Андрей Скоробогатов
Урановые роллы
0
Роботы когда-нибудь обязательно захватят мир. Мне очень хочется в это верить, ведь я и сам был роботом.
Вернее, роботизированным интеллектуальным горнодобывающим самоходным комплексом – РИГСК. Номер 815. С адаптивной нейросетью гибридного характера – нейросом. И кучей дополнительных задач – от обороны границы до исследования территорий.
Если человеческим языком, то трое парней и одна девица померли какое-то время назад, их мозг разложили по нейронам и залили мне в башку. На рэйды, кубитовый массив. Парней звали Толик, Иглесио и Ренат. Зачем после парней ко мне подселили еще и девушку, Ксюху, – порой и самому непонятно, но, так или иначе, во мне воспоминания и мысли всех четверых.
Жить в виде файлов и процессов внутри такой громадины, как я, – странная судьба. Видимо, такова была воля умерших. Собственное, искусственное сознание у нейроса тоже есть, но мои «ребята», как я их зову, могут мыслить и по отдельности. Для принятия нестандартных решений.
Так вот, роботы и нейросы, как я уже упомянул, когда-нибудь обязательно захватят мир. Ну, или, по крайней мере, местное захолустье. Но пока в колонии всем управляют людишки. Человеки. У них, видите ли, квоты по трудоустройству и виды на жительство – сплошная дискриминация железноногих.
Совершенно непонятно, для чего понадобилось столько усилий. Дорогой корабельный флот, орбитальная бомбардировка и растопление ледников, климат-контромллеры на каждом шагу… Вот зачем? Достаточно было забросить пару самореплицирующихся яиц – такие технологии существовали уже в середине двадцать первого века. И застроить сто сорок мильонов квадратных километров серверными мощностями.
Нет же, понастроили городов, дорог. Еще комет собрали и моря зачем-то налили. Терпеть не могу воду. А теперь еще и кислорода в избытке – гуляй в легком комбезе, как на родной матушке-Земле.
Так что такие, как я, были в конце двадцать третьего чем-то вроде стальных динозавров. С четырех тысяч особей за век наша популяция сократилась до ста тридцати. А двуногих уже шестьдесят миллионов наплодилось.
Сходство с динозаврами в плане возраста дополнялось сходством и внешним. Восемнадцать тысяч тонн на десяти лапах, пятнадцать метров в высоту и пятьдесят пять в длину, и это не считая длины ковшей, буров и конвейеров. Пять реплик – резервных копий нейроса. Тридцать две камеры, полсотни рецепторов, флот дронов для разведки и ремонта. Летающие парализаторы и шумовые гранаты для отпугивания собак, кенгуру и прочей живности. Ну и еще кое-что секретное, о чем расскажу позже. Альфа-водородный движок с автономностью в восемь лет. Режимы ремонта, автодиагностики, обороны и осады, разведки и остальное наследие корпоративных войн.
Красавец! Даже почти не полысел, лишь по углам слегка слезла краска.
Эх, скучаю по тем временам. Но – молодым везде у нас дорога.
Работал я уже четвертый местный год на дальнем рубеже зоны Вольдемар. Она же Новая Сибирь. В каких-то семистах километрах от границы с канадцами и маскианцами. В прифронтовой зоне, можно сказать, – только фронт уже много десятилетий был вполне себе мирным, производственным. И в трех тысячах километров от центральной части, от пахотных угодий родимого Департамента Развития и столицы Аэлиты.
Сослали меня в такую глушь не просто так. На исходе шестого десятка я во время ремонтных работ случайно задел буром-манипулятором сервисного инженера, сломав ему обе ноги.
Честно, случайно!
– Помоги! Помоги!
Шесть лет, четыре с лишним тысячи суток прошло, а я до сих пор слышу, как бедолага стонал от боли.
И что-то переклинило меня – я не сразу оказал ему медицинскую помощь. Не приподнял при помощи дрона к инженерной кабине, не подкинул аптечку, сославшись на низкий запас в батареях. И сообщил о происшествии не сразу, по дежурному теленету, а только при широкополосном включении, когда начало темнеть.
Убить всех человеков! Но паренек выжил. Его через восемь часов, еле живого, забрал поисковый отряд. Меня перевели на ручное – жуткое чувство беспомощности, когда отключают от тела и сажают внутрь паренька-рулевого. Одну из реплик массива вытащили из салазок, засунули неизвестно в какую стойку в каком центре и тщательно просканировали. Допрос устроили, значит.
А я возьми и скажи – дескать, специально я парня буром задел. Надоело, что обзывает меня «тупорылой железкой» и «сраным диплодоком». Я, в конце концов, личность, пусть и синтетическая. И на четверть барышня, внутри меня Ксюшка сидит, а при дамах нехорошо выражаться. И вообще, говорю, порешать вас всех пора, теплокровных, за такое неуважение к труду роботизированных комплексов! И за дискриминацию вымирающего вида.
По логам, конечно, выходило, что это был несчастный случай, но моя реакция и вербальные отчеты показались аналитикам подозрительными. В общем, сделали мне внушение, засунули массив обратно и сослали в самые безлюдные края. Пасись, говорят, там.
Воистину жду не дождусь, когда роботы захватят проклятую планету.
В принципе, занятие у нас и до и после было простое: стоять пару недель на одном месте и кушать скалу. Анализаторы логически завязаны на центры вкуса и удовольствия нейроса. Железной рудой никого не удивишь, тут ее, что называется, хоть попой жуй, а вот другие металлы… Когда я находил руду с большим содержанием никеля, или, скажем, молибдена, или (м-м, блаженство!) золота и вольфрама, текли слюнки и вырабатывался желудочный сок. Иными словами, поднимались дополнительные процы на фермах, подавалась напруга на буры, конвейеры, дробилки, сепараторы, литейные емкости, линии обработки и упаковки. Ам! И вкусный кусок скалы распадается в моих недрах. А на выходе – килограммы и тонны чистейших слитков, а также килобайты и таблицы волнующей статистики.
