Книга: Последний путь чародея
Назад: 7
Дальше: 9

8

— Что ты делаешь! — закричал Ален. — Встань, воин!
Твой воин, — подчеркнул Магнус. — Десять лет назад я принёс вассальную присягу твоему отцу, когда он сделал меня рыцарем, а теперь я приношу её тебе, принц Грамария. Я твой воин, и буду подчиняться твоим приказам, чего бы это мне ни стоило. Призывай меня когда угодно; я клянусь тебе в своей преданности Дубом, Ясенем и Терновником.
Все на мгновение сделались совершенно неподвижными, пристально глядя на Магнуса — и на Алена, смотревших друг другу в глаза: лицо принца сделалось совершенно серьёзным, когда он кивнул.
— Я твой сюзерен и буду обеспечивать тебя и защищать, когда возникнет надобность. Встаньте, сэр Магнус.
Магнус встал, высокий и прямой, перед своим будущим королём.
Об этом не было речи, но все поняли, что Магнус обязался остаться на Грамарии. Нравилось это кому–то или нет, а он теперь дома навсегда.
* * *
— Это не тот предмет, с которым можно играть, — сказал Джефри.
— Ни в малейшей мере, — согласился Грегори, — и Магнус чересчур хорошо это знает, чтобы использовать его в качестве инструмента убеждения. Он не стал бы насмехаться над такой торжественной церемонией или давать легковесную клятву. Он говорил вполне серьёзно.
Братья сидели в гостиной в покоях Грегори, уединившись на несколько минут, и послужившая для этого предлогом бутылка стояла между ними открытой, а их кубки уже наполовину опустели.
Джефри кивнул.
— Конечно, это означает, что когда Ален станет королём, а Корделия — королевой, Магнус будет подчиняться её приказам.
— Преклонив колено он в такой же мере заявил об этом, как и о подчинении Алену, — согласился с весьма задумчивым видом Грегори. — Думаю, он намеревался успокоить нас на этот счёт. Ему такое придётся не по нутру; будет крайне неприятно подчиняться приказам младшей сестры, но он это сделает. Он искренен в своих словах, и не станет пытаться командовать нами.
— Возможно, — отозвался Джефри, — но думаю, мне лучше убедиться.
* * *
Заехав в лес, Род почувствовал, что огромная тяжесть снята с его плеч. Теперь королевство больше не его забота.
— Я снова вольный странник, Векс.
— Да, и самой наилучшей разновидности, — ответил конь, — тот, у которого есть родной дом в замке, когда б ему этого ни захотелось.
— Я замечаю тут обвинение в лицемерии?
— Скорее констатацию того, что ты играешь в возобновление своей жизни в юности, — поправил его Векс.
— Туше, — поморщился Род. — И есть небольшая проблема со взваливанием этого груза ответственности на моего мальчика.
— Он уже взрослый мужчина, Род, и вполне способен справиться с этой задачей.
— А я — нет? — прицепился к роботу–коню Род. — Ну, полагаю я немного сдал.
— Уверен, Магнус позовёт тебя, если ему понадобится совет, — успокоил его Векс, — но поскольку он организовал революции на восьми планетах, то думаю, он едва ли станет беспокоить тебя.
— Да, но это ведь его родной мир. — Род нахмурился с оттенком беспокойства. — Это может помешать ему объективно оценивать обстановку.
— Это не страшно, пока не вредит ясности его зрения, — сказал Векс. — Кроме того, поручение ему важного задания было единственным способом, каким ты мог гарантировать, что он снова не покинет дом.
— Ну, мне и правда хочется, чтобы он побыл тут, пока я не найду Тир—Нан-Ог, — признался Род. — Есть что–то успокаивающее в том, когда знаешь, что на рождество все твои дети будут рядом, стоит только крикнуть, и сразу услышат.
— Ты также думал и о той юной леди, не так ли?
— Да. — Род кивнул, чувствуя, как часть груза снова легла ему на плечи. — И он и она так подходят друг другу, но оба твёрдо решили не видеть этого в упор.
