Глава третья

Вертолет довольно быстро донес нас до пустой в этот час вертолетной площадки, высадил и сразу направился обратно уже знакомым ему курсом. Видимо, запасы топлива позволяли вертолету не дозаправляться на своем аэродроме. Да и на месте ему летать необходимости не было. А на стоянке в ожидании следственной бригады много горючего не истратишь. Там вертолеты ждут с выключенным двигателем.

Еще в полете, прекрасно помня каждую фразу рапорта на имя руководителя следственной бригады, я написал и второй рапорт — на имя начальника штаба сводного отряда майора Арцегова. Причем старался повторить первый рапорт если не буквально, то хотя бы в общем смысле.

В вертолете писать сложнее, чем в самолете. Тем не менее я с задачей справился. И, как обычно, отправив после посадки взвод в казарму на отдых во главе со старшим сержантом Петрушкиным, сам пошел в штабной корпус. Дежурный по штабу капитан, заместитель коменданта военного городка, очень высокий, сухой по фигуре и, похоже, по характеру человек, встретил меня за своей стойкой, козырнул и показал на боковой коридор первого этажа, словно давно и хорошо знал, что я имею дурную привычку блуждать по знакомому зданию.

— Майор Арцегов ждет тебя, старлей. Уже дважды спрашивал.

Я согласно кивнул и заспешил в кабинет.

Майор Арцегов при моем появлении встал, согласно своей привычке, с некоторой нежностью пригладил ладонью раннюю свою лысину, нередкую для представителя кавказского народа, а он был по национальности осетином, следовательно, носить лысину право имел законное, и жестом пригласил меня присесть за приставным столом, перебивая этим мое желание начать уставной доклад.

— Рапорт написал?

— Так точно, товарищ майор. — Я сел, как и было предложено, достал из планшета два листка бумаги и положил на стол перед начальником штаба, и даже перевернул так, чтобы он мог читать. Александр Георгиевич сразу принялся за чтение, при этом водил пальцем по строке, чтобы не потерять место, где читал.

Вопросы, конечно, возникли, как я и ожидал. И именно те, которые я предвидел, следовательно, ответы на них я подготовил заранее.

— И как так получилось, старлей, что ты снял с работы сержанта Собакина, чтобы пригласить его полюбоваться бандитской «пустышкой»?

— А если бы там был проход, товарищ майор? Настоящий проход, через который бандиты ушли? Мне пришлось бы в этом случае оставить Собакина и шестерых бойцов его группы продолжать искать то, чего там, возможно, и не было, как я считал, а самому с ослабленным составом отправиться в погоню? К тому же штатный, следовательно, самый опытный сапер младший сержант Васильков находился в группе Собакина. Когда бы они сумели нас догнать! Догнать и вступить в бой? С одной стороны, это неприятно для противника, с другой — не слишком приятно и для самих бойцов группы Собакина: бойцам пришлось бы попасть под обстрел, не успев сообразить, кто и откуда в них стреляет и куда следует самим стрелять.

Начальник штаба снова «приласкал» ладонью загорелую лысину.

— В принципе ты поступил так, как должен был поступить. Соглашусь, что ты просто стал жертвой ловкого обмана. И любой офицер на твоем месте мог бы на такой обман попасться. В том числе и я сам, наверное…

У майора в кармане зазвонил сотовый телефон. Он ответил, и по коротким фразам я понял, что разговор идет о банде эмира Малика Абдурашидова. Арцегову передавали какие-то данные.

— Да. Он как раз сейчас у меня. Я передам…

Майор убрал трубку и глянул на меня долгим, словно изучающим взглядом. Будто раздумывал, передавать мне сообщение или не передавать. Наконец, решил, видимо, что стоит передать:

— Звонили из спецгруппы ФСБ, что занята на СОРМе . Они отследили звонок осведомителя из села, на которое нападала банда, эмиру Малику Абдурашидову. Бандиты убили главу районной администрации. Осведомитель сообщил, что обязанности главы в настоящий момент исполняет первый заместитель — женщина, которая даже провела встречу с жителями в местном кинотеатре. И пообещала от имени руководства республики, с которым она связалась, каждой семье по миллиону рублей за погибшего, независимо от возраста, и по пятьсот тысяч каждому пострадавшему. А пострадавших там двое. Одного в лоб прикладом ударили и машину угнали, второму в живот нож воткнули. Тоже за машину. Но инвалид, этот второй, оказался мужиком крепким, выжил после операции.