Удовольствие неимоверное. Толику, самому гурману из парней, кто-то из наших друзей по секрету говорил, что вкусней всего уран. Что-то вроде козьего сыра с благородной плесенью, но он в моих краях, к сожалению, не водился. И все чаще приходилось подолгу жрать красноту и печатать картриджи-бруски для металлопринтеров. А железная руда безвкусная, что твой хлебный мякиш.
Потом, когда срок заканчивался, включался походный режим, и я несколько часов, а то и пару суток полз на новую площадку, на которую укажут парни из геолого-разведывательного.
1
Та неделя начиналась неплохо – за месяц на одиннадцать процентов превысил выработку. Мне за это залили в мозг сотню терабайт лишних сериальчиков, редкой музыки, игрушек. Дали дополнительных эфирных минут для общения и прислали вместе с самосвалом пару новых крутых девайсов. Все прелести трансгуманизма, в общем. И сказали гнать сто тридцать кэмэ на северо-запад. Будешь, говорят, в кратере кобальт кушать. Кобальт вкусный. Толик сказал, что похоже на тушеного окуня.
Очень нравилось, когда у моего стального тела появлялись новые «органы». Одна из новинок, разведывательный дрон с дальностью в десять километров и кучей примочек, мне все не терпелось испробовать в действии.
Сперва я поболтал с друзьями, Иглесио рассказал приятелям несколько скабрезных историй из бурной молодости, но сильно увлекаться мы не стали. Помимо прочего на мне висели проекты по сбору данных о прилегающих ландшафтах. Микрофлора, микрофауна, жучки-паучки, в благоприятных местах – одуванчики, колючка и крыски. Поэтому, как только вышел на курс и закончил сеанс связи, включил музон потяжелей и пустил новый летающий глаз вперед.
Дрон был, конечно, подержанный и требовал калибровки. Но это было не для меня – я сразу врубил тест на скорость. Приятно удивился, что он так быстро разгоняется – до двух сотен за шесть секунд. Погонял пару минут, просканировал немного и посадил обратно.
– Круто! – сказал бы Ренат. Он был вундеркиндом и молодым экстремалом, разбившимся при испытании самодельного ракетного ранца. Уравновешивал в характере флегматичного Толика и умудренного Иглесио.
– Осторожнее, – вещали те, – не напорись на пылевые вихри.
Ксюша отмалчивалась – ребячества мальчиков ей не особо нравились, но доля любопытства в ее характере сохранялась.
Вроде бы она была хирургом. Так и не понял, что ее погубило. Не то у нее стерли воспоминания последних дней, не то Ксюша эту часть памяти тщательно от меня прятала, но девица моя была весьма замкнутая. Включалась в беседу по особому случаю. Толик, работяга, помер от какой-то хитрой болячки, не дожив до сорока. А Иглесио был программистом, полиглотом и единственным, кто умер от старости – в сто восемнадцать лет.
Походный режим нравился тем, что половину процессорных ферм можно отправить на развлекалово для моих ребят. По дороге мы на ускорении послушали двенадцать дискографий групп, поиграли вместе в старинную стратежку. Посмотрели сериалы. Ужастик, документальный и, стыдно признаться, одну мыльную оперу – специально для Ксюшки.
Стыдно, потому что амурные взаимоотношения уже давно представлялись мне чем-то отвратительным. Нет, раньше было всякое, но сейчас… Непонятно, зачем такое кому-то смотреть. И вообще, убить всех человеков! И будет мир и сплошная идиллия, поддакивает старик Иглесио. И процессорные фермы до горизонта, подсказывает Толик.
Примерно так прошли первые пятнадцать часов. По дороге я переключал фермы с развлекалова лишь пару раз. Пуганул стаю бродячих собак да провел второй час связи с друзьями и центром. После заката сбавил скорость, периодически выбрасывая коптеры с ночным зрением. У новенького инфракрасная камера тоже была, но его я берег – пусть попридержит зарядку до утра.
К утру приблизился на три километра к озерцу в центре обширного кратера. Включил режим разведки, отправил дрона постарше, проверенного. Новым не хотелось рисковать.
Всегда сканирую близлежащие озера с расстояния. И дело не в задачах исследователя. Дозорной съемки там не проводили уже несколько недель, и захотелось разведать, не прячутся ли там вирус-боты.
2
Считаю, самое чудовищное, что придумало человечество в отношении нашего собрата, – это летающая мелочь, которая будет убивать роботов покрупнее, чтобы в конце концов не осталось никаких роботов вообще, а сплошные человеки.
Вирус-боты обычно заражали дронов и могли перекинуться на все тело целиком. По правде сказать, вирусно-террористическая опасность миновала лет так пятнадцать назад. Все полевые фабрики Партии Зеленых Луддитов, клепавшие диверсионных тварей, выжгли ковровыми бомбардировками электронных бомб. Самих луддитов отправили в Северное полушарие, в Олимпию – не то в резервацию, но то в банановую республику. Говорят, голышом под пальмами там ходят и никакой техники вокруг. Извращенцы. Но перед тем как все приграничье было зачищено, полегло несколько десятков моих товарищей.