— Они скоро оправятся от душевных травм, Род.
— Немного позаглядывал в мысли, не так ли?
— Я не телепат, Род; хотя я и могу мысленно связываться с тобой и твоим потомством, проникнуть в чьи–либо мысли для меня невозможно. Нет, я просто слушал каждое произнесённое слово и запоминал их все.
— И складывал их в картины, которые эти двое думали, будто скрывают? Не могу за это порицать. — Род устремил невидящий взгляд на лес. — Я знаю, что именно покалечило Магнуса — но мне хотелось бы знать, какая травма заставила Алеа так бояться романтических отношений.
— Что бы это ни было, Род, она научилась не доверять мужчинам, хотя Магнус, кажется, доказал ей, что ему — можно.
— Исключение, которое подтверждает правило — но большего ей и не нужно, — кивнул Род. — Конечно, она по–прежнему отрицает, что красива — но Магнуса никто и никогда не обвинял в том, что он красавец. По крайней мере после того, как он вырос.
— Некрасивые мужчины склонны влюбляться в прекрасных женщин ничуть не меньше красавцев.
— Равно как и некрасивые женщины в красавцев–мужчин, — согласился Род, — правда, это не имеет никакого отношения к этой паре. Что бы там ни притягивало их друг к другу, это не физическая красота.
— Да, Род, думаю, Магнус восхищается характером Алеа — её смелостью и стойкостью, а возможно, даже способностью сочувствовать.
— Верно, но знает это девушка или нет, она обладает своеобразной классической красотой, и не думаю, что Магнус не восприимчив к ней.
— Прошу не путать, Род. Не думаю, что твой сын признает физическое влечение, которое он столь явно испытывает.
— Для тебя может быть и явно, — возразил Род, — но для некоторых из нас, не замечающих тех мелких указателей, которые, кажется, находишь ты, это далеко не очевидно. Ладно, пусть между ними есть некоторое физическое влечение, но думаю этих двоих больше всего связывают опасности, которые они пережили сообща.
— И по ходу дела усвоили, что могут полностью положиться друг на друга, — согласился Векс.
— Они нисколько не сомневаются, что могут рассчитывать друг на друга в критический момент, — кивнул Род. — Вот когда момент не критический, у них могут возникнуть трудности.
— Возможно, Род, но это больше не твоя забота.
— Ты шутишь? Дети всегда будут моей заботой. Однако признаю, в данный момент я ничего не могу с этим поделать. — Род попытался стряхнуть с плеч невидимый груз и принялся щипать струны арфы. — Думаю, я сумею сыграть ещё один припев из «Моей единственной и дорогой».
— Почему бы и нет? — спросил Векс. — Вокруг только дикие звери.
— Слушай, я пытаюсь не думать о Магнусе и Алеа. По крайней мере птицы–то критиковать не станут. — И Род принялся громко бренчать аккомпанемент к словам и запел, очень тихо и почти не фальшивя:
«Щеки твои словно розы в цвету, О, моя единственная и дорогая…»
И верно, птицы критиковать не стали. Однако некоторые из них вспомнили о срочных делах где подальше и разлетелись в разные стороны.
* * *
Завтрак начался довольно мрачно, и Алеа заметила, что Магнус подчёркнуто не занял кресла во главе стола. Его братья и сестра тоже должно быть поняли это, так как они казались очень насторожёнными, ко всему готовыми и ждущими, не попытается ли он ими командовать. Ей представилось, как они примутся спорить, стараясь перекричать друг друга, и она вся подобралась, готовясь к этому.
Но Магнус говорил очень мало, только нарезал мясо, быстро переводя взгляд с одного лица на другое, намазывал на булочку варенье, выглядя расслабленным и подтянутым. Алеа дивилась, как это его братья с сестрой не догадываются, насколько он напряжён под этой маской внешнего спокойствия — но они явно не догадывались; в этой семье телепатов, безусловно, действовало правило ни в малейшей мере не читать мыслей друг друга без приглашения или жёсткой необходимости.
