Глава 14. Читер
«Тот, кто не боится показаться дураком, одурачит кого угодно»
«Беглый огонь», Александр Зори
– Мяу! – нежно произносит Васька, запрыгнув мне на колени и ткнувшись носом в грудь.
– Сейчас покормлю, Вась, подожди. Минут через… – я смотрю на часы. – …тридцать-сорок.
Чтобы выспаться, мне нужно хотя бы три часа. Тренировки с Костей с утра нет, беговую я пропущу, а, значит, поспать могу часов до восьми. То есть, к половине пятого утра надо лечь спать. Сейчас почти три ночи, и до целевого пятого уровня навыка покера мне осталось процентов тридцать.
На игровой баланс я закинул всего двадцать долларов, так как основной целью у меня – не выигрыш, а прокачка навыка.
Основное отличие онлайн-покера от того, что в жизни, в том, что ты не видишь своих оппонентов по игре. Как следствие, ты лишен возможности наблюдать за их поведением, реакцией на карты – свои и общие. Новички, слабо контролирующие эмоции, легко считываются уже спустя какой-нибудь час игры. Они по-разному себя ведут с плохой рукой и с хорошей. Блефуют они в обе стороны: изображают сильную карту со слабой, слабую – с сильной, но все равно, при достаточном «Восприятии» просчитываются на раз.
Играя по сети, лиц других партнеров по столу не видишь, и тогда в ход идет манера игры противников. Именно изучению этого я посвятил первый час, тогда как сам играл абсолютно непредсказуемо – то повышал ставки с пустой рукой, то пугливо сбрасывал, стоило кому-то самому контратаковать, в общем, производил впечатление «рыбы»-новичка. Не уверен, что хоть кто-то из игроков обратил на это внимание, на таких мелких ставках вряд ли кто-то заморачивается отслеживанием поведения соперников, но если отслеживали – сделали выводы.
И выводы сделали неверные, потому что, достаточно изучив всех, я перестал валять дурака. В следующий час за три десятка раздач хорошие карты мне пришли лишь четыре раза. «Хорошие» – значит, такие, при которых вероятность моего выигрыша была выше пятидесяти процентов. Шансы стартовой руки тем выше, чем меньше противников осталось за столом, и те же два «туза» против одного противника в игре дают свыше восьмидесяти пяти процентов шанса на победу, а вот против пяти человек – уже менее пятидесяти, но не суть.
Главное, что партнеры по столу, решив, что играют с рисковым дурачком в моем лице, уверенно отвечали на мои ставки и «рейзы» тогда, когда мне это стало нужно.
Впрочем, хватит грузить вас цифрами и терминами. Суть всего этого в том, что я перестал играть на авось, как в свое время с Генкой, а отталкивался от чистой математики и теории вероятности, то есть, считал шансы руки и шансы банка. Не знаю, что тут сыграло роль – случайность, расчетливость в игре или высокий показатель удачи вкупе с кольцом Велеса, но из этих четырех раз с хорошей картой в трех случаях я выиграл очень крупно, а в четвертом последний противник просто сбросил карты, не рискнув ответить.
И вот только что я пошел ва-банк, имея на флопе «две пары» – «король», «десять». Третьей картой на флопе «пятерка». Мой риск связан с тем, что оба оставшихся в игре товарища до этого показали склонность играть даже с лажовыми картами. Так что есть вероятность, что мне ответят.
Мне отвечают оба, но у одного из них – три «пятерки», которые бьют мою комбинацию! Я мысленно прощаюсь со своими деньгами, переживаю за пару секунд весь спектр эмоций – от обиды и гнева… – потому что «терн» не меняет ничего, – … до надежды и ликования, так как на «ривере» приходит еще одна «десятка» – есть старший «фул-хаус»! Победа!
Я смотрю на свои фишки, на цифры «$238» возле них, и чувствую, как во мне просыпается азарт. За два часа я увеличил свой банк почти в двенадцать раз! Чувствую, как колотится сердце. Частота сокращений – выше ста шестидесяти, у меня такого пульса даже при тренировках давно не было. Вроде и сумма небольшая, но играй я по более крупным ставкам…
Бум! Обзор загораживает системное уведомление:
Игровая эйфория
Внимание! Вы в процессе азартной игры! Обнаружен массовый всплеск гормонов – адреналина, серотонина, дофамина, эндорфина.
Ваше дыхание и сердцебиение ускорены, реакция на боль и внешние раздражители ослаблена, вероятно наступление маниакального состояния зацикленности.
Ваш метаболизм повышен на 33 %.
Внимание! Возможна утеря контроля над собой, повышен риск необдуманных поступков, утеря адекватности.
Опасность! Возможно спонтанное развитие дебафа «Лудомания»:
−1 к восприятию каждые 72 часа.
−2 к интеллекту каждые 72 часа.
−10 % удовлетворённости каждые 2 часа.
−10 % бодрости каждые 2 часа.
−75 % навыков самообладания и принятия решений.
В голове проносится серия отвратительных вспышек-воспоминаний из моего с Генкой игроцкого прошлого, и рука испуганно-рефлекторно жмет «крестик», закрывающий окно с покером.
Поздравляем! Вы улучшили навык самообладания!
Ваш текущий уровень навыка – 5!
Получено очков опыта за улучшение навыка: 500.
На текущем уровне (15) набрано очков опыта: 12950/16000.
Разминаю лицо руками, тру глаза, тянусь, расправляя затекшие конечности, а потом резко встаю из-за стола с ноутбуком и иду на балкон проветриться. Несмотря на кондиционер, Генкино дыхание не благоухает, заполняя комнату стойким и матерым перегаром.
Свежий воздух постепенно приводит меня в чувство. Мне надо кое-что прояснить, а потому я активирую Марту.
– Доброй ночи, Фил! – говорит она. – С тобой все в порядке? Выглядишь… уставшим.
