Дорогу к дому Старца-висельника помнил хорошо, дошел быстро. За это время успел обдумать немногое, но важное.

К примеру, еще с самого начала очень уж меня поразили безумная реалистичность и реальное безумие здешнего мира. Да, я не совсем оторван от прогресса, как казалось парочке моих школьных знакомых-ботанов, которые еще в те доинтернетные времена прослыли хлюпиками и сумасшедшими. Эти придурки, вместо того, чтобы ходить в качалку, как все пацаны, да за девчонками приударять, заводили себе тетрадки, куда выписывали коды от игр, всякие фаталити-хреналити. А потом друг с другом делились:

«Икс-икс-зэд-икс-зэд-назад-зэд!»

Нет, то совсем оторванные, хотя мне бы их помощь сейчас ох как пригодилась! Но даже я гамил в парочку онлайновых, не считая всяких танчиков и сингловых. И нигде не встречал настолько враждебного мира. Ну, то есть миры были разные: мрачные, демонические, полные опасностей, однако игрока там легко вели, показывали, обучали. А здесь — псами затравили, по роже надавали, отправили на рудник, потом гибель… б-р-р!

И еще эти чертовы ангары!

Что в них было? Почему все так секретно и охраняемо? Почему игра? Игра ли? Но, если все же игра, неужели она настолько вышла из-под контроля, что ею заинтересовались спецслужбы? Но я не припомню ни одного скандала в Сети, не вспомню ни одной похожей и настолько развитой игры. В моем времени просто нет таких технологий!

А значит…

Я взглянул на свои руки, сжал в кулаки, разжал. На местах для колец то и дело мерцали призрачные огоньки свободных слотов.

Если вдруг реальный мир? Похоже, но… интерфейс? Откуда он?..

Как же мало информации!

От бессилия даже застонал.

Но ничего, дурости во мне все меньше, а осторожности прибавляется. Истории этого мира многочисленны и столь тщательно перемешаны, сплетены и запутаны, что уже стали единым комом. Вляпаться легко, а выпутаться невероятно сложно, почти невозможно, как карасю из рыболовной сети. Так что нужно всего лишь быть ото всех подальше, наплевать на местные склоки и дрязги. Стараться брать нужное, а самому увиливать от любой ответственности. Именно так, как бы это ни звучало.

По сути, теперь у меня три цели. Поговорить со Старцем-висельником, обменяться информацией с девицей-оборотнем, и… я поднял взгляд, туда, где лишь густая непроглядная тьма, в которой скрывался исполинский свод этого чудовищного грота, что смог уместить в себя целый город.

Маг с невольничьего рынка, тот самый, который «уже встречал» таких, как я, и девушка Рита.

Но как выбраться наверх? Туда, куда путь Ночному народу навеки заказан?..

Я покачал головой и решительно сжал кулаки.

Справлюсь! Чего бы мне это ни стоило!

Мой кулак трижды ударил в хлипкую дверь лачуги Старца-висельника. Изнутри загудело, но я решительно ударил еще раз. Пенсионер все-таки, надо говорить громче и четче, а стучать так вообще, как из пушки.

Долго ничего не происходило, я даже развернулся спиной и от души приложил пяткой, чуть не выломав дверь. Наконец, в глубине заскреблось, послышались шаркающие шаги и бормотание. Лязгнул засов, дверь провернулась на петлях. Дохнуло старостью и прелыми травами.

— Чего тебе, Дарк?

Старик, конечно, сутулился, изо всех изображая дряхлость, но взгляд его был острым и внимательным.

— Прости, отче, — заговорил я, тщательно припоминая хотя бы малые подробности этикета средневековья. — Поговорить надобно, сил нету — алчу… или алкаю… в общем, жажду знаний.

Старик усмехнулся, посторонился, пропуская. Я вошел, услышал едкое:

— Значит, вначале ты совершаешь действие, а потом уже просишь знаний? Характер, достойный героя, но не мудреца. Даже не знаю, что лучше.

Я обернулся на середине комнаты, взглянул пытливо: о на то ли намекает? Старец напомнил:

— Мне многое ведомо, да. И твои приключения с ищейками Темного короля — не исключение. Ну и как ваш поход с Раулем? Удался?