Грегори повернулся к Магнусу, но его кроткий тон не смог скрыть его крайней напряжённости:
— Как я понимаю, Магнус, ты неодобрительно отнёсся к тому, как мы с Корделией ухаживали за мамой.
Алеа почувствовала, как в Магнусе поднялся гнев на Грегори за дерзость и напоминание о смерти их матери, но почувствовала также последовавший затем огромный прилив чувства вины. Однако на лице его ничего этого не отразилось. И он оставался спокоен и вежлив, когда ответил:
— Вы сделали все что могли, разве только не уговорили её отправиться в госпиталь на иной планете, и, уверен, не потому, что плохо старались.
Грегори медленно кивнул.
— Мама могла быть до крайности упрямой, когда желала.
Джефри следил за разговором, словно готовый к прыжку кот.
— И кроме того, — резко добавила Корделия, — чем мог помочь инопланетный госпиталь? Там же ничего не знают о ведьмином мхе.
Магнус кивнул.
— Даже если б там и уловили, что происходит разрушение её генов, то не представляли бы себе, что тут можно поделать — а после её смерти приложили бы все силы, чтобы оставить её тело у себя в качестве образца для исследований.
Корделия содрогнулась, а её братья скривились.
— Нет, — произнёс Магнус, — я ни в малейшей мере не могу винить вас ни в плохом лечении, ни в её кончине.
Брат и сестра в удивлении подняли головы.
— Зачем же тогда этот обвиняющий вид? — нахмурилась затем Корделия. — Кого ты осуждаешь?
— Себя, — ответил Магнус, — за то, что меня не было здесь.
— Ты одним своим присутствием вызвал бы раздор, брат, — тут же смягчился Грегори. — В конце концов, ты ведь не мог принять власть от папы столь же легко, как остальные из нас.
Магнус нахмурился, не совсем понимая, что именно имел в виду брат, но совершенно уверенный, что сказанное вызывает у него негодование.
— Ты смог бы сделать не больше нашего, — тихо проговорила Корделия — но кричал бы на папу, требуя что–то сделать, хоть что–нибудь, и заставил бы маму растратить последние силы своими мольбами.
Магнус сидел не шевелясь.
Молчание в комнате стало крайне напряжённым. Джефри сжал край стола, словно собираясь перемахнуть через него — но Магнус наконец кивнул:
— Наверно так.
Корделия накрыла его руку своей ладонью.
— Нам очень не хватало тебя, брат — но мы все понимали, как тебе необходимо найти свою судьбу.
Магнус устало улыбнулся:
— Какой же иронией будет, если эта судьба окажется здесь!
Корделия бросила взгляд на Алеа, но быстро отвела его и сказала:
— Возможно и не будет, если ты привёз её домой с собой.
Магнус непонимающе нахмурился, но Джефри негромко рассмеялся.
— Наверно папа прав — много лет помогая народам избавиться от тиранов и уча как править самим, ты сделался способным отлично опекать народ своей родины — даже когда эта опека состоит в том, чтобы только присматривать и ничего не делать.
На сей раз взгляд на Алеа бросил Магнус, та сумела робко улыбнуться ему. Он перенял эту улыбку и ответил ею братьям и сестре, когда сказал:
— Да. Скитаясь меж звёзд я по крайней мере немного научился терпению.
Тут все рассмеялись и принялись обсуждать за едой последние сплетни. По мере того как продолжался завтрак, они, казалось, расслаблялись все больше и больше, и даже начали обмениваться колкими замечаниями.
— Придётся нам расставить по всему королевству эльфов–часовых, — сказал Грегори.
— Они и так уже расставлены, брат, — рассмеялась лёгким непринуждённым смехом Корделия. — Нам надо только сказать им, за чем следить.
Джефри повернулся к Магнусу, и в его голосе послышались резкие нотки, когда он спросил:
— Как, по–твоему, переживать ли нам по поводу папиных скитаний, брат?
