении главного удара. И это обстоятельство было только на руку Николаю. Тут совсем неожиданно ударили орудия из псковской крепости. Огонь велся такой силы и интенсивности, что вызвал большой переполох среди поляков. Они никак не ожидали, что их достигнут удары псковской артиллерии. До этого псковичи молчали. Они не хотели раньше времени раскрывать перед врагом возможности своих пушек. Поляки засуетились, даже вздумали сворачивать шатры, чтобы отойти на более безопасное расстояние. «М-да, угораздило же меня угодить под дружественный огонь! Князь Шуйский абсолютно уверен, что в этих краях никого из наших нет, и от души поливает подошедших к крепости поляков ядрами. А заодно отвлекает их внимание от дровосеков и моих людей. По его расчетам мы все должны находиться за рекой Псковой! Все правильно, князь! Но я-то здесь! Прям неувязочка какая-то вышла!» – размышлял Николай, отслеживая беготню поляков и примеряясь, кого бы под этот переполох утащить в крепость.
Но не все поляки впустую суетились. Стефан Баторий оказался достаточно хладнокровным. Неожиданно от шатра отделились двое поляков. Они ловко запрыгнули на лошадей и поскакали в сторону речки. «А вы это куда, ребяты?» – задался вопросом Николай и короткими перебежками под свист родных псковских ядер рванул обратно к реке. Он старался бежать как можно более скрытно, хотя в этой суете можно было особо и не опасаться, что его кто-то заметит. Полякам было не до него. Князь успел к реке тогда, когда конные были уже почти на противоположном берегу. Они уверенно плыли, держась за стремя лошадей. Шли довольно быстро и сноровисто. По всему было видно, что это опытные люди. Николай быстро разделся и вновь вошел в воду. Ему повезло, что вражеские лазутчики не ожидали позади себя псковичей. Они были уверены, что те уже давно в крепости, а у них в тылу только свои. Поляки привязали лошадей к дереву, а сами стали быстро одеваться. Теперь было хорошо видно, что это была не польская форма, а рваная крестьянская одежда. «Под псковичей работают, сволочи!» – ругнулся Николай. Он использовал силу течения реки и шел наискосок, а не поперек, как плыли поляки, и до берега кандидат в мастера спорта добрался почти в одно время с лазутчиками, но метрах в трехстах от них. Сразу ушел в кусты. Тут же оделся и направился на перехват, внимательно прислушиваясь к лесу. Ухнул встревоженный филин, и Николай определил, где сейчас находятся нежданные гости. Пошел в их направлении и вскоре заметил осторожных лесных «путников». Пропустил их вперед и бесшумно пошел следом. Идущий впереди лазутчик несколько раз оглянулся, но Николай ловко прятался за кусты и деревья. Враг его не замечал, а он сам узнал польского «гостя». Им оказался старый знакомый – пан Мартынек Разумовский. «Главный специалист по Руси к нам снова прибыл!» – усмехнулся Николай про себя и поднял с земли старый сухой сук. Незамеченным приблизился к «гостям», те даже и ухом не повели. «Паршивые из вас следопыты, панове!» – про себя отметил князь и бросил обломок сухой ветки наискосок по ходу движения. Тот с грохотом стукнулся о толстую сосну в десяти шагах от лазутчиков. И пока ведущий вглядывался в то, что там происходит, и пытался принять решение, Николай тут же вырос за спиной ближайшего к себе лазутчика и одним движением руки беззвучно усыпил его. Подхватил обмякшее тело и тихо опустил на землю. Когда пан Разумовский обернулся, над ним нависал медведеобразный человек в странной пятнистой одежде. Он даже чуть не вскрикнул от испуга, но постарался себя сдержать и лишь судорожно схватился за рукоятку висящего на поясе ножа.
– Не балуй, пан Разумовский! – жестко произнес Николай и без церемоний вывернул ему руку и забрал нож.
– Мы знакомы? – удивился поляк, стараясь заглянуть в лицо Николая, но тут заметил безжизненное тело своего напарника и в голос закричал. – Адам, сыночек мой!
– Твой сын? – с интересом спросил князь, связывая пленнику заранее приготовленной веревкой руки.
– Да, это мой сын! Ты убил его, варвар!
