7

Майра уставилась на небо, чувствуя, как по спине у неё пробежали мурашки.

— Как же он может узнавать столь далёкие мысли, когда сидит и ничего не делает? — пробормотала непослушными губами Майра.

— Тело его может и ничего не делает, — объяснила Алеа, — но разум его очень активен. Он медитирует.

— А что это такое?

Блейз приподнялся на локте и прислушался.

— Медитировать — значит освобождать свой разум, позволяя ему исследовать с обострённым фокусом, — объяснила Алеа. — Ты видишь в мире связи, которых не видит наш бодрствующий разум. А в его случае, мир которого он не может увидеть — его родина, которую отделяет от нас полгалактики.

— А что такое «галактика»? — нахмурилась Майра.

— Все это. — Алеа обвела взмахом руки небеса. — Все звезды, которые ты видишь, и ещё великое множество других. Видишь те две, которые кажутся почти слившимися?

— Близнецов? Конечно, — ответила Майра. — О них все знают.

— Ну, на самом деле они отстоят друг от друга на световой год, — объяснила Алеа. — Это настолько далеко, что если затеешь пройти его, а потом завещаешь продолжить путь своему ребёнку, а твой ребёнок — твоему внуку, то к тому времени, когда твои потомки доберутся туда, пройдут тысячи лет, и о тебе будут помнить только твоё имя, если оно вообще сохранится в преданиях.

Майра широко раскрыла глаза, приведённая в трепет внезапно обрушившейся на неё громадностью этого мира.

— Но… но если те две столь близки, то насколько же далеко левое плечо Лесничего от правого? — Она показала на параллелограмм звёзд.

— Между ними сотни световых лет, — сказала Алеа. — Если б кто–то сейчас разжёг у него на левом плече огромный костёр, то первыми увидели бы это твои пра–пра–пра–пра-правнуки.

Блейз затрепетал при мысли об этом, лицо его когда, он взирал на звезды, выражало восторг.

Майра же внезапно почувствовала себя одинокой и крошечной, затерявшейся среди созвездий. Старые, знакомые, дружелюбные звезды внезапно показались холодными и чуждыми, и невероятно далёкими.

— Каждая из этих звёзд — солнце, — объяснила Алеа, — подобное тому яркому шару, который освещает здесь все и даёт вам тепло.

— Солнце? — расширила глаза Майра. — Но есть же только одно солнце над миром! Звезды не могут быть солнцами — они слишком маленькие!

— Они только кажутся маленькими, потому что находятся так далеко, — ответила Алеа, — и они не висят над миром, так как миры — это шары из камня и земли, пока вращаются вокруг своих солнц бесконечными кругами.

Глаза Майры отразили орду звёзд над ней.

— Ты хочешь сказать, что у каждой из этих звёзд есть свой мир?

— Нет, лишь у немногих, — объяснила Алеа, — но когда на небе столько звёзд, это «немногие» означает тысячи.

У Майры прямо голова закружилась при мысли о тысячах миров, подобных её родному, наполненных теплом, цветами, зверями и людьми, влюбляющимися, женящимися и проживающими жизнь, пытаясь вырастить детей, не умирая с голоду.

— Видишь ту реку звёзд, наискось пересекающую небеса? — спросила её Алеа.

— Водопад Богов? Конечно.

— На самом деле это — противоположная сторона галактики, — объяснила Алеа.

— Ты хочешь сказать, что Гар пытается мысленно дотянуться до тех звёзд? — побледнела Майра.

— Нет, та звезда, которую он ищет, намного ближе, до неё всего двести тридцать четыре световых года. — Алеа показала на клок тьмы между Фургоном и Мотыгой. — Она где–то в той части неба, но это солнце слишком маленькое и его не видно.

— Зачем же ему это? — прошептала Майра.

— Поговорить со своим братишкой, — объяснила Алеа. — Он способен дотянуться через эту бездну и прочесть мысли Грегори.

Теперь уж Майра задрожала.

— А его брат может мысленно дотянуться до нас?

— Мы думаем, может, — сказала Алеа. — Именно это Гар и пытается сейчас выяснить. Он мне говорит, что когда–нибудь я тоже смогу это делать, если буду постоянно упражняться. — Она наклонилась поближе к Майре и доверительно понизила голос. — Но я ему не верю. По–моему, для создания такой связи нужны двое — а у меня нет ни брата, ни сестры.

