Глава 24
Наутро, без четверти девять, когда Мэри проводила совещание, в кабинет ворвалась Дороти Стоун:
– Дети похищены!
Мэри вскочила:
– О Господи!
– Сработала сигнализация в машине. Ее пытаются отыскать. Далеко они не уйдут.
Мэри бросилась в комнату связи. Вокруг пульта столпились несколько человек. Полковник Макинни говорил в микрофон:
– Чрезвычайная ситуация. Я понял. Сейчас сообщу послу.
– Что случилось? – прохрипела Мэри, с трудом ворочая языком. – Где мои дети?
– Все в порядке, мэм, – заверил полковник. – Кто-то из них случайно нажал тревожную кнопку в лимузине. Мгновенно сработала световая сигнализация и коротковолновый передатчик. Прежде чем водитель успел проехать два квартала, дорогу преградили четыре полицейских машины с включенными сиренами.
Мэри бессильно привалилась к стене. До сих пор она не сознавала, в каком напряжении находится.
«Легко понять, – подумала она, – почему живущие здесь иностранцы прибегают к наркотикам, спиртному… или заводят романы».
Вечер Мэри провела с детьми. Она хотела быть как можно ближе. И постоянно задавалась вопросом, грозит ли им опасность? Грозит ли им всем опасность? Но кто хочет им зла?
Ответа не было.
Три дня спустя Мэри снова ужинала с доктором Дефоржем. На этот раз он, казалось, чувствовал себя более непринужденно, хотя глаза оставались грустными. Но он делал все, чтобы быть внимательным и развлечь ее.
Неужели и ее тянет к нему так же сильно, как его – к ней? Приходилось признать, что серебряная чаша – не столько подарок, сколько приглашение.
«Госпожа посол – это так официально. Зовите меня Мэри».
Господи, неужели она его преследует? И все же она обязана ему многим, возможно, жизнью. Хотя это не имеет ничего общего с желанием снова его увидеть.
Они поужинали на крыше отеля «Интерконтиненталь», и когда Луи вез Мэри обратно в резиденцию, та спросила:
– Не хотите войти?
– Спасибо, с удовольствием.
Дети делали уроки внизу. Мэри познакомила их с Луи.
Он наклонился к Бет и, спросив разрешения, обнял ее, но тут же выпрямился.
– Одна из моих дочек была на три года младше тебя, а другая – почти твоя ровесница. Мне нравится думать, что они выросли бы такими же красивыми, как ты, Бет.
– Спасибо, – улыбнулась девочка. – А где ваши…
– Хотите горячего шоколада? – поспешно перебила Мэри.
Они сидели на огромной кухне, пили горячий шоколад и разговаривали.
Луи удалось очаровать детей, и Мэри подумала, что в жизни не видела человека, у которого в глазах было столько тоски. Он совсем забыл о ней и целиком сосредоточился на детях. Рассказывал истории о своих дочерях, сыпал шутками и анекдотами, и все заливались смехом.
Была уже почти полночь, когда Мэри догадалась взглянуть на часы.
– О нет! Вам давно пора спать. Бегите.
– Вы еще придете к нам? – спросил Тим.
– Надеюсь. Если мама пригласит.
– Ма, ты пригласишь Луи?
– Да, – кивнула она, глядя на Дефоржа.
Мэри проводила гостя до двери. Он сжал ее руку:
– Даже не буду говорить, что значил для меня этот вечер. Слов не найду.
– Я рада.
Она смотрела ему в глаза и каким-то шестым чувством поняла, что он потянулся к ней. Она подняла лицо для поцелуя.
– Спокойной ночи, Мэри.
И он ушел.
Наутро войдя в кабинет, Мэри увидела, что еще одна часть стены свежеокрашенная.
Майк, как всегда, принес кофе.
– Доброе утро, – поздоровался он, ставя чашку на ее стол.
– Снова надпись на стене?
– Да.
