Солнце опускалось за горизонт, и с моря полз осенний туман, превращая искалеченную Адую в город-призрак. В сотне шагов очертания домов уже размывались, в двух сотнях выглядели бесплотными.

«Хорошая погодка для дурного дела. А дел впереди немало».

Не гремели взрывы, гуркхульские катапульты умолкли.

«Хоть на какое-то время, и то хорошо. Адуя уже почти у них в руках, так зачем сжигать собственный город?»

Тут, вдали от боя, в крайней восточной части Адуи было тихо, время словно замерло.

«Словно и не было никаких гурков».

Поэтому, когда во мраке раздались тяжелые шаги – судя по звуку, хорошо вооруженных людей, – Глокта нервно вздрогнул и как можно плотнее вжался в живую изгородь у дороги. Во мгле замаячил смутный огонек, затем проступили очертания фигуры: человек беспечно держал одну руку на эфесе шпаги, а сам шел развязно, что говорило о непростительной самоуверенности. Из головы у него торчало нечто длинное, что колыхалось в такт шагам.

Глокта внимательно вглядывался во мрак.

– Коска?

– Он самый! – рассмеялся стириец. Он щеголял кожаной шляпой с нелепым высоким плюмажем. – Я тут гардероб обновил, – сказал наемник, щелкнув по перу пальцем. – Или правильнее было бы сказать, что это вы мне его обновили, наставник?

– Заметно. – Глокта окинул взглядом и перо на шляпе, и вычурную гарду-корзину на шпаге. – Мы вроде бы договорились соблюдать конспирацию.

– Кон… спи… рацию? – Стириец нахмурился и пожал плечами. – Ах, вы об этом. Да, что-то такое припоминаю. Еще помнится, я не понял смысла сказанного. – Он поморщился и почесал в паху. – Похоже, я подцепил попутчиков от одной из пташек в таверне. Маленькие ублюдки не дают покоя.

«Хех, женщине ты хотя бы заплатил, а вот гниды могли бы проявить побольше вкуса».

Из темноты за спиной у Коски проступила целая толпа силуэтов; некоторые несли с собой фонари. Сначала прибыла одна дюжина волосатых фигур, за ней – вторая. От каждого из незнакомцев веяло угрозой, как веет вонью от дерьма.

– Твои люди?

У ближайшего к Глокте на лице были самые ужасные чирьи, что он видел за свою жизнь. У стоявшего рядом вместо одной руки поблескивал жуткого вида крюк. За ними шел высокий толстяк, на шее которого синели дрянные татуировки. Был еще одноглазый мелкий человечек, чье лицо напоминало крысиную мордочку; из-под сальных волос проглядывала пустая глазница, потому как повязкой он не озаботился. Список злодеев на них не закончился. Две дюжины самых уродливых отъявленных преступников предстали перед Глоктой.

«А видел я преступников достаточно. Незнакомцы в ванной, к примеру. И все они выглядят так, что за марку продадут родную сестру».

– Какие-то они ненадежные с виду, – пробормотал он.

– Ненадежные? Бросьте, наставник! Им просто в жизни не повезло, а ведь мы оба знаем, что такое непруха. Я родную мать вверил бы заботам любого из этих мужей.

– Серьезно?

– Матушка вот уж двадцать лет как преставилась, так что дурного они могут ей сделать? – Коска обнял Глокту за плечи и притянул его к себе, отчего у него стрельнуло в бедрах. – Выбор-то небогатый. – Его теплое дыхание разило спиртом и гнилыми зубами. – Все, кто не отчаялся, покинули город, стоило на горизонте показаться гуркам. Да и какая нам разница? Я нанял этих людей не за красивые глаза, а за крепкие мускулы и смелость. Мне всегда нравились отчаянные ребята! Нам с вами легко их понять, разве нет? Бывает работа, которая под силу только отчаянным парням, верно, наставник?

Глокта еще раз окинул взглядом ряд лиц: худых и раздутых, обезображенных шрамами или болезнью.

«Как вышло, что подававший большие надежды полковник Глокта, удалой командир первого полка Собственных Королевских, теперь якшается с подобным сбродом?»

Глокта тяжело вздохнул.

«Но уже поздновато искать наемников приличной наружности, так что и эти более чем сгодятся».

– Отлично, ждите здесь.

Взглянув на дом, Глокта свободной рукой открыл калитку в изгороди и прошел во двор. В щель между ставнями фасадного окна проникало немного света. Глокта постучал в дверь рукоятью трости и дождался, пока внутри раздадутся ленивые шаги.

– Кто там?

– Я. Глокта.

Щелкнул замок, дверь приоткрылась, и в образовавшуюся щель выглянула Арди: ее лицо осунулось, под глазами залегли серые круги, нос покраснел.