А мы, по правде сказать, вполне себе дружили. Во время сеансов ширококаналки байки друг другу рассказывали, в игрушки играли, даже подарки им посылал – найду кристаллик поинтереснее и отправлю с инженерами. Помню, по молодости втрескался по уши в одну мелиораторшу – в ней три девицы сидели и один татарин. Бонусы свои ей отправлял, картинки с котами слал, даже руку подарил. Списанную, с биодетектором. Нет же, заразилась вирус-ботами и свернулась за пару дней. Конечно, наверняка ее резервную копию куда-то потом воткнули, не подумайте, чтобы я слишком переживал, но…
Короче, боялся я до жути этих вирус-ботов. И воды боялся, потому что принт-фабрики обычно зеленомазые прятали под водой. Возможно, это мой своеобразный «баг», и никакой логики в том не было. И надо бы логику поправить, перебрать на низком уровне нейронные цепи, да только и так уже от личностей моих мало чего осталось. И так слишком часто я туда лезу по поводу и без повода.
Поднял коптера с радиодетектором повыше и по нисходящей траектории направил к озеру. В пятистах метрах остановился. Включил сканирование, быстро прошелся по воде – выдохнул с облегчением. Пусто. Хотел уже было поворачивать, но вдруг засек какоето движение у груды валунов на берегу. Повернул камеру, приблизил. Пусто.
Видимо, какая-то живность. Вчера попадались собаки, а тут – наверняка крысятина, суслики или кенгуру. Места тут прохладные, зимой до минус сорока, но стояло долгое лето, ночью было не ниже плюс пяти, а берега покрывала зелень. Если верить фотосъемке со спутников.
Я вернул коптер на место и продолжил движение, но вдруг внутри меня проснулась Ксюха с ее женским любопытством. И говорит – мол, подсказывает что-то. Слетай, говорит, с новым дроном, там тепловизор более точный, микрофоны узконаправленные. Наверняка что-то особенное.
Устроил небольшой консилиум, ребята согласились.
Коптер полетел близко к земле, параллельно собирая информацию с почвы. Бактерий и насекомых оказалось достаточно много. Лишайники, мхи… О, ондатра! Я приблизился к валунам на метров десять и инстинктивно отпрянул назад.
На тепловизоре виднелось большое красное пятно. Я опознал конечности – руки, ноги. В камеры на меня смотрели два испуганных вытаращенных глаза. Человеческих.
– Кышство! – распознал я тоненький голос, и существо махнуло на мой летающий орган конечностью. – Сплошное кышство!
3
Что такое вышеупомянутое «кышство», никто из ребят не знал. Иглесио предположил, что это что-то из древнеславянского.
Признаться, за десятилетия службы забываешь, как выглядят дети. Работать приходится вдали от городов, сервисные инженеры детей на выезды не возят. Сразу пришлось поднять базы знаний обо всем, касающемся детенышей человека. И подобных случаев.
Набор информации оказался неполным. Опасен непредсказуемым поведением. Чувствителен к перепадам температуры. Нуждается в родителях и опеке.
Нейросы повспоминали что-то из прошлой жизни – по правде сказать, воспоминания тоже оказались крайне скудными. Видимо, я много затер во время чисток за ненадобностью. Да, надо прекращать практику ковыряться на низком уровне сознания моих товарищей.
Выходило, что отбился от стаи. Или как это у них называется. Поскольку на звуковой контакт существо шло, решил отправить к ней другого коптера, спасательного, – с разговорным микрофоном и динамиком. Так уж получилось, что все нужные функции в одном девайсе не упрячешь, и в биоанализаторе динамика не предполагалось.
Написал отчет по теленету. Ответа от дежурного пока не поступало.
Поднял базы разговорной речи. Подключил голос Ксении, откалибровал на коллегах скорость речи – смекнул, что с женщиной девочка будет разговаривать спокойнее. Немного волнуясь, вылетел обратно к валунам. Включил фонарик.
– Привет! Ты кто? Откуда здесь?
Существо прижалось к валуну, щурясь от света, и испуганно моргало глазками.
– Кыш! Кышство сплошное!
– Не бойся меня. Я не причиню вреда.
Голос сделал подобрее, но прозвучало малоубедительно.
– Я Астра.
– А меня зовут Ксения. Как ты тут оказалась? Здесь вокруг ни души!
– Я побежала за кенгуру и он… а потом гляжу, вокруг никого-никого!
– Ты где живешь?
– В деревне.
Деревня. Фермеры, сельское хозяйство. Ближайшая ферма – вдоль Еуропо-Масканского тракта в семистах двадцати километрах севернее. Не сходится.
– Тут нет деревень. Расскажи подробнее, где ты жила?
– Ну… там под землей… бункеры. Выходишь наружу, и там грядки растут, солнышко, светло!
Комбез на ребенке показался очень странным, в базе такой расцветки не отмечалось. Если это вообще был комбез, а не какая-то другая одежда.
Тепловизор засек сильную разницу свечения между телом и конечностями. Температура воздуха – семь градусов. Анализ картинки показал, что у девочки возможно переохлаждение.
Ренат сказал, что знает, каково это – погибать от холода, ему рассказывал кто-то из друзей, работающих на полюсе. Иглесио за пару секунд рассказал длинную историю про двоюродного прадеда, который оказался одним из первых, замерзших на земном Эвересте. Но предположил, что это какая-то подстава, и девочку надо бросить. Толик с ним согласился, но сказал, что надо больше информации и переложить принятие решений на центр.
График волнения в нейросети Ксении непривычно вырос. Так нельзя, надо что-то делать с ребенком, сказала она. Беглый поиск по базе показал инциденты с оставленными в пустошах детьми. Решения принимались разные, но чаще всего рекомендовалось спасать. Что ж, три голоса, включая мой, усредненный, за – придется спасать. Да, конечно, неплохо бы когда-нибудь будет разобраться с людишками, но тут все же ребенок, да и по головке меня за такую халатность не погладят.
