За пределами Солнечной

С каждым прыжком расстояние между «Синей птицей» и истребителями федералов неуклонно сокращалось. На десятом часу преследования оно уменьшилось до критического. Теперь дистанция лишь в полтора раза превышала дальность прямого залпа из бортовых орудий, и Старый Эдди понял, что уйти не удастся.

– Еще два прыжка, максимум три, – прохрипел он, – и нам, если не сдадимся, конец.

Пальцы старого пилота заплясали на клавиатуре панели управления. Костистое, обросшее неровной щетиной лицо с прищуренными недобрыми глазами побагровело. Скошенный назад широкий волчий лоб заблестел от пота. Старый Эдди мотнул головой, сбросив со лба прядь пегих нечесаных волос. Пальцы пробежали по кнопкам и клавишам, сноровисто переключили тумблера. «Синяя птица» содрогнулась, завибрировали переборки. Парой мгновений позже маршевые двигатели набрали мощность, и на экипаж навалилась перегрузка – Старый Эдди бросил корабль в очередной маневр.

Сидящий в капитанском кресле Хват, вцепившись в подлокотники, не отрывал взгляда от экрана локатора. Очертания обоих преследователей на нем сместились к периферии и уменьшились в размерах. Однако не прошло и получаса, как эти размеры вновь стали расти. Контуры истребителей федерального флота медленно поползли обратно к центру экрана. Пилоты федералов повторили маневр «Синей птицы», и теперь преследователи вновь заходили с тыла, неумолимо подтягиваясь на расстояние залпа.

Хват резко повернулся к пилоту. Старый Эдди криво ухмыльнулся, бессильно откинулся в кресле.

– Все, командир, – коротко хохотнул он, – отлетались. Дальше играть в пятнашки нет смысла – нас запятнают по-любому. Часом раньше, часом позже, без разницы.

– А я-то думал, с тобой мы выкрутимся, – медленно, нарочито спокойно проговорил Хват. – С лучшим-то пилотом Галактики. Выходит, подвел ты всех нас, старик?

– Выходит, так, – безучастно признал Эдди и скрестил руки на груди. – Шустрые мальчики, – кивнул он на экран. – Шустрых мальчиков стали готовить в федеральной академии. Способных.

Хват смотрел на старика в упор. Резкие черты острого смуглого лица застыли. Тяжелый взгляд слегка раскосых жестких глаз не выражал ничего, но секунду спустя в нем появилась задумчивость. Старый Эдди замер: он летал с Хватом без малого десять лет и знал, что предвещает подобный взгляд. Обычно так капитан смотрел на человека за минуту до того, как с ним разобраться. Казалось, Хват раздумывал, как будет выглядеть пилот, когда станет покойником.

– Д-давай, – запинаясь, пробормотал старик. – Лучше уж от т-твоей руки.

По левую руку от Эдди шумно заворочался Полчерепа. Кресло второго пилота с трудом вмещало его двухметровую тушу. Грубое асимметричное лицо с кривым, свернутым на сторону носом и молотообразным подбородком утратило выражение обычного простодушного уродства и стало свирепым. Дюжие плечи распрямились и, казалось, приготовились разорвать пристяжные ремни. Гигант повернул массивную лобастую башку влево и преданно уставился на Хвата.

– Спокойно, Пол. – Капитан вскинул руку в предупреждающем жесте. – Не дергайся.

Полчерепа замер. Лицо сбросило выражение свирепости, вновь превратившись в туповатую уродливую маску.

Левая половина черепа была у гиганта тщательно выбрита. Правую, снесенную в драке залихватским ударом тесака, заменяла титановая пластина. За операцию Хват в свое время заплатил огромные деньги – фактически он вытащил Полчерепа с того света, и тот был предан капитану слепо, без рассуждений и раздумий, по-собачьи.

– Прости, – хрипло сказал Хват Старому Эдди. – Ты правильно подумал: я на секунду потерял голову и едва не поднял на тебя руку. Ладно, забудь. В общем, так: мы отрываемся, готовься к джампу.

– Ты хочешь сказать… – Старый Эдди резко подался вперед и уставился на капитана.

– Я уже сказал. Давай, черт нас всех побери. Уходим в джамп!

– Это верная смерть, Хват, ты ведь знаешь не хуже меня. Из прыжков в никуда не вернулся ни один экипаж. Мы можем сдаться. Нам троим наверняка гнить в тюряге до конца жизни, но доктор… – Эдди кивнул в сторону последнего члена экипажа, – он, конечно, огребет срок, но небольшой, и когда-нибудь выйдет.

– Хочешь сдаться, Лекарь? – Хват повернулся к молодому человеку, ссутулившемуся в кресле в дальнем конце рубки. – Старик дело говорит: ты с нами недолго, можешь отделаться десятью-пятнадцатью годами. А там, глядишь, и выйдешь по амнистии. Решай быстро: времени подтирать друг другу сопли у нас нет.

– Я как все, – после короткой паузы выдавил Лекарь.

Стройный, почти субтильный, среди напарников он выглядел инородным элементом. Лекаря била дрожь, в растерянных близоруких глазах метался неприкрытый страх, казалось, он сейчас заплачет или разразится истерикой.

– Как все, – повторил, почти прошептал он.

– «Как все», – передразнил Хват. – Связался черт с младенцем, не хотел же я тебя брать, не место тебе среди таких, как мы. Делал бы тайком свои аборты. Ладно, чего уж тут. Ты готов, старик?