«Ни дать ни взять, кошка при смерти».

– Наставник! – Она широко улыбнулась и, взяв его под локоть, едва не втащила в дом. – Рада видеть! Будет, с кем поболтать, а то умираю со скуки.

В углу гостиной выстроился целый ряд пустых бутылок, что резко поблескивали в свете чадящих свечей и тлеющего огня в камине. Стол буквально ломился от грязной посуды и бокалов. Пахло потом, вином, прокисшей едой и свежим отчаянием.

«Напиваться в одиночестве, что может быть ничтожнее? Вино поддерживает счастье, если только ты счастлив. Если опечален, тебе становится хуже».

– Я вновь пыталась прочесть эту дурацкую книгу. – Арди похлопала ладонью по раскрытой книге, что лежала обложкой кверху на кресле.

– «Падение Мастера Делателя», – пробормотал Глокта. – По-моему, полная белиберда. Магия, подвиги – это ведь о них? Я и первый том не осилил.

– Сочувствую. Как раз читаю третий том, и легче не становится. Чертовски много волшебников, я их всех путаю. Сплошь битвы и бесконечные кровавые походы туда и обратно. Если мне попадется еще одна карта, клянусь, я убью себя.

– Вас могут избавить от этих хлопот.

– Что-что?

– Оставаться здесь более не безопасно. Вам лучше пойти со мной.

– Спасете меня? Благодарение судьбе! – Арди отмахнулась. – Мы это уже проходили. Гурки на другой стороне города, им Агрионт подавай. Опасность грозит вам…

– Бояться надо не гурков, а моих кавалеров.

– Ваши приятели мне угрожают?

– Вы недооцениваете их пыл и ревность. Как бы женишки не стали угрожать всем, кто есть в моей жалкой жизни, друзьям и врагам.

Глокта снял с крючка на стене плащ с капюшоном и протянул его Арди.

– И куда же мы?

– Есть один милый домик, у порта. Он уже видал свои лучшие дни, однако не утратил очарования. Совсем как мы с вами.

Из коридора послышались тяжелые шаги, и в гостиную просунул голову Коска.

– Наставник, пора отправляться, если хотим прийти в порт до…

Он замолк, увидев Арди. Повисла неловкая пауза.

– Это еще кто? – пробормотала Арди.

Коска напыщенно ввалился в комнату и, сняв шляпу, обнажил свою неблагородную лысину. Наемник наклонялся все ниже и ниже.

«Еще чуть-чуть и уткнется носом в половицы».

– Прошу простить, миледи. Никомо Коска, прославленный солдат удачи, к вашим услугам. И у ваших ног.

У него из-за пазухи выпал метательный нож.

Все трое уставились на клинок, затем Коска поднял голову и улыбнулся.

– Видите вон ту муху на стене?

Глокта прищурился.

– Пожалуй, сейчас не время…

Пролетев через всю комнату, клинок ударился рукоятью в стену – в целом шаге от цели – и, выбив кусок штукатурки, упал на пол.

– Дерьмо… – хотел ругнуться Коска и вовремя спохватился. – То есть… проклятье!

Арди мрачно посмотрела на нож.

– Да нет, и правда, дерьмо.

Коска пропустил ответ мимо ушей, ощерив гнилые зубы.

– Я поражен. Когда наставник описывал мне вашу красоту, я решил, что он… как бы это сказать?.. преувеличивает. Теперь вижу, что он попал в цель. – Коска спрятал нож и надел шляпу, залихватски сдвинув ее набок. – Прошу, позвольте признаться в любви.

– Что вы ему наговорили? – спросила Арди у Глокты.

– Ничего. – Глокта досадливо облизнул десны. – Мастер Коска имеет склонность к преувеличению.

– Особенно когда влюблен, – вставил наемник. – Особенно. Влюбляясь, я влюбляюсь не по уши, а по самую маковку. И делаю это не чаще одного раза в день.

Арди уставилась на Коску.

– Не знаю даже, что и думать. Я вроде как должна быть польщена. Или напугана?

– Одно другому не помеха, – сказал Глокта. – Разобраться в чувствах можете по дороге.

«Времени в обрез, а мне еще заросший сад пропалывать».

Жалобно скрипнули ржавые петли ворот, и Глокта переступил через полусгнивший порог. Нога и спина жутко болели после долгой прогулки до порта. На противоположном конце разоренного дворика проглядывала во мраке туша особняка.

«Отличный мавзолей, подходящая могила для умерших чаяний».

На разбитых ступенях дожидались Секутор и Иней, как всегда, в черных одеждах и в масках.

«И при том ни капли не схожие».

Один амбал, другой – дрищ, один белоголовый, второй – брюнет, один стоит, скрестив руки, другой сидит, скрестив ноги.