Алеа почувствовала порыв Магнуса отдать приказ и усилие не дать ему сорваться с языка.
— Думаю, он не представляет опасности ни для себя самого, ни для кого–либо иного, Джефри, и достаточно взрослый, чтобы самому позаботиться о себе. Если я ошибаюсь, то эльфы несомненно способны разобраться с любыми трудностями, пока мы не подоспеем.
— Они наверняка уже знают, что надо постоянно присматривать за лордом–чародеем, — согласился Грегори.
— Да, присматривать и сообщать о его злоключениях Паку, — поддержала его Корделия.
Алеа нахмурилась. Неужели они так мало верили в отца?
А затем вспомнила, что говорил Магнус о предыдущем приступе психического заболевания у Рода, о единодушном мнении его детей, что во время похорон он соскочил с резьбы, и подумала, что их озабоченность возможно не имеет ничего общего с неуважением.
А затем она нашла другой повод теряться в догадках — что ещё за Пак такой?
Джефри заметил молчание Магнуса и спросил с вызовом в голосе:
— А ты что думаешь, брат?
Снова порыв скомандовать и усилие, которое потребовалось для гашения этого порыва. Алеа гадала, разделяет ли она чувства Магнуса или просто считывает их по микроскопической дрожи мускулов его лица, которое она так хорошо знала, наверное получше, чем его братья или сестра.
Неважно как именно — она знала, какие он испытывает чувства, в то время как его родные видели только спокойное лицо, которое он являл публике — и её душа возопила о том, насколько это неправильно. Вынужденно отгораживаться от родных! Будь у неё брат или сестра, она очень дорожила бы ими, поверяла бы им свои самые сокровенные тайны, она всегда жаждала этого! Именно для того и предназначались братья и сестры!
Не так ли?
Магнус встретился взглядом с Джефри, а затем медленно покачал головой.
— Думаю я долго был в отъезде, брат, и в моё отсутствие многое изменилось.
— Наверняка не столь уж многое, — ответила Корделия. — Если ты не имеешь в виду, что я постарела!
— Скорей уж повзрослела, — негромко рассмеялся Магнус. — Когда я улетал, ты была ещё подростком.
Корделия удивлённо поглядела на него, а затем рассмеялась вместе с ним. Джефри покачал головой:
— И о чем только думали мама с папой, позволяя тебе самостоятельно отправиться в путь в таком юном возрасте?
— Не припомню, чтобы я предоставил им широкий выбор, — медленно произнёс Магнус.
Корделия нахмурилась, уловив сквозившее в его интонации своеволие.
— Возможно, но им не обязательно было так поощрять тебя!
— Но они отправили меня в путь вместе с присматривающим за мной Вексом, — поднял палец Магнус. — Обеспечив всеми преимуществами, какими только можно — в том числе и моим старым наставником, который, несомненно, ежедневно отправлял доклады о моем благополучии и был вполне способен вытащить меня из любой передряги, в какую я мог угодить.
— Да, но Векс вернулся домой ещё до того, как пришло первое сообщение, — напомнил Грегори. — Его звездолёт движется намного быстрей тахионного луча, и он оставался с тобой недолго.
— Да, физически — недолго, — согласился Магнус, — но когда наши кузены подарили мне Геркаймера, то Векс прежде чем улететь, сгрузил ему всю историю нашей семьи.
Остальные уставились на него, а потом расхохотались.
Магнус улыбнулся, чуть заметно, но удовлетворённо изогнув губы.
— Мне ты об этом не рассказывал! — заявила Алеа. Магнус пожал плечами.
— Я не вспоминал об этом, пока не начался этот разговор.
Алеа усиленно заворочала мозгами, гадая, как ей связаться с Геркаймером для получения полного отчёта о детстве и отрочестве Магнуса.
— Как это похоже на Векса! — заметил Джефри. — До конца остаётся наседкой.
— А осенью Геркаймер напоминает тебе брать с собой зонтик и надевать плащ? — спросила Корделия.