– И что на этот раз?
– Не важно.
– Важно! – гневно воскликнула она. – Важно для меня! Что это за система безопасности в посольстве, если любой может пробраться в мой кабинет и угрожать убить?! Что там было написано?
– Дословно?
– Да.
– «Уезжай немедленно или умрешь».
Взбешенная, Мэри села.
– Может, вы объясните, каким образом кто-то незамеченным пробирается в посольство и пишет гадости на стене моего кабинета?
– Рад бы объяснить, но не могу. Но мы делаем все возможное, чтобы его выследить.
– Очевидно, этого недостаточно, – парировала она. – Я хочу, чтобы перед дверью кабинета по ночам дежурили морские пехотинцы. Я достаточно ясно выразилась?
– Да, госпожа посол. Я передам полковнику Макинни.
– Не стоит. Я сама с ним поговорю.
Проводив взглядом Майка, она вдруг спросила себя, знает ли он, кто за всем этим стоит.
Уж не он ли сам?!
Полковник Макинни был явно обескуражен.
– Поверьте, госпожа посол, я так же расстроен, как и вы. Я позабочусь, чтобы ваш кабинет охраняли двадцать четыре часа в сутки.
Но Мэри не успокоилась. В том, что случилось, виноват кто-то из посольства.
Полковник Макинни тоже работал в посольстве.
Мэри пригласила Луи Дефоржа на небольшой званый ужин в резиденции. Приглашенных было немного, и в конце вечера, когда гости разошлись, Луи спросил:
– Не возражаете, если я поднимусь наверх и повидаюсь с детьми?
– Боюсь, они уже спят.
– Я их не разбужу, – пообещал он. – Только посмотрю и все.
Мэри вместе с Луи поднялась на второй этаж и ждала, пока он, стоя в дверях, молча глядит на спящего Тима.
– Комната Бет здесь, – наконец прошептала она и повела его в другую спальню. Бет свернулась калачиком, обнимая подушку. Одеяло сбилось, и Луи, бесшумно ступая, осторожно его поправил. И долго стоял с закрытыми глазами. Потом повернулся и вышел.
– Такие чудесные дети, – хрипло пробормотал он.
Они смотрели друг на друга, и воздух между ними наэлектризовался до предела. Он не скрывал желания.
«Это должно случиться, – думала Мэри, – и никто из нас не сможет этому помешать».
Они одновременно шагнули друг к другу и обнялись. Их губы встретились. Но Луи тут же отстранился.
– Мне не следовало приходить. Вы сознаете, что я делаю? Воскрешаю прошлое, – вздохнул он и, немного помолчав, добавил: – Или, возможно, будущее. Кто знает?
– Я знаю, – тихо ответила Мэри.
В кабинет ворвался Дэвид Виктор, советник по торговле.
– У меня скверные новости. Мне доложили, что президент Ионеску намерен подписать контракты с Аргентиной на поставку полутора миллионов тонн кукурузы и с Бразилией на полмиллиона тонн соевых бобов. Мы очень рассчитывали на эти сделки.
– На какой стадии находятся переговоры?
– Почти завершены. Нас оставили с носом. Я собираюсь послать телеграмму в Вашингтон… с вашего разрешения, конечно.
– Подождите немного. Я хочу все обдумать.
– Но вы не сумеете переубедить президента Ионеску. Поверьте, я привел все возможные доводы.
– В таком случае от еще одной попытки мы ничего не потеряем.
Она позвонила секретарю:
– Дороти, устройте мне встречу с президентом Ионеску, и как можно скорее.
Александру Ионеску пригласил Мэри на обед во дворец. Ее встретил Нику, четырнадцатилетний сын президента.
– Добрый день, госпожа посол. Я Нику. Добро пожаловать во дворец.
– Спасибо.
Красивый мальчик, слишком высокий для своего возраста, с прекрасными черными глазами и безупречной кожей. И держится как взрослый.