«Один из них предан мне, второй… скоро выясним».

Секутор поднялся на ноги. Глаза его, как всегда, улыбались.

– Говорите, наставник, в чем де…

В ворота прошел Коска. Ступая по разбитым плитам дворика, он мыском поношенного сапога отшвыривал в стороны кусочки лепнины. Потом остановился у пересохшего и разбитого фонтана, пальцем стер с кромки чаши грязь и произнес:

– Милое местечко. Милое и… – он покрутил в воздухе грязным пальцем, – умирающее.

Его головорезы неспешно заняли двор. Распахнув полы залатанных курток и рваных плащей, они явили взорам практиков оружие всех форм и размеров – в неверном свете фонарей поблескивали острия, лезвия и шипы; сталь наемники держали в чистоте и порядке, не то что собственные тела.

– Это еще кто такие? – спросил Секутор.

– Друзья.

– Что-то вид у них недружелюбный.

Глокта ощерил беззубый рот.

– Я думаю, что это зависит от того, на чьей ты стороне.

Глаза Секутора больше не улыбались. Практик окинул двор тревожным взглядом.

«Взгляд виновного. Знакомое чувство, мы часто видим его на лицах заключенных. Видим и в зеркале, когда смеем смотреться… От человека с его опытом можно было бы ожидать большего, но если взялся за лезвие – будь готов порезаться. Мне ли не знать».

Секутор, как кролик, метнулся к дому, однако не успел перемахнуть через одну ступеньку, как альбинос врезал ему по шее ребром ладони. Оглушенный практик рухнул на разбитые плиты.

– Отнеси его вниз, Иней. Ты знаешь куда.

– Вьиж. – Альбинос закинул вялое тело Секутора на плечо и направился к двери.

– Должен признать, – подал голос Коска, счищая грязь с пальца, – мне нравится, как вы обращаетесь со своими людьми. Железная дисциплина. Всегда ею восхищался.

– Громкие слова от самого недисциплинированного человека во всем Земном круге.

– Я совершил много ошибок и многому научился. – Задрав подбородок, Коска поскреб ногтями заскорузлое горло. – Лишь один урок не дается: как впредь не ошибаться.

– Хех, – фыркнул Глокта, взбираясь по ступеням. «Все мы ходим по кругу, гоняясь за призраком удачи и наступая на те же грабли. Это проклятие на каждом из нас. Воистину, мы не живем, а прозябаем в перерывах между разочарованиями».

Они вошли в темный коридор. Коска поднял фонарь, любуясь неровным потолком, и нечаянно вляпавшись в птичий помет.

– Дворец! – Его голос эхом отразился от обвалившихся лестниц, пустых дверных рам и оголенных балок.

– Прошу, чувствуй себя как дома, – сказал Глокта. – Только не маячь, укройся где-нибудь. К нам еще могут заглянуть гости.

– Славно. Мы ведь любим компанию, правда, ребята?

Один из подручных Коски усмехнулся, обнажив при этом два ряда зубов цвета говна.

«Жуть, какие гнилые. Таким я, пожалуй, свои предпочту».

– Я жду гостей от его преосвященства архилектора. Сможете оказать им теплый прием, пока я буду внизу?

Коска довольным взглядом окинул разрушенный коридор.

– Это место располагает к теплым приемам. Я сообщу, когда гости уйдут. Полагаю, надолго они не задержатся.

Арди примостилась у стены. Не снимая капюшона, она стояла и смотрела в пол.

«Пытается слиться со стенкой, что понятно. Мы – не лучшая компания для молодой женщины, а этот дом – не подходящее для нее место. Однако все лучше, чем перерезанное горло».

Глокта протянул руку.

– Благоразумнее пойти со мной.

Арди нерешительно взглянула на него.

«Как будто сомневается, что со мной безопаснее».

Впрочем, очередной беглый взгляд на самых уродливых представителей самой отвратительной в мире профессии придал ей решимости. Коска вручил Арди фонарь, коснувшись пальцев и неприлично долго удерживая ее на месте.

– Спасибо, – сказала она, отдергивая руку.

– Всегда к вашим услугам.

Глокта и Арди отправились дальше в утробу мертвого дома, оставив позади Коску и его головорезов. Отслаивающиеся обои, сломанные рейки в стенах и хлопья опадающей штукатурки создавали причудливую игру теней. Дверные проемы сменяли друг друга чередой чернеющих, словно могилы, прямоугольников.

– Друзья у вас – очаровашки, – обронила Арди.

– В самом деле, ярчайшие звезды на общественном небосклоне. Порой мы нуждаемся в услугах отчаянных парней, видите ли.