Эдди кивнул.

– Мне надо десять, от силы двенадцать минут. Подумай еще раз, Хват, – ведь это верная смерть. Если не воткнемся во что-нибудь и не сдохнем от перегрузки, то очнемся неизвестно где. Возврата в обитаемую часть Галактики оттуда не будет, там все и загнемся, только загибаться придется медленно. И, наверное, мучительно.

– Что ж, значит, помучаемся.

Хват внезапно расхохотался. Полчерепа, открыв в недоумении рот, уставился на него и вдруг захохотал сам или, скорее, захихикал с тонкими повизгиваниями и всхлипами.

– Помучаемся, – давился смехом он. – Гы-гы-гы, точно, парни, помучаемся, к такой-то матери. Эй ты, красавчик, ты тоже не прочь помучиться, а? Покривляться в руках у костлявой. И ты тоже небось не прочь, старая падаль? Нет, ну смешно, скажи, Хват! Ведь смешно, правда, Хват?

Капитан резко оборвал смех, и миг спустя как по команде заткнулся Полчерепа.

– Давай, старина, – коротко бросил Хват.

Старый Эдди грохнул кулаками по панели, заскорузлые пальцы вновь забегали по клавиатуре. И когда на экране монитора появилась надпись «Введите координаты», Эдди вбил в панель красную клавишу с буквой “J” посередине.

Монитор мигнул и ответил надписью «Подтвердите случайный выбор координат». Пилот выдохнул, оглянулся на капитана.

– Давай! – рявкнул Хват.

Эдди всадил кулаком по кнопке подтверждения. Корабль вздрогнул, потом задрожал всем корпусом, на команду обрушилась начальная перегрузка. Затем «Синяя птица» рванулась в пространство, и перегрузка стала стремительно нарастать, вдавливая тела экипажа в кресла, вбивая обратно в глотки рвущиеся из них хрипы и стоны. Когда она достигла десятикратной, Эдди потерял сознание. За ним один за другим перестали воспринимать действительность остальные.

Хват пришел в себя первым. Несколько секунд ушло на попытки сфокусировать сознание. Когда это наконец удалось, радостные мысли о том, что жив, немедленно сменились гораздо менее оптимистичными.

«Множественные повреждения корпуса, – бесстрастно вещал механический голос, сопровождаемый вспышками аварийного освещения и прерываемый раскатами зуммера общей тревоги. – Разгерметизация секторов два, три, четы… Состояние маршевых двигателей – аварийное. Состояние отражателя – аварийное. Состояние систем регенерации и очистки – ава… Уровень радиации во внутренних помещениях впятеро превышает нор… Экипажу рекомендуется срочно покинуть корабль. Повторяю: экипажу реко…»

Усилием воли Хват подтянулся на подлокотниках, расстегнул ремни и, превозмогая боль, встал. Искусственная гравитация, по крайней мере, работала, и, с трудом сдержав стон, Хват побрел к Полчерепа. Струйка крови стекала у того изо рта на подбородок, но гигант явно был жив: он тяжело и натужно дышал, натягивая на вздохе пристяжные ремни бочкообразной грудью. Хват обернулся к пилоту. Эдди обмяк на ремнях, руки бессильно свисали вниз, голова безжизненно моталась на тощей стариковской шее. Позабыв о боли, Хват рванулся к нему, схватил за запястье и принялся нащупывать пульс.

«Только не Эдди, – лихорадочно думал он. – Кто угодно, только не Эдди. Со стариком у нас еще есть шанс, а без него все мы все равно что покойники».

«Множественные повреждения…»

Хват рванул на себя отключающий громкую связь рубильник. Механический голос смолк.

– Где мы? – жалобно проскулил за спиной Лекарь.

– У чертей в гнезде, – определил местонахождение команды Хват. Мгновение спустя ему удалось нащупать у старика пульс, и капитан едва сдержал радостный вскрик. – Вставай! – гаркнул он Лекарю. – Эдди жив, растолкай Пола, пусть поможет привести его в чувство.

Час спустя столпившаяся за спиной пилота команда выслушала приговор.

– Приборы не узнают звездного неба, – устало сказал Старый Эдди. – Так что это, похоже, не наша галактика. В лучшем случае – какой-то Богом забытый рукав нашей, но особой разницы нет. Обратно нам не вернуться, парни. Даже если бы лоханка была в порядке, а она, считайте, просто начиненное железом корыто. Маршевым двигателям конец. Резервный вроде бы еще тянет, но на нем далеко не уедешь. Да и недалеко тоже. Ну а самое радостное, что мы практически замурованы в рубке. Вылезти из нее можно только через аварийный выход, наружу, на свежий вакуум. А выйдешь внутрь – огребешь по самые бакенбарды рентгенов. Да и бессмысленно это – там все покорежено, сплюснуто, двери и шлюзы наверняка заклинены. До жратвы нам не добраться однозначно, до оружия тоже.

– Да кому оно теперь нужно, оружие! – истерически выкрикнул Лекарь. – Какое оружие, старик?! Друг с другом воевать, что ли, или застрелиться?

– Заткни его, Пол, – коротко бросил Хват, и Полчерепа без замаха ткнул напарника кулаком в солнечное. Слабого по меркам гиганта удара оказалось достаточно. Лекарь согнулся пополам и схватился за живот, судорожно пытаясь втянуть в себя воздух.

– Еще одна истерика – грохну, – хладнокровно бросил Хват. – Так что с оружием, Эд?