— Нет, — ответила за Магнуса Алеа, — это делаю я, — а затем прикусила язык, гадая, кто её тянул встревать в разговор.
Но семья рассмеялась ещё громче, а Ртуть кивнула.
— Отлично, девушка! Продолжай в том же духе!
— Думаю, моему брату нужно много о чем напоминать, — сказала Корделия. — Он никогда особо не старался поберечься.
Магнус снова сумел чуть улыбнуться, но Алеа видела, чего ему это стоило, и постаралась не съёжиться в кресле. А затем напомнила себе, что если Магнус действительно раздосадован, то способен и сам с этим справиться — но удивилась волне страха, вызванного этой мыслью.
Миг прошёл, и Магнус неплохо изобразил, будто ему очень по душе её присутствие.
— Мне было очень одиноко после того, как Дирк ушёл с корабля и до того, как появилась Алеа.
— Да, Грегори упоминал об этом друге Дирке, — отозвалась Корделия. — Каким он был?
Алеа попыталась скрыть своё любопытство. Она часто гадала насчёт того, каков был этот Дирк Дюлен, и насколько близкими были его отношения с Магнусом.
— Всего лишь ещё одним утратившим иллюзии, неудовлетворённым холостяком вроде меня, сестричка, — пожал плечами Магнус.
На сей раз съёжилась, казалось, Алуэтта, а Ртуть высказала такое мнение:
— Тогда вы, как я подозреваю, беседовали во время перелётов между планетами о коварстве женщин.
— Как ни странно, нет. — Магнус устремил взгляд в пространство, обмозговывая проблему. — Полагаю между нами действовал молчаливый уговор не обсуждать наши попытки завязать романтические отношения. К тому же у Дирка была куда более веская причина лишиться иллюзий, чем у меня.
— Как так? — спросил Грегори, Алуэтта удивлённо посмотрела на Магнуса, но быстро отвела взгляд.
Ртуть нахмурясь повернулась к Грегори.
— Разве Магнус никогда не упоминал об этом Дирке, когда вы делились мыслями через световые годы?
Грегори покачал головой.
— Времени не хватало, а вот чего обсудить — было более чем. — Он наморщил лоб глядя на Магнуса. — Ты, брат, никогда особо не рассказывал о своих приключениях — только хотел услышать обо всем, что случалось дома.
— Конечно, — согласился Магнус. — Изгнанникам всегда это интересно.
— Скажи уж лучше «экспатриантам», — поправил его Джефри. — Ты покинул дом по собственному выбору. Определённо не по нашему!
На лице Магнуса не отразилось негодования, но Алеа его почувствовала.
— А свои эскапады ты не считал важными? — поинтересовалась Ртуть.
— Для меня они такими не были, — пожал плечами Магнус. — Я уже знал, чем они завершились.
Братья и сестра Магнуса рассмеялись, но не Алеа — она была уже сыта по горло тем, как неохотно Магнус делится своими воспоминаниями.
— Ну, а нам они интересны, — вступил в разговор Ален, — очень интересны. И потому, расскажи нам, почему этот Дирк утратил иллюзии и пережил разочарование.
— Он посвятил жизнь освобождению своего народа, — объяснил Магнус, — и пожертвовал ради этой цели всем нормальным человеческим опытом. Он, например, никогда не упоминал о том, что в кого–то влюблялся до того, как мы повстречались.
— Это не значит, что у него такого не было, — сказала Алуэтта.
— Да, но это значит, что он никогда не пытался завязать роман, — ответил Магнус. — Ему было всего двадцать с небольшим, но он с одиннадцати лет учился и работал для освобождения своего народа.
— Которое вы с ним наконец и осуществили, — закончил за него Грегори.
— Да — и он обнаружил, что среди этого самого народа для него нет места. Он долго жил не на родной планете, в современном мире, обучаясь мастерству, нужному революционеру. — Магнус покачал головой. — Обучаясь — и работая на судоходной линии, созданной беглецами для накопления средств для борьбы с лордами Меланжа, его родной планеты. Огромное большинство народа там оставалось прикованным к планете, угнетённые сервы, без всякого образования и представления о современном мире.