– Я слышал о вас много хорошего, – сказал он.
– Спасибо, Нику.
– Сейчас скажу отцу, что вы приехали.
Мэри и Ионеску сидели друг против друга в большой парадной столовой. Интересно, где его жена? Она редко показывалась, даже на официальных мероприятиях.
Президент много пил и был в добром настроении. Он зажег «снагов», вонючую румынскую сигарету.
– Насколько мне известно, вы с детьми ездите на экскурсии.
– Да, ваше превосходительство. Румыния – прекрасная страна, и здесь многое нужно посмотреть.
Он ответил, как считал, обворожительной улыбкой.
– Когда-нибудь я сам покажу вам мою страну.
Его улыбка больше напоминала похотливый оскал.
– Я превосходный гид. И могу рассказать вам много интересного.
– Уверена в этом, – кивнула Мэри. – Господин президент, я спешила встретиться с вами сегодня, чтобы обсудить нечто важное.
Ионеску едва не рассмеялся. Он точно знал, почему приехала госпожа посол.
«Американцы хотят продать мне кукурузу и соевые бобы, но они опоздали».
Послу Соединенных Штатов на этот раз придется уйти с пустыми руками. Жаль. Такая привлекательная женщина!
– Да? – с невинным видом спросил он. – Что же именно?
– Хотела поговорить с вами о городах-побратимах.
– Простите… о чем вы? – растерялся Ионеску.
– Города-побратимы. Ну, знаете, Сан-Франциско и Осака, Лос-Анджелес и Бомбей, Вашингтон и Бангкок…
– Не… не понимаю. Какое отношение имеет все это к…
– Господин президент, по-моему, ваша популярность возрастет во всем мире, если Бухарест станет побратимом какого-нибудь американского города. Подумайте, это будет настоящая сенсация! Людям это придется по душе не меньше, чем программа «народной дипломатии» президента Эллисона. Между нашими странами протянется мост! Не удивлюсь, если он принесет вам Нобелевскую премию мира.
Ионеску молчал, пытаясь осознать услышанное.
– Города-побратимы? – осторожно переспросил он. – Интересная мысль. Что это означает?
– По большей части великолепный пиар для вас. Вы станете героем. Дарю вам эту идею. Вы посетите город. Делегация из Канзас-сити нанесет ответный визит.
– Канзас-сити?
– Это я для примера. Вряд ли вам нужен мегаполис вроде Нью-Йорка или Чикаго – слишком силен торгашеский дух. Лос-Анджелес уже связан с Бомбеем. Канзас-сити – это Центральная Америка. Там много фермеров, таких же простых людей, как в Румынии. Это станет поступком великого политика, господин президент. Ваше имя будет у всех на устах. Никому в Европе такого и в голову не приходило.
Ионеску долго молчал.
– Я… мне придется все хорошенько обдумать.
– Естественно.
– Канзас-сити, штат Канзас и Бухарест, Румыния, – кивнул он. – Но наш город гораздо больше.
– Конечно. Бухарест станет старшим братом.
– Должен признать, мысль меня заинтересовала.
Честно говоря, чем больше Ионеску думал об этом, тем больше ему нравилось предложение.
«Мое имя будет у всех на устах. И это немного ослабит медвежью хватку Советов».
– Существует возможность, что американская сторона отвергнет наше предложение?
– Ни малейшей. Я это гарантирую.
– И когда можно это осуществить? – спросил Ионеску, немного поразмыслив.
– Как только будете готовы во всеуслышание объявить об этом. Я все урегулирую с нашей стороны. Вы уже великий политик, господин президент, но это прославит вас еще больше.
И тут в голову Ионеску пришла замечательная мысль:
– Мы можем наладить взаимовыгодную торговлю с городом-побратимом. В Румынии многое можно продать. Скажите, какие культуры выращивают в Канзасе?
– Помимо всего прочего, – мило улыбнулась Мэри, – кукурузу и соевые бобы.