Поляк хотел вывернуться и ударить ногой в пах Николая, но тот врезал ему кулаком правой руки под челюсть, и поляк отлетел в сторону и упал наземь. Лазутчик горько заплакал, но даже больше не от боли, а о «погибшем» сыне. Он был уверен, что тот уже мертв. Князь с любопытством наблюдал, как бьется в истерике поляк, и размышлял.
– Молчать! – рявкнул наконец на пленного Николай. – Хватит нюни разводить! Жив твой последыш, не убил я его, а только обездвижил на время!
Поляк так перепугался от грозного окрика, что подобрал ноги, прижался к стволу сосны и посмотрел в лицо страшного медведеобразного человека. И тут он узнал его. Лицо пана Разумовского прояснилось, и в его глазах появилась призрачная тень надежды.
– Это вы, месье Бонапарт? Вы так хорошо говорите на языке этих варваров! А как вы здесь оказались?
– А не слишком ли много вопросов, пан Разумовский? – усмехнулся Николай.
– Я вспомнил! Мы были с вами вместе на приеме у магистра ордена Пресвятой Девы Марии! – радостно залепетал поляк, наблюдая, как старый знакомый связывает руки его сыну. – Но зачем вы все это делаете, месье Бонапарт? Вы же француз, а с Францией наше польское королевство не воюет! Или вы все-таки московит?!
На лице поляка радостное выражение сменяла гримаса ужаса, а через мгновение вновь появлялись признаки надежды. Ведь этот человек так хорошо говорил по-французски. В это время стал подавать признаки жизни Адам. Парнишка лет шестнадцати зашевелился и застонал. Потом настороженно огляделся по сторонам и сел. Пан Разумовский тут же забыл про злого московита и обрадовался. Даже слегка всплакнул от переполнившего его счастья, что его сын все-таки не погиб.
– Жив! – воскликнул поляк и посмотрел на Николая. – Месье Бонапарт, мой сын жив!
– Твой сын будет жить до тех пор, пока ты будешь выполнять мою волю! – разделяя слова по слогам, ответил князь.
– Все, что угодно, месье Бонапарт, только не убивайте моего Адама. Он у меня единственный наследник!
К вечеру в крепость вернулись не только дровосеки и княжеский спецназ, но и в сопровождении Николая двое пленных. Глаза у них были плотно завязаны тряпицей.
– Кто эти оборванцы? – удивленно спросил князь Шуйский. – Вроде как наши псковичи и посадские уже давно все в крепости.
– Польские лазутчики! – спокойно ответил Николай. – Тот что справа – пан Мартынек Разумовский. Ранее был в Москве. Занимался сбором сведений для своего короля, а попросту говоря – польский тать! А рядом с ним – его сын Адам. Нужно их немедленно допросить, чтобы узнать о вооружении и намерениях Стефана Батория. Они из ближнего круга его доверенных лиц и должны много чего знать! Кроме того, считаю необходимым навязать Баторию место проведения главного удара!
– И каким это, позволь тебя спросить, образом ты собираешься внушить Баторию свои намерения? – еще больше удивился царский наместник.
Николай оглянулся на пленных и приказал своим людям отвести их в темницу. Когда их увели, то изложил Шуйскому свой план. Тот некоторое время его осмысливал, а затем изрек:
– Мудрено, конечно, но можно и опробовать. Надеюсь, что Бог сейчас на нашей стороне и именно Он руководит твоими намерениями!
– Бог не выдаст – свинья не съест! – усмехнулся Николай. – Мы ничего не проигрываем, если поиграем с польским королем в кошки-мышки, но в результате такой игры можем обрести победу над превосходящими силами врага!
– Тогда действуй! Плети свои сети! Кстати, пока ты польских лазутчиков пленил, их Стефан Баторий нам свой ультиматум прислал! Ты только послушай, какой он самонадеянный! – возмущенно произнес князь Шуйский и развернул присланную польским королем грамоту. – Вот это место: «…не затем я пришел под град Псков, чтобы уйти, не взяв его. Ныне пишу вам, жалея вас, помилуйте себя сами и покоритесь моему великому имени, сдайте город!» Ну, каков наглец, а?!
– Привык польский король к победным шествиям по нашей земле, но на Пскове он обязательно споткнется и больше уже никогда не встанет! Полагаю, что псковичи ему достойно ответили? – поинтересовался Николай.