— Кроме Гара, — прошептала, не подумав, Майра — и поэтому не заметила как долго колебалась Алеа прежде, чем произнесла:

— Да. Кроме Гара.

— Он может обучить меня магии, — выдохнул Блейз, глядя на Гара как на идола. А затем перевёл такой же взгляд на Алеа. — И ты тоже, если пожелаешь.

— Усвой сперва Дао, — посоветовала Алеа. — А уж потом поговорим и о магии.

Майра ощутила внезапную решимость именно так и поступить.

Учились они достаточно неплохо в то немногое время, когда Алеа и Гар были вольны беседовать с ними; поскольку в последующие несколько дней «учителя», казалось, постоянно читали и просили Майру с Блейзом взять все связанные с лагерем хлопоты на себя. Майра согласилась, хотя и держалась настороже, словно ожидая от них превращения в драконов, стоит ей только отвернуться. Блейз же выполнял свои задачи весело — в конце концов, он ведь не один год прослужил на побегушках у Арноля. Ну а если б Гар превратился в дракона, Блейз лишь подивился бы этому чуду.

По вечерам пара искателей приключений работала поочерёдно; один (одна) медитировал(а), а другой (другая) тем временем пытался(ась) растолковать младшей паре насчёт Дао и того, как вели себя люди, если пытались следовать этим Путём.

Как объяснил Гар, древние мудрецы действительно верили, что если все будут жить в деревнях и неподалёку от каждой деревни будет жить мудрец, то люди начнут следовать примеру мудрецов, по доброму относясь друг к другу и стараясь разрешать свои разногласия без гнева и насилия.

Блейз счёл, что не может принять эту идею.

— А если другая деревня не станет верить в Путь и следовать примеру своего мудреца? Разве тогда её жители не попытаются завоевать соседние деревни и забрать все и вся, даже женщин и детей?

— Нет, если все будут верить в Дао и стараться жить как мудрец, — ответил Гар.

— Но такого никак не может случиться! — возразил Блейз — Потребуется всего–навсего один неверующий — особенно если этот человек будет могущественным магом. Тогда он попытается создать армию и применить свои способности для порабощения всех остальных.

Гар остро посмотрел на него.

— Именно так ваш мир и оказался поделённым между лордами–магами?

— Я в общем–то не знаю, — признался Блейз, — но если они и правда задумали когда–то поделить его, то что могло им помешать?

— Правительство, — ответил Гар. — Думаю, правительство рухнуло, когда мир, из которого прибыли ваши предки, перестал снабжать их продовольствием, лекарствами и оружием.

— И ты действительно думаешь, будто мудрецы могли бы этому помешать? — спросил Блейз.

— Нет, — признал Гар, — хотя было бы страшно приятно, если б им удалось. Но они могли бы стать противовесом могуществу магов. И пример мудрецов мог бы заставить лордов помягче обращаться с крепостными.

— Возможно, — с сомнением протянул Блейз, — но большинство магов, о которых я слыхивал, мало волнует, чего там о них кто–то думает. Твоим мудрецам пришлось бы найти способ собирать народ в маленькие армии, дабы смочь отбиться от стражников магов — а как они смогли бы бороться с магией лордов? Разве только если твои мудрецы сами будут магами — но по твоим словам они не верят в пользу боёв.

— Да, — подтвердил Гар, — но они также ничего не имеют против, если какой–нибудь громила сам себя покалечит, пытаясь покалечить тебя.

Блейз пристально посмотрел на него, понимая, что слышит загадку. Его ум завертел задачу, нападая на неё с разных сторон. А затем он в удивлении выпрямился.

— Они нашли способ заставить солдат калечить самих себя!

— Способы заставить удары солдат работать против них, — кивнул Гар.

— Что же это за магия такая?

— Не магия, всего лишь боевая система, — заверил его Гар. — Мы обучим вас, основа её в следующем: ты становишься камнем, о который спотыкается твой враг.