Я хотел кивнуть, так быстро спросили, но успел сдержаться. Вовремя вспомнилось предостережение Капитана нищих, чтобы про рейд никому ни слова.

— Какой поход? — сделав честные глаза, спросил я.

Захлопнув дверь и заперев ее на засов, Старец-висельник обернулся. Окинул меня долгим взглядом с ног до головы. Сказал одобрительно:

— Ты быстро учишься, юноша. И успел ступить на четвертую ступень. Похвально, но…

— Но?

— Впереди длинный путь. И мне хотелось бы задать тебе один вопрос: знаешь ли ты, какой из восьми ветров тебе милее, какой станет помогать, подталкивая в спину, а какой, наоборот, ударит в лицо, стремясь засыпать глаза песком и пылью?

Ну да, средневековье во всей красе: романтика художественных фраз и двусмысленностей. Практически не раздумывая, ответил в том же духе:

— О направлении пусть боги задумываются, они судьбу готовят. А остальное, что зависит от меня, надеюсь, будет совершаться по чести.

Старик покивал с улыбкой, я возгордился, что ответил верно. Однако тут же был возвращен на место. Взгляд Старца выморозил лед. Он произнес тем спокойным тоном, в каком слышатся извержения вулканов и содрогание тверди:

— Ты знаешь правильные слова, Дарк, хотя зовешь себя новичком, да таким и являешься внешне. Но только внешне.

Что-то вдруг случилось. Голос старика исказился, будто эффектом Допплера. Комната подернулась рябью. Я ощутил странное, какой-то наркотический трип, словно моя плоть вдруг медленно начала становиться прозрачной.

Голос старика звучал негромко, однако теперь в нем звенела сталь, в голосе ощущалась власть.

— Ты не такой, как другие новички, Дарк. У женщин Ночного народа давно не рождаются дети, да и слишком ты развит для ребенка, не находишь? Кто же ты?

«Прозрачность» становилась глубже, я ощутил, что повеяло холодом, пронизывающим насквозь. Этот холод, будто ледяные руки, пронизывал плоть, властно перебирая внутренние органы, брезгливо отбрасывая лишнее, словно кто-то рылся в сундуке со всяким старьем, сотню лет назад отправленным на чердак.

— Ты прибыл к нам в странное время, тот, кто называет себя сыном Ночного народа, но ничего не ведает о нем. Кто-о-о ты-ы-ы?..

Масляная расплывчатость пульсировала, то нагоняя тьмы, то вдруг резала глаза предельной резкостью. Ледяные пальцы коснулись сердца, оно застыло в ужасе, перестало биться. Я распахнул рот для предсмертного крика, но ощутил, как мышцы вымораживает космический холод.

— Не чувствую магии оборотней… Значит, ты и вправду живой… ты наш… ты плоть от плоти этого мира, но за твоей душой — я чувствую! — прячется другая…

Цепкая хватка разжалась, сердце сократилось в пульсации, с острой болью перекачивая загустевшую и остывшую кровь. А длинные ледяные пальцы, будто болотные змеи, скользнули под кожей к шее, влезли в голову и жадными сосущими ртами пиявок вцепились в мозг! Я задрожал всем телом!

— Чужие лица… многие жизни… воспоминания ли? Фантазии ли это? Или почерпнутые знания из книг?.. — Старец-висельник задумчиво бормотал себе под нос, с филигранностью патологоанатома раскурочивая мою душу. Ледяных игл прибавилось. — Много непонятного… слишком много…

Моя «прозрачность» стала максимальной! Меня будто раздели догола и выставили на всеобщее обозрение на многолюдной площади! И это негативное чувство внезапно придало сил!

Я напрягся, чувствуя, как лицо перекашивает от напряжения. Иглы отпрянули, по ледяным пальцам ударило, они чуть отступили. Пульсация окружающего мира практически сошла на нет. Теперь я видел светящиеся удивлением глаза Старца-висельника.

— Кто ты, Дарк? — повторил он в тревоге, устало опуская руки.