Кроме того, она предполагает, что такая же сумма семьям погибших будет выплачена из федерального бюджета. Эмира Абдурашидова это сообщение сильно заинтересовало. Он приказал осведомителю тщательно все отследить, узнать любыми способами, когда будут доставлены деньги и когда будут проводиться выплаты. Где и каким образом… Осведомитель пообещал все узнать и доложить. Именно так и выразился по-армейски — «доложить».

Потом он поинтересовался, как обстоят дела у самого эмира. Тот посетовал, что его джамаат, как он свою банду называет, был атакован целой ротой спецназа. Гордись! Твой взвод по результату действий за роту приняли. У эмира большие потери. Семь человек были убиты еще в ущелье, когда прикрывали отход основного состава. Двое тогда же были серьезно ранены. Эти двое сами вызвались прикрыть отход джамаата через запасной выход в соседнее ущелье. Конечно, два ствола не смогут долго сдерживать наступление целой роты, но хотя бы несколько минут выиграть позволят. И потому эмир Малик согласился. Все равно у того и у другого были ранения в ноги, и идти быстро они не могли. Они вообще не могли ходить. Как-то эмир понял, что всю пещеру прожгли огнеметами. Это значило, что и двое оставшихся приняли мученическую смерть за правое, так сказать, дело.

Но отомстить, как желал эмир, у него пока не получилось. Один из взводов спецназа все же нашел выход из пещеры и даже в соседнее ущелье вышел. Эмир со своими людьми в это время находился неподалеку и готов был взорвать каменный козырек, чтобы накрыть спецназовцев. Но подвела эмира, как он считает, жадность. Он все ждал, что выйдут и другие спецназовцы, хотя бы еще один взвод или сам командир роты появится. И протянул время до того, что взвод преследования ушел тем же путем, которым пришел. Так месть сорвалась.

— Товарищ майор! — воскликнул я почти обрадованно, словно великое открытие сделал, до которого никто без меня не додумался. — Но ведь СОРМ имеет возможность определять местонахождение трубки. Я, честно говоря, не знаток этих систем контроля и только по слухам ориентируюсь…

— Молодец. Сообразил, даже по слухам. Правильно сориентировался. Со службой СОРМа уже разговаривал подполковник Соликамский и приказал передавать все данные нам, чтобы мы могли завершить дело. Ему самому данные уже передали. Нам в настоящий момент, видимо, уже отправлена машина с курьером. Курьер передаст карту, где отмечено место, откуда Малик Абдурашидов вел разговор. Как только появится, я тебя вызову. А ты пока готовь взвод. Боекомплект, сухой паек и все прочее. В этот раз огнеметы прихвати с собой сразу. Шесть я тебе высылал. Все целы?

— Так точно, целы.

— Отлично. Только комплект пополни, и все. Все шесть и оставь во взводе . На склады я сейчас позвоню, а требование выпишу позже. А пока озабочусь поисками вертолета. Жди в готовности. Вопросы по существу дела есть?

— Так точно. А что, — хотел я все же вернуться к тому, что торопливо посчитал своим открытием, — СОРМ оказался не в состоянии определить номер, если определил местонахождение трубки? Я слышал, что технические возможности позволяют это сделать.

— Конечно, позволяют. И номер уже известен. Но местоположение определяется только во время звонка. Конечно, система может примерно сказать, какие номера в какой момент находились рядом с определенным местом. Но где находились другие в этот момент, определить не в состоянии. Это не наша спутниковая система. Здесь все идет с земли, и информация принимается по многим каналам и только потом систематизируется, что позволяет делать конечные выводы. Понятно, что на это много времени уходит.

— Так почему нельзя позвонить эмиру якобы ошибочно? И таким образом определить, где он находится. Это, мне кажется, самый просто способ.

— А если он знает о системе СОРМ и решит, что его отслеживают? Он тогда может сразу спрятаться в другое место, перед этим и трубку, и sim-карту выбросить и пользоваться другой трубкой. В банде, думаю, недостатка в трубках нет. А сотовая связь в районе устойчивая. Я понимаю твое желание побыстрее до эмира добраться. Только торопливость может нас подвести. Это слишком рискованно. Так мы можем его испугать и тем самым лишиться возможности контролировать его разговоры…

Взвод только лег отдыхать, наверное, бойцы даже уснуть не успели, как я объявил тревогу и приказал готовиться к новому вылету. Это в командировке обычное дело, никто не удивился.