– Вы действительно заключили сделку? Сумели его одурачить? – недоверчиво допытывался Дэвид Виктор.
– Ни на секунду, – покачала головой Мэри. – Ионеску слишком для этого сообразителен. Он знал, чего я добиваюсь. Просто ему понравилась обертка, в которой я преподнесла свои предложения. Можете ехать и подписывать договоры. Ионеску уже репетирует телевизионное выступление.
Услышав новости, Стентон позвонил Мэри.
– Вы настоящая волшебница, – рассмеялся он. – Мы были уверены, что проворонили сделку. Интересно, как вам это удалось.
– Эго, – коротко ответила Мэри. – Его эго.
– Президент просил передать, что вы делаете огромную работу.
– Поблагодарите его от моего имени, Стен.
– Обязательно. Кстати, мы с президентом через несколько недель вылетаем в Китай. Если я понадоблюсь, можете связаться со мной через мой офис.
– Желаю счастливой поездки.
Всего за несколько быстро бегущих недель прихотливые мартовские ветры уступили место весне, а потом лету, и зимняя одежда сменилась легкими летними нарядами. Повсюду цвели деревья и цветы, зеленели парки. Июнь близился к концу.
А в Буэнос-Айресе стояла зима. Неуза Муньес вернулась к себе глубокой ночью. В квартире разрывался телефон. Она подняла трубку:
– Si?
– Мисс Муньес?
Это был тот гринго из Соединенных Штатов.
– Ага.
– Можно поговорить с Ангелом?
– Ангела здесь нет, сеньор. Чо надо?
Раздражение Контролера росло с каждой секундой.
«Какой нормальный мужчина может спать с подобной женщиной?»
Судя по описанию Гарри Ланца, когда тот был еще жив, она не только слабоумна, но и крайне непривлекательна.
– Передайте Ангелу мое сообщение.
– Щас.
Он услышал стук трубки и стал ждать.
– ОК, – сказала она наконец.
– Передайте Ангелу, что мне нужно выполнить контракт в Бухаресте.
– Будапеште?
«Иисусе! Кто способен ее вынести?!»
– Бухарест. Румыния. Передайте, что контракт стоит пять миллионов долларов. Срок – три недели. Начиная с сегодняшнего дня. Запомнили?
– Минуту. Я запишу.
Он терпеливо ждал.
– ОК. Сколько людей должен убить Ангел за пять миллионов долларов?
– Много…
Каждодневные длинные очереди перед посольством по-прежнему беспокоили Мэри. Она снова обсудила вопрос с Майком.
– Мы должны как-то помочь этим людям уехать из страны.
– Чего только мы не делали! Пытались давить, предлагали деньги и получили отказ. Ионеску не хочет договариваться. Бедняги застряли здесь навсегда. Он не намерен их отпускать. «Железный занавес» не только вокруг страны, но и внутри!
– Я еще раз поговорю с Ионеску.
– Желаю удачи.
Мэри попросила Дороти Стоун договориться о встрече с диктатором.
Через несколько минут секретарь вошла в кабинет Мэри.
– Простите, госпожа посол, но встреча невозможна.
Мэри с недоумением взглянула на нее:
– Что это означает?
– Не знаю. Происходит что-то неладное. Ионеску никого не желает видеть. И дворец закрыт для посетителей.
Мэри долго пыталась сообразить, что случилось. Может, Ионеску собирается сделать какое-то важное заявление? Или готовится переворот? Во всяком случае, дело серьезное. И что бы там ни было, необходимо узнать правду.
– Дороти, – спросила она, – у вас есть свои люди во дворце?
– Имеете в виду канал «сплетни старых кумушек»? – улыбнулась Дороти. – Конечно. Мы любим поболтать по душам.
– Мне бы узнать, что там творится…
Уже через час она получила полный отчет.
– Я выполнила вашу просьбу. Это держат в большом секрете.