– Должно быть, работа вам предстоит и правда отчаянная.

– А когда было не так?

Фонарь едва освещал гостиную, где панели отваливались от дешевой кирпичной кладки, а большую часть пола покрывала лужа гнилой воды. Потайная дверь в дальней стене стояла открытая.

– Чем провинился ваш помощник?

– Секутор? Он меня подвел.

«И скоро мы узнаем насколько».

– Надеюсь, что сама не подведу вас.

– Уверен, благоразумия в вас больше. Я пройду первым – если уж упаду, то упаду один.

Морщась, Глокта спускался по лестнице, тогда как Арди шла позади, подсвечивая ступени.

– Уф, чем это пахнет?

– Сточными водами. Где-то здесь спуск в канализацию. – Глокта прошел в открытую тяжелую дверь, в переоборудованный винный погреб. По обеим сторонам в стенах поблескивали стальные решетки; воняло сыростью и страхом.

– Наставник! – прозвучал из темноты отчаянный возглас. К прутьям одной из камер приник навигатор.

– Брат Длинноногий, примите мои извинения! Я был так занят: гурки осадили город.

– Гурки? – пискнул навигатор, выпучив глаза. – Пожалуйста, если вы освободите меня…

– Молчать! – рявкнул Глокта тоном, не терпящим возражений. – Побудьте пока здесь.

Арди беспокойно глянула на клетку навигатора.

– Здесь?

– Он не опасен. Здесь вам даже будет уютнее, чем… – Глокта кивнул в сторону двери, что вела в сводчатый зал, – там.

Арди нервно сглотнула.

– Ну хорошо.

– Прошу, наставник! – Длинноногий отчаянно протянул руку сквозь прутья. – Скажите, когда меня отпустят? Наставник, умоляю!

Глокта аккуратно притворил за собой дверь, приглушив вопли навигатора.

«Сегодня у нас много других дел, не будем их откладывать».

Иней уже приковал так и не пришедшего в себя Секутора к стулу и зажигал фонари. Сводчатая камера постепенно наполнялась светом, из темноты проступал рисунок фрески: Канедиас хмуро глядел вниз, раскинув руки, а за спиной у него пылал огонь.

«Ах, наш старый друг мастер Делатель, как всегда, недоволен».

Напротив Канедиаса весь бледный истекал кровью его брат Иувин.

«Сегодня здесь прольется не только кровь».

– Ум, – простонал Секутор, тряхнув сальными волосами.

Глокта осторожно опустился на стул; скрипнула кожа сиденья. Секутор вскинул голову и часто заморгал. Иней перегнулся через стол, развязал маску Секутора, сорвал ее и отбросил в угол комнаты.

«И устрашающий практик инквизиции превращается… в нечто обыкновенное и простое».

Секутор поерзал и по-мальчишески наморщил нос, будто просто спал.

«Молод. Слаб. Беспомощен. Будь у меня сердце, я бы даже пожалел его. Хотя сейчас не время для сантиментов и человеческих чувств, для дружбы и прощения. Уж больно долго меня не отпускало то, что еще оставалось от счастливого и подающего надежды полковника Занда дан Глокты. Прощай, мой старый друг. Сегодня ты нам не помощник. Пришло время безжалостному наставнику Глокте приниматься за дело, в котором он мастер. То единственное дело, которое он способен делать хорошо. Время для холодных голов, холодных сердец и совсем холодной стали.

Время выреза́ть правду».

Секутор дернулся на стуле, звякнув оковами, увидел Инея, увидел Глокту. Выпученными глазами обвел круглую комнату. Стоило ему наконец понять, где он, как его глаза чуть вовсе не вылезли из орбит. Он бурно запыхтел, чем выдал обыкновенный человеческий страх; дышал он так бурно, что колыхались ниспадающие на лицо патлы.

«С чего бы начать?»

– Да, да, – пробормотал Секутор. – Знаю… эта баба заставила меня сказать… да… но у меня не было выбора.

«А-а, пресмыкаемся! Каждый начинается пресмыкаться, стоит приковать его к стулу».

– Что мне было делать? Она бы меня к хренам пришила! У меня не было выбора! Пожалуйста…

– Я знаю, что ты ей сказал, и что выбора у тебя не было.

– Тогда… з-зачем…

– Уволь, Секутор. Сам знаешь, почему ты здесь.

Иней, как всегда бесстрастный, выступил вперед и открыл крышку изящного ларца с инструментами: лотки в нем раскрылись, подобно бутону прекрасного цветка, являя полированные рукоятки, сверкающие иглы и блестящие лезвия.

Глокта надул щеки и выдохнул.

– День у меня задался. Проснулся я в чистой постели и даже сам добрался до ванны. Больно почти не было. – Он взялся за рукоять секача. – Надо же как-то отметить хороший день. Хорошие дни так редко случаются в моей жизни.

