Глава одиннадцатая
Утром Изабель наслаждалась ванной, в которой плавали только что сорванные лилии, когда в дверь ее комнаты осторожно постучали.
— Я же говорила тебе, Мэри, стучать не обязательно! — крикнула Изабель.
— Это не Мэри, графиня. Это Гиневра.
Изабель выскочила из бадьи, залив все вокруг водой, поспешно схватила полотенце, пеньюар…
— Одну секунду, королева!
Она превзошла все рекорды скорости, кое-как вытираясь и надевая просторный пеньюар.
— Прошу, входи, — сказала она наконец.
Гиневра вошла; молодая королева выглядела такой хрупкой и нежной, что Изабель почувствовала себя кем-то вроде Джеймса в его не самый удачный день. Впрочем, она сильно сомневалась, что у Джеймса бывали удачные дни.
На королеве было платье цвета бирюзы. Сшитое очень просто, оно сидело на Гиневре так, словно она в нем родилась. Что, по размышлении, говорило о прекрасном мастерстве портнихи.
Вот только цвет не слишком подходил ей — а может быть, это цвет лица Гиневры был не в порядке. Королева улыбалась, но ее кожа была бледной, а изумительные глаза не сияли, как накануне вечером.
Охо-хонюшки! Артур не посвятил Изабель в подробности разговора с женой, однако у нее возникло неприятное ощущение, что ее имя тоже упоминалось во время этой беседы. И это не к добру.
Она присела в реверансе, и опять неудачно.
— Чем я обязана твоему визиту? — спросила она, замирая от страха.
В конце концов, она всего несколько часов назад страстно целовалась с мужем Гиневры… А что, если королева пришла для того, чтобы наказать Изабель, как… как… женщину легкого поведения? Было ли это преступлением? Нервы Изабель просто плясали, и отнюдь не веселую мамбу. Гиневра села на стул.
— Прости, что помешала тебе искупаться, графиня.
— Ничего, неважно. Вода все равно почти остыла, — ответила Изабель, вытирая полотенцем волосы и чертовски надеясь, что ее щеки не слишком горят. — А в чем дело?
— Похоже, чья-то щетина поцарапала тебе лицо, графиня?
Нервы принялись еще пуще выделывать коленца. Но она ведь не лгунья. Она просто попала в черт знает какой переплет.
«Прошу, богиня, помоги мне!»
«Я выбрала тебя, Изабель, в том числе и за правдивость, но сейчас она не во благо. Неважно, кто это был: Том, Дик или Гарри, но кто-то точно поцарапал твои щеки».
У нее поцарапаны щеки?!. Ну, царапины сами по себе она переживет. Но ситуация в целом чересчур карикатурна.
— Не стану лгать. Я и в самом деле ночью целовалась. Но с кем именно, это мое дело, и только мое. Прости, если я не сочту возможным сказать тебе, кто это был.
— Ладно, на том и остановимся.
— Прости мою дерзость, королева Гиневра, но на твоих щеках и подбородке я вижу сходные следы.
Рука Гиневры взлетела к лицу.
— Кажется, мы обе провинились одинаково.
— Я бы не стала говорить тебе об этом, если бы не твое замечание.
— Большое спасибо, Изабель.
— Ладно, вернемся к началу, — сказала она, откладывая полотенце. — В чем причина твоего визита?
— Причин несколько, графиня.
В голове разом промчалось множество предположений. Гиневра узнала, что она целовалась с ее мужем? А может быть, узнала, что Изабель как следует врезала ее пасынку? Мэри не должна была собирать цветы в саду для ее ванны?
— Прошу, объясни!
— Мне нужен твой совет, — сказала королева.
Вот как? Этого в списке Изабель не было. И вроде бы такой поворот не грозил пыткой и смертью.
— Мой совет?
— Да. Муж рассказал мне, как ты огорчена, что у женщин в замке нет возможности отдохнуть от повседневных обязанностей. Он сказал, что ты уверена: у них должно быть время для игр и развлечений.