Холод уходил, отступал, как разочарованный пес, которому не хватило жратвы. Сердце, оживая, забилось часто-часто.

Я развел руками, старательно пытаясь придать улыбке на морде лица не такое деревянное выражение. Выдохнул слова вместе с облачком морозного пара:

— Прости, отче, но… как тебе ответить на этот вопрос? Вот я такой… Не родился здесь, по крайней мере, не припомню такого. Но стал одним из вас… Что еще сказать?

В желтых глазах старика вновь зажглись колючие огоньки. Прежде чем задать новый вопрос, он хорошенько подумал.

— Стал одним из нас?.. Давно, слишком давно Колесо перерождения не поворачивалось к Ночному народу. Почему вдруг ты? Такой странный: и свой, и чужой единовременно, как с двумя лицами…

Я вновь развел руками. А старик вдруг закричал:

— Дай слово! Поклянись, пришелец, что не враг ты нам!

От напора я даже отступил.

— Какой враг, отец? О чем…

— Поклянись, что не присягал Темному королю!

— Не присягал. Клянусь… но чем? Не ведаю еще ничего. Пожалуй, только слово дать могу.

Повисла тишина. Температура в хижине почти вернулась к норме.

— Слова пока достаточно, — задумчиво произнес Старец-висельник. Мне показалось, или свечение в его глазах угасло окончательно? — Ты первый Ночной за долгие годы, десятилетия, даже столетия… И такой, прибывший со Внешней стороны… Не ошибся ли Рауль, доверяя тебе? Или это знак свыше?

Ответить мне было нечего. Начну убеждать — только все испорчу, ведь кто обычно горячее всего оправдывается? Правильно, тот, кто нагадил сильнее других.

Тяжело вздохнув, старик вновь сгорбился, сделался сразу как-то меньше, худее. Даже голос вновь прозвучал слабо и ломко:

— Так зачем ты потревожил меня? Что хотел узнать?

Я быстро вызвал меню профиля. Квест, посвященный Дозору Блошиных нор исчез безо всякого следа и награды, сейчас доступен только один — узнать историю Ночного народа. О чем я и сообщил хозяину этой дыры.

Старец-висельник издал кашляющий смешок.

— Да-да… именно про это чаще всего и спрашивали дети… наши дети… А теперь и ты, Дарк.

Отвернувшись, он захромал к своему чудовищно длинному и широкому столу, бормоча на ходу:

— Боги, неужели это взаправду? За столько лет пустоты я впервые увидел взрослого с душой ребенка? Может, и верно, что это знак?.. Эх, спросить бы, как в прошлом, у звезд и Луны-матери, но теперь мы хуже собак, ведь даже псы могут выть на луну, а нам ее лик не узреть при всем желании… неведение… оно хуже всего…

В этом я был с ним согласен.

— Ну, что, детки? Садитесь в круг, я расскажу вам кое-что о том, что было до нас.

Старец-висельник очень осторожно опустился в кресло-качалку, протяжно выдохнул. Тон его был весел, но в нем угадывалось нечто далекое. Было видно, что за его ехидством скрывается тоска — настоящим деткам он не рассказывал истории уже очень давно.

Я примостился на табуретке, рядом с лампой. Зеленый свет дрожал, отчего на лик старика падали мистические тени, придавая рассказу подернутый пылью ореол древности.

— История этого мира настолько глубоко уходит корнями в прошлое, что истина неведома никому. Мы знаем лишь крохи, а об остальном можем только догадываться… Знаем, что тысячелетиями миром правили расы Древних, великие расы, расы Титанов и столь же титанических знаний обладатели. То была эпоха Великий чудес…

Я смотрел на лицо Старца-висельника, и почти наяву видел чувства, его обуревавшие. Словно в машине времени, древний старик молодел, переносясь мыслями глубоко в прошлое. В тот миг, когда он впервые столкнулся с крепким орешком древних тайн. Он рассказывал эту историю тысячи раз, но так и не разгаданная тайна ушедших цивилизаций все еще жила в его разуме, горела под грузом воспоминаний и обыденности, будто свеча спасительного маяка. Так в моем мире люди поднимают взгляд и смотрят на звезды. Мы моментально забываем обо всех глупостях будней, вроде ипотеки или обиды на соседа, всей душой стремимся в непроглядный мрак космоса, стремясь постичь расстояния в миллиарды парсеков. Каждый раз мы страстно желаем заглянуть туда, где, возможно, живут наши братья по разуму…