– Еще как достойно, Николай Иванович! Я тебе по памяти сразу скажу наш ответ Стефану Баторию: «Все мы готовы умереть за свою веру, но не сдадим града Пскова, не покоримся льстивым твоим словам. Готовься к битве с нами, а кто кого одолеет, то Бог покажет!»
Через три дня пан Разумовский был отпущен из Пскова обратно к своему королю, а защитники крепости стали ждать нападения поляков. Одновременно они ускоренно готовили для них свой сюрприз. Теперь псковские воеводы благодаря сведениям пойманных лазутчиков знали гораздо больше о Батории и его войске. Пока польский король готовился к нанесению удара по крепости, они незаметно для него и его командиров строили вторую стену крепости, а на Похвальной горке поставили огромную пушку с именем «Барс», изготовленную на Московском пушечном дворе. Поляки ее долго еще будут помнить! На следующий день псковичи были уже готовы к генеральной атаке врага. Только бы их план осуществился!
И Стефан Баторий не обманул надежды псковичей. На следующий день, седьмого сентября, он начал из всех своих двадцати крупных орудий обстрел крепости. Весьма серьезным разрушениям подверглись западная угловая башня южной стены Окольного города на берегу Великой, прозванная Покровской, и следующая за ней – Свинузская башня. Полностью были разбиты двадцать четыре сажени и частично – шестьдесят девять саженей стен между этими башнями. После артиллерийской подготовки, увидев, что часть стен рухнула и образовались достаточные проломы для прорыва в крепость, польские и венгерские отряды пошли в атаку. Им удалось захватить Покровскую и Свинузскую башни. Над их крышами взвились вражеские штандарты. Но псковичи открыли бешеный артиллерийский огонь, и крыши башен вместе со штандартами врагов рухнули вниз на них самих. Здесь славно поработал «Барс». Но тем не менее оставшиеся в живых враги продолжали стрелять по городу из бойниц башен. Нужно было срочно «выкурить» оттуда неприятеля.
Николай вызвался со своими бойцами выгнать врагов из башен. Разделились на две группы. Одной руководил Николай, а другой – Михаил. Князь выбрал себе Свинузскую башню, а дьяк – Покровскую. Псковские мастера по просьбе Николая быстро соорудили «гуляй-города». Эдакие деревянные щиты на колесах. Под их прикрытием бойцы княжеского спецназа повезли бочки с порохом к башне. Засевшие там поляки и венгры открыли огонь из мушкетов и арбалетов. Они не видели бочек, спрятанных за щитами «гуляй-городов», и не могли понять замысла. Псковские лучники держали под прицелом бойницы и старались не давать врагу оттуда высунуться, а пушкари били по наседавшему в проломе стены врагу. Каждый шаг бойцам Николая давался с трудом. Бочки с порохом были тяжелыми, но ненамного легче были и «гуляй-города». Они скрипели, тяжело перекатываясь на деревянных колесах по неровной дороге. Приходилось объезжать препятствия. То тут, то там валялись камни, обгорелые доски и бревна. Но упорные тренировки княжеского спецназа не прошли даром. Медленно, но верно смертоносный груз полз к башням. Наконец он был доставлен. Проникли в подземелье, которое вело под Свинузскую башню. Перетаскали туда бочки с порохом. Одну вскрыли и сделали пороховую дорожку. Нечто вроде бикфордова шнура, ведущего наружу к воротам башни. Там оставили еще пару бочек, смазанных земельным маслом. Спецназовцы быстро откатились на безопасное расстояние. Группы Николая и Михаила справились с поставленной задачей почти одновременно. Псковские лучники прекратили обстрел бойниц башен. Их захватчики снова были в растерянности. То псковичи стреляют, нисколько не жалея стрел, то молчат и не отвечают на выстрелы, которые ведут воины короля. Враги пытались рассмотреть подножие башен из узких бойниц, но у них это весьма плохо получалось. Тогда они начинали беспорядочно стрелять. Неожиданно псковские лучники под прикрытием «гуляй-города» выдвинулись вперед. Враг вновь открыл огонь, но его стрелы втыкались в бревна «гуляй-города» и не причиняли никакого вреда псковским лучникам, которые тем временем зарядили стрелы с обмотанными просмоленной паклей наконечниками. Подожгли их и нацелили в обмазанные земляным маслом пороховые бочки. Поляки и венгры не то чтобы поняли, а спинным мозгом почувствовали, что должно произойти что-то весьма неприятное для них. Больно уж псковичи себя странно вели.