У Изабель перехватило дыхание.
— Королева, я не понимаю… Я такого не говорила. Я лишь высказала сходную мысль в беседе с королем.
— Но мне очень нравится твоя точка зрения, по правде говоря.
Ага, значит, в ближайшее время казнь ей и вправду не грозит. По крайней мере, она на это надеялась. Она попыталась связаться с Хозяйкой Озер, но богиня не ответила. Похоже, Изабель была предоставлена самой себе.
Вот и отлично.
— И чем же я могу тебе помочь, королева Гиневра?
— О, прошу, называй меня Гвен, — сказала королева, — И позволь мне называть тебя Изабель. Ненавижу эти придворные правила!
— Я тоже. Но, боюсь, я высказалась, не подумав. Не мое дело учить вас, как управлять слугами.
Гиневра, как ни удивительно, преисполнилась разочарования.
— Хочешь сказать, ты на самом деле ничего такого не имела в виду?
Изабель передвинула второй стул поближе к Гиневре.
— Ох, конечно имела. Подумай вот о чем, королева Гиневра… — Она встряхнула головой, — Гвен. Женщины, которые живут в Камелоте, только и делают, что работают. Работают и работают. Мужчины тоже, конечно, трудятся, но у них есть еще и состязания, охота. Женщинам необходимо разрешить хотя бы немножко времени посвящать самим себе.
Гиневра кивнула, хотя на ее лице отразилась откровенная растерянность.
— Я понимаю, о чем ты, но я ведь никогда не слышала ни слова жалоб!
— Ох, умоляю! Ты действительно думаешь, что слуги Камелота станут поверять тебе свои горести?
В комнату влетела Мэри.
— Я готова заняться твоими волосами…
Она умолкла на полуслове и опустила взгляд.
— Прошу меня простить. Я вернусь позже.
— Нет, Мэри, — остановила ее Изабель. — Мне было бы очень приятно, если бы ты занялась моей прической прямо сейчас.
— Но королева…
— Не обращай внимания, — сказала Изабель, — Или так нельзя, Гвен?
— Ничего подобного. Входи и займись своим делом, Мэри.
— Да, моя королева.
— Это ее талант, а не обязанность, — сказала Изабель.
— Прости, не поняла?
— Дело в том, Гвен, что причесывать — это для Мэри не работа. Ей это очень нравится. И она отличная мастерица.
— Спасибо, моя леди, — сказала Мэри, по-прежнему глядя в пол.
— Понимаю, я уж очень назойлива. Однако я просто хочу объяснить, что вы недостаточно продуктивно используете людей. Мэри, например, следовало бы заниматься только прическами. Она великолепна. Она, кстати, могла бы привести в порядок и головы здешних мужчин. Ты ведь замечала, что многие из них, так сказать, нуждаются в некотором… приглаживании?
— Приглаживании?
— Им нужно постричься.
— Нужно?..
— Ты не замечала?
— По правде говоря, нет. Ну вот, еще одна моя ошибка.
— Это не ошибка. Просто, судя по всему, ты замечаешь лишь… — Изабель вовремя поймала себя за язык. — Замечаешь только то, что имеет для тебя значение. К тому же, я уверена, ты всегда думала о рыцарях только как о людях Артура и не видела необходимости как-то о них беспокоиться.
— И что бы ты посоветовала?
— Им надо поработать над собой. Например, приближенный Артура, Джеймс, очень красивый мужчина. Но в каком состоянии его волосы!
Мэри странно пискнула.
Гвен внимательно посмотрела на нее.
— Ох да, конечно. Ты — та самая Мэри.
Изабель поняла, что от нее кое-что ускользнуло.
— Извини, Мэри. Я не заставляю тебя разбираться с его ужасной шевелюрой. Я просто хотела, чтобы у тебя была возможность заниматься тем, что тебе нравится.
Гиневра попыталась скрыть улыбку, но ей это не удалось.