— Древние города превращались в королевства, а те становились величественными империями. Столь огромными, что даже птицы, взлетая к солнцу, не могли видеть границ одного царства. И очень быстро Древним стало тесно. Столкновения на границах переросли в междоусобицы, а те разожгли пожар войны, страшной войны, такой, что охватывала одну расу за другой. Императоры прошлого собирали под своими стягами сильнейшие армии, а затем их в прах стирали другие. Птицы, которым выпадало несчастье пролетать над ратным полем, падали замертво, оглушенные лязгом металла и криками павших в сражении… Но одна победа ничего не значила, ибо на границах империи-триумфатора сразу объявлялась армия жадного соседа, который стремился успеть захватить чужую землю, пока воины соперника были обескровлены битвой. И все начиналось по-новой. Но время шло, мир старел, накапливая все больше знаний прошлых эпох, а его дети становились мудрей. Однако их мудрость проистекала из свитков и библиотек, а не из божественных откровений. Таким образом пра-расы, вместо могущества разума, накапливали военную мощь, не помышляя о последствиях. Войны продолжались, становясь век от века беспощаднее и страшней. Целые континенты обращались в кладбища, уходили в небытие народы, а пшеница приобрела соленый привкус, ибо в мире не осталось почвы, на которую не пролилась бы кровь. Так началась эпоха Истребления.

Старец-висельник откинулся в кресле-качалке, дряблые веки опустились. Голос приобрел зловещие нотки.

— Битвы Древних достигли своего пика. И в один из дней тысячи разных сражений слились в одну Войну, и ей было предначертано изменить все. По жестокости и размаху ей не было равных. От оружия Древних кипели океаны, горела земля, а небеса, не выдержав жара, плавились и стекали, как воск, на земную твердь. Но Предтечам, уже поголовно одержимым демонами смерти, даже этого показалось мало. В свирепом горниле войны они выковали новое оружие, затем еще мощнее, и еще, пока, наконец, они не уничтожили все на свете. И всех, включая самих себя. Память о том, отчего начались войны, чем жили Древние и о чем грезили, была уничтожена навсегда… однако это было лишь началом. Оружие и страшные воины-големы ушедших цивилизаций сохранились даже в те лютые времена. И они продолжали воевать. Во время, когда сама земная твердь трескалась до самого ядра, а с неба ничего, кроме смерти, не лилось, исполины Предтеч продолжали драться. Они скитались по мертвому миру, размешивая сапогами разогретую до жидкого состояния землю, а, увидев врага, сходились насмерть! Их битвы разрывали саму ткань бытия, и только чудо спасло Мироздание от окончательной гибели. Титаны истребили все и вся, они погасили звезды, и умерли вместе с их светом…

Так завершилась эпоха Безвластия и Звенящей пустоты.

Старец-висельник устало потер мешки под глазами. Взор его блуждал, а голос стал отрешенным.

— Понадобились тысячи эпох, чтобы почва вновь обрела твердость, чтобы воздух остыл, а ядовитый пепел смыло дождями. Еще больше времени ушло на то, чтобы первое зернышко проросло, и его стебель расколол мертвый камень этого мира. Вместе с этим звуком в мертвый мир пришли Новые Боги.

Они воссоздали звезды, вновь зажгли солнце и вернули на небосклон Матерь-луну. А затем, когда работа была кончена, Боги открыли двери, впустив сюда первые расы. Ими стали Первородные эльфы и люди. Старейшие и сильнейшие народы.

Так началась эпоха Становления.