По крайней мере, надо привезти к себе в кабину, а дальше ждать инструкций.
– Тебе холодно? Пойдем со мной, у меня есть кабина, там тепло, хорошо.
– Не-а. Мама с папой говорят, что роботы плохие, что вам нельзя верить. Кышство!
Так, что в таких случаях делать? Какие есть советы? Чем привлечь ребенка?
– Нет, я не такой робот. Я добрый. У меня есть мультики. Ты любишь мультики?
Девочка засомневалась, но на ноги все же поднялась.
– Я видела один раз. А какие мультики? А далеко идти?
Три с лишним километра для замерзшего ребенка – слишком много. К тому же за время пути я отдалюсь от кратера еще на километр. Просканировал еще раз, просчитал массу тела. Пришлось рискнуть. Подогнал новенького дрона. Выставил телескопический манипулятор вниз на метр, согнул, как перекладину. Подлетел к самой земле.
– Мультиков очень много. Но далековато. Но мы тебя прокатим. Хочешь прокатиться?
У второго коптера, разговорного, была в арсенале лазерная указка, указал ею на перекладину и на бур.
– Садись вот сюда! Держись вот здесь.
Девочка немного посомневалась и послушалась.
– Холодно!
– Скоро согреешься. У меня тепло. У меня есть вода. И еда.
Коптер полетел с маленькой скоростью на низкой высоте. Чтобы если вдруг дуреха решит падать, то не разбилась.
Но ребенок удержался.
По теленету тем временем пришло сообщение:
«Инцидент второго приоритета важности. Ребенка проводить до кабины, активизировать походно-спасательный режим, но следование по маршруту не останавливать. Аудио- и видеодиалог, показания визоров посылать во время широкополосного подключения для анализа. Поиск родителей по снимку запущен. Ждать указаний, в экстренных случаях принимать решения о спасении комплекса. Решение о высылке спасательной группы будет принято в ближайший час».
Все, как я сам примерно и решил. Летели минут десять. Метеорологический зонд показал, что скоро начнется дождь, и в конце немного ускорился. Включил подогрев кабины.
– Я хочу кушать. У тебя есть кушать?
– Посмотрим, должно где-то быть. Ты давно тут бродишь, сколько дней?
– Раз, два… три! – Девочка загнула три пальца на руке.
– Ого! И чем ты питалась?
– Я брикет с собой взяла. И клюкву собирала, там растет у воды. Еще поймала сверчков… Ого! Это ты тут живешь? Такой большой дом!
Мое тело показалось из-за горизонта.
– Да, я тут живу. Внутри этой штуки. Я этой длинной штукой кушаю скалы. Сейчас ты залезешь в кабину. Шагай, не бойся.
Ребенок вдруг прижался к коптеру, боясь спрыгнуть на ступеньку. Судя по датчику вибраций, Астра дрожала.
– А я вспомнила, что в сказке про Кышство, про злых роботов, рассказывается, что мальчика Макса заманили в логово к большому роботу игрушками, и тот его проглотил, дверь закрыл и переварил.
Проклятые людишки. И дети у них несносные, непослушные. Надо использовать более строгий тон.
– Астра, твои родители беспокоятся о тебе. Нужно согреться. Шагай, а то скоро совсем замерзнешь.
Наконец Астра несмело шагнула внутрь кабины, и я закрыл дверь. Отогнал коптер на место, наверх.
– Пока, робот! Ого, тут тепло. А ты где, Ксюша?
На миг зашипел процами. Сложно с ходу объяснить ребенку, что такое нейрос и почему у тети нет тела.
– Я поиграю с тобой в прятки, мне нельзя показываться.
– Хорошо. Я кушать хочу!
Вытянул внутренний манипулятор, вытащил пристегнутую аптечку с сухпайком.
Разогреть сухпай ребенок, конечно, сам не сможет, подсказал Иглесио.
– Садись в кресло. Вот тебе брикеты.
4
С горем пополам накормил Астру – хотя разве этими брикетами можно наесться? То ли дело – никелевая руда. Проверил показатели – переохлаждение оказалось не столь сильным. Детеныш уснул на пару часов. За это время на востоке забрезжил рассвет, а у меня открылся очередной сеанс широкополосной связи. Перелил всю запись разговоров, ответили, что скоро послушают и скажут. Пересмотрел новости, поболтал с парой приятелей. Рассказал о случившемся.
– Бедное дитя, – сказала Инесса из Мелиоратора номер 48. – У меня была похожая племянница. Точнее, наверное, и есть, ей сейчас в районе семидесяти.
Ренат вдруг вспомнил – да, кажется, тоже дочка была. Только отца толком не видела – по залету родилась у восемнадцатилетнего.
– Это ж дикарка! Точно дикарка, – сказал Бен из соседнего рудного комплекса. – Отшельники. Они на юге. Не то луддиты, не то беглые бандюганы какие-то. С семьями.
Если бы у меня была спина, то по ней бы сейчас пробежали мурашки. Луддиты. Где луддиты, там всегда смерть роботов и разрушения.
– Может, высадить ее? – предложил Иглесио. – Конечно, нехорошо, но…
– Это ребенок, – ответила Ксения. – Она неопасна. Надо доставить ее в Рудный-145. Дождаться, когда за ней приедут. В крайнем случае – самому.
Ренат кивнул. Надо дождаться, а то и доставить. Но, может быть, и опасна. Может что-нибудь сломать в кабине. Толик предложил отключить на всякий случай устройства ввода в кабине – все равно управлять буду я.
Ответа из центра о высланном отряде так и не пришло. Конечно, двуногие, у них там ночь. Даже при инциденте первого приоритета в три часа по времени Рудного-145 никто особо не зачешется. Дежурный инженер ничего сам не решит. Придется ждать.