Идея эта была волнующей, но Блейзу пришлось подождать и поучиться сперва философии, а поскольку Гар с Алеа, похоже, только сами обучались ей, ожидание обещало быть долгим. Он заполнял время трудами по лагерю: поисками пещеры для их обитания, разделением её на спальные места для женщин и для мужчин. Майра, конечно, помогала, но на его вопросы отвечала лишь краткими репликами. Блейза это огорчало, поскольку работа могла заполнить время лишь какую–то часть дня, а разговоры заметно оживили бы прочее время суток — но Майра разговаривала с ним не больше, чем было абсолютно необходимо. Она, казалось, не только презирала его, но ещё и боялась. Блейза это сильно обижало. В конце концов, он же не причинил ей никакого вреда.

Он не мог больше этого вынести. Однажды, когда Блейз нёс в лагерь корзинку с выкопанными клубнями, он повстречал её, когда она вытаскивала из ручья ведро воды. Он встал рядом и потребовал ответа:

— Почему ты презираешь меня, Майра? Я ничем тебя не обидел. И не давал тебе никакого повода бояться меня.

— Но ты маг, пусть даже пока не очень хороший, — заявила Майра, — а мой маг–лорд призвал меня к себе на ложе. Я видела, что он сделал с другими девушками, и поэтому сбежала. А он отправил в погоню за мной стражников с собаками, а потом и призраков — напугать меня и пригнать к стражникам, чтобы те поймали меня и приволокли назад, так и было бы, не подоспей Гар и Алеа.

— И впрямь страшный человек, — лицо Блейза покраснело — испорченный властью — но впрочем, это ведь и все чего он хочет от жизни, не так ли? Власти. Наивысшее удовольствие для него — это призвать к себе прекрасную женщину и знать, что та не посмеет отказаться. Жестокость доставляет ему удовольствие только потому, что доказывает его власть.

Майра удивлённо посмотрела на него. Похоже, Рокет вызывал у него искренний гнев.

— Боюсь, что большинство из них именно такие. — Блейз выглядел так словно надкусил гнилое яблоко. — Разложившиеся, деспотичные и жестокие. Мне очень хотелось бы увидеть, как их всех скинут с престолов и посадят на цепь в недрах земли, сковав заговорёнными кандалами, способными устоять перед любыми их чарами. Но есть и несколько хороших лордов: например, Обиэль из Ломарка, Боккель из Хайтри и Эркин из Хоргана. Они живут скромно — или насколько скромно можно жить во дворце — и заботятся, чтобы у сервов обязательно хватало еды и прочной одежды. Но им приходится быть сильными, очень сильными, так как остальные маги полагают, что добрый человек — слабый человек и нападают со всей своей мощью, пытаясь проглотить их.

— Предела нет их жадности!

— Да, это так — но есть и иная причина. — Блейз повернулся и посмотрел на долину. — Понимаешь, слух о добром маге быстро разлетается по всей округе и заставляет других крепостных задумываться, а не могут ли они избавиться от своих жестоких лордов. Фермеры доброго лорда выращивают больше зёрна и плодов, чем подданные жестоких лордов — и не удивительно, ведь они не ослабли от голода.

— Выходит, эти тираны не только жадны, но и завистливы!

— Настолько завистливы, что удивительно, как это у них волосы ещё не позеленели, — согласился Блейз. — Мой же наставник Арноль был очень добрым человеком. Он каждый день бывал среди своих крепостных, чтобы убедиться, что они сыты и довольны своим жребием, и если находился кто недовольный, то он выяснял все по порядку. Если они считали, что с ними обошлись несправедливо, то он вызывал их гетманов и подробно обсуждал положение, даже если это означало попытку исцелить неудачный брак. Если кто–то заболевал, он делал все, что в его силах — увы, недостаточно, поскольку не был целителем. Если один из них умирал, он много дней ходил мрачнее тучи. И он никогда не брал крепостной к себе на ложе, даже если та сама этого хотела — говорил, мол, с него хватило подобных похождений в юности и он навидался, к каким несчастьям это может привести.

— И сколько же женщин он испортил в молодости? — снова насторожилась Майра.

— Ни одной, — уверенно ответил Блейз. — Он мне рассказывал, что никогда не принуждал ни одну женщину, и даже не оказывал давления, добиваясь благосклонности, но за все годы были четыре, которые оказывали давление на него, и не стоит удивляться, что он им не отказал.