— Я чего-то не понимаю? — спросила Изабель.
— Ох, моя леди, — тихо произнесла Мэри.
У нее вдруг задрожали руки.
— Я благодарна… Но я буду делать то, что велят мои король и королева. С удовольствием, само собой. Можно мне, графиня, причесывать только тебя одну?
Изабель посмотрела на служанку, на королеву…
— Конечно, а что такое?
Гиневра наконец заговорила, и в ее глазах светилось веселье.
Я уверена, что Мэри пленила сердце Джеймса. Я угадала, Мэри?
Бедная девочка, казалось, готова была потерять сознание.
Погодите-ка, — сказала Изабель, желая дать Мэри минутку, чтобы прийти в себя, — Мы говорим о Джеймсе, здоровенном мужике, доверенном лице короля Артура?
— Я знаю, что он насмерть сражен некоей Мэри, — пояснила королева. — И слышала, что Артур посмеивался над ним из-за этого. Но я, к сожалению, не знала, о какой именно Мэри шла речь.
— А у вас здесь их много? — спросила Изабель.
— В замке множество и Мэри, и Лили, и девушек с другими именами. Но я уверена, у нас только одна Пруденс, что значит «благоразумие». Не знаю, о чем думала ее мать, когда давала девочке такое имя.
Изабель снова перевела взгляд на пылающее лицо Мэри.
— Так ты действительно та самая Мэри, которая разбила сердце Джеймса?
Мэри осторожно переступила с ноги на ногу с таким видом, будто ей хотелось сбежать куда-нибудь подальше.
— Да, мэм…
Гиневра коротко рассмеялась.
— Влюбленный Джеймс!
— И что тут смешного? — спросила Изабель, — Джеймсу очень повезет, если он завоюет Мэри.
— Нет-нет, мне не то смешно, что они составят пару. Просто мысль о том, что Джеймс настолько опьянен, заставляет меня…
— Порадоваться за них обоих?
— Да, конечно порадоваться.
Мэри присела в реверансе.
— Спасибо, моя леди.
— Изабель.
— Да, моя леди. Я хорошо помню твое имя.
— Но отказываешься звать меня так.
— Да, мэм.
— Мэри… но я-то зову тебя просто по имени!
— Да, мэм.
— Ладно… Тебе ведь всего тринадцать лет?
— Они подождут, пока ей исполнится четырнадцать, Изабель, — сказала Гиневра, — К тому времени мы все решим.
— Вы решите за них? А у них самих нет права голоса в этом вопросе? Между прочим, сама я в четырнадцать лет еще пропадала на детской площадке, болталась на тарзанке и от мальчишек шарахалась — мы, девчонки, верили, что у них у всех водятся вши.
И королева, и Мэри уставились на Изабель так, словно она внезапно помешалась. Она отчетливо услышала тяжелый вздох Вивиан.
Ладно, хорошо, она совершила очередную промашку. И хотя чувствовала себя последней дурой, она все же поняла, что в эту эпоху возраст воспринимался иначе. Поэтому она сосредоточилась на другом.
— Мэри, так почему ты до сих пор ничего не сделала с его волосами?
Гиневра посмеивалась, хотя в ее сердце закралась печаль. Понятно, почему король настаивал, чтобы она посетила графиню и прислушалась к ее советам. Он начал влюбляться в нее.
По правде говоря, Гиневра не могла его винить за это. Изабель оказалась чудесной женщиной, к тому же у нее было собственное мнение, и она не стеснялась его высказывать. Артур всегда прислушивался к другим, и королева этим восхищалась.
Гиневра любила короля Артура. Она полюбила его в тот самый момент, когда они встретились впервые. И только после знакомства с Ланселотом она осознала, что любовь и восхищение — не то же самое, что любовь и желание.
Любовь к Ланселоту была силой, несравнимой ни с чем. И, несмотря на то что она любила и уважала мужа, потребность быть с Ланселотом перевешивала все остальное, полностью лишая ее и здравого смысла, и чувства ответственности. Она забывала о принесенных клятвах. Священных клятвах.