– Что именно?
– Сын Ионеску умирает.
– Нику?! – охнула Мэри. – Что стряслось?
– У него ботулизм.
– Хотите сказать, что в Бухаресте началась эпидемия?
– Нет, мэм. Помните недавнюю вспышку в Восточной Германии? Оказалось, Нику туда ездил, и кто-то подарил ему консервы. Вчера он открыл банку.
– Но ведь есть антиботулиновая сыворотка!
– В европейских странах все израсходовали во время эпидемии в прошлом месяце.
– О Господи.
После ухода Дороти Мэри долго размышляла. Возможно, она опоздает, но все-таки…
Она вспомнила жизнерадостного четырнадцатилетнего подростка. Он всего на два года старше Бет.
Нажав кнопку селектора, она попросила соединить ее с Центром контроля и профилактики заболеваний в Атланте, штат Джорджия.
Вскоре она уже говорила с директором.
– Да, госпожа посол, у нас есть антиботулиновая сыворотка, но в Соединенных Штатах не отмечено ни одного случая заболевания ботулизмом.
– Я не в Соединенных Штатах, а в Бухаресте. Сыворотка нужна немедленно.
Директор помолчал.
– Буду рад помочь, но ботулин действует очень быстро. Боюсь, к тому времени, как сыворотка попадет в Бухарест…
– Я договорюсь о доставке. Приготовьте ампулы. Большое спасибо.
Следующий звонок был в Вашингтон, генералу ВВС Ралфу Закору.
– Доброе утро, госпожа посол. Какой неожиданный сюрприз. Мы с женой большие ваши поклонники. Как в…
– Генерал, я прошу о большом одолжении.
– Разумеется. Все, что пожелаете.
– Мне нужен самый быстрый реактивный самолет.
– Простите?
– Необходимо немедленно переправить в Бухарест сыворотку.
– Понятно.
– Можете это сделать?
– Могу. Но вы должны получить согласие министра обороны. Заполнить необходимые бумаги. Один экземпляр направят мне, другой – в Министерство обороны. Мы пошлем их в…
Мэри слушала, кипя гневом.
– Генерал, позвольте сказать вам, что нужно сделать. Хватит болтовни! Немедленно поднимайте в воздух чертов самолет. Если…
– Но мы никак не можем…
– Жизнь мальчика в опасности. И этот мальчик – сын президента Румынии.
– Простите, но я не могу отдать подобный приказ…
– Генерал, если мальчик умрет из-за каких-то незаполненных документов, обещаю, что созову такую пресс-конференцию, какой вы еще не видели. И позволю вам объяснить, почему умер сын Ионеску.
– Но я не могу выполнить эту операцию без согласия Белого дома. Если…
– В таком случае получите это согласие, – отрезала Мэри. – Сыворотка ждет в аэропорту Атланты. И дорога каждая минута.
Она повесила трубку и стала молиться.
– Что все это значит, сэр? – спросил адъютант генерала.
– Посол требует немедленно доставить в Бухарест сыворотку на SR-семьдесят один.
Адъютант улыбнулся.
– Она просто понятия не имеет, сколько всего для этого нужно.
– Очевидно. Но и нам следует как-то себя прикрыть. Соедините меня со Стентоном Роджерсом.
– Я только хотел посоветоваться с вами, – обратился генерал к советнику по иностранным делам. – Госпожа посол потребовала доставить сыворотку, но я, естественно, отказал. Если…
– Генерал, – перебил Стентон, – как скоро вы можете поднять самолет в воздух?
– Через десять минут, но…
– Немедленно действуйте.
Нервная система Нику Ионеску была поражена. Он лежал в постели без чувств, бледный, весь в поту, подключенный к прибору искусственного дыхания. У кровати стояли три доктора.
В комнату вошел Ионеску:
– Ну что?
– Ваше превосходительство, мы связались с нашими коллегами в Западной и Восточной Европе. Сыворотки нигде нет.