Подготовка бывает стандартной, не требующей присутствия командира взвода. Обычно замкомвзвода старший сержант Петрушкин с такой работой справляется. Единственное отличие от обычной подготовки состояло в необходимости пополнить «выстрелы» для огнемета, о чем я своему заместителю и сообщил. И старший сержант повел взвод на склады, расположенные здесь же, в городке, недалеко от гаражей.

Я тем временем пошел в штаб прямо к майору Арцегову.

— Взвод уже готов? — Майор удивленно поднял брови.

— Взвод пошел на склады, товарищ майор. Получать все необходимое.

— Мне только что доложили о скором возвращении в городок еще одного взвода. Тебе усиление не требуется?

— У Абдурашидова только семь человек осталось. Когда было шестнадцать, мы с ними справились. С семерыми справимся тем более. Не требуется усиление, товарищ майор. Лишние люди — лишняя толкотня и непонимание одного взвода другим. Я с таким уже сталкивался.

Начальник штаба снова «приласкал» свою лысину. Теперь уже в задумчивости.

Когда майор Арцегов командовал ротой, то есть тогда еще капитан Арцегов, он, в отличие от нынешнего своего положения, отлично понимал подобную ситуацию. Командование всегда считает, что чем больше сил мы выставим, тем гарантированнее будет успех. Но это обычно не так. Малые силы всегда менее заметны, более мобильны и потому очень опасны — просто дерутся эффективнее за счет оперативной управляемости.

Управлять малыми силами намного проще, хотя я и готов признать, что в отдельных ситуациях взводу, случается, не хватает двух-трех бойцов, чтобы закрыть все дыры. Но подобное бывает крайней редко. За мои пять полугодичных боевых командировок я только дважды сталкивался с такими случаями.

Чаще малой группой бывает проще выполнить задание. Именно за счет высокой боевой подготовки бойцов, то есть успех приходит к тому, кто реально тратил силы и время на то, чтобы научиться воевать грамотно.

И вот стал капитан Арцегов майором Арцеговым, перешел на штабную должность и стал повторять то, чем раньше сам возмущался. Видимо, это участь любого офицера, перешедшего с линейной на штабную работу, — пытаться заменить эффективность малых подразделений очевидным преимуществом подразделений более крупных. Наверное, всем командирам начинает казаться, что при количественном преимуществе больше вероятность боевого преимущества, хотя это не всегда так. Обычно это значит, что кто-то из командования просто не верит в нашу подготовленность так, как верил когда-то в свою. Это и обижает, и вызывает сопротивление, и в результате хочется доказать обратное. Обычно это получается.

— Ладно, уговорил. Только прибывший взвод можешь не жалеть. Я все равно его сейчас же отправлю на другое задание. Еще одна вводная пришла. Требуется выставить щит рядом с границей. Пограничники ведут с бандой неравный бой. Пограничников мало, они держат растянутым фронтом большой участок границы, и у них за спиной требуется выставить заслон. Как только заслон займет позицию, пограничники отступят и пропустят банду. А потом вернутся и ударят с тыла. Банда будет в окружении. Может, ты, Сергей Николаевич, желаешь со своим взводом к границе вылететь?

— У меня собственные счеты с эмиром Абдурашидовым, товарищ майор. Я не люблю, когда меня обманывают как мальчишку…

— Это, случаем, не сатисфакция?

— Никак нет, товарищ майор. Простое чувство ответственности заставляет довести до конца начатое. Я его упустил, мне его и доставать…

— Пусть так. Наверное, соглашусь и с тем, что силами взвода ты с семерыми бандитами без проблем справишься. Пока у нас только два вопроса остаются открытыми: когда же наконец нам доставят карту и что с вертолетом?

Словно в ответ на эти слова, раздался стук в дверь.

— Вот, кажется, и карта, — предположил майор. — Войдите!

Он, скорее всего, не ошибся. Первым вошел сержант комендантской роты — помощник дежурного, а за ним еще один сержант, весь щеголеватый и прилизанный — с ярко-голубыми погонами, какие носят солдаты и офицеры ФСБ. Только у офицеров такой цвет не у самого погона, а у его «просветов».

— Товарищ майор. К вам посыльный из республиканской ФСБ, — доложил помощник дежурного. — Дежурный хотел сам за пакет расписаться, но посыльный говорит, что у него приказ: из рук в руки лично вам.