— Гвен?..
Гиневра встряхнула головой.
— Ох, прошу прощения. Я задумалась.
Изабель внимательно посмотрела в лицо королевы.
— Ты встревожена?
Графиня касалась пальцами прекрасного ожерелья на шее, и Гиневра, сама того не желая, неожиданно сказала:
— Так оно и есть, графиня. Но это совсем другое, я не потому искала твоего совета.
— Если тебе захочется рассказать, что тебя беспокоит, я готова выслушать.
Гиневра, не отрывая глаз от ожерелья, заговорила:
— Мы… нам нужно многое обсудить насчет управления Камелотом.
Мэри попыталась откланяться, но Изабель не позволила ей уйти.
— Пожалуйста, расчеши мне волосы, Мэри. А потом заплети косу, как в прошлый раз. К тому же мне хотелось бы услышать и твои соображения.
Мэри затравленно глянула на Гиневру, испугавшись, что ее накажут за одно только предположение, что она может высказать вслух свои мысли или желания. Гиневра и сама была потрясена. Спрашивать мнения слуг? Это уж слишком по-иностранному. Однако она не могла найти ни единой причины возразить. Поэтому она кивнула графине и Мэри.
Как только Мэри взяла в руки щетку для волос, Гиневра забыла о ней. То, что Изабель позволяла какой-то служанке оставаться в комнате, когда они собирались говорить о своих делах, не было необычным. Преданные слуги всегда были чем-то вроде предмета обстановки, никто не обращал на них внимания. Им полагалось помалкивать. И ничего не слышать.
— Нечего и удивляться, что король так тобой заинтересовался, — выпалила она. — Мне это понятно.
И Изабель, и Мэри мгновенно застыли.
— Я не знаю, что именно кажется тебе понятным, — сказала Изабель.
Вспыхнувший на ее щеках румянец говорил сам за себя.
— Уверена, отлично знаешь. Это ведь именно ты убедила Артура…
Гиневра глянула на Мэри, впервые подумав о ней не как о мебели, а как о взрослеющей девушке.
— …Убедила начать тот разговор, которого он избегал так долго.
Изабель поплотнее запахнула пеньюар.
— Честность всегда только к лучшему.
— Вот только такая честность — вроде удара ножом.
— Да, частенько именно так, — кивнула Изабель, — Но тайны нередко ранят намного глубже.
Гиневра почувствовала, что заливается румянцем, но ей не хватило сил отвести взгляд от испытующих глаз графини… испытующих и сочувствующих.
— Сегодня утром я это понимаю. Но недавно я могла дать совсем другой ответ.
Изабель положила ладонь на руку королевы.
— Мне очень жаль, если я все в Камелоте перевернула вверх дном. Я не собиралась этого делать. Я просто хотела, чтобы Артур был честен с тобой, раз он требует честности от тебя.
Мэри чуть слышно откашлялась.
— Простите, что перебиваю вас… я закончила твою прическу, мэм. И если тебе больше ничего не нужно, я была бы рада уйти.
Изабель со смешком откинулась на спинку стула.
— Ты добрая душа, Мэри. Я уверена, многие твои подружки предпочли бы задержаться здесь и услышать как можно больше.
Веснушчатое лицо девочки залилось яркой краской.
— Не знаю, мэм, не могу сказать.
Изабель встала.
— Я предполагала, что ты поможешь мне влезть в какое-нибудь из этих хитроумных платьев, но думаю, я найду тут и такое, что сумею зашнуровать сама.
Мэри просветлела.
— О, я как раз такое видела, моя леди. Оно мне очень понравилось.
Девушка чуть ли не бегом бросилась к платяному шкафу и, порывшись в нем, извлекла бирюзовое платье и положила его на кровать. Впрочем, Изабель сомневалась, что точно определила цвет. Ткань переливалась, как оперение дикой утки.