Глокта вытащил секач из чехла, и тяжелое лезвие сверкнуло в резком свете ламп. Секутор неотрывно следил за инструментом в его руке; в его округленных глазах читались одновременно ужас и восторг, на бледном лбу блестели крупные капли пота.

– Нет, – прошептал он.

«А вот и да».

Освободив левую руку Секутора, Иней распластал ее на столе. Схватил бывшего напарника за плечи.

– Думаю, преамбулу можно опустить. – Глокта встал, обошел стол, постукивая тростью по полу, волоча больную ногу и скребя лезвием секача по столешнице. – Не стану объяснять принцип своей работы человеку, который столь часто и умело помогал мне. Ты, как никто другой, должен знать, что за чем следует.

– Нет, – прохныкал Секутор. Он попытался вымученно улыбнуться, но из его глаз брызнули слезы. – Нет, вы ведь не тронете… только не меня! Меня вы не тронете!

– Тебя? Не трону? – Глокта грустно улыбнулся. – Эх, практик Секутор. Пожалуйста, избавь меня от этого… – Он медленно поднял секач, и улыбка его исчезла. – Ты слишком хорошо меня знаешь.

Хряск! Тяжелое лезвие врезалось в столешницу, срезав кожу с самого кончика среднего пальца.

– Нет! – заверещал Секутор. – Не надо!

«Что, моя точность тебя больше не восхищает?»

– А вот и да, вот и да. – Глокта выдернул секач из столешницы. – Как думаешь, чем все закончится? Ты проболтался. Открылся людям, связываться с которыми был не обязан. И сейчас ты расскажешь мне все, что рассказывал им. – Лезвие сверкнуло, когда Глокта снова занес секач. – Чем скорее, тем лучше.

– Нет! – Секутор дергался и извивался, но Иней не пускал его, как мед – муху.

«А вот и да».

Лезвие аккуратно отделило верхнюю фалангу среднего пальца; кончик указательного покатился по столу; кончик безымянного застрял между досок столешницы. Иней сильно сжал запястье Секутора, и потому кровь из ран сочилась тихонько, растекаясь тонкими ручейками по мореному дереву.

Наступила полная тишина.

«Раз, два, три…»

Секутор завопил. Он выл и дергался, дрожал, его лицо перекосило.

«Больно, да? Добро пожаловать в мой мир».

Глокта пошевелил истерзанной стопой.

– Кто бы мог подумать, что однажды наше приятное и обоюдовыгодное сотрудничество закончится таким вот образом? И не по моей вине. Не по моей. Говори: кому проболтался? Что рассказал? И твои мучения завершатся. Иначе…

Хряск! Секач отрубил кончик мизинца и еще по кусочку от безымянного, среднего и указательного пальцев. От среднего почти ничего не осталось. Выпучив глаза, Секутор смотрел на обрубки и часто-часто дышал.

«Он поражен, ошарашен, он в ужасе».

Наклонившись, Глокта прошептал ему на ухо:

– Надеюсь, ты не планировал заняться игрой на скрипке, Секутор? Тебе еще повезет, если после нашего разбирательства ты сможешь в гребаный гонг лупить.

Глокта занес секач и поморщился от спазма в шее.

– Стойте! – всхлипнул Секутор. – Погодите! Валинт и Балк! Банкиры! Я рассказал им… рассказал…

«Так я и думал».

– Что ты им выболтал?

– Что после казни имперского посла вы продолжали искать убийцу Рейнольта!

Глокта посмотрел в невыразительные глаза альбиноса.

«Еще одну тайну – как она ни брыкалась – мы вытащили на беспощадный свет. Жаль, жаль, но я был прав. Не перестаю удивляться, как быстро обнажается истина, стоит слегка укоротить подследственного».

– И… еще… я рассказал, что вы копали под нашего короля-бастарда, под Байяза, и что вы не следуете их требованию, не следите за Сультом. А еще… еще…

Секутор запнулся, глядя на обрубки своих пальцев, на раскиданные по столу в луже крови куски своей плоти.

«Эта смесь непереносимой боли, еще более непереносимой потери и решительного отрицания… Ой-ой, я сплю! Не мог же я и впрямь утратить пальчики! Утратить безвозвратно!»

Глокта ткнул в Секутора кончиком секача.

– Ну, что еще?

– Я рассказал им все, что мог. Все… что знал… – выплюнул Секутор, скалясь от боли. – У меня не было выбора. У меня были долги. Банкиры… предложили покрыть их. У меня не было выбора!

«Валинт и Балк. Долги, шантаж, предательство. До ужаса банальное сочетание. Вот чем плохи ответы: они просты, не возбуждают, не то что вопросы».