Волшебство вернулось, насыщая истощенную землю благодатью. День ото дня росли города, множились народы, возникали новые расы: из недр лесов вышли энты, спустились с гор гномы, выползли смоки, гремлины, явились гноллы, чудовища, великаны и карлики-половинчики, взвились из недр земли демоны… много всех теперь. И в небесах живут, и в морях, и за ними. А последними пришли Ночные. Говорят, когда-то мы были с эльфами и людьми родственниками. Первые Ночные родились то ли от брака мужчины-человека с эльфийкой, то ли эльфа с людской женщиной. И были они с белой кожей, внешностью людей, и грацией эльфов. Но затем стали особняком, поссорившись и с остроухими, которые зовут нас выродками, и с людьми, которые называют демонами. Так у нас появились свои Боги, Темные. А потом… потом в мир пришел Великий отец.

Старец-висельник пожевал губу, тяжело сопя. Я отметил вдруг, что теперь его взгляд стал тяжелым и мрачным, будто он не про действительно Великого отца собирается рассказать, а…

— В то время Ночные были другими, — повторил Старец-висельник, прервав мои мысли. — Нас и прозвали-то Ночными не из-за демонической сущности, которую приписывают нам люди, а из-за страха перед нами. Нас было слишком мало для целого народа, и нашим мужчинам пришлось воевать за место в этом мире. Ночные стали первоклассными наемниками, стремительными убийцами, непревзойденными фехтовальщиками! — Голос старика наполнила сочная гордость. — Если человек узнавал, что за его жизнью должен был прийти Ночной, он терял надежду. Потому что никто не сравнится с нами в искусстве молниеносного убийства! Стать частью ночи, обратиться в тень, пройти незамеченным под самым носом у стражи — это лишь часть нашей силы. Ночные странствовали по миру, наша слава шла впереди нас, но мы не останавливались и улучшали искусство смерти. Возникали первые города, мы готовились стать вровень со Старшими расами, но потом… потом молодой наемник, славный воин, легенда своей эпохи, в одном людском королевстве увидал принцессу. Прекраснейшую из женщин, молодую нимфу, сердце которой было свободно, но пылало от жажды любви.

Ночной-воин дважды участвовал в королевских турнирах, совершая невероятные подвиги. Молва о нем расходилась в округе с колоссальной скоростью, но король-отец был непреклонен и суров. Награду победителю он вручал с ненавистью, а титульные грамоты едва не швырял к ногам Ночного. Даже убийц подсылали, да все без толку. Что только наемник не делал, но даже на мост королевского замка ступить не мог. Впрочем… принцессу он все же покорил. Король-отец, узнав, о ком мечтает дочь, рассвирепел! Велел казнить Ночного, а дочь обещал отдать в монастырь. Кричал, что ее душой овладели бесы, если она мечтает о таком муже…

Но не так-то просто справиться с Ночным. Молодого воина загнали в угол, но уйти ни с чем он уже не мог. Он бы умер от тоски, ибо душа его теперь навеки принадлежала принцессе. И он решился… — голос Старца-висельника стал резким, рубящим слова, как меч того наемника своих врагов! — Он в одиночку проник в замок, вошел в опочивальню принцессы, и она согласилась бежать с ним. Они решили двинуться навстречу рассвету, чтобы юное солнце обвенчало их, соединив сердца. Однако беглецов увидал стражник. Тот глупец поднял тревогу, и тогда Ночному пришлось сражаться почти со всей гвардией замка… И, хуже всего, уже вырвавшись из кольца врагов, беглецы столкнулись с королем.

«Решилась? — взревел король люто. — Тогда будь ты проклята, подстилка выродка! Ты мне больше не дочь!»

«Отец! Я люблю его!»

Но кровь бросилась в голову королю, до капли покинув сердце. Он вскинул тисовый лук, с которым многократно бывал на охоте, убивая вепрей и оленей без промаха, и безжалостная стрела сорвалась с тетивы…

Ночной успел закрыть своим телом любимую. Однако король был не просто опытным охотником, он был силачом. Стрела пронзила грудь Ночного навылет, а затем ранила принцессу.

В слепой надежде воин на руках вынес любимую из замка. Ее кровь жгла его, как расплавленное железо! Верный конь, обгоняя ветер, понес его прочь от замка короля, туда, где принцессе могли оказать помощь. Но он не успел. Рассвет, который должен был их обвенчать, стали лишь свидетелем ее смерти.