– Что сказал – про оружие можно забыть. А жаль.

– Не тяни комету за хвост. Зачем нам сейчас оружие?

– Да затем, что мы в системе какой-то завалящей звезды и нас потихоньку к ней сносит. Сам с трудом в это верю, вероятность была меньше одного процента. Да какое, к черту, меньше – она была почти нулевой. Но тем не менее звезда – вот она. А у звезд, как известно, бывают планеты.

– Ты что, нашел планеты, старик? – встрепенулся Хват.

– Нашел. Целый десяток, но не спеши радоваться. Садиться нам придется наугад, и если окажется, что планета для человека непригодна, там мы и сдохнем, причем очень быстро – выйти обратно из атмосферы на одном резервном ни за что не удастся. Да и сесть вполне может не удаться, маневренность у нас аховая. Вероятно, мы просто грохнемся. Но если даже сядем, нет никакой гарантии, что сумеем выйти наружу, – там вполне может оказаться непригодная атмосфера. А засылать зонды времени нет.

– Так что ты предлагаешь? – встрял Полчерепа. – Заладил: грохнемся, сдохнем, непригодная… Здесь-то мы точно скоро сдохнем.

– И даже раньше, чем ты думаешь. – Старый Эдди ухмыльнулся и сплюнул на пол. – У нас пара часов, чтобы принять решение, не больше. В корыте утечка, а рубка хоть и герметична, но не идеально. Это во-первых. А во-вторых, чувствую, что утечка может довольно скоро превратиться в нечто большее. Такое понятие, как критическая масса, вам, господа хорошие, ни о чем не говорит? Что-то слыхали, да? Счастливчики. В общем, так, парни: подходящих планет две, обе, как говорили в старину, земного типа. Ну что, монетку бросим или карту кинем на красноечерное?

– Ни то, ни другое, – жестко ответил Хват. – Попросту садимся на ту, что ближе.

– Легко сказать, – проворчал Эдди. – Да успокойся, сопляк! – вызверился он на Лекаря. – Достали твои охи да стоны. Давайте, занимайте свои места, джентльмены, спускаемся к черту в гости.

Без малого десять часов Хват гнал команду прочь от корабля, позволив за все время лишь две короткие передышки. Редкий лес, на опушке которого села «Синяя птица», сменился густым, а на исходе дня и вовсе превратился в труднопроходимую чащобу. Начинало смеркаться, и Хват, бросив взгляд на часы, крикнул «Стой». Через пару минут подтянулась команда. Полчерепа нес выбившегося из сил Эдди на закорках. Лекарь, хотя и передвигался самостоятельно, заметно хромал.

– Сейчас ахнет, – сказал Хват. – Отлеталась наша птица удачи.

О взрыве предупредил центральный компьютер, тот самый голос, который Хват отключил, едва пришел в себя после прыжка. На посадке, однако, Старый Эдди задействовал все оставшиеся в строю системы, и садилась «Синяя птица» под механический речитатив, обещающий взрыв центрального реактора при достижении критической массы урановой смеси в нем. Компьютер, казалось, издевался над командой. Аккомпанируя себе раздирающим барабанные перепонки зуммером общей тревоги, он бесстрастно перечислял неисправности и поломки, не забывая рекомендовать экипажу немедленно убраться и грозя отвратительными перспективами в случае ослушания.

– Миль на тридцать отошли. – Лекарь опустился на землю и махнул рукой в сторону покинутого корабля. – Хорошо, ветер от нас, а то уже скоро промокли бы под радиоактивным дождиком. Как там старик, Пол?

– Очухивается. Старый пень еще всех нас переживет, – хохотнул Полчерепа и бережно положил Эдди на землю. – Чего делать будем, Хват? – повернулся он к капитану.

– Так. – Хват вздохнул и огляделся по сторонам. – Надо разжечь костер, а то ночью вполне могут появиться местные зверушки. Хотя бывают такие, что никакой костер не поможет. Ладно, Пол, займись хворостом, тут его навалом. Жрать нечего, но до завтра потерпим, а там что-нибудь сообразим. Ночью будем дежурить по очереди, и если кто заснет, пусть лучше перед сном помолится.

«Синяя птица» взорвалась, когда костер еще только начал разгораться. Хват снял с пояса фляжку и пустил по кругу.

– Мне не было еще двадцати, – задумчиво сказал он, – когда нам достался этот корабль. Я только начинал тогда и летал с Ржавым Эриком.

В отблесках первых языков пламени узкое, с резкими чертами лицо Хвата казалось особенно опасным и хищным. Эдди приподнялся на локте и приложил палец к губам. Капитан никогда не рассказывал о своем прошлом, и теперь, несмотря на то, что команду заботили вещи поважнее воспоминаний, все трое молча придвинулись и приготовились слушать.

– Тот еще парень был этот Ржавый, – прищурившись, процедил Хват. – Для него завалить человека было легче, чем помочиться. И парней он не ценил, не берег людишек. Вот и кончил плохо.

– Слышь, Хват, говорят, что… – Полчерепа осторожно посмотрел на капитана. – В общем, это…

– Ну, – усмехнулся Хват, – договаривай. Что, опасаешься? Можешь не бояться, мы не в том положении, чтобы держать языки на привязи. Нам много о чем предстоит друг другу рассказать, парни, и не особо стесняться, если хотим выжить. Ладно, Эрика сделал я, ты ведь об этом собирался спросить? Он к тому времени всех достал, и ребята давно примеривались, только духу ни у кого не хватило. Вот я его и сделал. Ножом в спину, если это тебя интересует. Исподтишка, под левую лопатку, он лишь раз дернулся и враз отошел. А знаете, почему?