Губы Глокты слегка разошлись в грустной улыбке.

– Выбора не оставалось. Я отлично тебя понимаю.

Он снова поднял секач.

– Но…

Хряск! Лезвие вошло в столешницу, попутно отхватив еще четыре аккуратных кусочка от плоти Секутора. Бывший практик завизжал, ахнул и снова завизжал.

«Отчаянные крики, слезы, сопли… Сморщился, как чернослив, который я, бывает, ем на завтрак».

У Секутора еще оставалась половинка мизинца. Другие три пальца превратились в кровоточащие пеньки.

«Поздно останавливаться, мы слишком далеко зашли. Нужно выяснить все».

– Как насчет архилектора? – спросил Глокта, разминая шею и затекшее плечо. – Как он узнал о том, что было в Дагоске? Что ты ему разболтал?

– Как он узнал… что?.. Я ему ничего не рассказывал! Я…

Хряск! Большой палец отлетел в сторону, оставляя за собой спиральные следы из капелек крови. Глокта пошевелил бедрами, пытаясь унять боль в ногах и спине.

«От нее не избавиться. Сколько ни извиваюсь, мне только хуже».

– Что ты рассказал Сульту?

– Я… я… – Секутор закатил глаза, раскрыв рот и роняя слюну. – Я…

Глокта нахмурился.

«Это не ответ».

– С левой рукой больше не поработаешь, – обратился он к Инею. – Перетяни запястье и приготовь правую.

– Нет, нет! Не надо… я ничего не…

«Как я устал от этих «прошу», «не надо». Через полчаса они теряют смысл и звучат как овечье блеяние: бе-е-е, бе-е-е… В конце концов все мы ягнята, приговоренные к бойне».

Глокта взглянул на куски пальцев в луже крови.

«Мясо на лотке мясника».

В комнате было слишком светло, и в голове начало гудеть. Отложив секач, Глокта потер уставшие глаза.

«Однако утомительно мучить ближайших соратников».

Глокта нечаянно размазал по векам кровь Секутора.

«Проклятье!»

Наложив жгут на запястье левой, кровоточащей, руки Секутора, Иней пристегнул ее к полу. Затем расковал правую и аккуратно поднес ее к столу. Наблюдая за ним, Глокта отметил про себя: «Все так точно, по-деловому и безжалостно эффективно. Не мучает ли его с заходом солнца совесть? Сомневаюсь. В конце концов приказы отдаю я. Сам же действую по приказу Сульта, по совету Маровии и по требованию банкиров. Так есть ли, вообще, у кого-то из нас выбор? Оправдания напрашиваются сами собой».

Забрызганный кровью Секутора, Иней распластал правую ладонь бывшего напарника на столе. На сей раз Секутор не сопротивлялся.

«Проходит время, и воля покидает тебя. По себе знаю».

– Пожалуйста… – шептал Секутор.

«Было бы славно остановиться. Гурки сожгут город дотла, и уже не будет разницы, кто кому и что выболтал. Если же каким-то чудом удача изменит захватчикам, то Сульт меня прикончит. Или банкиры придут взыскать долг, который я выплачу собственной кровью. Какая разница, получу ли я ответы на вопросы, если в итоге мое тело найдут в порту? Тогда зачем я это делаю? Зачем?»

Лужа крови тем временем добралась до края стола и закапала на пол: кап-кап-кап. Единственный ответ. Левая половина лица Глокты задергалась.

– Посмотри, – он указал на отрубленные пальцы. – Взгляни, что уже потерял. Вот цена твоего молчания. Неужто ты не дорожишь пальцами? Они тебе не нужны? Мне-то они точно без пользы. Они вообще бесполезны, разве что пойдут на корм голодной собаке. – Ощерив беззубый рот, Глокта вонзил кончик секача между растопыренными пальцами Секутора. – Давай-ка повторим. – Он ледяным тоном выговаривал каждое слово: – Что… ты… сказал… его преосвященству?

– Я… ничего… ему… не говорил! – содрогаясь от всхлипов, произнес бывший практик. Слезы потекли по его впалым щекам. – Ничего! Только банкирам… не было выбора! Я в жизни не говорил с Сультом! Ни слова! Ни разу!

Глокта заглянул в глаза альбиноса, потом в глаза узнику. В глаза Секутору он смотрел долго, пытаясь уловить истину. В комнате воцарилась тишина, нарушаемая только всхлипами Секутора. Глокта скривил губы и бросил секач на стол.

«Если ты уже признался, зачем жертвовать второй рукой?»

Тяжело вздохнув, он вытер слезы с бледного лица Секутора.

– Ладно, я тебе верю.

«Что дальше? Вопросов еще больше, и ответы искать негде».

