10

Алеа взяла мешочки с собранным как раз для такого случая разноцветным песком.

Гар связал ремешком два колышка и вбил один в землю, обозначая центр, а затем начертил другим на земле круг. Алеа насыпала жёлтый песок в виде головастика, занимающего одну половину круга, разрастающегося из ничего у него на хвосте до луковицевидной головы. Затем она насыпала красного песка на другую половину, так что у неё образовалось два головастика, угнездившиеся голова к хвосту, создавая завершённый круг. После чего она сыпанула немного красного в виде крошечного кружка для глаза жёлтого головастика и жёлтым песком изобразила глаз красного головастика.

— Жёлтый — мужское начало, красный — женское начало, — произнёс нараспев Гар.

— Каждое содержит в себе семя другого, — ответила Алеа.

— Мужская стихия — горячая, сухая, механическая и активная.

— Женская стихия, — подхватила Алеа, — прохладная, влажная, органическая и пассивная.

Гар приложил палец к краю круга на середине жёлтого головастика, которая также была и серединой красного.

— Когда обе в равновесии, в мире царят мир и процветание.

Самые молодые сервы начали потихоньку высовываться из укрытия, вытягивая шеи в попытке лучше рассмотреть рисунок.

Гар провёл пальцем вдоль края головы жёлтого головастика.

— Но когда мужская стихия растёт, занимая большую часть круга, правительства делаются деспотичными. Никто не может самостоятельно думать; все делают, что велит царь. Всегда есть еда, но крепостные остаются бедными из–за высоких налогов.

Молодые ребята подкрались ещё ближе. А те, которые постарше, принялись потихоньку высовываться из укрытия.

Алеа обвела пальцем красного головастика до его головы.

— Когда же большую часть круга занимает женская стихия, нет вообще никакого правительства. Лорды постоянно сражаются друг с другом, убивают крепостных и вытаптывают посевы, отчего народ всегда беден.

Молодые подкрались ещё ближе, настолько внимательно рассматривая Великую Монаду, что не видели того, как на неё падают их тени.

— Только когда царит равновесие, народ свободен, и имеет возможность обрести счастье, — негромко сказал Гар.

— Только когда царит гармония, народ может добиться процветания и безопасности, — сказала Алеа.

Майра подошла сзади к одному из гостей постарше и произнесла заговорщицким шёпотом:

— Вы, знаете, могли бы и присесть. Они любят отвечать на вопросы.

Крепостной подпрыгнул, словно только что наступил на оголённый провод.

— Вы все здесь желанные гости, — заверил Блейз народ у груды камней, — если действительно хотите чему–то научиться. Да, и когда закончите обучаться, можете помочь с уборкой.

Сервы уставились на него. А затем, один за другим, вышли из своего укрытия.

— Ты… ты уверен? — переспросила его женщина среднего возраста.

— Конечно, — заявил Блейз, — они уже знают о вашем присутствии.

Она в страхе вытаращила глаза.

— Выходит это… это маги?

— Не такие, каких мы обычно себе представляем, — уточнил Блейз. — Это мудрецы.

— Присаживайся, — пригласила Алеа одну из крепостных помоложе, — и задавай свои вопросы.

Девушка осторожно, колеблясь, уселась рядом с кругом. Стоявший рядом с ней парень тоже медленно уселся.

— Как находят гармонию? — спросила девушка.

— Приводя себя в равновесие, — ответила Алеа. Один юноша уселся по другую сторону круга, вид у него был, как у зайца, готового задать стрекача.

— А как находят равновесие?

— Ища гармонии с Путём, — ответил Гар. Рядом с юношей присела, хмурясь, девушка.

— А что такое этот Путь, о котором вы постоянно толкуете?

Подошёл народ постарше, насторожённый и внимательный.

— Путь включает в себя все сущее, — объяснила Алеа. — Из него все исходит; все к нему возвращается, как реки текут к морю.

— Но море никогда не наполняется, — указал Гар, — и Путь пуст.

— Но он никогда не нуждается в наполнении, — добавила Алеа, — так как в нем все.