— Все правильно. Я давно уже жду. Иди… — отослал он помощника дежурного, принял из рук посыльного пакет с картой, расписался в журнале вручения и жестом посыльного отпустил. Тот неаккуратно козырнул, словно бы мимоходом рукой махнул, развернулся довольно вальяжно и вышел.

У нас в спецназе солдаты с большим уважением относятся к офицерам. Наверное, потому, что офицеры вместе с ними в бой ходят.

Отметку с карты я перенес на свой планшетник. Пояснительную записку даже читать не стал, доверив это начальнику штаба. Но к самой карте присмотрелся внимательно. Звонок был принял эмиром Абдурашидовым у ворот ущелья, соседствующего с тем, где мы недавно работали. В это ущелье он и вышел через черный ход пещеры. Это место, если думать прямолинейно, уже само по себе могло говорить о том, что остатки банды покидали ущелье, когда позвонил осведомитель. Тогда все наши старания ни к чему не приведут. Тем не менее упускать возможность было нельзя. Может быть, эмир осматривал ворота ущелья на предмет усиления здесь обороны с помощью каменных завалов. Как я понял, объяснительная записка, которую майор Арцегов только-только успел прочитать, тоже касалась этого вопроса, потому что Александр Георгиевич, отложив ее в сторону, сказал, хотя в карту еще не заглядывал:

— Конечно, велика вероятность, что поиск в самом ущелье окажется пустышкой, но проверить мы обязаны. Ущелье недлинное. Пройдешь до конца, все внимательно осмотришь. Может, и повезет, если бандиты там окопались. Время, когда начнете поиск, будет уже, пожалуй, позднее, темное. Они тебя не увидят, а ты тепловизором пользоваться умеешь. Как искать, учить тебя не буду. Докладывай. А пока пора бы и насчет вертолета мне сообщить…

И снова, как недавно стучали в дверь, сейчас позвонили на стационарный телефон ЗАС .

— Это уже точно насчет вертолета, — предугадал майор Арцегов.

Он разговаривал короткими согласительными фразами, и понять смысл разговора было со стороны сложно.

Положив трубку, Александр Георгиевич, объяснил мне:

— ФСБ выделила свой вертолет. Тот самый, на котором вы прилетели. Подполковник Соликамский распорядился. Работать будете вместе со спецназом ФСБ. Группа капитана Тайгородова перекроет переход из пещеры на случай, если эмир надумает там спрятаться. А ты в это время ощупаешь каждый камень в самом ущелье. Вертолет уже вылетел. Но он сначала дозаправится на своем аэродроме, потом к нам пожалует. Веди взвод на вертолетодром. Там, на площадке, и ждите. Наш авиадиспетчер в курсе.

— Понял, товарищ майор. Работаем… — Я козырнул совсем не так, как козырял до этого сержант-посыльный ФСБ, и развернулся совсем не так. И даже пожалел, что тот сержант при этом не присутствует. И вышел из кабинета. Уже на штабной лестнице я включил внутривзводную связь на «Стрельце» и вызвал своего заместителя.

— Старший сержант Петрушкин. Слушаю вас, товарищ старший лейтенант.

— Что у вас там? Все получили?

— Завершаем получение.

— Как завершите, строй взвод и идите на вертолетодром. Я там буду ждать. Машина за нами уже вылетела. Та самая, на которой прилетели.

— Понял. Выполняем… — отозвался замкомвзвода.

Я прошел сразу на вертолетодром, как у нас в городке назывался обычный плац, построенный по типовому проекту для обучения хождению строем. Но такое обучение в боевых условиях командировки на Северный Кавказ практически отсутствует. Смешно было бы перед боем заставлять бойцов чеканить шаг и ровнять шеренгу. И потому, чтобы не строить где-то в стороне еще и площадку для пяти боевых вертолетов-штурмовиков, что были приписаны сводному отряду, решено было отдать под это дело плац. Работа по дооборудованию была минимальная, только поставлен вагончик с многочисленными антеннами средств связи — диспетчерская и выделен для авиаторов один этаж казармы, что было необходимо сделать в любом случае. Да еще разметили белой краской сам плац. Нарисовали в центре круг с разметкой — место посадки и в стороне обозначили места для стоянки боевых машин. Охранялся плац только в ночное время солдатами комендантской роты. Заправочные емкости были вкопаны в землю на территории гаража, рядом с такими же емкостями для заправки грузовиков, дизельных двигателей бронетранспортеров и боевых машин пехоты.