Глокта выгнул спину и поморщился, когда боль стрельнула вниз по позвоночнику, к ноге и опустилась в беспалую стопу.

«Должно быть, Сульт нашел иного информатора. Кто еще выжил в Дагоске? Кто все знает? Эйдер? Она бы не посмела вылезти на свет. Витари? Эта могла бы проболтаться намного раньше. Коска? Его преосвященство не работает с такими непредсказуемыми людьми. Я нанял его, потому что нет выбора. Тогда кто?»

Глокта посмотрел в немигающие глаза Инея, похожие на два розовых алмаза. Все стало на свои места.

«Понятно».

Никто не проронил ни слова. Иней, не отрывая взгляда от Глокты, сдавил обеими руками шею Секутору. Бывший практик беспомощно вытаращился на Глокту.

– Вы что…

Иней только чуть нахмурился и тут же свернул Секутору шею.

«Вот так, одним рывком, будто цыпленка убил».

Голова Секутора неестественно свободно откинулась назад, под бледной кожей на шее проступили неясные бугорки.

Альбинос встал между Глоктой и приоткрытой дверью. Отрезал путь к бегству. Глокта, морщась, отступил, заскреб тростью о пол.

– Почему? – Иней наступал медленно и уверенно, сжимая белые кулаки. Его лицо под маской оставалось привычно невозмутимым. Глокта вскинул руку. – Просто скажи: почему, черт тебя побери!

Альбинос пожал плечами.

«Видно, некоторым вопросам суждено остаться без ответов».

Глокта уперся спиной в стену.

«Мое время вышло. Ну и пусть».

Глокта тяжело вздохнул.

«Все равно расклад был не в мою пользу. Мне не жаль умирать».

Иней уже замахнулся для удара – и неожиданно хрюкнул. В плечо ему впилось лезвие секача. Из раны тут же полилась кровь. Иней обернулся. За спиной у него стояла Арди. Мгновение все трое смотрели друг на друга, а потом Иней врезал Арди по лицу. Она упала на стол и, перевернув его, сползла на пол. Ларец Глокты опрокинулся, рассыпав по плитам сверкающие инструменты. Вслед за ними полетели брызги крови и отсеченные пальцы.

Иней развернулся к Глокте; секач по-прежнему торчал у него из плеча, левая рука безвольно повисла вдоль тела.

Глокта ощерил пустые десны.

«Я не прочь умереть, но не хочу проигрывать».

Он встал на обе ноги, невзирая на прострелы боли, поднял перед собой трость и нажал на устроенную в ней потайную кнопку. И ларец с инструментами, и трость – по особому заказу и схеме – изготовил один мастер.

«В моих руках настоящий шедевр».

Щелкнул невидимый замочек, деревянный корпус раскрылся, обнажая двухфутовую иглу из блестящей и зеркально гладкой стали. Глокта издал пронзительный крик.

«Коли, коли, Глокта. Коли, коли».

Сталь в руке превратилась в размытую молнию. Первым уколом он пронзил грудь Инея слева. Вторым – шею справа. Третий удар направил точнехонько в маску практика: скрежетнув о челюсть, кончик клинка выглянул под белым ухом альбиноса.

Иней замер и слегка вздернул брови, как будто удивленный. Из крохотной раны на шее выступила кровь и потекла по рубашке черной струйкой. Практик потянулся к Глокте, замер, вздрогнул. Из-под маски выступила алая пена.

– Фуф, – выдохнул верзила.

Рухнув на пол, он еще попытался встать. Оперся на руку, сил в которой совсем не осталось. В горле у альбиноса булькало, все реже и тише, пока он наконец не испустил дух.

Арди села подле перевернутого стола. Из носа у нее шла кровь.

– Мертв.

– Давно не фехтовал, – пробормотал Глокта. – Но мастерство так просто не уходит.

Иней лежал в расплывающейся луже крови, глядя перед собой невидящим розовым глазом, не мигая, даже в смерти. Голова Секутора свесилась через спинку стула, к которому он так и остался прикован. Рот был раскрыт в немом крике.

«Мальчики мои. Мои глаза и руки. Все кончилось».

Глокта посмотрел на окровавленный клинок в своей руке.

«Что ж, придется дальше обходиться без них. По мере сил».

Он двумя пальцами подобрал половинку трости и пристегнул ее на место.

– Будьте так любезны, закройте мой ларец. – Арди круглыми от испуга глазами оглядела инструменты, труп Секутора, испачканный кровью стол и разбросанные по полу отрубленные пальцы. Закашлявшись, она прижала к губам тыльную сторону ладони.