Мэри просияла еще ярче.
— Я не знаю, где делают такие ткани, но с твоими волосами и светлой кожей… оно сделает тебя еще прекраснее, моя леди! И тебе нетрудно будет самой его надеть.
Гиневра постаралась скрыть улыбку.
— Тебе уж очень хочется поскорее убежать отсюда, ведь так, Мэри?
— Ох да, моя королева. Очень хочется.
Изабель нахмурилась.
— Я тебя чем-то огорчила, Мэри?
— Нет, графиня, нет! — воскликнула Мэри. — От тебя я не вижу ничего, кроме доброты. Хорошо бы все гости были такими.
— Но ты не хочешь задержаться здесь и помочь нам решить, как сделать, чтобы работающие женщины имели возможность немножко развлечься?
Мэри поджала губы.
— Но вы, наверное, будете говорить еще и о разных секретах и всяком таком… Я совсем не хочу это слушать. Не мое это дело.
Гиневра встала и посмотрела в глаза Изабель.
— Мы уже покончили с этим, Мэри. Все эти разговоры мы с графиней отложим на потом. А сейчас мы должны обсудить, как могут отдыхать женщины в Камелоте. И графиня, как мне кажется, была бы весьма довольна, если бы и ты высказала свое мнение на этот счет.
— Графиня?.. — шепотом спросила Мэри.
— Да, Мэри, мне очень хочется тебя выслушать. На самом-то деле я боюсь, что без твоего совета и помощи мы вообще не справимся.
Мэри тревожно оглянулась на дверь, потом посмотрела на королеву и наконец улыбнулась.
— Для меня это большая честь… Но, графиня, серьезный разговор требует серьезной одежды. Прошу, позволь помочь тебе одеться.
Мысль о том, чтобы одеваться и, что еще хуже, раздеваться в присутствии королевы, несколько смутила Изабель. Она окинула комнату взглядом, но спрятаться здесь было негде.
Ожерелье вдруг потеплело.
«В эту эпоху на обнаженность смотрят просто. Это обычное дело. Не смущайся присутствием других женщин».
«То есть я должна чувствовать себя совершенно спокойно, снимая перед ними одежду и позволяя видеть меня голышом?»
«Да».
«Забудь и думать. Я не желаю обнажаться перед королевой, чье тело… ну, вроде как священно».
«Просто переодевайся, Изабель, и прекрати ныть! У тебя есть дела и поважнее, займись ими».
Изабель глубоко вздохнула и, сняв пеньюар, бросила его на кровать.
Как можно скорее она через голову натянула платье, постаравшись быстренько прикрыть ягодицы, грудь и прочее. Но как она ни торопилась, легче ей от этого не стало. Изабель пережила самый неловкий момент за всю свою жизнь. То есть за эту жизнь. В прежней случались моменты и похуже. Например, в восемьдесят пятом году. И еще тогда, когда она впервые позволила Джимми Зерски частично раздеть себя в пятом классе, чтобы сравнить их тела.
Королева рассмеялась.
— А ты застенчивая женщина!
Изабель повернулась к ней, хотя еще и не натянула платье до конца.
— Я предпочитаю переодеваться в одиночестве.
— Может, хочешь, чтобы я вышла?
— Нет, уже все в порядке, — ответила Изабель, наконец-то расправив юбку.
Черт побери, она не собиралась говорить о своем теле с безупречной Гиневрой. Ясно же, что самой королеве тревожиться не о чем.
— Нельзя ли нам теперь продолжить обсуждение наших дел? — спросила Изабель, когда Мэри принялась шнуровать эту чертову одежку.
— Разумеется, графиня, — кивнула королева, — Ты как будто не очень хорошо себя чувствуешь в своих платьях.
Изабель скрипнула зубами.
— В моих краях женщинам позволяется носить гораздо более удобную одежду.
— В самом деле? И какую же?
— Ну, поскольку нам нравятся разные подвижные игры, мы надеваем штаны, как у мужчин. Нас никто не заставляет носить платья целыми днями.