– Привет! Посмотри логи, будь добра.
– Уже, Фил. Обратить внимание на что-то конкретное?
– Меня интересует дебаф «Лудомания». В описании «Игровой эйфории» сказано, что он может развиться спонтанно.
– Да, так и есть. Зависит от массы факторов, но основные – насыщенность событиями жизни носителя, его удовлетворённость жизнью в целом, уровни духа, силы воли, а также навыков самообладания и самодисциплины.
– И как долго его действие?
– Относительно обычного человека без интерфейса аддиктивность и сложность отказа сравнима с алкоголизмом и наркоманией. Для носителя интерфейса, в зависимости от уровня вышеназванных навыков, от семи до сорока девяти дней. В твоем случае хватит пока семи.
– Пока?
– У этого дебафа несколько стадий, Фил…
– Понял, не продолжай, Марта.
В молчании проходят следующие минут пять, пока я взвешиваю риски. В моем плане спасения Генки игра в покер все-таки присутствует, главное, успеть все закончить до проявления дебафа. В противном случае я рискую на неделю уйти в крайне неработоспособное состояние – с такими-то минусами на самоконтроль и принятие решений. Да и бодрость с удовлетворенностью загонюсь поддерживать на нужном уровне.
– Ладно, Марта. Пойду-ка я спать.
– Секунду, Фил.
– Да?
– Активируй меня чаще, пожалуйста. Советуйся со мной, ладно? Одна голова – хорошо…
– А две – лучше! Хорошо, подружка. Слушай, тогда и я к тебе с просьбой обращусь. Ответь, пожалуйста, у тебя существует реальный прототип?
Марта улыбается, словно поддразнивая меня.
– Недостаточный уровень навыка «Познания сути», Фил. Качай его, а как будет хотя бы четвертый… Пока.
Она исчезает, а я, от души зевнув, осознаю, что мне снова… нормально. «Игровая эйфория» отвалилась, и, по идее, я мог бы снова поиграть в онлайн-покер, чтобы все-таки добить уровень навыка до пяти. Но вместо этого я логинюсь с мобилы, вывожу все выигранные деньги на свою банковскую карту и иду спать.
Во взбудораженном мозгу эйдетическая память выводит череду разномастных карт, выигрышных комбинаций, растущие колонки с фишками, и мне приходится усилием воли вынести из головы весь этот мешающий уснуть хлам, переключившись на подсчет перепрыгивающих через забор овечек. К девяносто шестой я засыпаю…
Переставить системный будильник я забыл, и он срабатывает в шесть утра. И рад бы поспать еще, но зараза-система пробудила меня в фазе быстрого сна, и уснуть дальше не получается. Поворочавшись в кровати, безуспешно пытаюсь заснуть, но мозг уже вовсю работает, прикидывая планы на сегодня.
По работе меня ожидает продолжение вчерашнего разговора с Кешей Димидко. У него будет важная роль в нашем дистанционном отделе продаж, и, надеюсь, он согласится.
Еще надо продумать, в какой роли оформить у нас Веронику. Заняться рекрутингом – почему бы и нет? Единственное, я еще не пробовал осуществить в интерфейсе обратный поиск – то есть, не место для человека, а человека по конкретным критериям. Может, попробовать прямо сейчас?
Интерфейс. Карта. Вызываю образ нашего агентства, используя все известные мне ЕКИИ: название, адрес, направления деятельности, себя, Сяву, Настю… Удерживая в голове эти данные, представляю себе безликого коммерческого директора, в чьи функции входит продажа наших услуг в сфере B2B. Добавляю личностных характеристик: коммуникабельность, харизматичность, высокий навык продаж, энергичность, высокая работоспособность, порядочность, аккуратность, благожелательность, опрятность…
Поиск.
Карта страны вспыхивает сотнями зеленых меток. Ограничиваю границы поиска нашим городом, и меток остается чуть больше пары десятков. Добавляю фильтр по уровню заработной платы и комиссионных. Шестеро.
Выставляю вероятность согласия кандидата перейти в наше агентство. Двое: двадцатисемилетняя Ирина Зольцман и… тридцатичетырехлетний Иннокентий Димидко.
Бинго.
Я слишком много знаю теперь о роли удачи, чтобы верить в такие совпадения! Я и бизнес-центр-то этот нашел абсолютно, казалось бы, случайно – позвонил и наткнулся на Горемычного тогда, когда мне нужна была отмазка для Вики!
По наитию прогоняю все то же самое для должности PR-директора в «Добром деле» и немного облегченно вздыхаю. Вероника – далеко не лучший кандидат, есть и получше. Но, ох черт, я же забыл добавить фильтр по зарплате! Прогоняю четырех «финалистов» отбора через это условие и… остается одна рыжая красотка. Судя по итогам поиска, она готова работать с нами за десять тысяч. Фигня какая-то.
Делаю пометку в списке задач – подумать обо всех этих совпадениях, а сам возвращаюсь к плану на день.
Мне надо созвониться с новым коммдиром «Ультрапака» Константином Панченко, предложить ему наши услуги по продажам их продукции. Задача не горит, но не в моих правилах моей новой жизни откладывать что-то в долгий ящик. С Винницким я встретился и без помощи от Петра Ивановича, но раз уж цепочка событий с моего разговора с ним должна закончится моим предложением сотрудничества Панченко, а там пусть будет, как будет – согласится ли он или нет, не важно, главное – я должен добить этот вопрос до логического конца.
Это то, что касается работы. Из внерабочих вопросов я выделяю следующее: навестить Кира Кириченко в больнице и, по возможности, провести рейд по антикварным лавкам – а вдруг что еще необычного попадется?
А из самого важного и трудного на сегодня – отбить Генку у кредиторов.
Умывшись, иду на пробежку. Бегать этим утром я не планировал, но раз уж сам дурак, и не переставил будильник, то надо с толком провести эти утренние часы.