— Но он так и не женился ни на одной из них?

— Да. Понимаешь, он был человеком скромным. Две из них хотели добиться от него преимуществ для себя — избавиться от необходимости работать, а только приказывать другим женщинам. Ещё одна желала получить красивые платья и драгоценности, но он для себя таких вещей не брал — думал, деньги принесут больше пользы, пойдя на починку хижин крепостных…

— Разве у них были хижины? Не лачуги? — удивилась Майра.

— О да, хорошие хижины, крытые соломой — он направлял людей строить всякий раз, когда не было работы на полях. Как ему представлялось, женщина, просившая для себя подобные роскошества, грабила своих собратьев, и его это очень опечалило. Четвёртая же, по воле случая, больше интересовалась раздуванием ревности в любовнике, который отверг её ради другой женщины. Преуспела она в этом довольно неплохо, и когда юный красавец после бурного объяснения вернулся к ней, она в тот же миг оставила Арноля.

— Но ведь он же был их лордом! — недоуменно моргнула Майра. — Неужели он их не наказал?

— За что? За несколько ночей наслаждения? За влюблённость? Нет, Арноль был не таким человеком. Хотя случившееся опечалило его и он больше никогда не волочился ни за одной женщиной. Все это, конечно, произошло ещё до того, как я присоединился к нему, — добавил Блейз. — Он не сам мне рассказал — я услышал эту историю по частям от стражников и крепостных.

— Я и не знала, что бывают такие лорды, — проговорила широко раскрыв глаза, Майра.

— Я хочу во всем походить на них — только, конечно, быть достаточно сильным, чтобы отбиться от соседей, пытающихся завоевать мои владения, — поправился Блейз. — И мне хотелось бы преуспеть в любви, но я видел, что происходит с малопривлекательными мужчинами.

Майра чуть не выпалила, что его–то уж никак нельзя назвать непривлекательным, но вовремя спохватилась. И вместо этого изобразила толику негодования.

— Значит, ты намерен отвечать на приглашения женщин? Не беспокойся, от меня ты их не дождёшься. Можешь обращаться со своей похотью к какой–нибудь другой.

— Но с тобой это не похоть, — ответил Блейз, глядя на неё искренним взглядом и с не скрывающем его чувств лицом. — Это любовь.

В Майре, казалось, что–то растаяло — но она тут же выпалила:

— Маги не способны любить. Это все знают. Поищите себе другую, сэр. — И повернувшись, быстро зашагала обратно к Гару и Алеа, идя так быстро, что вода то и дело выплёскивалась из ведра.

Блейз скорбно глядел ей вслед. Ему следовало помнить, не следует говорить женщине о своей любви, пока она хорошенько не узнает его. Каких бы там успехов он прежде ни добился у неё, сейчас все пошло прахом.

Но похоже, она теперь презирала его совсем не так сильно. Это уже что–то. По крайней мере, она казалась неуверенной. Может, она и не считала Блейза воплощением добродетелей, но по крайней мере перестала утверждать, что он злодей. Придётся ему тем и удовольствоваться.

Найденная Блейзом для их лагеря пещера была щелью в фасе скалы, образовывавшей тут широкий уступ с видом на долину. Уступ этот был в пятьдесят футов глубиной и поэтому, чтобы посмотреть на располагавшиеся внизу деревни, им приходилось подходить довольно близко к краю. Деревень насчитывалось с полдюжины, наиболее ясно они виднелись утром и вечером, когда с заплаток полей внизу подымался дым очагов.

По настоянию Гара для своего бивачного костра они употребляли свежесрубленные деревья. Он хотел получить побольше дыма, чтобы селяне заметили их. Майра с Блейзом послушно бегали вокруг костра всякий раз, как менялся ветер, и пытались приготовить еду, не отдающую сосной или елью.

Когда они не рубили дрова и не таскали воду, то брали уроки у Алеа и Гара, кто б там из них в данный момент ни медитировал. И он и она читали молодым людям «Дао дэ цзин» — но они также настаивали, чтобы Майра и Блейз научились читать сами. За чтением последовало письмо, и не успели они и глазом моргнуть, как Майра с Блейзом уже соединяли звучания букв, составляя слова, и складывали слова в предложения — сперва медленно, спотыкаясь, но писали.