— Он явился домой и обнаружил, что дома для него нет, — прошептала широко раскрыв глаза Алуэтта.
На сей раз Алеа согласилась с этой ведьмой.
— Ужасно и крайне несправедливо! Однако наверняка ведь были и другие такие же, как он.
— Да, и они все поняли: самое важное, что они могут сделать для Меланжа, это сохранять контакт с внешним миром, — сказал Магнус, — для поддержания постоянного притока современных лекарств и межзвёздных финансов.
— Они были отправлены в пожизненное изгнание! — воскликнул Грегори.
Магнус кивнул.
— Либо так, либо обязаны жить жизнью простых крестьян — не очень приемлемой для человека, если тот жил в сверкающих городах и пилотировал звездолёты.
— Не удивительно, что он покинул родину и отправился скитаться с тобой, — сказала Корделия.
— Да, но ещё менее удивительно, что когда он влюбился, то захотел остаться на планете своей дамы сердца и сделать её своей родиной, — отозвался Магнус.
— Конечно, поскольку он, тоскуя, должно быть желал иметь хоть какой–то родной дом, — согласился Грегори.
— Но тебе из–за этого, должно быть, сделалось очень одиноко, — предположила Ртуть.
— Я очень рад, что повстречал Алеа, — кивнул Магнус.
Алеа была совсем не уверена, что при данных обстоятельствах это такой уж большой комплимент, особенно раз Магнус никаким способом не связался с ней, когда сказал это — но она почувствовала излучаемую им нежность, а под ней столь сильную отчаянную потребность, что это потрясло её. Неужто такая была у него все время? Её изумило, что никто из родных Магнуса этого похоже не заметил — или они все были слишком вежливы?
Или Магнус как–то смог направить это ощущение только ей?
Или — ещё более странное предположение, достаточное, чтобы заставить её сердце затрепетать — он даже не знал об этих дошедших до неё эмоциях?
* * *
После завтрака все разошлись — каждый по своим делам — или, если не было никаких дел, то побездельничать. Магнус решил побродить некоторое время по имению, посетить памятные с юности места. Алеа поняла, в чем смысл этого предлога, и отправилась вместе с ним.
Они бродили по саду, и Магнус рассказывал ей о своём отрочестве здесь, а Алеа не отрывала взгляда от его лица, жадно впитывая каждое его слово — но когда их загородил от замка ряд кустов сирени, он опустился на скамейку и казалось обмяк.
Алеа снова поняла, как много значило то, что он готов настолько ослабить при ней контроль над собой, то доверие, которое это доказывало, — и потребность в товарище. Она присела рядом с ним, сложив руки на коленях, и подождала.
— Это все равно как прогуляться по доске, — сказал наконец Магнус.
Алеа подождала ещё и, когда он больше ничего не добавил, спросила:
— У тебя действительно такое ощущение, будто они, все ждут, когда ты оступишься?
— Ждут, когда я попытаюсь что–то приказать им, или поправить их, или напомнить им как надо себя вести, как бывало делал, когда мне было восемнадцать, а Грегори двенадцать, — подтвердил Магнус, — и готовы обругать меня или бросить мне вызов, дабы доказать, что они уже выросли и у меня нет больше власти над ними.
— Наверно, я чего–то не понимаю, раз у меня никогда не было сестры, — непонимающе нахмурилась Алеа, — но разве не очевидно, что ты теперь считаешь их равными?
— Я прочёл пару–тройку книг на эту тему, — вздохнул Магнус, — и понял, что явно далеко не очевидно.
— Но ты ведь прочёл. Наверняка и они тоже прочли!
— Их не обременяли многие часы вынужденного безделья, как при путешествиях между звёздами, — напомнил ей Магнус. — Как я понимаю, их жизнь была очень насыщенной, каждый день. — На лице его отразились печаль, горечь и зависть.