– Что «почему»? Почему в спину или почему именно ты? – подал голос Лекарь.

– И то, и другое.

– Почему же?

– Я с детства знал, что люди бывают трех сортов. Бывают главари, и бывает стадо. А между ними – так, неопределившиеся – прослойка. Большинство – это стадо, овцы, их доят, стригут и режут. Стадо лишь думает, что сообща решает что-то, но это только иллюзия, а на самом деле за него все уже решено главарями. Но таких очень мало, тех, за кого никто не решает, тех, кто решает за себя и за других. И для того, чтобы стать главарем, надо сделать две вещи: покинуть стадо и пробиться, протолкаться через прослойку. И тогда, если ты справишься с этим, то наверняка окажешься один на один с другим главарем, тем, кто проделал те же самые вещи до тебя. И тут или ты его, и при этом все средства хороши. Или он тебя, а у него в загашнике средств поболее твоего, тех самых поганых, подлых навыков и приемов, которые и сделали его главарем.

– Ты хочешь сказать… – Лекарь ошеломленно глядел на Хвата. – Ты что же, хочешь сказать?..

– Я уже сказал. Надо быть главарем, понятно? И тогда ты будешь решать за своих овец. Вот мы сейчас в глубокой заднице, мы потеряли стада. И если не найдем их вновь, то нам конец, мы все здесь подохнем. Но будьте уверены, я сделаю все для того, чтобы этого не случилось. Мы будем идти, пока не найдем, где пасутся овцы. И тогда снова станем главарями. Всем понятно?

– Понятно, – насмешливо протянул Старый Эдди. – Только я ведь не дойду, Хват. И придется вам искать свои стада без меня.

– Ты дойдешь. Пол понесет тебя, пока при силах.

– Да? Еще пара дней без жратвы, и нести надо будет самого Пола. Что тогда?

– Тогда и будем об этом думать. А пока что – выкладывайте, что у кого есть. Сейчас каждая булавка на счету и может решить, жить нам здесь или подыхать.

Осмотр личного имущества оптимизма команде не прибавил. Старомодный револьвер Эдди оружием мог считаться лишь условно. У остальных огнестрельного вовсе не оказалось.

– Скальпель есть, – смущенно признался Лекарь. – Ну, и слабительное в аптечке, вот и весь мой арсенал.

– Ничего, – подвел итог Хват. – У нас пока что есть мы. Я не променял бы Пола и на сотню стрелялок. Все, парни, спать. Первым дежурю я. Эдди, ты следующий, я разбужу тебя через три часа. Хотя кто знает, сколько длится местная ночь. Хорошо, воя не слыхать: похоже, зверушек в лесу не так много, как могло оказаться.

Будить Эдди Хвату не пришлось. Не прошло и получаса с начала ночного дежурства, как на горло капитану упала веревочная петля. В следующий момент веревку рванули, петля затянулась, и Хвата поволокло по земле.

– Подъем! – сумел выкрикнуть он, но исполнить команду остальные не успели. Минутой позже всех четверых уже усадили на землю спинами к угасающему костру, с веревочными петлями на шеях и намертво связанными руками.

– Тебе не кажется, капитан, что овцы сами нас нашли? – язвительно осведомился Старый Эдди.

Хват не ответил. Он завороженно смотрел на приближающихся людей. Было их не меньше дюжины, и каждый держал в руке факел. Хват подумал, что ничего более нелепого в жизни не видел. Одеты люди были в звериные шкуры, вооружены дубинками и копьями, и в то же время на запястье у одного из них Хват разглядел часы, у следующего на груди болтался бинокль, а третий и вовсе деловито нацеливал на пленных громоздкую допотопную кинокамеру.

Самое удивительное, однако, было не в том, что каждый абориген носил на шее ожерелье и в свете факелов камни на ожерельях отбрасывали пронзительные отблески, освещающие окрестности не хуже самих факелов.

– Бриллианты, – ошеломленно прошептал Полчерепа. – Клянусь жизнью, они, их ни с чем не спутаешь.

Ближайший абориген вскинул руку и заговорил. После первых же слов Хват с удивлением понял, что понимает, о чем речь: одетый в шкуры абориген изъяснялся на галакте.

– Сыны Каина, – торжественно произнес он. – Признаюсь, у меня сильное искушение немедленно вас умертвить. Но мы этого делать не будем. Вас отведут в Джонсвилль, пускай старейшины определят вашу участь.

– Вы обознались, – выпалил в ответ Хват. – Я не знаю никакого Каина. И сыновей его не знаю тоже. Я и мои друзья не имеем к этим сыновьям ни малейшего отношения. Мы мирные торговцы, попавшие в беду, – наш корабль погиб, и у нас ничего не осталось. Мы не знаем ни названия вашей планеты, ни ее координат. Мы надеялись на ваше гостеприимство, ведь законы гостеприимства – общечеловеческие. А вместо этого ты грозишься нас убить. Разве…

– Довольно, – резко оборвал абориген. – Сыны Каина коварны и лживы, мне неведомо, правду ли ты говоришь. Вставайте, мы выступаем немедленно и к утру будем в Джонсвилле. Там выяснят, кто вы такие на самом деле.