Блейз с трепетом посмотрел на Алеа.

— Почему Арноль не обучал меня этому?

— Наверно, он сам не умел, — ответила она. — Та магия, которой он тебя обучал, была записана в книгах?

— Нет, он рассказывал мне о ней и обучал на опыте. — Блейз нахмурился. — Но она должна быть где–то записана — по крайней мере та часть её, которую не требуется почувствовать самому.

— Возможно, тебе удастся объяснить, на что похоже её ощущение, — предположила Алеа.

— Возможно и удастся. — Блейз взял ручку и принялся писать.

Майра все смотрела, гадая, не наблюдает ли она, как пишется первая книга о магии, а также гадая, какие чувства она от этого испытывает.

Двое скитальцев также научили Блейза и Майру медитировать — Нельзя только читать о Дао, — объяснил Гар. — Его надо испытать.

Он уселся перед ними скрестив ноги, обучая их замедлять дыхание, давать своим эмоциям улечься, а мыслям — успокоиться и растаять так, чтобы они действительно начали ощущать окружающий мир и искать на ощупь Дао, гармонию ветра и дерева, земли и огня.

И все же, их ждали и иные труды.

— Нудной работой придётся заняться вам, — сказал Гар младшей паре. — Крестьяне так любопытны, что они начнут подкрадываться и подглядывать за нами, и не поверят, будто мы с Алеа мудрецы, если увидят, как мы моем посуду.

— Таков уж удел учеников везде и всюду, — со вздохом сообщил Блейз Майре. — Ну, я к этому привык.

— Я тоже к этому привыкла, — ответила Майра, — а я ученицей не была! — Она гадала, откуда Гару известно, что селян одолевает любопытство, а затем вспомнила про его умение слышать мысли. И порадовалась, что не спросила.

Но она таки обратилась к Алеа, нет ли ещё каких–либо причин выпадания хозяйственных забот на её с Блейзом долю, помимо розыгрыша крестьян. Алеа объяснила, и, когда эта работа слишком наскучила, Майра сообщила о сказанном Блейзу, надеясь завязать непринуждённый разговор.

— Алеа говорит, что мы должны заниматься собиранием хвороста, варкой еды и мытьём посуды, дабы научиться скромности, терпению и подчинению порядку вещей.

— Спасибо, скромности я и так уже здорово научился, — крякнул Блейз, с размаху опуская на место конец бревна, устраивая сиденье у костра, — а если уж ученик мага не понимает важности подчинения и своему наставнику и законам магии, то мне хотелось бы знать, а кто ж тогда понимает. — Он ухватился за другой конец бревна.

— Ну вот ты и взялся за своё, пытаешься господствовать надо мной, потому что чему–то обучался, — подбоченилась Майра.

— Господствовать над тобой? — поднял взгляд поражённый Блейз — и выронил бревно. — У-у! А–а–а-а! Моя нога!

— Сильно поранил? Ну–ка дай мне посмотреть! — Майра подтолкнула его, заставляя сесть на бревно, и протянула руку к его стопе.

— Нет, нет! Уверен, это всего лишь синяк, не более того! — Но Блейз баюкал другой рукой пострадавшую конечность. — Поверь мне, я и не думал говорить тебе о том, сколько всего мне понадобилось усвоить, а только хотел объяснить, что даже в самые первые дни ученичества, при том, что я целый день подметал полы и таскал воду, но Арноль находил каждодневно несколько минут, дабы немножко поучить меня магии.

— Ну, Гар и Алеа поступают так же, — возразила Майра. — На самом–то деле, они обучают нас почти так же быстро, как обучаются сами. Ты уверен, что палец не раздавило?

— Поверь мне, если б раздавило, я бы об этом знал, — отнекивался Блейз.

— Ты просто пытаешься строить из себя стойкого храбреца!

— Ну конечно, — удивлённо подтвердил Блейз. — Но если б нога и правда пострадала, я бы стойко терпел боль, накладывая на неё лубок. — Он опустил стопу на землю и испытующе опёрся на неё. — У-у! Пока рано — именно так и говорит Гар насчёт обучения магии.