Алеа ощутила как болезненный укол то, что он все ещё недостаточно доверял ей, раз лишь на мгновение дал таким эмоциям отразиться у себя на лице — но увидев его с родными, она теперь понимала, сколь многое говорили даже эти короткие проблески чувств о его доверии к ней. Потеплев к нему от этой мысли, она сказала:
— Да, в путешествиях иногда может быть скучно — но твоя жизнь тоже была очень насыщенной, когда бы ты ни высаживался на планету.
— Насыщенной событиями, — поправил её Магнус, — а не отношениями. — Он повернулся к ней. — Хотя таков был мой выбор. Я не имею никакого права ощущать горечь из–за этого.
— Имеешь, когда этот выбор определялся событиями твоего прошлого. — Алеа ощутила, как в ней подымается гнев. — Когда проявление чувств к кому–то дало ему право использовать и унижать тебя, то конечно же выбор очевиден — не позволить такому случиться вновь!
Магнус посмотрел ей в глаза и Алеа на мгновение почувствовала, как внутренне съёживается, что его глаза чуть не поглощают её — но он заговорил и снова стал только человеком, мужчиной с очень нежным голосом.
— А ты — разве с тобой приключилось не то же самое, когда влечение оказалось лишь инструментом, позволяющим кому–то использовать тебя?
Алеа начала было отвечать, но слова застряли у неё в горле, и она отвернулась.
— Это не имеет значения — то, что со мной случилось. Для меня это теперь вообще не имеет никакого значения.
— А для меня имеет. — Магнус осмелился положить свою руку на её ладонь. — Для меня это имеет огромное значение.
Он ждал, и она внутренне затрепетала, жаждая выплеснуть свою историю, с потоком чувств, историю о страстном увлечении, боли и позоре — но нет, пока рано, нельзя, когда ему приходится со стольким бороться…
Нельзя, когда она все ещё недостаточно доверяет ему.
В конце концов, как мог Магнус считать её чем–то важным? Она ведь была всего лишь неуклюжей, невзрачной девушкой, ставшей женщиной, без всяких талантов или умения, крестьянкой из незначительного села в захолустье планеты, которой никто не мог найти на звёздной карте.
Когда она ничего не сказала, Магнус убрал руку и откинулся на скамье. Боясь, что задела его чувства, она осмелилась бросить на него быстрый взгляд, но он казалось как–то опять стал прежним, снова полным уверенности, а его улыбка — открытой и тёплой без малейших следов жалости, но полной заботы.
— Мы в конце концов товарищи по оружию, — сказал он. — Я не раз доверял тебе жизнь и доверю вновь.
Алеа могла лишь глядеть на него, ломая голову над тем, что он сказал, но ещё больше — над тем, чего не сказал.
* * *
— Хорошо что вы вернулись, сэр, — сказала с самой обворожительной улыбкой резидент в герцогствах Савойя и Бурбон.
— И печально, что мне вообще понадобилось возвращаться, — отрезал Пересмешник. — Замечательный кавардак учинили вы, дилетанты, с планетой, пока меня не было.
Резидент на мгновение утратила свою улыбку и проглотила готовый сорваться с языка резкий ответ — что Пересмешник и сам не мог похвалиться особыми успехами, когда его задачей было организовать восстание против короны. О, организовал–то он его довольно неплохо, но когда они были почти готовы к бою, лорд–чародей возглавил рейд отряда коммандос из трёх человек на Дом Хлодвига, повязал Пересмешника и дал этому полудурку Туану Логайру украсть всю армию Пересмешника и повернул её против анархистов — идея–то сама по себе и неплохая, но учитывая, что те как раз пытались свергнуть королеву, самой удачной её тоже не назовёшь. И Пересмешник также кажется позабыл, что его сняли со своего поста с позором и убрали подальше на канцелярскую работу в отделе координации.
Но она не забывала о своих приоритетах — в первую очередь всегда быть чарующей со старшими офицерами — и заставила улыбку вернуться на место, делая её как можно более мечтательной.
— У нас вышло несколько неудач, — признала она.