– Пускай! – приказал князь Шуйский, и лучшие лучники выпустили свои смертоносные стрелы и, как научил их Николай, тут же залегли под прикрытием «гуляй-городов».
Раздался один взрыв, потом другой, третий, а затем началась целая вереница взрывов. Взрывы переходили в один общий гул, и, наконец, раздался взрыв страшной силы. Это рванули запасы пороха в самой Свинузской башне. Обреченные враги кричали. Они старались как можно быстрее покинуть смертельную ловушку, но создавалась страшная давка. Враг начал сам себя уничтожать. Воины топтали своих же за призрачную возможность спастись от смерти. Но это была лишь иллюзия спасения. Когда дым рассеялся, псковичи увидели, что одной, Свинузской, башни не стало. Через короткое время раздался взрыв и во второй башне, но та устояла. Тут же Иван Петрович Шуйский бросил в контратаку своих воинов. Его поддержал Андрей Иванович Хворостинин со своими людьми. Началась кровавая сеча. Князья лично бились в ней, не жалея ни врага ни себя. Они будто бы игрались со смертью. Но таковы были герои Руси. Они полностью отдавали себя бою с жестоким неприятелем. Спецназ Николая смертоносной птицей вылетел из разрушенных стен крепости и обрушился сверху на головы врагов. Люди Николая стреляли из мушкетов и пищалей, рубили саблями, резали ножами. Они были страшны и непредсказуемы, и враг дрогнул. Он бежал прочь от страшной крепости, ставшей для него ловушкой. Они оставляли ранее захваченные позиции, и это был позорный день для непобедимой армии Стефана Батория. Самые лучшие воины Европы с самым лучшим оружием были вынуждены трусливо бежать. Они теряли убитых и раненых. Польский король был вне себя от гнева, но он ничего не мог поделать с неконтролируемой лавиной неорганизованно отступающего войска. Тысячи его воинов полегли в этом бою. Совсем недавно, всего несколько часов назад, когда поляки прорвались в пробитую брешь, они ликовали, полагая, что теперь им открыт путь во Псков. Но враг жестоко ошибся! Псковичи все-таки успели построить вторую крепость. И теперь врага ждали глубокий ров и густой частокол из заостренных бревен. Никто из поляков не пожелал ломать себе голову, падая с огромной высоты в страшный ров. План Николая удался. Очередная дезинформация сработала, и Стефан Баторий снова поверил в сведения, которые он ему подсунул, и сделал так, как того хотел князь Николай Иванович и как было выгодно защитникам Пскова. Пан Разумовский ради жизни сына действительно пошел на обман короля. Ведь Николай поклялся, что его сын Адам умрет страшной смертью, если Стефан Баторий ударит не между Покровской и Свинузской башнями, а в любое другое место. Ведь у защитников Пскова не хватало ни времени, ни материала, чтобы построить вторую крепость вдоль всей южной стены, а поэтому нужно было во что бы то ни стало обмануть врага и заставить его ударить именно туда, где псковичи лучше всего подготовились, и это им удалось. Пан Разумовский выполнил требование Николая, потому что он прекрасно понимал, что если Стефан Баторий нанесет удар в любом другом месте, то этим он сам подписывал смертельный приговор своему сыну, и это было невыносимо для него.
Война не имеет никаких правил, кроме одного правила – выжить любой ценой. Люди пытаются до сих пор еще сочинять эти правила, но, когда приходит война, прячут их подальше от самих себя. Ради свободы своей земли можно пойти на многое, и Николай не считал себя излишне жестоким. Он боролся за победу над врагом, а значит, и свободу своей земли, и здесь уже все средства были хороши. К тому же он уже успел стать частичкой того времени, куда прибыл по воле случая, и теперь он защищал от врага именно свою землю – землю Великой Московии, а значит, и будущее России.
Баторий был вне себя от гнева за то, что его же собственные лазутчики обманули его и дали неверные сведения. Мало того, они не сообщили ему о наличии в крепости большого количества хороших пушек и их точном местоположении, предоставив ему ложные карты. Но больше всего его поразило наличие у псковичей сильной дальнобойной артиллерии. Наличия этого оружия в «варварской стране» он не мог себе даже и представить. Именно эти пушки наносили его войску самый ощутимый урон. Добило его то, что и направление главного удара им было выбрано неверно, на основании сведений лазутчика, которому он безмерно доверял. Польский король казнил пана Разумовского лютой смертью. Затем кричал на своих воевод, обвинял их в бестолковости и ротозействе, но дело было уже сделано. Псковичам удалось нанести первый ощутимый урон врагу в живой силе и вооружении и отбить генеральную атаку. Но это были еще только первые успехи защитников псковской крепости. Впереди были еще долгие месяцы осады города, минные бои под стенами крепости и целая вереница смелых и стремительных вылазок за стены крепости на позиции противника.