«Выносливость» на своем одиннадцатом уровне пока и не думает качаться сложнее, и свои девять процентов прогресса за беговую тренировку я заработал. Вернувшись домой, иду в душ, но по пути обращаю внимание на спящего Генку.
Хороводов спит вроде бы безмятежно, но глаза под веками активно движутся. Бог его знает, что ему снится, да только показатели у него сильно не очень. Даже во сне он чего-то боится, хотя тут можно не гадать – боится потерять семью, дом, а со всем этим и жизнь. Жизнь не как существование, а как все то, что и составляло его мир в последние годы. Я внимательно изучаю его данные, вижу дебафы «Лудомания», «Алкоголизм», «Никотиновая зависимость», и все это не первой стадии. К этим глобальным дебафам куча сопутствующих – тут и «Никотиновая ломка», и «Алкогольное опьянение», и «Переутомление», и «Жажда» – сушняк, вызванный литрами вчерашнего пива…
А если еще обратить внимание на второстепенные характеристики – самое время бить в набат и изолировать друга в отдельную палату. Жизненные силы чуть выше шестидесяти процентов, удовлетворенность почти в минусе, бодростью и не пахнет, уверенность, самообладание дух, настроение – всё в красных зонах. Друга надо лечить!
Обращаю внимание на вибрирующий мобильник на столе. Беру его и иду на балкон, чтобы не разбудить Генку.
– Алло!
– Простите за ранний звонок! – чей-то незнакомый голос. – Я из курьерской службы. Вам пакет, скажите, к полудню вы дома будете?
– Нет, на работе.
– Могу я вам на работу подвезти?
– Можете. Записывайте адрес: бизнес-центр «Чеховский»…
Закончив разговор, я задумываюсь, от кого может быть пакет, а потом напрочь забываю о нем.
После бодрящего, приводящего в тонус контрастного душа, я завариваю литр крепчайшего чая – вот и пригодился хозяйский заварочный чайник, нахожу в аптечке серебристые блистеры с аспирином и анальгином, достаю из холодильника литровую бутылку воды и иду будить друга.
– Гена! Подъём!
Он бурчит что-то невразумительное, и мне приходится его расталкивать.
– Что? А? Фил? – сипло произносит друг, еле шевеля пересохшими губами.
– Выпей, – протягиваю ему бутылку с водой.
Он жадно пьет, и когда почти допивает, я даю ему пару таблеток ацетилсалициловой кислоты и обезболивающее.
– Пей.
Безволие не позволяет ему даже поинтересоваться, что за «колеса» я ему скармливаю. Он флегматично закидывает их в рот и проглатывает, запивая водой.
Удовлетворив жажду, о чем свидетельствует погасшая иконка дебафа, он хлопает себя по карманам.
– Геныч, потом покуришь. Сейчас иди в душ, дружище, а то разит от тебя… Даже кошка тебя за километр обходит!
– Фил, да это… Дай покурю схожу, а потом душ.
– Так, короче, Ген. В общем, так. Ты помнишь, что мне вчера рассказывал? Про долги, про то, что счетчик тикает и квартиру могут отобрать? Про сыновей своих, которым какие-то бандюки угрожают? Помнишь?
С исказившемся болью лицом Генка вскакивает с дивана.
– Сядь. Это все – правда?
Я знаю, что правда, «Распознавание лжи» вчера было включено, но мне надо, мне очень важно, чтобы он сам осознавал всю ту пропасть, в которой он оказался и от которой так наивно убегал в своем надуманном мире «мне сейчас повезет, я отыграюсь, и всё будет хорошо».
Гена кивает.
– Не слышу!
– Да, правда.
– А то, что мечтаешь семью на море вывезти – правда?
– Да… – он обреченно машет рукой. – Какое, блин, море в моем положении… Только если… – его лицо озаряет надежда. – Ты же обещал занять, помнишь? Я теперь точно знаю, как мне сыграть, точно! Буду по-умному. Осторожно, потихоньку! Отыграюсь!
– Хрена лысого ты отыграешься, Хороводов! Просто оцени здраво, а?
Подумав, он сначала качает головой, а потом, подумав, отвечает:
– В принципе, реально такие бабки отыграть. Просто нужно совсем по-крупному играть, а у меня…
– А у тебя, дружище, болезнь. Я тебе, допустим… Допустим! – останавливаю я встрепенувшегося друга, – дам сейчас два «лимона», и что? Пойдешь долги возвращать? Я тебе зуб даю, к гадалке не ходи, ты решишь на маленькую часть от этого поиграть. Если выиграешь, решишь, что тебе «прёт», и будешь играть дальше, пока не уйдешь в минус. Так?
– Да не…
– Так?
– Ну, может, и так.
– А если проиграешь, будешь отыгрываться до последнего. Сначала осторожно, по чуть-чуть, потом с каждым новым минусом будешь повышать ставки, а играть все менее осторожно, потому что я тебя, сука, знаю – ты пока все в ноль не просрешь, не остановишься! А знаешь почему?
– Да брось, Фил, что ты городишь…
– Знаешь, почему, я спрашиваю? – мне приходится напрягать голос, подключая все свои навыки убеждения, и мой индикатор показателя духа с каждым вдалбливаемым в Генку словом снижается.
– Ну и почему же? – шепчет он.
– Потому что тебя, дурачка, как собачку Павлова, выдрессировали. Не кто-то конкретный, а сама игра. Тебе нравится играть, тебе нравится риск, и связанные с ним адреналиновые всплески в ожидании вскрытия карт и дофаминово-серотониновые взрывы счастья и радости при выигрыше. Тебе нравится предвкушение игры, и даже проигрыши тебе нравятся, лишь бы это был не проигрыш последних денег, потому что от отыгрыша проигранного ты получаешь даже больше удовольствия, чем от выигрыша. Ты – наркоман, Ген. Долбанный игровой наркоман! Понимаешь?