— Ты носишь мужские рейтузы?!
— И да и нет. Это другие штаны — бриджи, специально для женщин. Для удобства, чтобы не стесняли движения. Они не так облегают. Но в них можно позволить себе такое, чего не сделаешь в платье.
Гиневра засмеялась и захлопала в ладоши.
— Как интересно! Я хочу побольше узнать об этих спортивных женских играх. И о «бриджах», так ты их назвала?
— Покажи мне тех женщин, которые у вас шьют одежду, и я с удовольствием объясню им, как соорудить бриджи. Я понимаю, многим поначалу будет неловко, но ведь все равно приятно знать, что однажды они могут такое попробовать.
— Да, да! И ты научишь нас подвижным играм?
— Вот мы и вернулись к главной теме, Гвен. У нас ведь всем женщинам позволяется хотя бы час в день заниматься такой игрой, какая им нравится. Они могут для этого надевать бриджи. Им дается время передохнуть от тяжелого труда, которым они заняты весь день. Если они застенчивы, как я, они могут набросить поверх спортивной одежды фартук, или просторную блузу, или еще что-нибудь в этом роде.
Глаза королевы вспыхнули, как серебряные звезды.
— И мужчины ничего не имеют против?
— Прежде всего, мужчины не только не возражают, но и согласны удалиться от места, где играют женщины… потому что мужчины уж слишком склонны подсматривать. Второе — когда к концу дня женщины отдохнули и счастливы, мужчины тоже становятся более счастливыми… если ты понимаешь, о чем я.
Гиневра расхохоталась.
— Да! Это прекрасный план. Мы должны претворить его в жизнь здесь, в Камелоте.
— Я рада, что ты сразу поняла, как все это выгодно для твоей прислуги. Может быть, мы продолжим этот разговор позже? У меня назначена встреча за завтраком.
— С Артуром? Изабель кивнула.
— Да, и с другими тоже. Ничего личного или тайного, Гвен. Это стратегическое совещание.
— Давным-давно меня не приглашали на такие совещания.
— Так идем вместе, в чем дело? Никто ведь тебе не запретит присутствовать.
— Но меня не звали туда.
— Уверена, твои мысли о том, что ждет всех нас впереди, очень важны. Так что я тебя приглашаю.
Гиневра улыбнулась.
— Да, теперь я окончательно поняла, почему Артур так высоко тебя оценил, графиня.
Мэри наконец привела в порядок платье Изабель.
— Моя королева, графиня… могу я попросить вас кое-что сохранить в тайне? — застенчиво спросила она.
— Конечно, — ответили обе разом.
— Мне бы очень хотелось, чтобы новость насчет меня и Джеймса пока что не стала известной в замке. Не сейчас.
— Твоя тайна будет сохранена. Ведь так, Гвен?
— Разумеется. Но почему, Мэри? — спросила Гиневра.
Мэри в очередной раз покраснела.
— Много других девушек интересуются Джеймсом, и мне не хочется огорчать их, пока о нашей помолвке не будет объявлено официально.
Мысль о том, что этот йети может привлекать внимание девушек, поразила Изабель. Но она кивнула.
— Так ты поэтому оставляешь его таким… непричесанным, Мэри?
Мэри хихикнула.
— Когда ты увидишь его побритым и хорошо одетым, ты сразу все поймешь.
Да никогда в жизни! Впрочем, может быть, и вправду под этой звериной шкурой скрывается вполне симпатичный великан? Для человека, которого учили только сражаться и убивать, у него очень осторожные руки.
— А когда тебе исполняется четырнадцать, Мэри? — спросила Изабель.
— Через две недели, моя леди. Мы собираемся пожениться прямо на следующий день.
— А разве не должно быть предварительного оглашения в церкви или чего-то в этом роде?
— Оглашения?..
Наверное, этого правила пока не существует. История совсем перепуталась в голове Изабель.