Джонсвиллем оказался поселок, так же нелепо сочетавший черты множества эпох от каменного века до современности, как и его обитатели. Дома в Джонсвилле сплошь были деревянными, приземистыми, одноэтажными, некоторые казались заброшенными. По узким кривым улочкам между строениями бродили куры и свиньи. Население высыпало встречать процессию, и Хват в очередной раз подивился виду аборигенов. Среди мужчин попадались и замотанные в шкуры, и одетые в подержанное тряпье: видавшие виды пиджаки, камзолы и балахоны. Немыслимых расцветок брюки, панталоны, рейтузы, шаровары и шорты прикрывали ноги. Девушки и женщины щеголяли в платьях, еще более несуразных цветов и фасонов. А большинство детей не утруждали себя одеждой как таковой, лишь у некоторых низ живота прикрывала набедренная повязка. Однако все поголовно были обильно украшены камнями: алмазы носили на шеях, запястьях, щиколотках, на пальцах, в ушах и носах.

Всего, по прикидкам Хвата, Джонсвилль насчитывал около тысячи обитателей.

– Н-да, не хотел бы я жить в такой помойке, – пробормотал Лекарь.

– Скажи спасибо, если тебе позволят в ней жить, – осадил его Старый Эдди. – Подыхать в такой помойке – вот чего надо бояться. А вполне может статься, что…

– Да лучше уж сдохнуть, – забрюзжал Лекарь. – Ну и вонища от этой развалюхи. Что там у них, скотный двор, надо понимать? Впрочем, тут каждый двор смахивает на скотный.

– Вот это да! – вырвалось у Хвата, и спорщики мгновенно затихли.

Поселок кончился, сразу за околицей влево и вдаль до самого горизонта уходили поля. На них пятнами чернели остовы сельскохозяйственных машин. Вдали пасся скот. Но Хвата поразило не это. По правую руку и также до горизонта стелилась ровная бетонированная площадка. И на ее краю высился, отливая черным тонированным блеском, исполинский параллелепипед – вполне современное здание, конгломерат искусно сопряженных металлов, пластиков, бетона и стекла.

– Что, сыны Каина, немного промахнулись мимо космодрома? – послышался язвительный голос сзади.

Пленники разом обернулись, к ним приближалась делегация, даже издали казавшаяся внушительной. Возглавлял ее седой старик с сухим плоским лицом, выряженный в изрядно поношенную пиджачную пару и при галстуке. За ним следовал еще десяток стариков, неулыбчивых, суровых и одетых более-менее пристойно, по крайней мере, по сравнению с остальными аборигенами.

– Развяжите им руки, – велел плосколицый, подойдя ближе и вглядевшись в пленников. – Я вижу, что это не семя Каина, – добавил он устало. – Это птицы из другого гнезда, к нам они залетели случайно. Кто вы, добрые люди?

– Мы торговцы и сюда действительно попали случайно, – шагнул вперед Хват. – Меня зовут Ник, а это мои друзья: Пол, Ричард и Эдди.

– Я – Джоэл Джонс, мэр этого поселения, – представился старик. – За моей спиной совет старейшин, двенадцать человек вместе со мной. Позже они назовут свои имена. Но где же ваши товары, торговцы? Мы видели корабль, когда он пролетал над поселком. Он был не похож на торговые суда, хотя, признаюсь, мы видели только те, что принадлежали сыновьям Каина. И что с вашим кораблем, кстати?

– Взорвался, – вздохнул Хват. – У нас было и торговое судно, – соврал он, – но его захватили пираты. Нас они атаковали, и Эдди, – Хват кивнул в сторону старого пилота, – ушел в прыжок наугад. И вот мы здесь.

– Эта планета называется Джонс, все ее население носит фамилию Джонс, и Джонсвилль – единственное поселение на ней, – начал рассказ мэр Джоэл. – Наши предки высадились здесь восемьсот местных лет назад. Это была семья Эзры Джонса, которого мы почитаем за патриарха. Первых поселенцев было человек полтораста – дети, внуки и правнуки Эзры. Они стерилизовали планету – здесь нет ядовитых растений, вредителей-насекомых и хищных зверей. Но Джонсвилль и его окрестности – единственное место, пригодное для жизни. С севера, откуда вы пришли, поселение подпирает лес, он тянется до самого океана и обрывается на его берегу. С юга, востока и запада – бесконечные пустыни. Там, в пустынях, первые поселенцы и нашли алмазы. Фактически, Джонс – это безграничные и неисчерпаемые алмазные копи. Уникальный мир – кое-где камни залегают на достаточной глубине, в иных же местах попросту лежат на песке, не надо даже копать шурфы. До сих пор вам все понятно, господа?

– Кто такие сыны Каина? – подал голос Лекарь.

– Каином звали одного из сыновей Эзры. Точно как в доисторической легенде, он оказался предателем. Правда, он не убивал своих братьев. Каин улетел на единственном межзвезднике, чтобы продать алмазы. Он должен был вернуться с купленными на вырученные деньги материалами, машинами и флотилией космических судов. Каин увозил десятки тысяч алмазов – все, собранное поселенцами за первые двадцать лет пребывания на планете. Но вернулся он лишь с оружием и бандой негодяев на борту – своим многочисленным потомством. Они потребовали новой партии алмазов, а расплатились за нее ничего не стоящим барахлом. Они угрожали оружием и убивали непокорных – своих двоюродных братьев и сестер. С тех пор так и повелось: сыновья Каина прилетают на Джонс раз в двадцать лет – со сменой очередного поколения. Они забирают алмазы, а взамен отдают негодные тряпки, дешевые безделушки и примитивные механизмы, то и дело ломающиеся и разваливающиеся на ходу.