Чтобы не стоять столбом посреди вертолетодрома, я заглянул в вагончик к диспетчерам. Грубо говоря, на запах зашел. Там, как всегда, варили крепкий кофе. Диспетчеры сами обжаривали и перемалывали кофейные зерна, считая, что доверять такое дело производителям молотого кофе нельзя. Меня увидели в окно и встретили на пороге чашкой кофе. Но выпил я чашку без смакования, потому что в то же окно уже видел приближение со стороны складов своего взвода, а со стороны города — вертолета. Допил, поблагодарил и вышел к солдатам.

Взвод уже выполнил команду старшего сержанта и отошел подальше от центрального посадочного круга. «Ми-8» поднял винтами сильный ветер, но хорошо пристегнутые шлемы не просили, чтобы их поддержали рукой, хотя рука порой сама тянулась к голове, чтобы шлем придержать. Это было чисто интуитивным движением. Гражданским движением, поскольку гражданские головные уборы на пристегиваются так же туго и прочно, как боевые шлемы экипировки «Ратник».

Погрузка заняла минимум времени. Мы вылетели по тому же маршруту, которым летели недавно, только в обратную сторону. Разница была еще и в том, что сейчас лететь предстояло на двести метров дальше. Но я, зайдя в кабину к пилотам, сам предложил им компромиссный вариант — высадить нас там же, где раньше забирали. Это и вертолету удобно, не придется вертеться на небольшом пространстве. И для нас лучше, когда мы войдем в ущелье без аккомпанемента вертолетного двигателя, который в состоянии не только ворон распугать, но и бандитов предупредить.

Я уже много раз замечал, что поездка домой всегда кажется несравненно более быстрой, чем из дома. Это касается, естественно, и полета. Когда мы возвращались, передав место боя для исследования следственной бригаде ФСБ, показалось, что долетели очень быстро. Сейчас же, пролетая из отрядного городка до ущелья, ощущали, как тянется время. Тем не менее мы добрались до места вовремя. У ворот ущелья нас встретил капитан Тайгородов, уже без подполковника Соликамского.

— Моя группа нашла проход в соседнее ущелье и заблокировала его. Бандитам там не пройти. Можете начинать работать, — предложил капитан. — Только есть здесь одно маленькое но. Соседнее ущелье в самом конце соединено со следующим ущельем справа. Если прямо выходить, то можно в Грузию уйти. Но по большому счету следующее — это даже не ущелье, а просто горная трещина в каменной породе, расщелина, я бы сказал. Размеры — можно ползком за полчаса кругом проползти. Войти в нее можно, но дальше прохода нет. Со всех сторон глухие каменные стены. Альпинистам не взобраться… Минусовой градус… Над дном скалы нависают. Но в этой трещине живет человек. Старик, почти немощный, по крайней мере внешне. Он от людей сюда ушел. Много лет, еще при советской власти, молодым еще, его держали в психдиспансере, пичкали уколами, но он умудрялся несколько раз сбегать оттуда. Причем всегда убегал каким-то никому не понятным образом, словно его охрана отпускала. В наше время его туда уже не отправляли, даже дважды приглашали для участия в телепередаче, как специалиста и эксперта. После второй передачи на старика было совершено покушение. Но трое нападавших странным образом перестреляли друг друга, а сам старик, даже домой не заходя, никаких вещей с собой не забрав, ушел в горы и лишь изредка теперь выходит к людям, чтобы приобрести продукты питания. Даже зимует в горах. Время от времени к нему приходят люди, приносят еду или одежду. В последние годы приходят довольно часто.

— Ярый исламист? — спросил я. — Умалишенный отшельник?

— Хуже. Исламисты и устраивали на него покушение. А старик — ярый язычник, то ли огнепоклонник, то ли еще кто-то. Шаман к тому же. Нам его трогать не разрешают, и вам это тоже не рекомендуется. Старик обладает неизученным методом влияния на людей. Необъяснимым методом. Опасаюсь, что бандиты смогли до него добраться… Для них убийство язычника — дело обязательное, и на возраст не посмотрят. В шаманство я сам, признаюсь, верю и имею для этого основания. Но не думаю, что это его спасет. Хотя и говорят, что он опасность чувствует и действует на опережение. Но что шаман может против огнестрельного оружия! Бубном прикроется от пули?

— Но хотя бы посмотреть, жив старик или убит, мы должны? — спросил я. — Может, бандиты в той расщелине и окопались. Убили старика и сами там спрятались.

— Для того я про старика и рассказываю… Ты уж постарайся, старлей, его не обижать, если найдешь. Это моя личная просьба.