– А как насчет Соединенных Штатов?
Доктор пожал плечами.
– К тому времени как мы сумеем договориться о высылке сыворотки… – Он деликатно помолчал. – Боюсь, будет слишком поздно.
Ионеску подошел к кровати и поднял влажную безвольную руку сына.
– Ты не умрешь, – заплакал он. – Ты не умрешь…
Когда колеса реактивного самолета коснулись взлетной дорожки международного аэропорта Атланты, пилота уже ждал лимузин ВВС с ампулами антиботулиновой сыворотки, обложенными льдом. Самолет немедленно поднялся в воздух и взял курс на северо-восток.
SR-71 – самый мощный сверхзвуковой самолет ВВС снизил скорость только однажды, когда дозаправился в воздухе над Атлантическим океаном. И проделал пять тысяч миль до Бухареста чуть больше чем за два с половиной часа.
В аэропорту ждал полковник Макинни. Военный эскорт расчищал дорогу к президентскому дворцу.
Мэри всю ночь провела в кабинете, получая подробные отчеты о состоянии здоровья мальчика. Последний пришел в шесть утра. Звонил полковник Макинни:
– Мальчику ввели сыворотку. Доктора уверяют, что он выживет.
– О, слава Богу!
Два дня спустя Мэри доставили колье с изумрудами и бриллиантами. К нему была приложена записка: «Я никогда не смогу отблагодарить вас должным образом. Александру Ионеску».
– Боже! – воскликнула Дороти, увидев колье. – Оно должно стоить не менее полумиллиона долларов.
– Самое малое, – согласилась Мэри. – Верните его.
Наутро президент Ионеску послал за Мэри.
– Президент ждет вас в своем кабинете, – сообщил помощник.
– Можно мне сначала увидеть Нику?
– Да, разумеется.
Помощник повел ее наверх.
Нику читал в постели.
– Доброе утро, госпожа посол! – обрадовался он, увидев Мэри.
– Доброе утро, Нику.
– Отец рассказал, что вы сделали для меня. Большое вам спасибо.
– Не могла же я позволить тебе умереть. Берегу тебя для Бет! Вдруг вы поженитесь! – пошутила она.
– Привезите ее, и мы поговорим об этом, – рассмеялся Нику.
Ионеску ожидал Мэри внизу.
– Вы вернули мой подарок, – не здороваясь, заявил он.
– Да, ваше превосходительство.
Ионеску показал на стул:
– Садитесь. Чего вы хотите?
– Жизнь ребенка – не предмет для торговли.
– Но вы спасли моего сына. Я должен вас отблагодарить.
– Ничего вы мне не должны, ваше превосходительство.
Ионеску ударил кулаком по столу.
– Я не останусь у вас в долгу! Назовите свою цену!
– Ваше превосходительство, никаких цен! У меня двое детей. Я знаю, что вы чувствовали!
Ионеску на секунду закрыл глаза.
– Знаете? Нику мой единственный сын. Если с ним что-то случится…
Он замолчал, не в силах продолжать.
– Я навестила его. Он хорошо выглядит. – Она поднялась. – Если это все, ваше превосходительство, у меня много дел в посольстве.
Она направилась к двери.
– Постойте!
Мэри обернулась.
– Вы не примете подарка?
– Нет, я же объяснила…
Ионеску поднял руку:
– Хорошо, хорошо.
И, немного подумав, спросил:
– Что бы вы захотели, если бы могли загадать желание?
– У меня нет…
– Вы обязаны! Я настаиваю! Одно желание. Все, что угодно.
Мэри пристально посмотрела ему в глаза, прежде чем ответить:
– Я хочу, чтобы вы отменили ограничения в отношении евреев, желающих покинуть Румынию.
Ионеску побарабанил пальцами по столу.
– Понимаю.