Наконец наступила зима. Холод, болезни и постоянные диверсии спецназа Николая вконец изводили осаждающие войска Стефана Батория. Он сам уже не выдержал и покинул свои войска, приказав окружить город и не давать его жителям возможности его покинуть. Польский король мечтал заморить псковичей голодом. Вот такой наказ был дан гетману Яну Запольскому, а сам он помчался за новыми деньгами в Вильнюс.
Но вместе с наступившими лютыми холодами у врага вымерзали последние остатки надежды на победу. На все обрушившиеся на них несчастья накладывалось и внезапно нагрянувшее безденежье. Бойцам Николая удавалось надавить на самую больную точку любого наемника, сражающегося не за свободу своей Отчизны, а за блеск золота и богатую добычу на чужой земле. Они не только перехватывали и уничтожали караваны с провиантом, сотнями убивали фуражиров, но и перехватывали курьеров с денежным довольствием. Многие наемники теперь просто удирали с поля боя. Количество дезертиров росло день ото дня. Для них теперь не было никакого интереса воевать за просто так – за одни лишь призрачные интересы польского короля.
В один из таких морозных дней в расположение псковичей пробрался посыльный от немецкого офицера. Он принес ларец с письмом, в котором тот просился перейти на службу к князю Ивану Петровичу Шуйскому и просил его принять в качестве подарка красивый ларец с драгоценностями. Подарок доставили к наместнику Пскова. Тот как раз держал совет с князьями и воеводами, когда в дверь постучались и вошел его помощник. Тот на вытянутых руках торжественно нес достаточно симпатичный ларец.
– Что это? – недовольным голосом произнес князь Шуйский, рассерженный, что его бесцеремонно прервали.
– Подарок от немецкого тысячника! Я посчитал, что об этом вам нужно сообщить немедленно! Немецкий тысячник желает служить под твоей рукой, князь, в твоих полках! Он просил передать сей дар тебе лично в руки!
– Ну, давай его сюда! Посмотрим, какие такие подарки у перебежчиков из армии Стефана Батория!
Иван Петрович уже протянул было руки, чтобы забрать себе подарок немецкого тысячника, как Николай вскочил с лавки и коршуном налетел на помощника князя. И выхватил у того ларец с подарком. Князь Шуйский недоуменно посмотрел на молодого воеводу, а остальные присутствующие только тихо ахнули. Такого самоуправства и наглости они в своей жизни еще не видели.
– Ты что это себе позволяешь, Николай Иванович! – недовольно взревел наместник.
– Отойди от меня, князь, и как можно подальше! – крикнул на него Николай и на всякий случай приложил ухо к ларцу.
«Вроде тихо! Часового механизма нет, а бесшумной электроники еще придумать не успели!» – с надеждой подумал Николай и посмотрел на наместника, который уже успел покраснеть от негодования и вот-вот сам готов был взорваться.
– Люди Батория бегут прочь от него! Готовы присягнуть нашему стягу, а ты тут, словно тать какой-то, мои подарки у меня же крадешь! Ты ненароком не приболел, князь, а то что-то сей ларь слушаешь почем зря?! Прям страшно как-то за тебя деется, князь!
– Чую, неспроста сей ларец сюда доставили, и именно тебе в руки, Иван Петрович! Порохом он может быть начинен, чтобы тебя погубить да нас всех разом покалечить! Бесовская игрушка это, князь, а не подарок! Проверить я его хочу, прежде чем он в твои руки попадет!
Князь Шуйский тут же побелел, оглядел сидящих за столом воевод и перекрестился на висящую в углу избы икону.
– Бог с тобой, Николай Иванович! Ежели обучен с такими дьявольскими штуковинами обращаться, то пожалуй что посмотри сей ларь, да повнимательнее!
