Глава 23
Мэри не могла забыть доктора Дефоржа. Он спас ей жизнь, а потом исчез. Как хорошо, что она снова нашла его!
В порыве благодарности Мэри отправилась в американский валютный магазин, купила чудесную серебряную чашу для доктора и попросила отослать во французское посольство. Весьма скромный подарок, если учесть, что он сделал.
Днем Дороти Стоун сообщила:
– Звонит мистер Дефорж. Будете говорить?
– Да, – улыбнулась Мэри, снимая трубку. – Добрый день.
– Добрый день, госпожа посол.
Так приятно слышать его голос с французским акцентом.
– Я позвонил, чтобы поблагодарить вас за столь необычный подарок. Но поверьте, в этом не было необходимости. Я счастлив, что сумел оказать вам услугу.
– О, это не просто услуга, – возразила Мэри. – Хотела бы я найти способ выразить вам свою искреннюю благодарность.
Дефорж ответил не сразу:
– Вы не…
Он снова замолчал.
– Да?
– Да нет, ничего, – смущенно пробормотал он.
– Пожалуйста.
– Ну ладно, – нервно рассмеялся Луи. – Я хотел спросить, не поужинаете ли как-нибудь со мной, хотя знаю о вашей занятости…
– С удовольствием, – выпалила Мэри.
– Правда? – обрадовался он.
– Правда.
– Знаете ресторан «Тару»?
Мэри была там дважды.
– Нет.
– Отлично! С удовольствием покажу его вам. Вы свободны вечером в субботу?..
– В шесть мне нужно присутствовать на коктейле, но потом мы можем поужинать.
– Договорились. Насколько я знаю, у вас двое маленьких детей. Может, возьмете их с собой?
– Спасибо, но в субботу у них свои дела.
Повесив трубку, она спросила себя, почему сказала неправду.
Прием с коктейлями давался в швейцарском посольстве. Очевидно, оно считалось посольством первого ранга, поскольку туда приехал сам президент Ионеску.
Увидев Мэри, он немедленно подошел к ней.
– Добрый вечер, госпожа посол, – поздоровался он, сжимая ее руку дольше, чем этого требовали приличия. – Я очень рад, что ваша страна согласилась выдать нам заем, который мы запрашивали.
– А нас радует, ваше превосходительство, что вы позволили священникам посетить Соединенные Штаты.
– Румыны – не заключенные, – беспечно отмахнулся он. – Всякий может спокойно приезжать и уезжать куда захочет. Моя страна – символ социальной справедливости и демократических свобод.
Мэри подумала о длинных очередях людей, пытавшихся купить скудную еду, о толпе в аэропорту и евреях, безуспешно пытавшихся выехать.
– Вся власть в Румынии принадлежит народу.
«В Румынии есть лагеря для заключенных, куда нас не допускают…»
– При всем моем уважении, господин президент, сотни, а может, тысячи евреев пытаются покинуть Румынию, но ваше правительство не дает им виз.
– Диссиденты. Смутьяны, – нахмурился президент. – Мы оказываем миру услугу, удерживая их там, где за ними ведется постоянное наблюдение.
– Господин президент…
– По отношению к евреям мы ведем более либеральную политику, чем любая другая страна Восточного блока. В тысяча девятьсот шестьдесят седьмом, во время арабо-израильской войны, СССР и все его союзники, исключая Румынию, разорвали дипломатические отношения с Израилем.
– Мне об этом известно, господин президент, но факт остается фактом: здесь по-прежнему…
– Вы уже пробовали черную икру? Она восхитительна.
Доктор Дефорж предложил заехать за Мэри. Но та попросила Флориана подвезти ее к ресторану. Она заранее предупредила доктора, что на несколько минут опоздает. Пришлось вернуться в посольство, чтобы составить отчет о беседе с Ионеску.
В этот день дежурил Ганни. Отдав ей честь, он открыл дверь, Мэри вошла в кабинет, включила свет и застыла на пороге. На стене кто-то написал красной краской:
«Возвращайся домой или умрешь».
Побелев, она отступила и побежала по коридору в приемную.
Ганни встал по стойке «смирно»:
– Да, госпожа посол?
– Ганни… кто входил в мой кабинет?
– Никто, мэм, по крайней мере я никого не видел.
– Позвольте мне посмотреть журнал записи посещений, – потребовала она, стараясь, чтобы голос не дрожал.
Ганни вынул журнал. Напротив каждого имени стояло время прихода. Она начала просмотр с пяти тридцати, когда покинула офис, и проглядела список. Всего с дюжину имен.
– Эти люди… их провожают в кабинеты, которые они посещали.
– Всегда, госпожа посол. Никто не поднимается на второй этаж без сопровождения. Что-то не так?
Что-то катастрофически не так.
– Пожалуйста, пошлите кого-нибудь в мой кабинет – пусть закрасят эту мерзость на стене, – приказала она и торопливо вышла, борясь с тошнотой. Отчет потерпит до утра.
Доктор Дефорж ждал Мэри в ресторане. Увидев ее, он встал.
– Простите, что опоздала, – извинилась она, стараясь не выказать волнения.
Он выдвинул стул.
– Ничего страшного. Вы же предупредили. С вашей стороны очень любезно приехать сюда.
Теперь она жалела, что согласилась поужинать с ним. Слишком напряжены нервы.
Она сжала руки, чтобы не видно было, как они дрожат.
Луи пристально всмотрелся в нее:
– С вами все в порядке, госпожа посол?
– Да, разумеется, – кивнула она.
«Возвращайся домой или умрешь».
– Я бы выпила скотч без содовой.
Она ненавидела виски, но надеялась немного расслабиться.
Доктор заказал напитки.