И все равно мысль о том, что девочка, которой исполнится всего четырнадцать лет, вступит в законный брак, вызывала у нее нервную дрожь. Но она все понимала. Вроде как.
— Это ведь повод для небольшого празднества? — спросила она, — Я хочу сказать, Джеймс — самый доверенный человек короля.
Гиневра замялась, но потом улыбнулась.
— А в самом деле, это должен быть праздник! Что бы нам такое сделать?
— Почему бы не привлечь к подготовке слуг? Они могли бы часть свободного времени уделить декорациям. Будет весело!
— Нет, я не могу просить их об этом! — возразила Мэри.
— Кто говорит, что ты должна просить? — удивилась Изабель, — Люди обычно делают это для своих друзей.
Мэри, все еще старавшаяся привести в идеальный вид прическу и платье Изабель, неожиданно выпрямилась во весь рост. Правда, рост этот был меньше пяти футов, то есть девушка была примерно на полтора фута ниже, чем ее будущий супруг. Голубые глаза наполнились слезами.
— Друзей? — переспросила она дрожащим голосом.
— Да, для друзей, — кивнула Изабель и вопросительно посмотрела на Гиневру, ожидая подтверждения.
— Да, Мэри, для друзей, — согласилась королева.
Изабель и Гиневра вместе спускались по лестнице. На полпути Изабель остановилась.
— Нужно устроить для Мэри девичник.
— Девичник? Что это такое?
— Это праздник для невесты в честь предстоящего бракосочетания.
— Никогда о таком не слышала.
— Уж поверь, это будет весело! Нечто вроде ночного девичника школьниц, чтобы подруги могли порадоваться за Мэри.
— Ночной девичник?..
Языковый барьер заставлял Изабель основательно злиться.
— Поверь, это будет отлично!
Гиневра сжала руку Изабель.
— Значит, мы это устроим. Это нужно как-то заранее подготовить?
— Конечно. Но мы должны держать все в тайне от мужчин, и от самой Мэри. Будет сюрприз для нее. Только нам понадобится помощь слуг.
— Я знаю, кому мы можем довериться. Сгораю от нетерпения!
Изабель нервно сглотнула, потом спросила:
— Ты не против, если я сама составлю меню, Гвен? Не то чтобы я не доверяла твоим поварам, но, по правде говоря, если я еще раз увижу на своей тарелке маринованного угря, я наверняка потеряю обед.
— Потеряешь…
— Мне понадобится срочно выйти, чтобы из желудка все вылетело обратно.
Королева рассмеялась.
— А, понимаю. Угорь тебя не привлекает.
— Честно говоря, не верю, что он может хоть кого-нибудь привлекать.
— Мне и самой он не очень нравится, но для большинства мужчин это любимое блюдо. Только не для Артура. Он предпочитает овощи и козий сыр.
Конечно, иначе и быть не могло. Еще одна причина в него влюбиться. Если бы Изабель решила поискать повод отвергнуть короля, ей пришлось бы здорово потрудиться.
А если бы ей захотелось найти причину для неприязни к Гиневре, то и это оказалось бы нелегко. Не считая того, что Изабель смотрела на королеву как на полную идиотку потому, что эта особа предпочла Артуру какого-то Ланселота. Хотя самой Изабель это лишь на пользу.
Да, пока что королева ей очень нравилась. Эта женщина была открыта новым идеям, она воспринимала их с радостью. Гиневра опережала свое время. Ей бы подошло родное время Изабель.
Адюльтер она ставила в минус королеве, но король Артур не возражал, а это — плюс.
Хотя, конечно, это было не совсем то, что замышляла Хозяйка Озер.
«Планы могут меняться, Изабель. Следуй своему выбору, я тебе доверяю».
Изабель не успела обрадоваться доверию Вивиан, как ее ошарашили другие мысли. Во-первых, она сама себе не доверяла. Во-вторых…
«Вивиан, это наглость. Опять ты лезешь в мою голову!»