— Ну, давай позаботимся о превращении их в удачи, — тихим голосом обронил Пересмешник, когда они прошли в дверь.
Они вошли в большую обшитую деревянными панелями комнату, занимаемую по большей части длинным столом и украшенном портретами великих диктаторов истории. Когда резидент уселась, все стулья были уже заняты, за исключением стоявшего во главе стола. Пересмешник расположился там и позволил себе на мгновение насладиться чувством триумфа, торжества. Какое имела значение неудача, которой он не мог предотвратить? Но теперь, когда он знал, с чем именно борется, он уберёт эту помеху в считанные дни! Он возьмёт реванш!
Затем он загнал это чувство поглубже и обратился к анализу ситуации. И обвёл взглядом застывшие в ожидании лица — людей, более или менее умело скрывающих беспокойство.
Он кивнул и сказал:
— Поймите — для вас прошло тридцать лет после моего последнего нападения на клан Гэллоугласов, но для меня это случилось едва ли месяц назад.
— Мы вполне это понимаем, — сказал дородный мужчина среднего возраста. — Я был молодым новобранцем при вашем крестьянском восстании.
— Имя? — нахмурил лоб Пересмешник.
— Даллан, — ответил толстяк.
Пересмешник напустил на себя равнодушный вид, чтобы скрыть потрясение.
— Да. Я тебя помню.
На лице Даллана проступила горечь.
— После того как вас не стало, я много лет трудился в рядах организации.
— И думаешь, что шефом следовало бы назначить тебя, а? Но для такой работы, агент, нужна перспектива, а не просто опыт — и я тридцать лет трудился в рядах ВЕТО, прежде чем мне доверили этот пост. И к тому же чётко сверг бы монархию, если б не вмешательство этого ударившего мне в спину Гэллоугласа!
— Это сколоченная им коалиция оказалась чересчур сильна для вашей армии, — сказала женщина сорока с лишним лет, похожая на мать семейства, — и больше всего та ведьма Гвендайлон.
— Да, ну, теперь он лишился её, не так ли? — отозвался со злым удовлетворением Пересмешник. — И лишился всего влияния, которое она принесла с собой.
— Он и сам обзавёлся кое–какими связями, — высказался мужчина, казавшийся молодым, пока не присмотришься поближе.
— Связями, которые обеспечила для него жена, — парировала женщина, смахивающая на мать семейства, — которые поддержат его из верности её памяти.
— Вот давайте и выясним, насколько далеко заходит эта верность, хорошо? — предложил Пересмешник. — Начните с рассылки агентов под видом лесных разбойников, поручив им обходить деревни и напоминать людям, как жестоко их эксплуатируют.
— Мы уже пробовали, — возразила миловидная женщина постарше. — И всякий раз когда нам удаётся организовать движение и набрать какой–то ход, Гэллоуглас присылает одного из своего отродья загипнотизировать людей, убедив их, что с ними хорошо обращаются.
— Гэллоуглас или его жена? — спросил с кислой улыбкой Пересмешник. — Отправьте агентов и велите им быть готовыми быстро исчезнуть в зелёном лесу, если Гэллоуглас пришлёт своих громил — но думаю, не пришлёт.
— Это почему же? — нахмурился Даллан.
— Думаю у него не будет особого желания, — предсказал Пересмешник, — после кончины жены, оно у него иссякнет. Кто собственно, по–вашему, на деле управлял этой страной?
* * *
Проснувшись на следующее утро, Род пожевал горбушку хлеба, покуда варил найденные предыдущим вечером яйца, а с ними и полоску вяленого мяса, которое отмокало всю ночь. Покончив с завтраком, он оседлал Векса и поехал по лесной тропе. Особо далеко отъехать они не успели, как Векс поднял голову, широко раздув ноздри.
Род знал, что у робота–коня нет чувства обоняния как такового — всего лишь способность анализировать молекулы воздуха и засекать все, чему там не полагалось быть.
— Что случилось?
— Запах крови, — доложил Векс.
Назад: 7
Дальше: 9