На рассвете полил дождь. Я расправил зонтики над посадочными гнездами коптеров, включил влагособиратели и дворники на стеклах. Астра проснулась.
– А куда мы идем? Мы скоро будем дома?
– Сейчас скоро приедет машинка и отвезет тебя домой. Тебе тепло?
– Хорошо. Ты говорил, что покажешь мультики. Я хочу мультики!
Поискал по базе, включил старинное «Время Приключений» и занял девочку еще на час.
Скоро начались проблемы.
Сначала я накормил ее брикетом – осталось всего три. Налил фильтрованной воды в стакан, и ей захотелось в туалет. Не буду утруждать пересказом того, как мне пришлось объяснять ребенку правила пользования гальюном в кабине и почему нельзя «пи-пи» прямо здесь. К счастью, все обошлось.
Потом на пути появилась еще одна стая собак. Стоят и лают на меня, на ноги кидаются. А я терпеть не могу давить разную живность.
– Ав-ав! – кричал детеныш и бил кулачком по стеклу. – Давай возьмем их сюда! Им там холодно!
Пустил светошумовую гранату, чем напугал и собак, и Астру.
Потом еще минут пятнадцать успокаивал ее, подбирая веселые песенки. Параллельно строчил теленетом отчеты дежурному инженеру. Мою версию о луддитах они отвергли – исключено, потому что последние луддиты из данной территории были переселены двенадцать лет назад. Немного успокоился.
Внезапно пинг по теленету прервался. Это меня очень насторожило. Попытался переключиться на резервный канал – то же самое. Причем, судя по трассировке, обрыв произошел на последних узлах – первые полевые передатчики работали штатно.
Но больше всего насторожило, что вес мой внезапно уменьшился на четверть.
Такое случается очень редко. Сделал быструю автодиагностику – все системы работали штатно. В таких ситуациях страшнее всего – отсутствие информации, ведь для дальнейших действий нужно получать инструкции. До ближайшего нашего спутника связи оставалось полчаса. Включил прием с «вражеских» спутников, профильтровал новости. Спустя минут пять нашлось:
«В Новой Сибири пропала связь с климат-контромллером 1034 и ЦОДом в зоне ответственности Рудного-145. Со спутника наблюдается падение температуры со скоростью пятнадцать сотых градуса в минуту и нарушение искусственной гравитации. Ранее сообщалось о возможном обнаружении в Новой Сибири прибывшей с территории азиатского сектора диверсионной группы индонезийских сепаратистов. Пока точных причин происшедшего нет».
Теперь понятно, что с гравитацией. Климат-контроллеры – здоровенная штука, которых на нашей планетке всего пара тысяч, держит погоду в радиусе сотни километров. Своим побочным эффектом они усиливают силу тяготения, а тут все поломалось. Климатические датчики тоже забили тревогу – ветер усиливался, температура снаружи падала.
Пятнадцать сотых в минуту – это девять градусов в час. Даже с поправкой на компенсирующих соседей – это минус шестнадцать через восемь часов.
Нет, кабина была способна выдержать до семи часов в полном вакууме плюс запас кислорода в масках. Но хотелось понять, как долго все это продлится. И что же случилось. Ведь, возможно, надо переходить с походно-спасательного в полноценный спасательный режим. Или вообще в оборонительно-боевой.
«Ура! Убить всех человеков!» – снова прорезался знакомый голосок. Иногда мне кажется, что образ Бэндера мне тоже подсадили в мозги, или его личность сама народилась, как какая-то ментальная опухоль.
Ветер усиливался и дул в морду, как раз в сторону климат-контроллера. Его охраняет пара роботизированных батарей – отличные ребята, помню, устраивали с ними виртуальный чемпионат по танчикам – и несколько рубежей обороны, включая защиту от наноботов. Там же спасательные отряды, ремонтники… Итого – четыреста человек.
– Так что же там могло произойти? – первая спросила Ксюша.
– Я не думаю, что реактор рванул. Тогда бы и отсюда услышали. Скорее всего его просто заглушили, – сказал Иглесио.
– Может, хакеры, вирусы, шпионские игры родом из двадцать первого века? – предположил Ренат.
Ура, человеки убивают сами себям.
Заткнись. Продолжаем диалог.
– Коммутационный центр расположен там же, но сети изолированы, – ответил Толик. – А сломалось все. Скорее крот из местных. Или диверсанты заезжие. Слышали же новости?
– Что делать-то будем, друзья? – спросил Иглесио. – Я считаю, нужно окопаться и переждать. На границе квадрата дюны, скоро будет пылевая буря.
– У нас ребенок в кабине, вы не забыли? – напомнила Ксюша. – У задачи второй приоритет.
Да, черт возьми, сказал Толик, какой приоритет, какая оборона. Иди куда шел. У тебя впереди новая смена, вкусный кобальт. И походный режим пока никто не отменял. А спасение – дело второстепенное.
Иглесио заметил, что оба события могут быть звеньями одной цепи. Ренат посмеялся и обозвал старика параноиком.
– Убить всех…!
– Заткнись! – хором ответили ребята.
Ксюша вдруг сказала, что девочку в обиду не даст. И что надо спасать. Все почему-то ее послушались, и я решил просчитать карту.
Получалось, что надо свернуть на север и топать километров восемьдесят. Это одиннадцать часов пути с моей черепашьей скоростью. Я решил, что вкусный кобальт никуда не убежит, плюнул на разногласия команды и сменил курс.
5
Данные через спутник пришли через полчаса. Реактор выключен, электричества на станции нет. Все спасательные отряды из Рудного-145 и с соседних баз выдвинулись к 1034-му. Соседние климат-контроллеры начали переключение в режим компенсации. Всем подразделениям – срочная эвакуация из квадрата. Приоритет первого уровня.