Наступило долгое молчание. Наконец он поднял глаза:
– Это возможно. Им, конечно, не позволят выехать, но я… облегчу их участь.
Когда, два дня спустя, было сделано официальное заявление, Мэри позвонил президент Эллисон:
– Клянусь Богом, я думал, что посылаю в Румынию дипломата, а получил волшебницу.
– Мне просто повезло, мистер президент.
– Хотел бы я, чтобы все мои представители были столь же удачливы. Примите мои искренние поздравления.
– Спасибо, господин президент.
Улыбаясь, она повесила трубку.
– Июль уже на носу, – сказала Мэри Хэрриет Крюгер. – Раньше посол всегда устраивал прием в честь Дня независимости для американцев, живущих в Бухаресте. Если предпочитаете не…
– Думаю, это чудесная мысль.
– Прекрасно. Тогда я все подготовлю. Много флагов, шаров, оркестр – словом, все прибамбасы.
– Звучит заманчиво. Спасибо, Хэрриет!
На это уйдут все деньги, предназначенные на содержание резиденции, но оно того стоит.
«Честно говоря, – думала Мэри, – я скучаю по дому».
Флоренс и Дуглас Шиффер удивили Мэри, неожиданно приехав в гости.
– Мы в Риме, – кричала Флоренс в трубку. – Мы можем увидеться?
Мэри пришла в восторг.
– Когда вы будете здесь?
– Завтра тебя устроит?
На следующий день Шифферы прилетели в аэропорт «Отопени», и Мэри встречала их на посольском лимузине. После взволнованных объятий и поцелуев Флоренс воскликнула:
– Потрясающе выглядишь! Должность посла ничуть тебя не изменила.
«Вот удивилась бы ты, узнав, насколько я теперь другая». – подумала Мэри.
По пути в резиденцию Мэри показывала достопримечательности, которые впервые увидела всего четыре месяца назад. Неужели только четыре? Казалось, прошла вечность.
– Ты здесь живешь? – спросила Флоренс, увидев резиденцию, охраняемую морскими пехотинцами. – Невероятно.
Мэри провела Шифферов по зданию.
– Господи! – воскликнула Флоренс. – Бассейн. Домашний театр. Тысяча комнат и собственный парк!
Они сидели в большой столовой, обедая и сплетничая о соседях в Джанкшн-Сити.
– Ты скучаешь по городу? – спросил Дуглас.
– Да, – кивнула Мэри, только сейчас осознав, как далеко оказалась от дома. Джанкшн-Сити означал покой и безопасность, мирный, дружелюбный образ жизни. Здесь царили страх, террор и гнусные угрозы, выведенные красной краской на стене ее кабинета.
«Красный, цвет насилия».
– О чем ты думаешь? – улыбнулась Флоренс.
– Я? О, просто замечталась. А что вы, люди добрые, делаете в Европе?
– Меня пригласили в Рим на врачебный симпозиум, – пояснил Дуглас.
– Ну же, расскажи.
– Честно говоря, я не слишком хотел ехать, но мы волновались за тебя и решили посмотреть, как живешь. Поэтому и оказались здесь.
– Я так рада!
– Никогда не думала, что буду дружить с великой звездой, – вздохнула Флоренс.
Мэри рассмеялась:
– Флоренс, должность посла еще не делает меня звездой.
– О, я не об этом.
– О чем же?
– Неужели не знаешь?
– Что именно?
– На прошлой неделе в «Таймс» была большая статья о тебе с фотографией, твоей и детей. Дома о тебе постоянно пишут в журналах и газетах. Стентон Роджерс, сообщая новости из-за границы, в качестве блестящего примера всегда приводит тебя. Президент только о тебе и говорит. Поверь, твое имя у всех на устах.
– Полагаю, я отстала от жизни, – вздохнула Мэри, вспомнив слова Стентона, что это президент приказал всячески ее превозносить.
– Сколько вы у меня пробудете? – спросила она.