Николай быстро, но одновременно плавно передвигаясь, вышел из княжеской избы во двор. Наместник вместе с воеводами тоже пошли следом, но были тут же отправлены обратно молодым князем. Наместник немного попытался недовольно погудеть своим басом, но, взглянув на суровое лицо Николая, подчинился и ушел к себе в избу, а за ним и остальные воеводы. Вскоре они прилипли к окнам и оттуда внимательно наблюдали за Николаем. Сколь тот ни показывал, чтобы они отошли и спрятались, воеводы или не хотели его слушаться, или просто не понимали – чего это молодой князь от них хочет.
Оставшись один на один с адской машинкой, Николай отошел подальше от избы, положил ларец на большой валун и стал размышлять, как разобрать эту бесовскую машинку и не взорваться самому. Ведь средневековое взрывное устройство было у него в руках впервые. Никаких тебе проводов. Коробка коробкой, и больше ничего. Сзади тихо подошел дьяк Пушкарского приказа Терентий Лихачев. Скромно откашлялся, привлекая к себе внимание, и негромко произнес:
– Что, князь, чудная для тебя игрушка попалася? Не знаешь, как к ней и подступить-то?
Николай оглянулся на него и лишь утвердительно кивнул.
– Тогда отходь в сторонку, князь, и можешь посмотреть, коли не убоишься. Но встань подалее от меня. Хотя, если от людей прятал сию штуковину, то верно знал, что это такое, а значит, уж точно не забоишься. Ну а поучиться обращаться с этими штуковинами – енто никогда во вред не будет! Немчурская она – енто дьявольское создание, сразу видать! Они настоящие мастаки всякие разные пакости выдумывать!
Дьяк осторожно присел на корточки и стал разглядывать ларец, а Николай стоял рядом и с любопытством следил за его действиями.
– Вон, видишь небольшой рычажок у ларца на боку. Енто чтобы крышку, стало быть, открыть, но, чует мое сердце, что ежели мы его нажмем, то ентот рычаг может и другую какую потайную пружину завести али огонь высечь, а там и порох внутри ларца тады разом взорвется. Крышку лучше нам не сымать! Эт точно!
Дьяк осторожно перевернул ларец набок. Достал остро заточенный нож и аккуратно поддел донышко. Немного повозился, и на удивление, оно действительно отошло, и из ларца стал высыпаться порох. Враги не пожалели его и забили им ларец до отказа. Когда он весь высыпался, то Николай увидел, что на всех четырех стенках были закреплены самопалы. Всего их было аж двадцать четыре штуки. Видимо, конструкторы адской машинки не надеялись на их надежность и решили на всякий случай перестраховаться. Все двадцать четыре самопала были действительно соединены со спусковым крючком. Стоило нажать на рычаг, чтобы открыть крышку, и они все были бы приведены в действие, а вскоре бы взорвался и весь пороховой заряд, которым был начинен ларец. Терентий осторожно высыпал остатки пороха наземь, а затем перерезал шелковую нить, соединяющую самопалы со спусковым рычагом.
– Вот и все! – переведя дух, произнес дьяк и улыбнулся. – Беззубой теперь бесовская немчурская штуковина стала. Чтобы им всем пусто было и черти их каждый день в аду на такие штуковины сажали! Прости, Господи, мою душу грешную за такие слова крамольные!
Дьяк перекрестился и хотел уже уходить, как из избы выскочил Иван Петрович и бросился обнимать его. За князем стали выходить и остальные воеводы. Они подошли к разобранному ларцу, заглядывали вовнутрь, ахали-охали да хвалили Терентия. Но тот лишь скромно потупил голову и отнекивался от их похвал.
– Ежели бы Николай Иванович не придумал, что это такое, то большая бяда сегодня была бы. А я что? Это моя обязанность – с порохом-то возиться!
Дьяк тактично переадресовал на Николая ласки князя Шуйского, и теперь уже тому пришлось терпеть его медвежьи объятия.
– Век не забуду, Николай Иванович! Ты мне жизнь спас, да не мне одному! – все продолжал тискать молодого князя наместник, благо тот тоже был медведь еще тот и мог как-то терпеть подобные ласки.