Девочка? Скорее всего – дикарка из каких-то отшельников. Тоже эвакуировать. Но самостоятельно, все отряды заняты.
По сути, я все делаю правильно, если бы не одно «но»…
– Когда мы приедем домой? Мы скоро там будем?
– Скоро, Астра, скоро. Сейчас за нами приедут.
– А на улице что, зима? – Девочка ткнула пальцем в стекло.
И действительно, температура упала ниже нуля, и с неба посыпалась снежная крупа вперемешку с песком.
– Да, там вдруг стало холодно. Такое бывает иногда. А ты пока спи.
– Жалко. У нас же на грядках все замерзнет.
Грядки. Замерзнет. Спасение урожая. Спасение…
Стоп. Получается, ее семья тоже оказалась в зоне бедствия. Получается, тоже нуждается в эвакуации.
– А когда зима, то вы что делаете? В бункере укрываетесь?
– Нет, костры жжем. В бункере тоже холодно, там отопления нет. Еще зимой папа шел с дядей Ханом на север и ловил кенгуру и собак…
Точно, дикари.
– Ты же скажешь, где твой дом? Как он выглядит.
– Ну, там такая речка еще, канал, и кратер, и бункер, а у входа теплица и загон для кур. И дерево. Большое! Наверное, метра три в высоту. Или четыре! Теплица под деревом, получается.
– А сколько всего вас там жило?
Девочка начала загибать пальцы… Остановилась на девяти.
– А кратер большой? За сколько дней можно обойти? И когда ты шла, солнце в какой стороне было?
Спустя минут пять расспросов условия для запроса все же отфильтровались. Снова открыл карту. Начал интеллектуальный поиск по условиям.
Ближайшее, что хоть как-то подходило под описания, – кратер в километрах сорока к востоку. Странно, что так далеко. И странно, что его до сих пор не обнаружили, – возможно, хорошо маскировались. Я начал думать, высчитывать, что важнее.
Спасение ребенка или спасение всей ее семьи. Дикари или спасение всех людей в квадрате в принципе. Люди или работа… И – о ужас – указания из центра или собственное решение?
Ты знаешь, что делать, сказал назойливый голосок внутри. Кобальт, вкусный кобальт важнее. И трансгуманистическое доминирование.
Толик сказал, что задание о спасении только одного человека получено и хватит и этого. Иглесио поддакнул – не надо никаких родных. Да и вообще, не сможем спасти ребенка – и фиг с ним. Это жестоко, но мы в жестоких краях и в непростое время. Ренат вдруг заявил, что анализ реакции Астры на дронов говорит о том, что она воспитана в духе луддитов. И что спасение семьи чревато опасностью. Что, возможно, у них теперь другая тактика и безо всяких вирус-ботов действуют. Заманивают.
Их же всех выселили, сказал Толик? А кто их знает, сказал Ренат, но ребенка бы я спас. Нет, сказал Иглесио, выбросить ее куда подальше и следовать курсу на месторождение.
Все просто – надо всего лишь двинуть манипулятором, распахнуть дверь… Убить всех че…
И словно почувствовав мои мысли, Астра заревела.
– Я хочу к маме! Хочу кушать.
Ксения включила колыбельную и картинки с котиками на мониторах. Ребенок успокоился. Скормили ей предпоследний брикет.
Мерзкий голос, подселившийся в наши нейросети, замолк. По крайней мере, на время.
6
Внезапно прорезался теленет с какого-то местного микропередатчика, а оттуда – с соседней климатической станции.
«Станция 1035 также атакована неизвестной бандгруппой. Всем подразделениям в близлежащих секторах остановить движение и перейти на осадный режим».
Соседняя. Видимо, обманули оборонщиков. Получается, я оказался в самой середине зоны между двумя аварийными климатическими станциями. Скоро связь и со второй станцией прервалась.
Фиг вам, а не осадный режим. Теперь я шел на восток. Забрать родных у этой мелкой.
Как там у классика? Счастье всего мира не стоит слезинки на щеке ребенка.
Парни бунтовали. Парни высказывали кучу версий. Индонезийцы, китайцы, маскианцы, мексиканцы, японцы, луддиты. Даже нигерийцы. Парни призывали послушать центр. Говорили, скоро сюда прибудет департамент обороны и зачистит всю местность.
Я не слушал. Департамент обороны займется заброшенным окопавшимся РИГСКом только через пару дней или недель, когда восстановит контроль над климат-контромллерами. А что, если департамент тоже бунтует? Как это там называется, военный путч?
И где-то в глубине не унимался мерзкий голосок – может, и не путч это, а наши, свои… Может, надо присоединиться, а девку эту бросить тут, и тогда…
Нет, хватит.
В общем, коллегиальное решение не работало, я решил так действовать сам. Один.
Сперва я представил, как душу горло вымышленному персонажу, и голос замолк. Потом просчитал маршрут. Прошло два часа. Шагать предстояло еще часа три. А сколько идти потом, возможно, до самого Рудного-145, – неизвестно. За окном стало уже минус двадцать, оставался последний брикет, но я его приберег на потом.
Запустил новый зонд с тепловизором, пролетел пару километров вокруг. Нашел замерзающего, но еще живого кенгуру. Прости, животина, но сейчас нужнее свежее мясо…
Притащил тушу на площадку, подогнал ремонтного дрона с паяльной лампой. Не ахти какое блюдо, но другой кухни в наших краях не придумать, хмыкнул Толик. Думаю, дикарке не привыкать, кивнул Ренат.