Молодой воин надолго исчез. Многие думали, что и он скончался: то ли от ран, то ли от неизбывной тоски.

Но он выжил…

Мне показалось, или последние слова старик произнес с сожалением?

— Прошло тридцать лет, прежде чем он вернулся… Вернулся другим. В какой бездне он отыскал оружие Предтеч? Каким демонам в обмен на него продал душу? Никто не знает. Но оружие Ночного было столь мощным, что позволило ему всего за одну ночь вырезать все население королевского замка! И последним пал, не на троне, а в собственной постели, как трус, отец его любимой.

На него объявили охоту. Люди, так охотно убивающие друг друга, внезапно объединились в страстной жажде мести. Однако никто не мог справиться с Ночным. Со временем к нему присоединились другие, чьи сердца зажглись от несправедливости. Ведь люди объявили не просто охоту, они принялись травить, как зверей, и убивать всех Ночных, которые встречались им на пути.

Люди совершили роковую ошибку. Ночные бежали из городов, но их объединял герой с оружием Предтеч. Его победы множились, на захваченных землях селились Ночные, а своего предводителя они стали именовать исключительно Великим отцом.

Старец-висельник вздохнул так тяжело, словно нес на плечах Железные горы.

— Но войну уже было не остановить. Помыслы Великого отца занимала лишь месть, другие шли к величию своего народа. Но они… и я… все мы тогда разожгли такой пожар войны, что от его пламени Матерь-луна покраснела. И однажды войско Ночных окружили когорты людей, хирды гномов, полки великанов. А на помощь пришли энты и эльфы. Почти весь мир объединился против нас. И грянула война Низвержения. В ней погибли сотни тысяч наших врагов, но и Ночные исчезали. Мы стойко держались подле Великого отца, однако мы были обречены.

Великий отец не желал мириться. Он отсылал парламентеров обратно, лишив головы. Но дипломатия и золото, обещания и хитрость нашли иной путь. Наши враги объединились с… Ночными! Нашлись среди нас те, кто испугался, кто пожелал сложить оружие.

Мы готовились к прорыву, и нам бы это удалось, кабы не девять кинжалов, которые вонзились в спину Великому отцу. Один из тех, кто убил легенду, вскоре станет Темным королем. Да только королевство его будет падшим, оружие Предтеч перейдет к мудрецам эльфов, которые уничтожат его, а могущественная магия низвергнет наших Богов.

Наш последний город, у стен которого мы сражались, вместе с помертвевшей землей опустится в бездну. Обожженный магией сплотившихся людей и эльфов, облик Ночных изменится, мы обратимся в краснокожих чудовищ, обретем демоническую сущность; вдобавок мы лишимся способности колдовать, у нас перестанут рождаться дети… Расы-победители отберут у нас все, а самих, вместе с предателями, низвергнут во веки веков сюда. Догнивать в забвении.

Старец-висельник замолчал устало. Его лицо посерело, черты заострились, а глаза глубоко запали. На миг улетев в воспоминаниях в молодость, он с мучениями вернулся в дряхлое тело.

Поздравляем!

Вы завершили квест «Прах истории: часть первая».

Награда: Амулет доблести (+1 Силе магии, +1 к Мане); +500 очков Опыта.

Внимание! Вы лишены возможности творить заклинания!

Вот как? Забавная и бесполезная награда…

Увидев в моей ладони красный камень на серебряной цепочке, Старец-висельник неприятно хмыкнул:

— Не надейся, Дарк. Такой амулет есть у каждого, но теперь он лишь горькое напоминание, безделушка, насмешка, не более. Мы никогда не сможем колдовать. Астральные потоки колдовской силы уходят, как песок, сквозь наши пальцы. Не задерживается и малость…

Хм-м…

— Это все?

Старец-висельник кивнул.

— Такова наша история, Дарк. Из-на нее народ Ночных низвержен, чтобы обратиться в прах. Огонь, который разжег в нас Великий отец, давно угас…

Странно. Тогда почему пишут, что это лишь первая часть квеста?