Но с помощью богини она, возможно, и справится со всем этим…
— Можем мы обсудить еще кое-что? — спросила она у королевы.
— Мы можем обсудить что угодно.
— Прежде всего, что ты думаешь о Мордреде?
— Маленькая дрянь. От него у Артура сплошная головная боль. Я не хочу ненавидеть его, но у меня не получается.
— Ох, в этом я с тобой полностью согласна. Но как могло случиться, что у такого мужчины, как Артур, вырос вот такой сынок?
— Артур ничего о нем не знал до тех пор, пока тот не вырос, и поздно было объяснять, что ненавидеть отца ему не за что.
— А почему бы Артуру не выгнать его в таком случае?
Королева остановилась и заглянула в глаза Изабель.
— Этот юноша — его сын. Ты недолго знаешь Артура, но уже должна понимать, каков тут ответ.
— Ладно, сообразила. Но этот парень нуждается… не знаю… в хорошей порке, наверное.
Гиневра засмеялась.
— Да, действительно. Я слышала, вечером ты постаралась.
— Новости летят быстро, — усмехнулась Изабель.
— У меня есть свои осведомители. Могу я в свою очередь задать вопрос?
— Само собой.
— Ты понимаешь, что мой муж влюбился в тебя?
Изабель застыла на месте.
— Я понимаю, что твой муж любит тебя.
Королева улыбнулась и кивнула.
— Да, любит. У него большое сердце. Но он был предельно откровенен, когда мы с ним говорили. Это уже не то чувство, что прежде.
— А ты?..
— Я очень его люблю.
— Странный ответ.
— И все так же хочу о нем заботиться.
— Но у тебя роман с другим мужчиной.
Гиневра уставилась в потолок.
— Я проявляю интерес к другому.
— Опять странный ответ.
— У меня глубокое чувство к другому.
— Вот это уже лучше. Это правда, Гвен. В этом гораздо больше смысла.
— Признайся мне, Изабель… ты желаешь моего мужа?
Да, иной раз правда оказывается уж очень неудобной…
— Не настолько, чтобы разрушить ваш брак.
— Это не ответ.
— Ладно. Если бы он не был женат — да, я бы попыталась его соблазнить. Но он женат.
— На женщине, которая желает другого мужчину.
— И вот это, скажу тебе, мне лично кажется невероятным. Впрочем, я не могу тебя винить за то, что ты так влюбилась в Ланселота.
«Это чертовски глупо, но кто может быть судьей в таких делах?»
Гиневра взяла ее за руку и повела дальше вниз по лестнице.
— Мы оказались в… как это сказать, графиня?
— В большой дыре… в смысле — в плачевном положении. Мы еще говорим иногда — в крепком маринаде.
Королева расхохоталась.
— Мы говорим на одном языке и в то же время как будто нет. Но — да, мы оказались в чем-то вроде крепкого маринада.
— Должна признаться, я люблю маринованные овощи. Только, пожалуйста, не надо больше…
— Маринованного угря! Я что-нибудь придумаю.
— У меня есть предложение.
— Я должна его услышать.
— Можно сделать старшим поваром Тревора. Прошлым вечером, когда я не могла переварить ужин, он нашел для меня такую еду, которая спасла меня от голодной смерти.
— Тогда тебе повезло, потому что как раз Тревор отвечает за сегодняшний завтрак.
— Только не угорь с яичницей!
Гвен снова рассмеялась.
— Просто научись говорить «нет», когда тебе пытаются что-то положить на тарелку. И кстати, Тревор и сам не большой любитель угря.
— Слава небесам!
Они добрались до конца лестницы и направились к обеденной зале, где должно было состояться собрание.
— Ну вот, Гвен, мы и пришли.
— Да, Изабель, мы пришли. Наверное, было бы лучше, если бы мы перед этим выпили немножко вина.
— Bay! Слишком ранний час для этого, Гвен. Впрочем, давай! — решила Изабель.
Они повернули через холл к кухне.