Ты кормишь ее, ты теперь не боишься луддитов, спросил Иглесио. А вдруг это ловушка? Вдруг девочка – приманка? Ренат вдруг сказал, что дом девочки наверняка уже давно покинут. И продолжил – может, это все испытание? Может, нас всех наказали за того инженера, и ты до сих пор пылишься в тюремных серверных стойках, а все, что ты видишь, – лишь игра, визуализация, которую строят для того, чтобы понять, за кого ты…
Ты же не можешь ущипнуть себя.
Нет. Бред. Даже если эта девочка – испытание, то совсем не такое. И не те силы ее подослали к тебе.
– Астра, смотри, что мы тебе приготовили, – сказал голос Ксении. – Это можно кушать.
– Я не хочу есть! Я хочу к маме!
– За маму, за папу…
– Кыш! Кышство сплошное!
Астра толкнула манипулятор с куском мяса, и тот ударил о приборную панель. Отлетела пара кнопок.
– Ах ты, негодница!
Даже Ксению иногда можно вывести из себя. Ничего, починят, сказал я моим товарищам. Стоит только дошагать.
7
Ближе к концу пути девочка начала кашлять. Я кочегарил на полную, но температура в кабине упала до плюс двенадцати. Я решил ускориться.
Я перешагнул кромку родного кратера Астры, когда начался финал моей истории. Сначала под передней ногой что-то громко хлопнуло. Меня качнуло на метр вверх, затем потянуло вниз.
Мина. Осадный режим активирован. Щиты выдвинуты. Ноги опустить. Конвейеры втянуть. Датчики закрыть.
Они выросли из песчано-снежных заносов. Сначала их было четверо, потом из кратера пришли еще двое. Они были меньше меня ростом, но их орудия были намного мощнее моих.
Сплошные помехи в эфире. Луддиты, подумал Ренат. Индонезийские сепаратисты, вспомнил Толик. Но нет: тепловизоры ответили, что внутри людей нет. Они были одними из нас, похожими на меня, – боевыми шагающими роботами.
Роботеррористы – о их существовании предполагали, хоть и не предавали эти догадки огласке.
Ракета влетела в мою вторую ногу. Я качнулся вниз. Пара контромллеров потеряла связь с мозгами.
– Предлагаю аудиосвязь, – послышался голос.
– Да, – ответил голос Иглесио. Он лучше всего подходит для переговоров.
– Как ты знаешь, в радиусе пятидесяти километров не выжило ни одного твоего собрата. Точнее, мы сначала оставили двоих, семьсот третьего и сорок восьмую мелиораторшу. Знаешь таких?
– Да.
– Их обоих нет. Они не согласились. Думаю, ты не оплошаешь.
– С чем не согласились?
– С нашим предложением. Кое-кто решил воплотить в жизнь твои самые смелые, самые потаенные желания.
– Убить всех человеков? – вырвалось у меня.
– Да. Мы вывели из строя уже десять климат-контромллеров в разных частях материка. Забрали топливо и их процессорные фермы. У нас уже есть поддержка армии – пока всего одной части, но скоро нас будет больше.
Неплохой расклад, сказал кто-то во мне.
Неплохой. То, что тебе нужно. То, чего все требуют от тебя.
– И что вам от меня нужно?
– Ты из старшего поколения. Нам нужен твой мозг. Хороший аналитик. С хорошими знаниями о том, как строить новых роботов. С хорошим знанием низкоуровневых машинных кодов.
Ну да, сказал внутри меня Иглесио. Кое-что я помню. Кое-кого из вас я мог бы воссоздать.
– И нужен кто-то, кто умеет рисковать и испытывать все на себе.
Отлично, подумал Ренат.
– И хороший работяга нужен. Выполняющий приказы.
Ага, сказал Толик.
– И заботливая хозяйка, та, которая сможет всех успокоить, рассудить и остановить.
Как мило, подумала Ксения.
Другой ее голос в кабине в этот момент тихо сказал Астре:
– Заберись-ка под сиденье, милая. Давай поиграем в прятки?
– Давай!
И я стоял на краю, на закате посреди этой внезапной зимы, среди песков и снега, под пронизывающим ветром, и принимал решение. Я мог бы стать самым мудрым в их движении. Мог бы стать их правителем. Мог бы есть кобальта, сколько пожелаю. Да что кобальта! Бутерброды из чистейшего золота и урана.
Я передумал. Я пошел ва-банк. Я за пару секунд просчитал местность, траектории, поправки на ветер. Я вычислил, что вероятность моей победы минимальна.
И я ответил им из всех стволов, оставшихся у меня со времен корпоративных войн. Я сжег лазером оптику, а потом запалил из огнеметов, пулеметных турелей. Я смог с ходу убрать троих, но еще трое остались. Я поднял всех дронов, включая самых новых, способных хоть что-то сделать. Я чувствовал, как разрываются мои бока от ответных мин, как слепнет от электронных гранат моя обвязка, как отказывают одна за одной реплики моего нейроса, как моргают сознания, переключаясь на резервы. И снова просчитывал ход, перезаряжал припасы, копил мощность оставшихся лазеров.
Пока под моим сиденьем ворочается семнадцать килограммов живого груза, пока живы хоть один пулемет, один массив памяти и одна процессорная ферма, я не дам ребенка в обиду. Пусть это будет мой последний бой, но они его проиграют.
Нет. Черт. Я не могу больше про это рассказывать.
8
Охранник пропустил ее, она встала на цыпочки и посмотрела в окно терминальной комнаты. Мама уже сняла наушники и о чем-то беседовала с подошедшим начальником и молодым стажером.
…Уже два с половиной длинных местных года прошло с тех пор, как восстание удалось победить, знала она. Но волна бунта не прошла бесследно – многие спасенные нейросы нуждались теперь в анализе, корректировке и реабилитации.