– Сам ты наркоман! – он краснеет и начинает орать на меня. – Я в любой момент могу остановиться, ни хрена ты не понимаешь! Просто мне не везло! А вообще, пошел в жопу, долбанный ты психоаналитик! Лечить меня вздумал? Иди на хрен!
Он нервно бьет себя по карманам, находит сигареты и идет на выход. Иду за ним. Он обувается.
– Слышь, Ген…
– Что? – раздраженно откликается он, завязывая шнурки.
– Хочешь раздать все долги, помириться с Леной, устроиться на хорошую работу, а на Новый год повезти Саньку с Сережкой на далекое теплое ласковое море? Такое, чтобы пальмы, белоснежный песок и много-много солнца?
Гена поднимает голову, и на мгновение в его грустных карих глазах проблескивает искра надежды.
– Ну?
– Дурацкий вопрос, Фил. Допустим, хочу, и что? У тебя есть золотая рыбка?
– Рыбки нет, но есть я. И я тебе говорю, что все это будет.
– И как же?
– Для тебя ничего сложного. Просто слушать меня, делать то, что я говорю. И не делать то, что я запрещу делать.
– Да ну тебя! Все, ладно, я к Сереге Резвею, он обещал тоже помочь.
– Слушай, да что я тебя уговариваю? Чем тебе Серега поможет? Денег займет? Пойдешь отыгрываться? На чем? Ты даже телефон свой вчера разбил!
– Ох, черт, точно! – расстраивается Генка. – А домой меня Ленка не пустит, наверное. В прошлый раз она сказала, что если еще раз не приду домой ночевать, то она меня выставит…
– Диктуй ее номер.
Пока он сидит на корточках, спрятав лицо в ладони, я ставлю Лену в известность, что с ее мужем все в порядке, ночевал он у меня, телефон его сломался, а сам он, кажется, уехал на работу. Отвечает она холодно, но и по телефону я слышу облегчение в ее голосе. Это хорошо. Переживает жена, значит, не равнодушна, и не все потеряно для Гены Хороводова, безудержного алкаша-игромана и отца семейства.
Закончив с ней разговор, я в последний раз обращаюсь к другу:
– Ну, что решил, наркоман?
– Сам ты… – поднимает голову он. – Ладно. Серьезно, я не понимаю, что ты можешь сделать, но… Хрен с тобой, давай. Что мне делать? И что – не делать?
– Одежду в стирку, сам – в душ…
Не знаю, как это работает, а выяснить у Марты времени не было, но я, изучив профиль Генки, своим «вмешательством» повесил на все его дебафы вполне определенный срок действия – три недели, то есть двадцать один день. То же самое было у меня, когда я бросал курить. Достаточно ему не играть и не пить три недели, и алкоголизму с лудоманией он сможет помахать ручкой. А вот с его курением у меня ничего не вышло. Расставаться с единственным, что ему приносит радость, как он выразился, он отказался.
После того, как посвежевший Генка выходит из душа и одевается в мои старую рубашку и брюки, мы пьем только заваренный ароматный черный кофе. Мне самому взамен порванной Вазгеном приходится одеть одну из тех двух рубашек, что я покупал еще во времена работы в «Ультрапаке». Она не очень хорошо сидит на мне, ведь брал я ее тогда, когда живот был большим, а плечи узкими, но пиджак, одетый поверх, скрадывает это.
За полчаса я ввожу Генку в детали своего плана, после каждого пункта натыкаясь на его недоверчивое хмыканье, а после одного из самых основных он, чуть не опрокинув кружку с кофе, всплёскивает руками:
– Ты с ума сошел, Фил, если сам хоть на долю процента веришь в свой безумный план!
– Слушай, мы уже договорились же? – раздражаюсь я. – Голова здесь я, твое дело выполнять!
– Так точно! Командуйте свои команды, командир! – он шутливо отдает честь…
– Ешь омлет, боец! Это приказ!
Мой навык убеждения поднимает уровень, левел апа остается совсем чуть-чуть, Генка напоказ вздыхает и начинает завтракать, перестав ковырять вилкой чудо моего кулинарного мастерства пятого уровня. Из угла кухни недобро на него глядит Васька…
В девять пятнадцать мы с ним стоим в нашем офисе. Вероника с Сявой, поприветствовав нас, заинтересованно ждут, когда я представлю друга.
– Ребята, знакомьтесь, это Гена. Очень хороший графический дизайнер. Гена, этот брутальный товарищ – мой друг и партнер Слава, а эта милая девушка – Настя.
Парни жмут друг другу руки, после чего я аккуратно задвигаю на место нижнюю челюсть Генки, не отводящего взгляд от девушки. Настя делает книксен:
– Очень приятно познакомиться с вами, Геннадий!
Опомнившись, старый друг заявляет:
– Мне уже нравится эта работа! Где расписаться?
На утренней планерке мы распределяем задачи на день, а после нее Славка отдает свой, вернее, Вероникин ноутбук Гене, и тот начинает свою работу с полной очистки компа:
– Вячеслав, я хрен его знает, по каким таким помойкам вы лазали, но у вас здесь уже завелась жизнь. Причем, явно, не земная! Да тут колонии вирусов и червей, так не годится! Я почищу все? – он дожидается растерянного кивка бывшего гопника. – Хорошо! Все сношу, инфу сохраню на съемник, Фил, поделишься? Переустановлю систему, воткну антивирус, поставлю графический пакет… Так… Блин, по-хорошему, надо бы еще и корпус прочистить, тут по-моему с завода еще пыль скопилась! Пылесос найдется? – Настя кивает. – Отлично! Так… А с обеда займусь вашим фирменным стилем! Шеф, какие будут пожелания по логотипу?
– Ой, а можно я тоже свои пожелания выскажу? – спрашивает Настя.