— Как же он может быть одновременно и пустым и полным? — нахмурился мужчина постарше.

— Это парадокс, — сказал Гар, — явное противоречие.

— Но только явное, внешнее, — напомнила им Алеа. — Это как загадка, и всегда есть способ решить её.

— Как? — спросил совершенно сбитый с толку мужчина постарше.

— Испытав Путь, — сообщила ему Алеа. — О нем нельзя по–настоящему говорить, поскольку, как только скажешь, как только хотя бы дашь ему название, то ограничишь его, и он больше не будет действительно Путём — потому что Путь безграничен.

— Да, — подхватил Гар, — но мы должны ведь как–то его назвать, и «Путь» — как раз настолько туманное имя, насколько вообще возможно сыскать, чтобы иметь название.

— Но как только его называешь, он перестаёт быть тем, чем назван? — спросила женщина постарше.

— Совершенно верно, — просиял, глядя на неё, Гар. — Любое название, которое ему можно дать, подойдёт ему ненадолго, потому что он всегда меняется.

— Но он также всегда одинаков, — вставила Алеа, — потому что он источник всего.

— Но я хочу выяснить, что он такое! — возразил парень.

— Тогда ты найдёшь, что ожидаешь найти, — уведомил его Гар, — но это не будет настоящим Путём.

— Значит найти его можно только не ища его? — нахмурился мужчина постарше.

— Именно! — радостно захлопала в ладоши Алеа. — Требуется подождать, пока он не найдёт тебя.

— Но как, — спросила совершенно сбитая с толку девушка, — мы узнаем, когда он найдёт?

— Поверь мне, — сказала Алеа, — ты узнаешь.

Крепостные отбыли час спустя, сбитые с толку, но радостные.

— Они не вернутся, не так ли? — скорбно спросила Майра.

— Шутишь? — переспросил Гар. — Это же самое волнующее, что случилось с ними за долгие годы!

— Познание всегда волнует, — просиял Блейз, который, казалось, вот–вот запрыгает на месте. — Я едва могу дождаться завтрашнего дня!

Майра насторожённо посмотрела на него.

Гар решил построить навес для укрытия учеников от солнца и дождя, и отправился с Блейзом вниз по склону подыскать какой–нибудь сухостойной древесины мало–мальски приличных размеров. Явно чем–то опечаленная Майра принялась готовить обед.

— Что случилось, девушка? — мягко спросила её Алеа.

Майра подняла глаза, а затем снова опустила:

— Да, так… ничего, Алеа.

— Ничего по имени Блейз? — улыбнулась Алеа. Майра неохотно кивнула.

— Снова сомнения из–за того, что он маг?

— Нет, из–за его слов, что он хочет быть хорошим человеком так же, как хорошим магом! — Майра подняла горящий взгляд. — Возможно ли, чтобы он искренне это говорил, Алеа? Или он просто разыгрывает спектакль?

— О, говорит он искренне, — сказала Алеа. — Ты же чувствуешь его эмоции. Он говорит правду.

— Возможно он притворяется…

— Если так, то он большой мастер по этой части, но даже самому лучшему притворщику не обмануть умеющего читать мысли.

— Магам это под силу.

— Возможно опытному магу, тому кто собаку съел на чтении мыслей — есть тут такие?

Майра кивнула.

— Но у Блейза иная магия, — указала Алеа, — и вообще он ещё только ученик. Эмпат научился проецировать свои эмоции, но не научился удерживать их.

— Вот потому–то я и чувствую себя так, словно меня подхватывает его увлечённость? — спросила Майра. — Подхватывает его… — тут она оборвала фразу и покраснела.

— Да, он переживает романтические настроения, не правда ли? — спросила позабавленная Алеа. — Он ещё молод, так что они кажутся довольно глупыми, не так ли?

— Нет! — воскликнула Майра. — Возможно безнадёжными и неуместными, а его рвение, похоже, всегда проявляется в самое неподходящее время, но я б не назвала его глупым!

Алеа задумчиво поглядела на неё, а затем сказала:

— Выходит, все это настоящее, девушка.

— Что? — в замешательстве спросила Майра. — Его романтические представления или желание быть добрым и все же стать магом?