— Ну, мы ведь только начали учиться медитировать, — практично отозвалась Майра. — Алеа объяснила, что прежде чем обучаться магии, нам нужно усвоить Дао.

— Зачем? — пробурчал Блейз. — Медитируя я не усваиваю никакой магии. Кроме того, они только сейчас изучают Дао, а с магией и он и она знакомы уже не один год. Думаю, Гар с рождения ею владел.

— С чего это ты взял? — нахмурилась Майра.

— Он пытается прочесть мысли своего братишки через океан звёзд. На мой взгляд, это похоже на магию, и если с ней знакомы два брата, то ею должны владеть и их родители, не так ли? Значит, они обучились ей, как мы учимся жать и косить — помогая малолетками в поле, связывая снопы подростками, а потом кося, когда станем взрослыми.

Майра хотела было возражать, а потом заколебалась.

— Возможно, в этом что–то есть….

— Неважно есть или нет, — вздохнул Блейз. Он выпрямился, осторожно становясь на пострадавшую стопу. Больно, но действует.

— Если заболит сильнее, тут же садись, — строго велела Майра.

Он поднял голову, глядя на неё таким горячо сияющим взглядом, что она чуть попятилась.

— Обязательно, — негромко пообещал он, — и спасибо тебе.

Майра не спросила, за что. Однако, когда они с Алеа пошли вдвоём к ручью собрать камыша, она заговорила с ней.

— Блейз начинает проявлять недовольство.

— В самом деле? — подняла взгляд Алеа. — Почему?

— Ну, мы уже три недели таскаем и носим, а вы обучаете нас медитировать, но Блейз думает, что вы так никогда и не приметесь обучать нас своей магии.

— Мы на самом–то деле недостаточно знакомы с его видом магии для добавления к ней своей, — медленно произнесла Алеа, — но полагаю, нам придётся обучиться ей.

Она, должно быть, передала её слова Гару, поскольку в тот же вечер, когда завершился ужин и вымыли и убрали тарелки, Гар усадил Блейза у костра и сказал:

— Пора, Блейз, сделать свой первый маленький шаг к магии.

— Правда? — с энтузиазмом переспросил юноша. — Что мне делать?

— Введи себя в транс — ты уже умеешь это делать. Ты тоже, Майра. Иди садись с нами и медитируй.

Медленно и с опаской Майра уселась перед ним скрестив ноги, разгладила на коленях юбку, а затем положила ладони на бедра и выпрямила спину. Алеа уселась рядом с ней и успокаивающе коснулась её руки. Майра бросила на неё благодарный взгляд, а затем снова повернулась к Гару и закрыла глаза.

Она представила себе глухую серую стену, дала ей заполнить все поле зрения, а затем, прежде чем позволить появиться на её просторах крошечной чёрной точке, быстро взглянула на Блейза. Тот сидел с закрытыми глазами, с видом полной отрешённости. Это зрелище почему–то и встревожило и успокоило её, но она вновь закрыла глаза и дала той чёрной точке появиться на глухой серой стене, а потом дала точке разрастись, расползаясь медленно, но ровно, покуда в голове у неё вертелся десяток мыслей, но они начали одна за другой улетучиваться. Она знала, что Блейз делает то же самое, и перед глазами у него несомненно также рос чёрный круг, все разрастаясь и разрастаясь, покуда его мысли успокаивались, оставляя разум пустым.

Но точка начала издавать звук, стон, становившийся все громче и громче, и в чёрном круге появился белый силуэт. Майра завизжала и вскочила на ноги, открывая глаза. Рука Алеа сжала ей ладонь, и Майре это очень даже требовалось, потому что белый силуэт по–прежнему оставался на месте, колыхаясь во тьме за краем уступа, и появились и другие ему подобные, слетаясь и приближаясь со стороны тропы, и выходя прямо из скалы.

— Кгм, Блейз, — кашлянула Алеа, — по–моему, тебе лучше открыть глаза и оглядеться.

Блейз моргая поднял голову. Глаза у него расширились при виде призрака. Затем он услышал стенания слева, справа, сзади. Он заозирался, глядя то туда, то сюда, а потом сияя посмотрел на Гара. — Получается! Никогда ещё не вызывал стольких!