— Постараюсь, если он на нас проклятье не нашлет…

— Не нашлет. Я с ним встречался. Он неагрессивный, пока его не обижают. А обижать его я никому не советую. Я же говорю: обладает необъяснимым влиянием на людей. Заставляет их делать то, что он хочет, насылает разные видения.

— А что за встреча у тебя с ним была? Случайная? Она не была видением?

— Понимаешь… Можешь мне не верить. Я сам не верил, пока не убедился. Жена у меня сильно болела. Рак пищевода. А про этого шамана говорили, что он даже дистанционно может лечить. Для нас это была последняя надежда. Вот я к нему и отправился с фотографией жены. Он меня выслушал, взял продукты, что я ему принес, и велел уходить, а завтра жене позвонить. И через два дня еще раз. Но только после обеда, потому что половину дня она спать будет. И даже фотографию не взял. Сказал, что ему не надо, он меня видел, и этого ему достаточно. А мне велел всю ночь о жене думать. Но я и без того каждую ночь о ней думал. Я в командировке. Она дома, в Подмосковье. Расстояние-то большое. И потому в шамана не очень верил, но цеплялся как за соломинку. Но на следующий день после обеда все же позвонил домой. Жена сказала, что ночью чуть не умерла. Впечатление было такое, будто ей кто-то пищевод когтями выскребал. А потом она спала до моего звонка. Я удержался и про шамана ей ничего не сказал. Но знал, что на следующий день у жены обследование, будут делать УЗИ и тогда решат, поможет ей операция или уже ничто ей не поможет. Это последнее обследование было. И каждый раз УЗИ делали. А это же само по себе вредно. На следующий день я не стал звонить даже вечером, хотя рука несколько раз к трубке сама тянулась. Только в середине уже следующего дня позвонил. Жена была радостная. Сказала, что прошлой ночью ей опять было очень плохо, а утром она чувствовала себя отлично, как давно не чувствовала. Поехала на обследование, и все врачи были в шоке. У нее не нашли никакой опухоли. И вот уже два года прошло, я снова здесь в командировке, все думаю навестить шамана, но дела не пускают. А в тот раз я навестил, рассказал и поблагодарил. Вот такая история была, хочешь — верь, хочешь — не верь… 

— Значит, ты, товарищ капитан, думаешь, что эмир может быть там?

— Может, хотя я сомневаюсь. Расщелина — ловушка для того, кто туда попадет. Одна-единственная тропа вокруг скалы. Почва там такая, что копать ее невозможно. Новый черный ход там не вырыть. Расщелина же — просто трещина в каменном плато. А земля внизу — это нанесенная веками пыль, на которой растут зелень, кусты и деревья. Эмир, мне кажется, туда не пойдет.

— Хорошо. Я все понял.

Взвод тем временем построился тремя походными колоннами, по отделениям. Я пожал капитану руку и встал во главу колонн, чтобы задавать темп передвижения. Естественно, старший сержант Петрушкин сразу перешел в замыкающие, чтобы не допустить отставания кого-то из солдат. Хотя отстающих у нас обычно не бывает.

Дистанция перехода от ворот одного ущелья до ворот другого была из разряда спринтерских даже для легкоатлетической дорожки, которую соорудить здесь для нас никто не удосужился. Для взвода эта дистанция тем более трудностей не создавала, потому что мы дорожками стадиона никогда не пользуемся, предпочитая бег по пересеченной местности, с преодолением всевозможных естественных препятствий. Препятствия могут быть любого типа — от поваленных бурей в лесу деревьев до сырой пашни после дождя. Однако когда до входа в ущелье, или, как у нас говорят, до ворот, оставалось метров восемьдесят, я стал рассматривать скалы в бинокль с тепловизором. Если там выставлен пост, даже хорошо замаскированный, он обязательно будет «светиться». Тепло имеет способность уходить вверх. И хотя нагретые за день солнцем камни тоже излучали тепло, я, как и мои бойцы, был обучен отличать тепло камней от тепла человеческого тела по цвету. И такого тепла мой бинокль обнаружить не смог. Определенная гарантия безопасности была. Однако я знал, что прицел на винтовке СВ-1367 «Выхлоп», которой вооружен первый взводный снайпер сержант Паша Лопухин, имеет более сильную матрицу, чем мой бинокль, и потому приказал снайперу подыскать подходящую скалу, взобраться на нее и внимательно осмотреть все скалы у ворот ущелья.