– Надо черный с красным! – заявляет Сява.
– Да хоть серо-буро-малиновый, – хихикает Генка. – Все равно я по-своему сделаю!
Такой, пробудившийся, очнувшийся от азартного морока, Генка нравится мне намного больше. Именно с таким основательным и надежным балагуром я и дружил.
– А хотите кофе, Геннадий… – Настя делает паузу.
– Э… Романовичи мы!
– Кофе, Геннадий Романович? Или вам чаю? Чаю? Хорошо. Вам какой? Черный, с молоком, с лимоном, с бергамотом, фруктовый, травяной?
– Э… Крепкий черный с лимоном, – заказывает Хороводов. – И две ложки сахара, пожалуйста.
– Сейчас сделаю, – улыбается Настя. – Печенье?
Когда она все это закупить-то успела? Не успеваю я это обдумать, как Гена, занявший место Славы до покупки дополнительного стола (чем, собственно, Сява и занялся, побежав поинтересоваться к Горемычному), удивленно смотрит в мою сторону:
– Филипп Олегович, у вас здесь еще и печеньками сотрудников подкармливают? Может, баскетбольное кольцо повесим, и настольный футбол поставим, шеф?
– Работай уже, острослов!
До обеда я успеваю отработать несколько посетителей, перетереть с Вероникой условия сотрудничества, а потом с ней же и подключившимся Марком Яковлевичем переговорить по деталям типовых договоров на рекрутинг и внешний отдел продаж.
Потом я иду пообщаться с Розой Львовной по налоговой отчетности и ценообразованию на услуги по новым видам деятельности, и встречаюсь с Кешей Димидко. Он, выяснив для себя детали моего видения работы, соглашается, и мы бьем по рукам, после чего продумываем, как и на каких условиях будем работать с заказчиками, и он уходит к себе готовить черновик коммерческого предложения.
Константин Панченко, которому я позвонил, отбивает мой звонок, прислав сообщение: «Перезвоню позже».
А к полудню на пороге офиса появляется курьер и вручает мне бумажный пакет. По обратному адресу я догадываюсь, что в нём, и мое сердце начинает биться чуть быстрее. Вскрываю конверт и достаю оттуда книгу. В книгу вложен листок:
«Дорогой Филипп Олегович! Спасибо вам большое от всех нас за то, что вложили в жизнеописание нашего папы, деда и прадеда столько душевного тепла!
С уважением, семья Куцель».
Я бережно кручу в руках очень красивое издание в твердом переплете: «Куцель Владимир Михайлович. Биография». И имя автора на обложке – «Филипп О. Панфилов».
Чувствую, как к горлу подкатывает ком. Ребята, почувствовав, что со мной что-то происходит, вопрошающе смотрят, а Настя подходит ближе. Я протягиваю ей книгу:
– Вот. Написал…
Книга идет по рукам – моя первая изданная книга! – а я только и успеваю сворачивать уведомления о поднявшейся репутации со Славкой, Настей, Геной, а позже, когда посмотреть книгу заходят и Кеша с Вероникой, и Марк Яковлевич с Розой Львовной, моя репутация растет и в их глазах. Причем прилично, и почти со всеми дорастает до «Уважения». Лишь с Настей у меня пока только «Дружелюбие»… Все-таки писатель – это не просто профессия.
После обеда, воспользовавшись отсутствием клиентов, я отлучаюсь из офиса – навестить в больнице Кирилла Кириченко и заглянуть в находящуюся в тех краях антикварную лавку. Всего таких магазинов – магических, эзотерических и антикварных – я насчитал с десяток, и навестить я планирую каждый из них. Мало ли, вдруг еще что-то с плюсом к характеристикам найдется?
Перед уходом окидываю взглядом офис и тихо умиляюсь той идиллии, что царит вокруг. Настя воркует по телефону с потенциальным клиентом, бывший гопник сидит рядом с Геной и шепотом что-то советует, а тот, высунув язык, тщательно отрисовывает логотип, лениво отвергая Сявины предложения.
Насте, обратившей внимание на то, что я ухожу, жестом показываю, что отъеду на пару часов. Она так же жестом просит ее дождаться. Через пару минут она кладет трубку и выводит меня за дверь.
– Вытяни руку, Фил, – просит она.
– Какую?
– Правую.
Она достает откуда-то красную нить и повязывает в несколько узлов мне запястье.
– На удачу, – шепчет она, целует в щеку и уходит в офис, оставляя меня в коридоре в недоумении. Что это было?
Защитная красная нить
+2 к удаче.
Вот тебе и суеверия. Подивившись таким характеристикам какой-то красной нитки, еще больше я удивляюсь поступку Насти. С чего бы это? Три дня, как знакомы, и вдруг такое… Еще одна «непонятка» в уже целый контейнер таких же.
В больницу к Киру я приезжаю чуть раньше, чем надо – у них все еще тихий час. Те полчаса, что остаются до приема посетителей, я трачу на прогулку и осмотр местного антикварного магазина «Раритет». Название, что ни говори, а внушает надежду. И пусть об Игре я уже ничего и не помню, но та же Diablo у меня все еще вполне в памяти.
Впрочем, ничего «редкого» в геймерском понимании я там не нашел, хотя перебрал в магазине на идентификацию вообще все. Единственное, что привлекло мое внимание, так это двадцать девятое издание огромного тома Е. Молоховца 1917 года «Подарок молодым хозяйкам или средство к уменьшению расходов в домашнем хозяйстве. В 2-х частях» типографии 1-й Петроградской Трудовой Артели. Раритетная книга обещала сразу +4 к навыку домоводства после прочтения, но ее стоимость сразу охладила мой пыл – восемьдесят тысяч рублей. Эх, а так хотелось хотя бы попробовать научиться сервировке стола и чистке кухонной и столовой посуды…
Кир идет на поправку – это сразу бросается в глаза. Он похудел, но его щеки приобрели здоровый румянец, а в глазах жизни больше, чем во времена нашего с ним знакомства. Нам не удается нормально пообщаться, одновременно со мной нагрянули его родители, и, оставив принесенные фрукты и соки, я покидаю больницу.