Теперь уже Николаю пришлось скромно отнекиваться. На допросе с пристрастием посыльный сознался, что ларец ему был вручен гетманом Яном Запольским, чтобы убить осадного воеводу. Так Николаю удалось сорвать покушение на князя Шуйского, а дьяку Терентию обезвредить адскую машину. Это уже были последние вспышки злобы захватчиков земель Руси и последняя их большая подлость. Они еще старались по возможности насолить псковичам, но это уже были мелочи. Свою главную цель – погубить наместника царя во Пскове князя Ивана Петровича Шуйского – они так не смогли достигнуть. Тому было суждено погибнуть от руки своего же московита – Бориса Годунова. Но это будет уже потом, в войне за трон царя всея Руси.
О заключении мира между Московским княжеством и Польшей во Пскове узнали семнадцатого января одна тысяча пятьсот восемьдесят второго года. Весть об окончании войны во Псков принес боярский сын Александр Хрущов. Непобедимому польскому королю Стефану Баторию так и не удалось покорить гордый город. Псковичи с их стойким и бесстрашным характером оказались ему не по зубам, и его посрамленные воины ушли несолоно хлебавши.
Но только четвертого февраля того же года псковичи открыли городские ворота. Они все ждали, когда от стен их Великого города уйдут последние отряды ненавистных захватчиков. И тогда множество псковичей вышли за ворота крепости. Они радовались, обнимались друг с другом, поздравляли с победой. Эта победа досталась им дорогой ценой. В обороне города погибли тысячи псковичей, были разрушены стены и постройки города, но тем не менее Псков выстоял в схватке с объединенной Европой и победил.
Вместе с коренными псковичами за ворота вышел и Николай. Он сопровождал тощего молодого поляка. Тот неуверенно шел и щурился от яркого солнца да белого снега. За ночь тот сумел покрыть и приукрасить поле, на котором еще совсем недавно велись бои, и его девственная белизна скрыла от глаз людских исковерканную врагом псковскую землю. Даже как-то непривычно празднично все вокруг стало выглядеть.
За пять месяцев пребывания в темнице молодой поляк отвык от солнца и свежего воздуха. Его немного качало. Легкие непривычно переполнял немного сладковатый воздух. Адам боязливо оглянулся на медведеобразного московита. Он не знал, зачем его вывели за городские ворота, и в голову ему сейчас лезли самые дурные мысли. Он ждал, что этот страшный человек вот-вот должен выхватить свой огромный нож и просто зарезать его на глазах у ликующих псковичей как жертвенное приношение богам войны этой страшной и непонятной Руси.
– Ты свободен! – неожиданно спокойно произнес его провожатый. – Я выполняю свое обещание, которое дал твоему отцу. Он прежде выполнил свое обещание, и теперь наступил и мой черед. Ты можешь идти, куда захочешь!
– А где мой отец? – тихо, дрожащим голосом спросил поляк.
Он так переволновался, что теперь не мог совладать со своим телом. Его била дрожь. Он должен был радоваться внезапно обретенной свободе, но ему до сих пор было еще страшно, хотя его вроде как уже и не собирались убивать.
– Не знаю, – пожал плечами Николай, глядя на бледно-голубое небо и яркое солнце, которое за многие месяцы впервые вылезло из-за туч и теперь вместе с защитниками Пскова праздновало их победу. – Спросишь про своего отца у своего Стефана Батория. Но, когда увидишь его, передай ему от меня и псковичей одну просьбу: пусть больше к нам не приходит! Запомни сам и передай другим: никому и никогда не удастся победить народ Великой Руси! Я это точно знаю, поверь мне! Все, кто придут на нашу землю, будут нещадно биты, а те, кому повезет случайно выжить, будут с позором изгнаны восвояси! Так и передай своей Европе мои слова!
Молодой поляк еще не верил, что его отпускают. Он сделал первый осторожный шаг, затем второй и, наконец, – судорожно побежал. Он бежал прочь от этого страшного человека, от этого страшного города, от страшных руссов туда, где была его земля. Адам про себя проклинал тот день, когда согласился вместе со своим отцом ехать в эту страшную страну под названием Русь.
– Постой! – крикнул ему вслед Николай. – Ты хоть еды и огниво в дорогу возьми! От голода и холода ведь помрешь!
Николай протянул поляку узелок с едой, хотя псковичи после многомесячной блокады сами жутко недоедали. Но поляк не остановился и, неуверенно пошатываясь, все бежал и бежал дальше. Он дал сам себе зарок больше никогда, ни при каких обстоятельствах не возвращаться на Русь. Хорошо было бы, если все захватчики один раз и на все века дали бы себе такой же зарок.