— И то, и другое, — ответила Алеа, — но ему понадобится большая помощь. Трудно приобрести власть, но не дать ей испортить себя.

Майра гадала, о чем она говорит, о магии или о любви. А затем принялась размышлять, а есть ли между ними какая–либо разница.

Крестьяне вернулись на следующий день, но не все, зато с несколькими новыми, и это сделалось системой — всегда не больше дюжины, но каждый редко приходил больше двух дней кряду. За месяц Гар с Алеа, похоже, перевидали все взрослое население деревни.

— Это из–за их лордов, — объяснила Майра, — и стражников, которые стоят дозорами на полях, надзирая за ними. Их пятьдесят человек, и поэтому если в какой–то день нескольких не окажется, стражник этого не заметит, а если и заметит, то решит, что они занимаются другой работой, собиранием хвороста или починкой стен. Но если те же люди будут пропадать много дней, у него возникнут подозрения.

— Поэтому они приходят сюда по очереди, — кивнула Алеа. Она не спросила, откуда Майра знает; можно было без труда догадаться, что данный порядок ничем не отличался от царившего в её родной деревне.

— Мы могли бы позволить им приходить по вечерам, — предложил Блейз.

— Не говори глупостей, — сказала Майра. — Им же вставать с рассветом.

— Кроме того, призраки могут отпугнуть их, — добавил Гар.

Это определённо было так. Блейз знал, что Конн и Ранульф подслушивали их каждый день. Он чувствовал их присутствие, и очень часто также и присутствие других призраков, которых не знал. Призраки являлись по вечерам и с энтузиазмом обсуждали разные вопросы с Гаром и Алеа. Несколько раз между призраками вспыхивали споры, и живые начали понимать, что некоторые из призраков были мудрецами. Наконец Майра спросила одного из них, старуху в мантии с капюшоном.

— Ты маг?

— Не смей называть меня так! — резко ответила старуха. — Да, я видела, как наши потомки принимают этот титул и начинают применять эти способности для запугивания людей, но мы так не поступали! Ну, во всяком случае большинство из нас, — поправилась она. — Мы были шаманами, девочка, и не забудь этого!

— Не забуду, — пообещала глядя на неё широко раскрытыми глазами Майра. — А что такое шаман?

Старуха вздохнула.

— Своего рода комбинация жреца, целителя, советника, учителя и мудреца, юная леди — всего этого, и ещё всякого, даже, да, чуточку мага. Но нам не нравится это название. Наши потомки своей испорченностью и жестокостью сделали это слово непристойным.

— Ты знахарка! — Майра снова ощутила капельку страха перед сверхъестественным.

— Полагаю, это название в своём роде обобщает все, — согласилось привидение.

— Тогда мне следует называть вас Ваше Знанье?

— Тебе следует звать меня Еленой, и никак иначе! — отрезала старуха. — Возможно, я довожусь тебе пра–пра–прабабушкой, но так тоже не смей меня называть!

Майре думалось, что она так и так не сумела бы выдавать всю цепочку «пра» всякий раз, когда ей захочется поговорить с этой старухой.

— Но… где же ты набралась своих знаний?

— Как где, от шамана постарше, конечно — даже от нескольких из них. Но если ты хочешь узнать, откуда у них эти знания, так ясное дело! Они взяли идеи мудрецов и философов старушки Терры, которые наши прапрадеды завезли с собой, колонизируя эту планету, взяли их и смешали с открытиями, сделанными ими самими, многими поколениями мудрецов, гуру и жрецов. Именно так обстояло дело, девушка, когда я начала обучаться мудрости и силе, присущим только этому миру Олдейре, и не забывай этого!

— Никогда. — Майра поёжилась, а затем набралась смелости и спросила: — Вот потому вам и не нравятся эти разговоры о Пути?

— О, даосизм достаточно здоровое учение — по крайней мере классическая версия, до того, как им завладели буддисты, — пробурчала Елена. — Он часть основы мудрости Олдейры — но только часть, девушка! А твой друг хочет, чтобы даосизм казался чем–то новым, чем–то таким, что вытеснит ту философию, которую мы с таким усердием перетряхивали и перемешивали за эти последние пятьсот лет.

