Вот как это началось. Исчезла одна из официанток, обслуживающая посетителей в ресторане Холмса. В один из дней она просто не пришла на работу без каких-либо объяснений, хотя накануне отработала весь день без проблем. Это происшествие повергло Холмса, как и всех остальных, в замешательство. Исчезла стенографистка Джейн Томпсон, а также женщина по имени Эвелин Стюарт, которая то ли работала у Холмса, то ли просто жила, снимая номер в его отеле. Некий мужчина-врач, снявший на время помещение в «замке», в котором устроил приемную (этот мужчина успел подружиться с Холмсом – их часто видели вместе), – тоже пропал, не сказав никому ни слова.

В самом отеле химические запахи часто и быстро сменялись – словно атмосферные течения, нагоняемые переменчивым ветром. В течение нескольких дней в коридорах ощущался запах каустической соды, как бывает, если при уборке моющее средство используется с избытком; в другие дни его сменял едва уловимый запах лекарств, как будто дантист, работающий где-то в глубине здания, погружал пациента в глубокий наркотический сон. Похоже, что трубы питающего здание газопровода были не совсем в порядке, поскольку временами в коридорах чувствовался запах газа.

Пропавшими интересовались их семьи и друзья. Холмс, как всегда, выражал сочувствие и готовность помочь. Полиция все еще не вмешивалась. Возможно, они и без этого были выше головы заняты состоятельными посетителями выставки и высокопоставленными иностранцами, прибывающими в город в невиданном доселе количестве, а таких визитеров сопровождают, как известно, целые рои карманников, головорезов и мелких жуликов.

Холмс, в отличие от Джека-Потрошителя, не убивал своих жертв лицом к лицу и не ублажал себя ощущением тепла и видом внутренностей, но ему доставляла удовольствие близость жертвы. Ему нравилось быть рядом, чувствовать приближение смерти и наблюдать, как паника все сильнее охватывает его жертву. А такое происходило, когда выбранная им жертва вступала в самую милую его сердцу фазу. Подвал практически заглушал крики и стук, но не совсем. Когда все номера отеля были заполнены, он использовал менее шумные средства. Он заполнял комнату газом – и жертва испускала последний вдох, будучи во сне, или, открыв дверь номера мастер-ключом, он прижимал к лицу жертвы смоченную хлороформом тряпку. Выбор всегда оставался за ним и зависел от его сил и возможностей.

При любом способе убийства жертвы он всегда получал в свое распоряжение свежий материал, с которым затем мог поступать по своему усмотрению.

Последующая «артикуляция», производимая его исключительно талантливым в этом деле другом Чеппелом, являлась как бы завершающей фазой завладения телом, триумфальной фазой, хотя он не часто пользовался услугами Чеппела. Он избавлялся от других сопутствующих материалов либо в своей печи, либо в ямах, наполненных негашеной известью. Он не мог позволить себе слишком долго хранить кости скелетов для их последующей обработки Чеппелом. Еще в самом начале он взял за правило не оставлять трофеи у себя надолго. Обладание, которого он так сильно жаждал, было преходящим, словно запах свежесрезанного гиацинта. Как только он исчезал, восстановить его могло лишь другое обретение.