– Нелегко приходится послу, особенно женщине, в этой стране. Румыны – известные шовинисты.
Мэри вымучила улыбку.
– Расскажите о себе, – попросила она. Все, что угодно, лишь бы выкинуть угрозу из головы.
– Боюсь, в моей жизни мало интересного.
– Вы упомянули, что сражались в алжирском подполье. Разве это не волнующий период вашей жизни?
Доктор пожал плечами.
– Мы живем в ужасное время. Думаю, каждый человек должен рисковать чем-то, чтобы в конце концов не пришлось рискнуть всем. Ситуация с международным терроризмом ужасает. Необходимо положить этому конец! – страстно воскликнул он.
Мэри снова подумала, что он похож на Эдварда. Тот столь же пылко говорил о своих убеждениях. Дефорж из тех, кого не так легко поколебать. И готов отдать жизнь за правое дело.
– Знай я, что ценой этой борьбы будут жизни моей жены и детей…
Он не договорил. Мэри заметила, как побелели костяшки пальцев, вцепившихся в край стола.
– Простите. Я пригласил вас сюда не для того, чтобы жаловаться на свои беды. Позвольте порекомендовать вам баранину. Здесь ее прекрасно готовят.
– Как скажете, – кивнула Мэри.
Он сделал заказ, попросил бутылку вина, и Мэри почувствовала, что потихоньку расслабляется. Забывает пугающее предупреждение, написанное красными буквами на стене. Оказалось, что ей удивительно легко разговаривать с симпатичным французом. Словно она каким-то странным образом вновь беседует с Эдвардом. Поразительно, до чего совпадают их убеждения и мнения по самым разным вопросам. Луи родился в маленьком французском городке, а Мэри – в маленьком канзасском, за пять тысяч миль от него, и все же их биографии так похожи. Его отец-фермер откладывал каждый франк, чтобы послать Луи на медицинский факультет в Париже.
– Мой отец был прекрасным человеком, госпожа посол.
– «Госпожа посол» звучит так официально.
– Миссис Эшли?
– Мэри.
– Спасибо, Мэри.
– Не за что, Луи, – улыбнулась она. Интересно бы немного узнать о его личной жизни. Он красив и умен. И конечно, любая женщина будет счастлива с таким мужчиной. Может, он уже живет с кем-то.
– Вы не думали снова жениться?
Мэри не верила собственным ушам. Неужели это спросила она?!
Доктор покачал головой:
– Нет. Знай вы мою жену, сразу бы все поняли. Она была необыкновенной женщиной. Никто и никогда не сможет ее заменить.
То же самое она испытывала к Эдварду. Никто его не заменит. Он был необыкновенным человеком. И все же каждый нуждается в спутнике и друге. Не обязательно для того, чтобы заменить любимого. Просто хочется найти человека, с которым можно разделить радости и печали.
– …и когда мне предложили должность, я подумал, что будет интересно повидать Румынию, – продолжал Луи и, понизив голос, добавил: – Признаю, что эта страна кажется мне воплощением зла.
– В самом деле?
– Не люди. Они в большинстве своем славные. Но я в ужасе от правительства. Здесь все несвободны. Румыны, в сущности, рабы. Если они хотят иметь нормальную еду и хоть какие-то предметы роскоши, то вынуждены работать на секуритате. За иностранцами постоянно шпионят.
Он огляделся, пытаясь убедиться, что их не подслушивают.
– Буду рад, когда контракт закончится и я вернусь во Францию.
– Кто-то считает, что мне следует возвратиться домой, – неожиданно для себя выпалила Мэри.
– Простите, не понял.
И Мэри рассказала, что сегодня случилось в ее кабинете. О надписи красной краской на стене.
– Какой ужас! – воскликнул Луи. – Но вы кого-нибудь подозреваете?
– Нет.
– Можно, я сознаюсь в своей дерзости? Узнав, кто вы, я стал наводить справки. Вы производите глубочайшее впечатление на всех, кто вас знает.
Она слушала, затаив дыхание.
– Полагаю, вы создали прекрасный образ Америки, потому что сами умны, красивы и добры. Если верите в то, что делаете, следует бороться за свои идеалы. Вы должны остаться. Не позволяйте никому вас запугать.
Именно это сказал бы ей Эдвард.
Мэри лежала в постели, не в силах заснуть, думая о словах Луи.
«Он готов отдать жизнь за то, во что верит. А я? Я не хочу умирать. Но ведь никто и не собирается меня убить. И никто меня не запугает».
Она лежала без сна в темноте. Насмерть испуганная.
Наутро Майк принес две чашки кофе и, увидев свежеокрашенную стену, заметил:
– Я слышал, кто-то нарисовал здесь граффити.
– Скажите, уже известно, кто это сделал?
Майк отпил кофе.
– Нет. Я сам просмотрел список посетителей. Никто не вызвал подозрений.
– Значит, виновник работает в посольстве.
– Либо это, либо кто-то сумел пробраться незамеченным мимо охранников.
– И вы в это верите?
Майк отставил чашку.
– Нет.
– Я тоже.
– И что там было написано?
– «Возвращайся домой или умрешь».
Майк ничего не ответил.
– Кто хочет убить меня?
– Не знаю.
– Мистер Слейд, мне нужен откровенный ответ. Считаете, мне грозит реальная опасность?
Он задумчиво оглядел Мэри.
– Госпожа посол, заговорщикам удалось убить Авраама Линкольна, Джона Кеннеди, Роберта Кеннеди, Мартина Лютера Кинга и Марина Грозу. Все мы уязвимы. Ответ на ваш вопрос – «да».
«Если верите в то, что делаете, следует бороться за свои идеалы. Вы должны остаться. Не позволяйте никому вас запугать».