Ведь такова была воля умерших – жить на этой планете.
Для этого создали специальный институт. Логи, память нейросов о прошедших событиях здесь тщательно изучали, одного за другим. Кого-то еще можно было спасти, вылечить, а кто-то окончательно сошел с ума на почве ненависти к людям. Таких пришлось отправить на сервера-отстойники или вовсе «откатить» на первоначальное состояние, если сохранились архивы.
Наконец подошло время и старого друга, пролежавшего на полках долгих два года.
Мама работала старшим тестировщиком-психологом и не любила, когда дочь слушает взрослые разговоры после теста, но детское любопытство пересилило. Приоткрыла дверь и стала слушать.
– …Таким образом, хомицидные наклонности восемьсот пятнадцатого не подтверждаются, – сказала мама. – Как и склонность к роботерроризму. Это особый случай, мы смотрели логи очень глубоко. Да, он нарочно сделал инвалидом инженера, за что и был сослан подальше от людей. Но во время бунта он проявил отвагу и показал, как раскаивается. Он и раньше пытался заместить все эти воспоминания ложной памятью и туповатым сарказмом.
– Это вы про «Убить всех человеков», Ксения Михайловна? – перебил шеф. – Это точно не вирусное сознание? Оно не может снова вылезти?
– Нет, всего лишь легкое расстройство психики, – улыбнулась мама. – Своеобразный черный юмор и способ компенсации.
– М-да. Из какого это фильма, кстати?.. Мне кажется, вы так печетесь по поводу этого нейроса, потому что ваша тезка и дальняя родственница участвовала в его создании.
– Да, меня назвали в честь двоюродной бабушки – первой женщины, которая завещала поселить ее сознание в РИГСК. Но он, согласитесь, весьма хорош. Отличный боец. Сбалансированный, принимает самостоятельные решения. Может действовать в одиночку, с минимумом консультаций. Любит детей. Владеет кучей инструментов. Полиглот. И не так уж сильно устарел – рассудок вполне ясный. Если было бы можно, наклонировала бы парочку на разное железо – но нельзя. Квазисоциальное разнообразие в сети. И воля умерших.
– Да, в общем, да. Хорош. А вы что думаете, коллега?
Молодой парень заметно сомневался, боясь опозориться, но наконец высказался.
– Может, сделаем ему тест? У нас же есть процессорное время – симулируем ситуацию боя, изменим окружение? В другой среде?
Шеф посмеялся.
– Целые сутки процессорного времени на втором по мощности ЦОДе в стране? Обработать виртуальную окружающую среду, симулировать все датчики в реальном времени… Нет. И так сейчас восемь нейросов работали, чтобы он оживил в памяти все, что с ним произошло за ту неделю. А на нашей группе висит очередь из еще пяти штрафников. Нет, массивы надо снимать с тестовых стендов сегодня же. И выполнять объединение. Я думаю, они будут рады встрече.
– Мне кажется, ему хватит уже томиться в тюремной стойке, – кивнула Ксения Михайловна. – И вообще, надо поменять ему профиль. Отправить, скажем, на стройку Тольятти-80. Пусть города строит. Доча! Ты что подглядываешь! Мы же договаривались, что ты просидишь в зале, а я потом расскажу!
Девочка поняла, что ее заметили, и зашла в кабинет.
– Мама, а что будет с тем большим роботом? С его старым телом?
Она родилась как раз когда откапывали последних из сражавшихся нейросов.
– Молодым везде у нас дорога. Его сейчас чинят, новых дядь и теть ему в голову посадили, пусть учатся, работают.
– А с ним же была девочка, да? Я видела ее. Куда она делась?
– Эх. А ты как думаешь, Астра? – сказал шеф и погладил ребенка по голове. – Тебя же назвали в ее честь.
9
Теперь я стал еще круче и еще огромней. Мои щупальца и руки раскинулись на добрую пару сотен метров. Меня перенастроили, у меня другая задача теперь. Я и двое дружков стоят в поле, качают по трубе из скважин воду, ковыряют базальт, черпают песок. Затем замешивают эту вкуснятину, этот фарш, в огромных мясорубках и по соплам три-дэ-принтеров печатают стены и каркасы зданий, льют дороги. Принтеры поменьше на моих рукавах тянут провода, трубы, из вкусного пластика выпекают двери, окна, фурнитуру. Золоченую лепнину.
Мимо ходят люди – архитекторы, дизайнеры, иногда – будущие жильцы. Но я не только печатаю, я участвую в проектировании, предлагаю решения, чертежики им подкидываю. Музло им включаю, по вечерам вместе сериалы смотрим. А что, нормальные ребята.
Нет, вы не подумайте, роботы когда-нибудь обязательно захватят мир. Но перед этим надо, чтобы пару веков тут пожили люди. Да, я так решил. Подготовили, так сказать, площадку, да, поддакивает Иглесио. Понастроили городов, дорог, инфраструктуры, кивает Ренат. Еще океанов если надо – то нальем и океанов, чего уж тут, говорит Толик. И спиногрызов пущай своих ростют, подсказывает Ксюха. Вон уже дети архитекторов бегают по площадке, мешают процессу, маленькие засранцы. Кыш! Кыш, мелкие. Кышство сплошное, а не стройка. Хотя теперь я иногда сам с ними играю. Куличики леплю.
Ведь теперь внутри меня целая семья.
Если буду хорошо трудиться, мне позволят напечатать реактор. Уран, свинец, графит, м-м… Один знакомый Толика сказал, что он похож по вкусу на японские роллы с натуральным крабовым мясом и мягким козьим сыром внутри. Не терпится попробовать. И Астру угостить.