– Я бы хотела остаться навсегда, но мы рассчитывали на три дня, а потом нужно возвращаться домой.
– Но, Мэри, ты так и не сказала, как справляешься. Я… я имею в виду Эдварда, – пробормотал Дуглас.
– Мне немного лучше, – медленно произнесла Мэри. – Я каждую ночь разговариваю с ним. Считаешь это безумием?
– Не совсем.
– Я все еще живу в аду. Но стараюсь. Стараюсь.
– Ты… ты никого не встретила? – осторожно спросила Флоренс.
– Возможно, – улыбнулась Мэри. – Сегодня за ужином вы с ним познакомитесь.
Шифферам с первого взгляда понравился доктор Дефорж. Они слышали, что французы – люди высокомерные и снобы, но Луи оказался дружелюбным и общительным. Они с Дугласом обсудили последние достижения в медицине. Этот вечер был одним из самых счастливых в жизни Мэри после приезда в Бухарест. Пусть ненадолго, но она чувствовала себя в полной безопасности и могла расслабиться.
В одиннадцать вечера Шифферы поднялись наверх, в гостевую спальню. Мэри внизу прощалась с Луи.
– Мне очень понравились ваши друзья. Надеюсь снова с ними увидеться, – заметил он.
– Вы им тоже. Но через пару дней они вылетают в Канзас, – пояснила Мэри.
– Мэри… вы не думаете уезжать?
– Нет, – заверила она. – Я остаюсь.
– Вот и хорошо, – улыбнулся Луи и, поколебавшись, тихо добавил: – На уик-энд я собираюсь в горы. И очень хотел бы, чтобы вы поехали со мной.
– Да.
Все оказалось так просто!
В ту ночь она снова беседовала с Эдвардом.
«Я буду всегда, всегда любить тебя, но не должна во всем на тебя полагаться. Пора начать новую жизнь. Ты останешься ее частью. Но пусть в ней появится и другой мужчина. Луи – не ты. Но он сильный, добрый и храбрый. И этим очень похож на тебя. И почти так же близок мне, как ты. Пожалуйста, пойми, Эдвард. Пожалуйста…»
Она села в постели и зажгла ночник. И долго смотрела на обручальное кольцо, прежде чем медленно стянуть его с пальца.
Обручальное кольцо – кружок, символизирующий конец и начало.
Мэри показала Шифферам Бухарест и постаралась всячески их развлечь. Три дня пролетели слишком быстро, и когда Шифферы улетели, она испытала острый приступ одиночества, полной изоляции от своих корней. Здесь, в чужой и опасной земле, ей не на кого опереться.
Утром они с Майком пили кофе и обсуждали распорядок дня.
– До меня дошли слухи… – вдруг произнес Майк.
– О Ионеску и его новой любовнице? Он, похоже…
– О вас.
Она на секунду застыла.
– В самом деле? Что же это за слухи?
– Последнее время вы слишком часто видитесь с доктором Луи Дефоржем.
Мэри вспыхнула от гнева:
– Никого не касается, с кем я встречаюсь.
– Позвольте не согласиться с вами, госпожа посол. Это касается всех сотрудников посольства. У нас строгие правила, запрещающие связи с иностранцами, а доктор – иностранец. И к тому же вражеский агент.
Мэри была так потрясена, что лишилась дара речи.
– Но это абсурд! – пролепетала она. – Что вы знаете о докторе Дефорже?
– Вспомните, как вы с ним познакомились, – усмехнулся Майк. – Дама в беде и рыцарь в сверкающих доспехах. Один из старейших в мире трюков. Я и сам им пользовался.
– Плевать мне на то, чем вы пользовались! – отрезала Мэри. – Он стоит дюжины таких, как вы. Он боролся против алжирских террористов, и они убили его жену и детей.
– Занятно, – мягко заметил Майк. – Я смотрел его досье. У вашего доктора никогда не было ни жены, ни детей.