– И что, к механизмам нет запчастей? – прервал Джоэла Старый Эдди.

– Есть – части от старой рухляди, той, что сыновья Каина доставляли в прошлые визиты. Вон тот бетонный ангар сплошь забит негодной техникой.

– Так в чем же дело?

– Среди нас нет механиков, нет людей, разбирающихся в технике. Сыны Каина боятся, что мы окажем сопротивление или попросту сможем обойтись без них. Поэтому они тщательно заботятся о том, чтобы население Джонса в них нуждалось. За восемьсот лет мы деградировали. Среди нас почти нет грамотных: мало кто умеет читать, писать – вообще никто. Не говоря уже о ремесленниках – их тоже нет, умения потерялись и забылись с годами. Искусны мы разве что в ювелирном деле – сынам Каина подавай обработанный, граненый товар.

– Так чем же вы здесь занимаетесь? – угрюмо спросил Хват.

– Выживаем. Плодимся. Работаем на полях, пасем скот, разводим птицу. И ждем очередного прилета мерзавцев, которые нас ограбят.

– И когда он ожидается, этот прилет?

Хват почувствовал, как рядом напрягся Лекарь, прерывисто задышал Старый Эдди, сжал кулачищи Полчерепа.

– Вам не повезло, Ник, – насмешливо ответил Джоэл. – Может статься, не все из вас доживут до счастливого дня, когда смогут лицезреть сучьих детей. Они были здесь с месяц назад, так что ждать нового визита следует лет через двадцать.

– Так что же делать, Хват? – уныло спросил Полчерепа. Он, казалось, уменьшился в размерах и стал похож на большого обиженного ребенка. Мы нашли стадо, ты ведь так говорил. Но что нам с ним теперь делать?

Хват поднялся с ветхой скрипучей табуретки и заходил по комнате. Их отвели в нежилой, с заколоченными окнами покосившийся дом, накормили и оставили одних.

– Ничего не делать, – сжав зубы, бросил Хват. – Жить. И ждать наших.

– «Наших», – фыркнул Старый Эдди. – Я не дотяну. Да и вам будет, сколько мне сейчас, когда прилетят наши. И с чего вы решили, что они захотят взять вас в долю? Как же, держите карманы шире. – Эдди рассмеялся. – Вы влипли, парни. А я с того света посмотрю, как обрадуются вам «наши».

– Заткнись, – коротко бросил Хват. – Джентльмены удачи всегда узнают друг друга. Узнают и нас, мы еще побарахтаемся. Пригоршня этих камешков, и мы сможем провести остаток дней где-нибудь на берегу моря, среди пальм, кораллов и молодых девок.

– Да, как же, нужны тебе будут девки, – хмыкнул Эдди. – Ладно, ты босс, тебе виднее. Идти нам все равно некуда. Значит, придется приспосабливаться.

– Приспособимся, – угрюмо пробормотал Хват. – Еще как приспособимся. И дождемся. Двадцать лет – значит двадцать. Да и кто сказал, что целых двадцать? Возможно, наши появятся здесь и раньше.

Первые дни из дома наружу не выбирались. Местные приносили еду, несколько раз заходили старейшины, осторожно спрашивали о планах. Хват отмалчивался, ссылаясь на то, что надо осмотреться.

На десятый день он вышел из дома затемно и отправился к космодрому осмотреть ангар. Внезапно путь ему преградили шестеро. Хват узнал двоих из тех, что встречали команду в лесу.

– Чего надо? – спросил он небрежно. Страха не было, хотя то, что сейчас произойдет, капитан знал наверняка.

– Нам ничего не надо, – отделился от группы высокий мускулистый абориген. – Кроме одного – чтобы вы убрались отсюда. Нам здесь не нужны чужаки, сами еле живы и кормить лишние рты не собираемся. Тебе понятно?

– Понятно. – Хват кивнул и, крутанувшись на месте, всадил аборигену ногой в живот.

Полчерепа как раз размышлял над тем, что надо бы пойти посмотреть, куда делся капитан, когда входная дверь распахнулась и внутрь ворвалась стройная смуглая девушка.

– Ты кто? – опешил Полчерепа, которому девушка показалась очень красивой.

– Я Эмми. Там. – Девушка махнула рукой в сторону, куда ушел Хват.

Полчерепу не надо было объяснять, что именно «там». Он выскочил наружу, слетел с крыльца и гигантскими прыжками понесся по направлению к космодрому.

На следующий день у Лекаря появились семеро пациентов. Ходячим из них оказался лишь один Хват, который заставлял себя передвигаться, несмотря на боль в переломанных ребрах.

Еще через несколько дней на окраине поселения случился пожар. Горел основательный бревенчатый дом с резными ставнями. Аборигены подбегали, с размаху выплескивали в огонь воду из ведер, но видно было, что пожар уже не остановить.

– Люди, в доме остались люди! – внезапно услышал Хват. Худая женщина, заламывая руки, металась среди толпы. – Там моя мама, она не может ходить. Да сделайте же что-нибудь, умоляю!

В экстренных случаях Хват привык действовать мгновенно – он не принимал решений, те сами приходили к нему. Капитан с ходу упал на колени.

– Лей! – гаркнул он.

Старый Эдди, вырвав ведро с водой из рук ближайшего аборигена, с размаху опрокинул его на Хвата. Секунду спустя тот вскочил и, вышибив с разбегу горящую входную дверь, ввалился внутрь.