— Возможно, крепостным нужно напомнить о нем. — Майра почувствовала себя потрясающе храброй, высказав эту мысль. — Возможно, тогда маги поймут, что творят.

— Чушь собачья! — презрительно фыркнула Елена. — Они и так знают, что поступают плохо, и их это ни чуточки не волнует! Их волнует лишь богатство, власть и получение всех роскошеств и удовольствий, какие только доступны!

— Значит… значит, по–твоему, Гар с Алеа неправильно поступают, пытаясь обучать Пути?

— О, вреда от этого не будет, — фыркнула старуха, — но и пользы никакой! Передай им, что я это сказала!

Майра передала. Они сочли это очень интересным, но обучения не прекратили.

Но после того, как минула третья неделя, Гар провёл вечер, сидя скрестив ноги и пристально глядя на долину, и вернулся к бивачному костру только к ночи с очень мрачным видом.

Майра увидела на лице Алеа выражение тревоги, но также заметила и как быстро та скрыла его, когда поспешила встретить Гара, и на сей раз в её словах не содержалось ничего язвительного.

— В чем дело? Что случилось?

— Да всего лишь обычное человеческое упрямство, — попытался улыбнуться Гар. — Наши идеи взволновали их, спору нет, и они болтают о них всякий раз, когда уверены, что их не слышат люди лорда — но ничуть не меньше обычного ворчат и жалуются на жизнь, как всегда цапаются и грызутся друг с другом. Парни по–прежнему стараются изо всех сил увлечь девушек, а девушки щеголяют своими телами, насколько это возможно в такой одежде, и всякий раз, когда люди пытаются несколько минут по медитировать, супруги обвиняют их в лени.

— Ты обескуражен, — нежно улыбнулась Алеа. — Но они всего лишь люди. Нельзя же ожидать, что они враз изменят свои обычаи.

— Да, полагаю, нельзя. — Гар со вздохом присел к бивачному костру. — И все же я надеялся, что они возможно попытаются жить в соответствии с Путём, а не просто будут болтать о нем.

— Есть ли какие–то признаки того, что они менее озлоблены на тяготы своей жизни?

Гар миг помолчал, а затем сказал:

— Ну, коль ты завела об этом речь, да, есть — немного больше приятия, некоторое ощущение, что жизнь сама по себе значит больше, чем её удобства.

— Значит, они прислушиваются, — успокаивающе коснулась его руки Алеа. — Действительно прислушиваются.

Майра гадала, как отнестись к утверждению высокой женщины, что Гар ей всего лишь друг — и даже не друг, а спутник и соратник, что было одновременно и больше и меньше, чем друг. Знает ли Алеа собственное сердце?

К концу четвёртой недели положение, с точки зрения Гара, нисколько не улучшилось, но Конн ему сказал:

— Мы тут побродили кругом и послушали. Они начинают видеть в жадности и жестокости лорда не просто тиранию, а ещё и итог пребывания вне гармонии с Путём.

— В самом деле? — переспросил Гар, с блеснувшей в глазах надеждой.

— Да, — заверил его Ранульф. — В них растёт ощущение, что лорды и в самом деле живут неправильно.

— Да разве они когда–нибудь думали как–то иначе? — воскликнула Алеа.

— О, да, — подтвердила Майра. — Лорды рассматриваются просто как часть мира, как порядок вещей.

Блейз кивнул.

— Зайцы трусливы, волки прожорливы, а лорды жестоки.

— И с этим ничего нельзя поделать, — мрачно заключил Гар.

— И народ начинает подумывать о сопротивлении? — спросила Алеа.

— Я пока ничего похожего не слышал, — возразил Гар.

— Ты прав, — сказал Конн, — но счесть магов неправыми это первый шаг к тому, чтобы посчитать их злом, в смысле — далеко отошедшими от гармонии с Путём.

— И значит им следует снова привести себя в контакт с ним! — торжествующе хлопнул себя по колену Гар. — Народ начинает думать, что магам следует измениться!