– Фил! – окликает меня он, когда я ухожу.
– Да, Кир?
– Гриша говорил, ты свое дело открыл. Надеюсь, тебе нужны продажники?
– Такие, как ты – конечно, Кир, даже не сомневайся!
Улыбнувшись, он грустно замечает:
– Новый коммдир у нас там, вместо Павла. Уволил меня задним числом, прикинь? Не захотел больного сотрудника содержать.
– Не волнуйся, Кирилл. Считай, работа у тебя уже есть, и ее будет ой как много!
– Это хорошо! Ладно, на связи, бро! На следующей неделе выпишут, я позвоню?
– Конечно! Всё, поправляйся!..
На работу возвращаюсь только к шести вечера. В офисе, помимо моих сотрудников, есть посетители. Пообщавшись с каждым, я нахожу им варианты трудоустройства, потом отрабатываю данные тех, кто приходил в мое отсутствие и передаю Насте.
К половине восьмого вечера мы закрываем офис. Настя исчезает за углом, Славка мчится на какую-то встречу с друзьями, а я беру Генку и тащу его в забегаловку неподалеку – поужинать и начать реализацию самого важного пункта в нашем плане. Вернее, сначала обсудить, а потом уже начать реализовывать. Нам было бы проще, будь у меня при себе больше свободной налички, но у меня на руках всего тысяч пять, и начать нам придется с увеличения стартового капитала – моего банкролла на сегодня.
Генка все-таки все еще игрок, и он уже в предвкушении, хотя играть я ему и запретил. Его роль сегодня вечером – быть моим гидом и сопровождающим.
Мы, практически не ощущая вкуса, потому что я тоже волнуюсь, а о Генке и говорить нечего, едим наваристую солянку, переговариваясь между делом:
– Короче, в тот покерный клуб, где обычно сидит Дим Димыч, нас не пустят. Там входные только – семь тысяч, за двоих, стало быть, уже четырнадцать. На эти деньги нам дадут фишек, но хватит их только для стола с минимальными ставками.
– Но можно будет поднять там и пересесть за другой? Туда, где ставки повыше?
– Да, конечно. Если… Когда поднимем, пересядем. Но поднимать нам… тебе придется долго. Потому что вход в VIP-зал стоит уже двести. Двести тысяч. А на двоих…
– Блин, Ген, может, ты меня дома подождешь? – я чешу затылок свободной рукой.
– Тебя без меня не пустят. Шифруются они там, да и для того, чтобы в VIP зайти, одних денег мало. Мне надо будет за тебя поручиться.
– Ты же говорил, что тебя самого туда не пускают?
– Понимаешь, – говорит Гена, пережевав черный хлеб, с которым он ест солянку, – меня, когда я там завсегдатаем стал, в VIP стали пускать и с меньшими деньгами. А вот когда Дим Димычу влетел, перестали. В этот раз, если мы сможем оплатить вход, никто нам слова не скажет, запустят как миленькие! Они же сидят на комиссионных, процент с каждой раздачи, так что, чем больше денег туда заносят, тем в большем плюсе они сами.
– Тогда остается решить самое простое – как нам из моих пяти тысяч, или даже меньше, с учетом того, что я сейчас по счету оставлю, сделать нужные нам для входа в клуб четырнадцать?
– Короче, есть одно подпольное заведение. Там уровень сильно попроще, но и вход стоит всего штуку… Тут недалеко.
Доев, мы какое-то время безуспешно пытаемся докричаться до официанта. Зал переполнен гомонящим и жующим народом, и в какой-то момент Генка не выдерживает и идет просить счет сам.
Расплатившись и выйдя из душного помещения на улицу, мы на «Убере» доезжаем до нужного места, и я понимаю, что оно находится прямо возле родительского дома. Мне кажется хорошей идей зайти к ним, наполнить немного собственные резервы отцовской и материнской любовью, и подзаправить их – своей, сыновьей.
– Заглянем к моим, Ген? На десять минут, давно не виделся с ними.
Он жмет плечами:
– Хорошо, мне тебя здесь подождать?
– Да ты что, не тупи! Идем вместе!
Родители только сели за стол, когда мы пришли. Я планирую провести у них не больше четверти часа, сославшись на дела, но, понятно, что мама, не накормив нас ужином и не напоив чаем, нас никуда не отпускает. Я вкратце рассказываю события последних дней, упомянув очередную размолвку с Викой, на что отец разочарованно кряхтит – всё ждет внуков, – а потом делюсь новостями о своем агентстве. Позже, вспомнив, иду за оставленным в прихожей пакетом с моей книгой, и показываю ее родителям.
– Мам, пап, смотрите. Я все-таки стал писателем, – улыбнувшись, протягиваю им томик, а сам, внимательно наблюдая за их реакцией, как ни в чем не бывало, ем борщ.
– Куцель Владимир Михайлович, – читает отец, надев очки. – Биография. Ну?
– Читай еще то, что ниже.
– Филипп О. Панфилов! Панфилов, мать! Наш! – восторгается отец и тычет книгой маме в лицо. – Ну, надо же!
– Что? – не понимает мама, но заранее начинает суетиться. – Что там?..
Спустя полчаса, когда взбудораженные предки слегка успокаиваются, предварительно, правда, обзвонив чуть менее чем всех родственников, я думаю, что надо потихоньку сворачиваться.
– Поешь еще, Геночка! – ласково требует мать. – Что-то истощал ты весь, не заболел, часом, сынок?
– Да слег с пневмонией, тетя Лида, – на голубом глазу врет Генка. – Еще и эта аллергия на антибиотики – месяц, считай, в больнице провалялся!