«Не стоит забывать, что некоторые к подобным вещам непривычны. Однако нам срочно нужна помощь, так что некогда вводить людей в курс дела, да еще аккуратно. Если уж я могу отрубать людям пальцы, то она сможет таскать за мной набор лезвий и не упасть в обморок».

– Ларец, – чуть громче повторил он. – Инструменты мне еще пригодятся.

Моргнув, Арди дрожащими руками собрала с пола пыточные принадлежности и разложила их по местам. Взяв ларец под мышку, она поднялась на подгибающиеся ноги и вытерла нос белым рукавом. В волосах у нее застрял кусочек Секуторова пальца.

– У вас на голове… – он показал. – Вот тут, да.

– Что?.. Фу! – Арди швырнула на пол кусок мертвой плоти. – Вам следует поискать другой источник заработка.

– Я подумывал о том же, но мне еще нужны ответы на некоторые вопросы.

Скрипнула дверь, и Глокту чуть не захлестнула паника. В комнату вошел Коска. При виде бойни он слегка присвистнул и сдвинул на затылок шляпу. Плюмаж на ней отбрасывал на фреску целый фонтан длинных теней.

– А вы тут наследили, наставник, наследили.

Глокта потеребил в руках трость. Нога горела, в висках набатом стучала кровь, грубая ткань одежды неприятно липла к покрытому холодным потом телу.

– Это было неизбежно.

– Я подумал, вам интересно будет знать: приходили гости, шесть практиков инквизиции. Подозреваю, что за вашей головой.

«Бесспорно. Они действовали по приказу архилектора и по наводке практика Инея».

– И? – спросил Глокта. После всего случившегося он ждал, что Коска кинется на него с мечом.

«За прошедший час мы уяснили горькую истину: самые ненадежные порой заслуживают больше доверия».

– Мы покрошили всех в капусту, – осклабился стириец. – А вы сомневались? Я оскорблен.

– Отлично, молодцы.

«Ну, хоть что-то прошло по плану».

Больше всего Глокте хотелось улечься на пол и кричать.

«Но есть одно дело».

Морщась, он подошел к двери.

– Нам нужно как можно быстрее попасть в Агрионт.

Когда Глокта, опираясь на плечо Арди, выбрался на Прямой проспект, в холодном чистом небе над горизонтом показались первые проблески рассвета. В воздухе быстро таял туман.

«Хороший день занимается. Хороший день для кровопролития, предательства и…»

В конце мощеной улицы в утренней дымке показались смутные фигуры. Послышались лязг и грохот. Создавалось впечатление, что приближается отряд вооруженных людей. В отдалении кто-то кричал. Мрачно и приглушенно зазвонил колокол.

«Бьют тревогу».

Коска, хмурясь, вгляделся в туман.

– Что это?

Приближающиеся силуэты обрели четкую форму: люди – много людей – с копьями, в остроконечных шлемах отнюдь не образца Союзной армии.

Арди схватилась за руку Глокты.

– Это…

– Гурки. – Броня захватчиков поблескивала в сером свете. Крупный отряд двигался на север по Прямому проспекту.

«Должно быть, наконец высадились в порту и пробились к центру города. Как же не вовремя!»

– Назад! – Глокта развернулся к переулку и, поскользнувшись, чуть не упал. Арди вовремя подхватила его и помогла выпрямиться. – Назад в особняк! – «Надеюсь, нас не заметили». – Фонари не гасите и не бросайте, они пригодятся.

Глокта, превозмогая боль, поспешил, как только мог, укрыться в вонючем переулке. Наемники Коски толпились вокруг.

– Проклятые гурки, – прошипел стириец. – Чем я им так насолил?!

– Сочувствую. – Ворота со скрипом закрылись, и пара наемников забаррикадировала их чашей фонтана.

«Не уверен, как долго она сможет сдерживать имперские легионы».

– Разрешите поинтересоваться, наставник, каков наш план? Этот дом, конечно, прелесть, но сидеть в нем и пережидать бурю, по-моему, не выход.

– Нет. – Глокта поднялся по крыльцу к парадной двери. – Нам надо в Агрионт.

– Что-то мне подсказывает, что наши гуркхульские друзья задумали ровно то же самое. По улицам мы во дворец точно не попадем.

– Значит, отправимся под улицами. – Глокта похромал в недра дома. Арди и наемники шли за ним взволнованной толпой. – Тут есть вход в канализацию. Можно пройти до самого Агрионта.

– Канализация? – осклабился Коска. – Вы знаете, наставник, я обожаю копаться в дерьме, но… не в буквальном же смысле. Вам хоть дорога известна?

– Признаться, нет.

«Зато известен человек, который уверяет, будто сумеет провести даже через реку дерьма».

– Брат Длинноногий! – позвал он, спускаясь по ступеням. – У меня к вам предложение!