Именно так это и начинается, — проговорила вся светясь Алеа, — с уверенности, что перемены возможны.

— Да, и лорды тоже это сознают, — сказал Ранульф. — Ваши селяне, знаете ли, не сумели сохранить Путь в тайне. Они рассказывали о нем жителям соседних деревень всякий раз, как заходили к ним что–нибудь выменять или за помощью. Теперь уже о нем известно по всему округу — по всем деревням во владениях пяти лордов.

— И они к тому же толковали о чудесных мудрецах, которые обучали их, — добавил Конн. — С десяток деревень знает ваши имена и смотрит на эту гору, пытаясь обнаружить какие–то следы вашего пребывания тут.

— И много ли времени пройдёт, прежде чем лорды отправят своих солдат избавиться от нас? — напрягся Гар.

— Это будет сразу после того, как покарают крестьян, — ответил Ранульф. — Они уже отправили переодетых селянами стражников подбросить в деревенские печи магический порошок. По их мнению один хороший приступ рвоты и желудочных колик снова заставит сервов знать своё место.

— Мы должны им помешать! — вскочил на ноги Гар.

— Да! — Алеа тоже вскочила. — Но как? Мы можем бегом спуститься в ближайшую деревню и сказать им ничего не печь, но как быть с другими деревнями?

— Им могут сообщить Конн и Ранульф, — сообразил Гар, а затем повернулся к двум призракам. — Нет, погодите — ты сказал, там с десяток деревень, а вас только двое. Вы можете призвать на подмогу ещё нескольких дружественных фантомов?

— У нас тут десятка два ждёт не дождётся какого–нибудь поручения, — усмехнулся Конн. — Больше волнения, чем им когда–либо доводилось видеть по сю сторону могилы.

— Отправьте их отпугивать крепостных, когда б те ни вздумали печь хлеб, ладно?

— С радостью, О Мудрец! Ходу, Ранульф! Мы теперь вестники!

Двое призраков исчезли. Гар повернулся к младшим заговорщикам.

— Гасите костёр и бегом вниз! Нам понадобится постучать в каждую дверь, и быстро! — И припустил вниз по склону, вместе с ним Алеа.

Блейз с завистью поглядел ему вслед, а потом на костёр. Вот ведь, он пять лет изучал духоводство, а Гар явился из ниоткуда и через пять недель смог уговорить призраков делать все, что только ни захочет! Ну, возможно, великан научит и его, в любом случае людей надо предупредить.

Бивачный костёр превратился в шар пара, зашипевший, словно тысяча змей. Обернувшись, Блейз увидел Майру, заливающую тлеющие угли.

— Скорей! — бросила она ему.

— Да. — Блейз схватил толстый кусок коры, применяемый ими в качестве очажного совка, и наскрёб земли засыпать и так уже залитые угли. А затем они с Майрой бросились вниз по склону следом за своими наставниками.

Едва добравшись до деревни они поняли, что опоздали. Дым из печей лежал на селении, словно покров, вместо того, чтобы как обычно виться, подымаясь в небо. Люди в этом тумане стояли на коленях согнувшись пополам, терзаемые мучительной рвотой — мужчины, женщины, дети, старики. Прямо стояли только Гар с Алеа, окружённые людьми, дым вокруг них рассеялся, и у некоторых тошнота ослабла, а потом и вовсе прекратилась.

Блейз притормозил.

— Что мы можем здесь сделать?

— Помогите тем, у кого прошло! Они крайне ослабли! — Майра бросилась помочь одной старушке, пытавшейся снова встать на ноги.

Но какое–то шестое чувство или предупреждение какого–то призрака удерживало Блейза на месте, он мысленно выискивал причину тому. Он чувствовал нависшую над ними страшную угрозу и, судя по тому, что говорил Гар, это дурное предчувствие возможно принадлежало не ему. Юноша горячо желал научиться читать мысли, но поскольку он этого не умел, то применил дарования, какими обладал.

— Невидимые! Предки здешних жителей! Молю вас, отыщите врагов, которые готовы обрушиться на нас!