– Эк тебя угораздило! – удивляется отец. – Где же ты летом умудрился воспаление легких подхватить?
– Да известно где! – отвечает за Генку мама. – Сидят по своим офисам под кондиционером, а потом простужаются! Ешь давай! А потом добавки наложу! – командует она, а потом обращает внимание на мой смех. – А ты чего зубоскалишь, Филя? Тебя тоже касается, вон – исхудал весь, кожа да кости! Кушай!
Насчет этого она, конечно, перебарщивает, про «кожу да кости», но похудел я, и правда, прилично. Уже и живота почти нет, и лицо почти такое же, как в молодости. Почти, потому что возрастные изменения все равно в наличии.
Тепло и уют отчего дома навевают студенческие воспоминания, когда точно так же мы с Генкой после института закатывались к нему или ко мне, и сидели за столом с родителями. Его – уже не с нами, а вот мои – вот они. Непроизвольно я тянусь и глажу маму по руке.
– Спасибо, мам!
– За что это? – подозрительно щурится она.
– И тебе, пап!
– Филипп? – вскидывает голову отец.
– За все. Борщ очень вкусный, мам. – Мамин свекольный борщ на самом деле бьет по всем статьям ресторанную солянку. – Пап, нам пора, мы по делам двигаемся, Генка же сейчас со мной работает, надо бежать.
– Так и бегите! Я вас не держу, – обижается мама. – А только пока не съедите все, никуда не пойдете!
– Уважь мать, сын, – подключается отец.
Маленькие родительские хитрости. Они не хотят отпускать меня, затягивая время пусть даже в таком родительско-командном ключе, а я, вернее мы с Генкой, просто наслаждаемся всем этим теплом, прежде чем с головой окунуться в крайне рисковое и авантюрное предприятие. Потому что то, что я задумал, при неудачном исходе подставляет меня как бы даже не злее, чем Генку.
Прощаясь, мы обнимаемся, а я обещаю себе, что уже в эти выходные нагряну к родителям вместе с сестрой. Мама, словно что-то предчувствуя, долго не отпускает меня от себя. Я глажу ее по спине, по собранным седым волосам, потом мягко отстраняюсь:
– Все, мам. На днях приеду с Кирой. Пока! Пап, счастливо! – жму отцу руку.
– Спасибо, дядя Олег! Спасибо, тетя Лида! Все было очень вкусно! Особенно, драники! До свидания! – прощается с моими родителями Генка, и мы уходим.
Уже почти десять, и времени все меньше. Мы спешим. Друг идет молча, погруженный в свои мысли, а я все еще под впечатлением от общения с родителями. Поэтому я не сразу понимаю, чего от меня хочет Генка. Мы стоим возле задней металлической двери какой-то забегаловки.
– Фил, две штуки надо! – он теребит меня за плечо.
– А, сейчас, – я тянусь за бумажником и достаю деньги.
Зажав их в руке, Генка жмет на звонок:
– Дзынь… дзынь… дзынь-дзынь-дзынь! – раздается за дверью, не иначе, какой-то кодовый сигнал.
В двери открывается окошко, и там появляется какая-то суровая физиономия.
– Добрый вечер. Мы – играть, – поясняет Гена, протягивая в окошко деньги, и те сразу исчезают.
Дверь отворяется, Генка уверенно проходит мимо крупного мужика в фартуке, могу ошибаться, но скорее всего, корейца. Он выглядывает за дверь, осматривается и снова запирает ее на замок, говорит что-то не по-русски в рацию и идет направо.
– За мной, – командует мужик.
Мы идем по длинному, едва освещенному, коридору, проходим пышущую жаром кухню со снующими поварами, снова идем по короткому коридору мимо входа в зал с посетителями ресторана и упираемся в еще одну металлическую дверь. Кореец оставляет нас перед ней, а она открывается перед нами.
Зайдя, я вижу наполовину заполненный большой игровой стол на десять человек и девушку-кореянку, как я понимаю, крупье. Встречающий нас блеклый седой мужчина жестом показывает на наши места за столом. Мы с Геной садимся, и крупье выдает нам фишки на тысячу рублей.
– Нет-нет, все – ему, – кивает в мою сторону Генка. – Я в группе поддержки.
Девушка равнодушно кивает, и сдвигает все фишки ко мне.
– Может мне все-таки тоже? Так шансов будет больше!
– Еще одно слово, Ген, и пойдешь на улицу меня ждать, понял? – отвечать мне приходится жестко, иначе не проймешь. – Просто подумай, как ты Ленке скажешь, что квартиру проиграл?
Генка приходит в себя и кивает. Я понимаю, как ему тяжело преодолеть соблазн, но ему просто необходимо это испытание. Иначе бы его не брал с собой. Это как с бросившим пить алкоголиком – главное, пройти испытание вечеринкой.
Мы играем в безлимитный «Техасский Холдем». Это значит, что ставки ничем не ограничены, а если проиграешь все фишки, можно купить еще. Мне это на руку.
За столом собралась разношерстная компания: два пожилых корейца, молодая девушка-кореянка и три игрока в разной стадии лудомании – толстый уверенный в себе чиновник, нервный тип в черной водолазке неопределенного возраста и хмурый эмоциональный кавказец лет тридцати.
В первый раздаточный круг я снова прикидываюсь новичком. Раздача за раздачей упорно ставлю при любой карте, отвечаю и всегда участвую в финальном вскрытии, чтобы засветить, с какими слабыми руками я играю. Генка хватается за голову, наблюдая за тем, как утекают наши деньги, но мне не до его страданий – голова забита цифрами, раскладами и просчетами.