– Лей! – взревел Полчерепа.

Он упал на колени на то место, где только что стоял на коленях Хват. Одно за другим Эдди и Лекарь опрокинули на гиганта четыре ведра воды, и Полчерепа исчез в дверях вслед за капитаном. Четверть минуты спустя он появился опять, но лишь для того, чтобы сбросить на руки подбежавшему Лекарю заходящегося кашлем, полузадохнувшегося в дыму Хвата. Затем Полчерепа вновь нырнул в огонь и через минуту вывалился наружу, вытащив на плечах потерявшую сознание старуху. На этот раз четырьмя ведрами не обошлось – на гиганта лили воду, пока от заменяющей правую половину черепа титановой пластины не перестал валить пар.

Еще недавно, скажи кто-нибудь Хвату, что он способен броситься в огонь, чтобы спасти неведомо кого, капитан бы решил, что собеседник спятил. Сейчас же, едва придя в себя, он задумался. Ему и раньше приходилось принимать быстрые решения, и всякий раз позже выяснялось, что эти решения были верными. Однако в правильности последнего Хват сомневался.

«Авторитет зарабатываю, – пришел наконец к выводу он. – Только что-то дороговато выходит».

С Салли, внучкой старейшины Самюэля Джонса, Хват познакомился на празднике в честь новоприбывших. Девушка сидела по правую руку от него и то и дело как бы невзначай слегка касалась грудью предплечья.

Празднество затеяли после того, как в дом мэра Джоэла, сыпля проклятиями и сквернословя, ввалился Старый Эдди и сунул опешившему мэру в руки провод с примотанной к его концу электрической лампочкой. До этого Эдди неделю не вылезал из ветхого сарая, где ржавел не работающий последние двести лет общественный генератор. Назвав на прощание Джонсвилль отхожим местом, Эдди пнул входную дверь и убрался, оставив мэра стоять с открытым от изумления ртом. Закрыть его тот и вовсе позабыл, потому что через минуту после исчезновения старого грубияна лампочка вдруг загорелась.

– Скажите, господин Ник, вы ведь побывали во многих мирах, – Салли, покраснев, прыснула в кулак, – а как на других планетах ухаживают за девушками?

– Как ухаживают? – ошалело переспросил Хват, опыт которого по этой части ограничивался элитными борделями на Афродите и Эроте. – Ну, там, цветы дарят, цацки, в смысле это… украшения. Стихи читают.

– А вы почитаете мне стихи?

– Стихи? М-м… Да вообще-то…

Хват смутился – никаких стихов он не помнил. Разве что припев модного шлягера «Мы на помин особенно легки – развязывайте, суки, кошельки» да еще совсем уж древнее «Пятнадцать человек на сундук мертвеца».

Капитана спасло появление Полчерепа. Гигант сиял – рядом, едва доставая ему до плеча, шла девушка, которую любой бы назвал не просто красивой, а настоящей красавицей.

– Это Эмми, – представил спутницу Полчерепа, и его грубое лицо вдруг расплылось в улыбке. – У нее появилась идея, Хва… то бишь Ник. Эмми думает, что нам в самую пору пожениться. И я прикинул хрен к носу, почему бы и нет? Ты не против, Ник, а?

– Вот же болван, – в сердцах выругался Хват, – ну и бестолочь, неужто на это нужно мое позволение?

– А чье же? – удивился Полчерепа. – Не Эдди же спрашивать, пня старого.

– Господин Ник, – подала голос Салли. – Вы не находите, что у Эмми потрясающая идея?

– Да, – промямлил Хват, – я, некоторым образом, нахожу. – Он вдруг осознал, что краснеет. – Гадом буду, то есть я хотел сказать…

– А у меня еще лучшая, – прошептала Салли. – Я думаю, у нас с вами получились бы прекрасные дети.

– Я, кажется, понял, как на Джонсе ухаживают за девушками, – оторопело выдохнул Хват. – Особенно за теми, которые лет на тридцать младше ухажеров.

Господин главный строитель Ник Джонс (не пожелав оказаться в Джонсвилле белой вороной, Хват решил взять фамилию жены) возвращался домой поздно вечером. Весь день он отбатрачил, разрываясь между прокладкой водопровода и возведением общественного свинарника. При появлении отца шесть девочек дружно встали из-за стола. Кроме младшей, трехмесячной, которую Салли держала на руках.

– Ник, у Маргарет неприятности, – сообщила Салли, когда Хват, обойдя дочек и по очереди поцеловав каждую, уселся на свое место рядом с женой. – Этот задира и драчун Джек, он пристает к ней в школе, проходу не дает.

– Что значит «не дает проходу»? – Хват повернулся к старшей дочери, двенадцатилетней Маргарет. Та немедленно потупилась.

– Влюбился, – подсказала десятилетняя Вики. – Я слышала, как Джек хвастался Баду, старшему сыну дяди Ричарда, что женится на нашей Маргарет. Он, мол, уже говорил с отцом, тот не против.

– Это в каком смысле не против?! – грохнул кулаком по столу Хват.

Верзила Джек в свои неполные тринадцать уже догнал ростом отца и помогал тому в кузнице после школы. Полчерепа души не чаял в первенце, как, впрочем, и в остальных четырех сыновьях. У него, в отличие от Хвата, рождались только мальчики.