Я помолчал, долго обдумывая следующий вопрос. Наконец, решился его задать.

— В этом и заключается ваше противостояние с Темным королем? Он и его сторонники не только предали Великого отца, но и смирились, приспособились к новой жизни? Они смогли, но не вы. Те, кому не нашлось места в новом мире, ждут возвращения… второго Пришествия Великого отца?

Старец-висельник молчал. Я безотрывно смотрел в его светящиеся желтым глаза, внимательные и… таящие в своей глубине затаенный страх.

— Ты узнал все, что тебе нужно было знать, Дарк, — прохрипел старик, отворачиваясь. — Остальное, если у тебя есть уши и глаза, узнаешь сам. Теперь уходи.

— Но…

— Уходи. Я устал.

Похоже, больше я и вправду ничего не услышу. Впрочем, теперь многое становится ясным.

Я поднялся, вежливо поблагодарил старика, а потом двинулся к выходу. Уже на пороге меня настиг оклик.

— Дарк!

Я обернулся.

Старец-висельник перестал раскачиваться в кресле-качалке, схватился скрюченными артритом пальцами за грубую столешницу. В полутьме его желтые глаза приглушенно светились. И мне не понравился то, с каким вниманием старик меня разглядывал.

— Погоди, юноша. Позволь задать один вопрос… Ты так… так внимательно слушал меня, но… впервые вижу, чтобы Ночной… чтобы история нашей гибели произвела столь малое впечатление.

Черт! Да им просто не угодишь! Но не рассказывать же, что человека, который жил в двадцать первом веке, история Старца-висельника хоть и впечатлила, но не больше, чем книга или красочный фильм. Это здесь такие события воспринимаются с жаром и трепетом, а я в многочисленных играх сам устраивал войны и побольше, стирая цивилизации с глобуса атомными бомбардировками. И спецэффекты там были покруче.

— Ты не прав, уважаемый, — легко соврал я. — Впечатлила, аж душу вытряхнула, просто я… э-м-м… тугодум. Мне надо время, чтобы все осознать. Вот тогда я впечатлюсь по-настоящему!

Старец-висельник покачал головой. Я услышал растерянный шепот:

— Странный ты, Дарк… Уж не знаю, что ты за существо, видно, старость установила предел моим силам, но… Но уверен, что ты отмечен. Знак ли это Богов? Печать ли Судьбы? Или метка дьявола? Не знаю, только… береги себя. Нам всем уготована горькая доля, а тебе… уж боюсь и представить…

Похолодевшими пальцами я тронул дверную ручку, потянул, и вышел. Спину жег недобрый взгляд старика…

— А вот и он!

Я вздрогнул от неожиданности.

С земли поднялись, странно улыбаясь, пятеро дозорных. Вперед выступил сам Капитан нищих, Рауль фон Шлессер. Окинул меня холодным взглядом, сообщил:

— Мы ждали тебя, странник Дарк.

В его ледяном тоне мне почудилась явная враждебность.

— А чего так? — спросил я, стараясь говорить спокойно, хотя сердце предательски затарахтело. — Случилось что?

— Случилось, брат. И похоже, что тебе надо пойти с нами. Тут одна милая девушка сказала, что говорить ей непременно нужно только с тобой. Есть у нее такая блажь, понимаешь?

— Какая девушка? — тупо брякнул я, и сразу прикусил язык.

Рауль кивнул, все правильно поняв.

— Уже понял? Ага, брат, та самая, с которой ты обнимался на травке. Помнишь? У склада, в котором прикончили Шадда Шкурника. Похоже, очень ты ее впечатлил, раз она такая упрямая: только с ним, говорит, и ни с кем больше.

Под ложечкой засосало от тоски.

— Пойдем, странник Дарк, — приказал Рауль. — Нехорошо, когда леди ждет.

На негнущихся ногах я спустился с крыльца. Ненавязчиво, будто само по себе так вышло, меня окружили дозорные. Оружие пока не доставали, но у меня была железобетонная уверенность, что, в случае надобности, дозорные медлить не будут.