И напряжённо застыл, насторожившись, испытывая такое ощущение, словно был вибрирующей струной на лютне менестреля. И наконец налетел ветер, заставивший струну зазвенеть, шепчущий голос выдохнул ему в ухо:

— Они наступают, спускаясь по северному склону, пятеро магов и их стражники.

— Всего же их шестьдесят пять! Предупрежу своих! — Блейз мысленно выдал все эмоции, какие только мог. — Молю вас, ради ваших потомков, задержите врага, если сможете!

Похожий на дуновение ветра шелест сказал юноше, что фантом улетел, надо надеяться — донимать магов.

А он побежал к Гару и Алеа, показывая на северный склон.

— Враг на подходе!

Гар повернулся и увидел спускающихся широким шагом по склону магов в развевающихся синих мантиях, за каждым из которых следовала его дюжина стражников. Он посмотрел на Алеа, и та кивнула. Они повернулись к врагам, и дым из селения повернул к магам и их солдатам.

Маги остановились так внезапно, что стражники врезались в них. А затем повернулись и бросились, расталкивая своих солдат, вверх по склону, прочь от дыма — но ветер двигался быстрее, и туча дыма поглотила их всех — и магов, и стражников. Некоторые ощупью подымались по склону, несомненно задерживая дыхание, но большинство рухнуло на колени, согнувшись пополам и извергая содержимое своих желудков. Через минуту остальным тоже пришлось–таки сделать вдох, и они упали, окутанные дымом.

Двое магов ниже по склону и их стражники с трудом поднялись на ноги и пошатываясь продолжили спуск, жадно глотая свежий воздух. Один из них ткнул пальцем в сторону Гара с Алеа. Из кончика его пальца вырвался насыщенный искровой разряд и устремился к ним — но исчез на полпути. Тем не менее маг пошатываясь шёл к противникам, его стражники сбились в кучу и, столь же неверной походкой, последовали за ним. Другой маг выпрямился насколько мог и потопал следом.

Это был Пилочин.

Блейз как взорвался, он бросился к страдающему тошнотой воинству с криком:

— Месть! Месть за бесчестный бой, за доброго лорда, погубленного подлым приёмом!

Поражённый Пилочин поднял взгляд, а затем прищурился и прохрипел, тяжело дыша:

— Лучше б ты… научился на… его примере… парень, и… бежал пока можешь.

— Правосудия! — Блейз указал вытянутой рукой на Пилочина. — О духи этой деревни, предки здешних жителей, требую правосудия за доброго лорда, погубленного коварством!

Завыли баньши, и воздух внезапно заполнился десятками призраков, кружащихся словно торнадо, нацелив сужающийся конец своей воронки на Пилочина. Маг в тревоге закричал и спотыкаясь отступил. И тут его поразил торнадо, и Пилочин закричал от боли и удивления, упав навзничь и растянувшись на земле. Кое–как поднявшись, он пошатываясь обратился в бегство. Стражники уставились на него, оглянулись на орду призраков, а затем побросали оружие и последовали за своим лордом.

— Доведите его до безумства, если можете! — провыл Блейз. — Гоните его, пока не сорвётся с края пропасти!

Призраки возможно и впрямь способны на это, сообразил он, так они сомкнулись вокруг мага и его стражников, гоня их криками, стенаниями и пугающим воем. Враги в панике бежали вверх по склону, шатаясь и тяжело дыша, ослабевшие от рвоты. Некоторые попадали и продолжали удирать ползком.

Ошеломлённая Майра уставилась во все глаза на Блейза. Тот стоял напряжённо застыв, сжав кулаки, с искажённым от гнева лицом.

Туча ядовитого дыма ползла вверх по склону, окутывая Пилочина и его рать. Дым быстро редел, но делал своё дело. Преодолевая приступы рвоты, те уходили прочь.

Другие три мага так и стояли на коленях, хватая ртом воздух, один таки собрался с силами и повернулся к деревне, повелительно подняв руку, а затем резко опустил её, словно что–то швыряя, и с деревьев ближнего леса сорвалась дюжина двухфутовых драконов.

Вытянув когти, виверны с визгом устремились на Гара и Алеа.