– Он же еще щенок, – бушевал Хват, – какая, к чертям, свадьба! Ничего, я завтра поговорю с Полом, не против он, видите ли. Ну да, он всегда был туповат.

– Ник, мне было всего четырнадцать, когда мы поженились, – робко напомнила Салли.

– Мы другое дело, – категорично отрезал Хват. – Надо же такое придумать. Маргарет ведь еще ребенок.

На следующее утро Хват поднялся затемно и отправился в кузницу. Полчерепа, впрочем, вставал с петухами и уже раздувал горн. Трое подмастерьев ему помогали.

– Совсем задрал старый пень, – приветствовал гостя Полчерепа, пожимая ему руку. – Торчит целый день у себя в мастерской, то ему одно подавай, то другое. Трактор у него, видите ли, прохудился, можно подумать, в Джонсвилле это единственный трактор.

Старый Эдди действительно жил у себя в мастерской – огороженной части ангара на краю космодрома. Ходить он уже не мог и разъезжал в лично сконструированном кресле на колесах, браня учеников и следя за тем, чтобы те не отлынивали. Стараниями Эдди в поселении появились работающие тракторы, комбайны и сенокосилки. А год назад, рыча, пыхтя и чихая, на улицы Джонсвилля выполз страшный урод, собранный из частей вышедших из строя древних машин, – первый в поселении десятитонный гусеничный тягач на солнечных батареях. С его помощью Хвату удалось наконец достроить школу, исполняющую одновременно функции больницы и поликлиники. В части, отведенной для занятий, зверствовал и школил недорослей господин учитель Ричард Джонс, бывший криминальный медик по кличке Лекарь. После занятий он же врачевал население, сопровождаемый стайкой студентов из закончивших школу и не боящихся крови бывших его же учеников. С появлением Лекаря детская смертность в Джонсвилле упала почти до нуля. Сократилась и смертность среди взрослых, в основном за счет операций по удалению аппендицита, от воспаления которого до сих пор умирал едва ли не каждый третий. Лекарь женился на младшей сестре Салли через год после свадьбы Хвата. По количеству детей он давно обогнал свояка – миниатюрная задорная Дженни родила Лекарю десять отпрысков обоих полов и сейчас вновь ходила беременная.

– Ты вот что, Пол, – сказал главный строитель главному кузнецу. – До меня тут слухи дошли насчет твоего парня. Якобы он…

– А что такого? – удивился Полчерепа. – Мы с Эмми только за, да и твоя Салли тоже. Эмми с ней уже говорила, ты не знал, что ли? Джеку почти тринадцать, он будет в самом расцвете, когда прилетят наши. Он…

– Тебе не надоело? – прервал Хват.

– Что не надоело?

– Называть это дерьмо «нашими».

Свадьбу Вики и Бада, старшего сына Лекаря, пришлось отложить. Накануне, не дотянув всего лишь сутки, скончался мэр Джонсвилля Старый Эдди, годом раньше сменивший на этом посту решившего уйти на покой Джоэла.

На похоронах новый мэр поселения Ричард Джонс произнес речь.

– Эд был верным другом и надежным товарищем, – говорил Лекарь. Слезы текли по щекам его благообразного лица, до сих пор сохранившего следы былой юношеской красоты.

– Он был добрым человеком, – добавил Джоэл Джонс. – Со времен первых поселенцев никто не сделал для людей больше, чем он.

Хват молчал. Он держал на руках годовалого Ника. Салли наконец родила сына после семи дочерей. Рядом шумно дышал и шмыгал носом Полчерепа. Хват обернулся к гиганту и мгновенно отвел взгляд. Он мог бы поклясться, что видел в глазах Пола слезы.

– Эдди был главарем, – хрипло сказал Хват. – Он всегда был главарем, до самой смерти.

Старый Николас Джонс, принявший на себя должность командира регулярной армии Джонсвилля и звание полковника, объявил военное положение за два года до предполагаемого прилета сыновей Каина. Теперь все свое время господин полковник проводил на учениях, беспощадно гоняя солдат в затяжные кроссы и тренировочные сабельные атаки.

Начальник штаба регулярной армии майор Пол Джонс в который раз проявил приобретенный с годами скептицизм.

– Не получится у нас, Хват, – говорил господин майор господину полковнику. – С топорами да саблями на бластеры и иглометы. Погубим парней и сами здесь поляжем.

– Сабельная атака – крайний случай, – задумчиво пояснил старый полковник. – Не будет атаки, Пол. Все решится по-другому, мы или сумеем взять этих ублюдков за горло и навязать свои условия, или нет.

– А если нет? – Полчерепа смотрел на Хвата в упор. – Что будет, Ник, если нет?

– Тогда окажется, что главари они, а не мы. А раз так, то они нас будут доить и резать. Но этому не бывать. Я много думал последние годы, Пол, и понял одну вещь. Чтобы стать главарем, не обязательно быть злодеем и душегубцем. Да, надо быть жестким, не бояться крови и острых решений. Не дрожать за свою задницу и быть готовым сдохнуть в любой момент, но сдохнуть не за просто так.

– За что же тогда?

– За своих. За то, чтобы сюда прилетали наши с тобой дети, а не Каина. И везли с собой не ветхую рухлядь, а последние достижения цивилизации. Для других наших детей, которые будут их здесь дожидаться.

Пол Джонс согласно кивнул. Он встал и, старчески кряхтя, расстелил на столе карту Джонсвилля и окрестностей. Штаб регулярной армии приступил к разработке операции по захвату заложников.