Стартовые две тысячи улетают быстро, и я лезу в бумажник, чтобы купить фишки на остатки денег. Пожилые корейцы переглядываются, а кавказец криво ухмыляется. Все они видят во мне «рыбу», то есть слабого, плохого игрока, который благодаря своей манере игры обещает им хорошую прибыль. Те копеечные ставки, на которые мы играем – это только начало, потому что каждый из них знает – никто не будет в силах встать из-за стола, пока не проиграет все, что есть при нем, или пока не обыграет всех. Как объяснял Генка, правила приличия не позволяют уйти, выиграв крупную сумму, надо дать шанс партнерам отыграться. Впрочем, покинуть игру в любой момент не мешает ничего, кроме страсти продолжить игру.
Обменяв последние деньги – почти три тысячи рублей – на фишки, я начинаю играть нормально.
Парой «троек» я бью пару «двоек» кавказца, чем половиню его банк-ролл. Шесть тысяч.
Пришедшая на «ривере» «дама» дает мне старший «стрит», и девушка-кореянка, сбросив «стрит» младше, теряет все свои фишки, однако тут же докупается еще на десять тысяч. Почти двенадцать тысяч.
До цели остается всего пара тонн рублей, и отсюда можно уходить. Но совсем без карманных денег оставаться нельзя – то же такси, перекусить, да и вообще, и я решаю добить банк до двадцати штук.
Но тут – как отрезает! Мне не приходит ничего, но чтобы поддерживать имидж безбашенного картежника, мне приходится понемногу сливать свои фишки. Восемь тысяч.
Генка вовсю использует бесплатность прохладительных напитков и, нервничая, выпивает уже литра два колы. Его счетчик дебафа лудомании обновляется ежеминутно, и я понимаю, чтобы он слез с этого, ему даже на чужую игру смотреть нельзя.
Наконец, мне приходит что-то сильное, и на мое счастье, хорошая карта приваливает всему столу. Сбросил только нервный тип, а вот остальные, с каждым ходом повышая ставки, доигрались до массового all-in, массовый ва-банк.
Генка сгрыз все свои ногти, ожидая вскрытия всех карт, а потом и вовсе, закрыл глаза рукой. Партнеры по столу вроде бы равнодушно-спокойны, но систему не обманешь – все взбудоражены, в напряжении и хотели бы, как Генка, сгрызть себе что-нибудь, да нельзя ронять покерное лицо.
Спокоен лишь я, хоть на кону и стоит больше полусотни тысяч.
– «Две пары», – фиксирует крупье комбинацию кавказца.
– «Стрит», – это про карты первого пожилого корейца, и кавказец злобно бьет кулаком по столу.
– «Стрит», младший, – чиновник разочарованно матерится и закуривает.
– «Туз-король», – забирает карты второго корейца крупье и восклицает, вскрывая карты девушки-кореянки. – «Флэш»!
Девушка победно улыбается, но она рано радуется. Потому что у меня:
– «Каре»! – одно слово, а сколько восхищения!
Проиграть такой комбинации не стыдно, с чем бы ты ни пошел. Вот и мои партнеры удивленно повскакивав с мест, убеждаются, что это действительно четыре «туза».
Поздравляем! Вы улучшили навык игры в покер!
Ваш текущий уровень навыка – 5!
Получено очков опыта за улучшение навыка: 500.
На текущем уровне (15) набрано очков опыта: 14100/16000.
Крупье сгребает все фишки в мою сторону и невозмутимо начинает перетасовывать карты. Я великодушно откладываю шесть фишек и, улыбаясь, раздаю по одной соперникам. Правило хорошего тона, суеверие? Не знаю, но моя репутация в их глазах растет, прибавляя по пять очков. Почти у всех, кроме, понятно, крупье, и нервного типа в водолазке.
– Епт, фартит же новичкам! – раздраженно бросает он. – Что за на!..
– Ну, ты, парень, конечно, дал! – восклицает ранее безэмоциональный кореец.
– Красавец! – показывает мне большой палец кавказец.
– Просто повезло, мужики, – я жму плечами, перебирая фишки и расставляя их в столбики по номиналу.
Генка восторженно стучит меня по плечу, сбивая с подсчетов.
– Ген, сиди ровно! – яростно шепчу я в ухо друга.
Мой банк больше сорока тысяч. Я еще где-то с полчаса лениво играю, понемногу проигрывая по мелочи, а потом возвращая все проигранное с гаком и наращивая свой банк.
После очередного проигрыша, когда в моем банке скопилось около семидесяти тысяч, я прекращаю игру, меняю фишки на деньги и вытаскиваю потрясенного Генку из-за стола. Жму руку каждому партнеру по игре, благодарю за игру, оставляю пару банкнот чаевыми крупье и иду на выход. Вопреки моим легким сомнениям, нам спокойно дают уйти.
Выходим мы с той же задней двери. Генку прорывает, и он что-то мне говорит, активно жестикулируя, но я, не обращая внимания, быстро иду по улице к главному входу ресторана, сажусь в подъехавшее вызванное ранее такси, и сдвигаюсь, освобождая место для друга.
– Куда едем? – спрашивает таксист.
– Ген? Куда едем? Где там твой клуб?
– Гостиница «Красный колос», – называет адрес Гена.
Машина трогается, а я закрываю глаза, жестом попросив друга помолчать. Мне надо передохнуть. Время уже за полночь, и меня клонит ко сну.
Краткосрочная цель достигнута, и даже «Игровая эйфория» в этот раз меня не накрывает. Возможно потому, что мой выигрыш – никакая не удача, а самое обыкновенное читерство.
Ведь стоило мне посмотреть на любую карту, как интерфейс с «Познанием сути» услужливо выводил мне окошко с информацией:
Карта игральная для покера
Размер: 6,35x8,89 см.
Производство: Fournier.
Год выпуска: 2017.
Материал изготовления: пластик.
Масть: «Пики».
Достоинство: «Туз».
Вот скажите, разве можно не выигрывать, когда ты знаешь не только то, что на руках у соперников, не только закрытый «флоп», но и видишь все, что в колоде?
