Генерал Поулдер ерзал в походном кресле и топорщил усы. Красный, он громко сопел; казалось, он едва сдерживает ярость и готов в любую секунду выпрыгнуть из шатра, чтобы в одиночку ринуться в атаку на гурков. Напротив него за столом сидел генерал Крой: прямой, будто аршин проглотил, он стиснул челюсти, так что выступили желваки. Крой хмурился, и было видно: гнев его силен, как и у прочих. Сдерживая чувства, генерал тем не менее мог в любой момент повести людей в атаку, соблюдая все до последней детали плана.

На первых совещаниях Вест был в меньшинстве: один против двадцати. На него с обеих сторон – от Кроя и от Поулдера – давили офицеры, и Вест безжалостно сократил их число до четырех, по двое от каждого лагеря. Теперь совещание напоминали не кабацкую драку, а семейную ссору, возможно по поводу завещания. Вест выступал в роли эдакого душеприказчика, который стремится уладить конфликт меж двух наследников, тогда как эти двое не желали идти ни на какие уступки. По бокам от него, как помощники, сидели обалдевшие от происходящего Челенгорм и Бринт. Трудно было сказать, какую роль играет в этом сравнении Ищейка, но, ковыряясь ножом в ногтях, северянин заметно усугублял напряженную ситуацию.

– Битва будет беспрецедентная! – вспенился Поулдер. – Ни разу с тех пор, как Гарод основал Союз, враг не заходил на территорию Срединных земель!

Крой согласно зарычал.

– Гуркхул вздумал попрать наши законы, уничтожить культуру и поработить народ! Само будущее державы зависит от…

Полог шатра откинулся, и внутрь заглянул Пайк. С собой бывший каторжник привел высокого человека, завернутого в плотное одеяло.

– Это Федор дан Хайден, – невыразительно объявил Пайк. – Рыцарь-герольд. Он сумел под покровом ночи вплавь выбраться из порта Адуи и обойти позиции гурков.

– Исключительно мужественный поступок! – заметил Вест, и генералы согласно забурчали. – Мы все вас благодарим. Как обстоят дела в городе?

– Если честно, лорд-маршал, дела плачевные. – От измождения голос герольда прозвучал надтреснуто. – Западные районы: Арки и Три Фермы – захвачены. Два дня назад гурки проломили стену Арнольта. Ряды защитников сильно растянуты. В любой момент враг может прорвать оборону и атаковать Агрионт. Его величество просит поторопиться. Каждый час на счету.

– У него есть какой-то план? – спросил Вест. Джезаль дан Луфар вообще-то редко о чем-нибудь думал, разве что как надраться и затащить в кровать сестру Веста, но кто знает: вдруг все изменилось?

– Гурки окружили город и тем ослабили свои ряды. Особенно с восточной стороны. Лорд-маршал Варуз полагает, что внезапная атака в этом месте могла бы нарушить блокаду.

– А в это время гуркхульские свиньи будут резвиться на западе города, – прорычал Крой.

– Ублюдки, – стуча зубами, прошептал Поулдер. – Ублюдки.

– Нам остается немедленно выступить на Адую, – подвел итог Вест. – Будем идти как можно быстрее и по любой дороге. Даже ночью, если понадобится, при свете факелов. На рассвете мы должны напасть на гурков с востока и прорвать блокаду. Адмирал Ройтцер тем временем поведет флот в гавань и атакует вражеские корабли. Генерал Крой, отправьте вперед конную разведку, пусть скроют наше приближение. Нам не нужны сюрпризы.

Впервые генерал не стал перечить.

– Так точно, лорд-маршал!

– Ваши части подойдут к Адуе с северо-востока, ударят по кольцу врага и, не ослабляя натиска, помчатся через районы города дальше к западу, на Агрионт. Если враг подошел ко дворцу, атакуйте. Если же нет, двигайтесь на подмогу защитникам стены Арнольта и готовьтесь вытеснить врага из Арок.

Сохраняя суровый вид, Крой кивнул. На лбу у него пульсировала жилка; за спиной, подобно статуям образцовых солдат, замерли офицеры.

– Завтра к этому времени в Адуе в живых не останется ни единого кантийского солдата.

– Ищейка, я бы хотел, чтобы ты и твои северяне поддержали генерала Кроя. Если ваш… – Вест немного помялся, – если ваш король не возражает.

Ищейка облизнул острые зубы.

– Король пойдет, куда ветер дует. Таков уж он.

– Этим вечером ветер дует в сторону Адуи.

– Точно, – кивнул северянин. – Значит, и нам в Адую.

– Генерал Поулдер, вы подойдете к городу с юго-востока и отобьете у врага стены. Дальше двинетесь к порту. Если враг продвинулся так далеко, выбейте его и дальше отправляйтесь по Прямому проспекту на север, к Агрионту.

Поулдер хватил по столу кулаком, и его офицеры зарычали как кулачные бойцы перед боем за приз.

– Так точно, черт подери! Зальем улицы Адуи гуркской кровью!

Вест хмуро глянул на Кроя и Поулдера.

– Не буду напоминать, как важна завтрашняя победа.

Генералы встали и направились к выходу из шатра. У полога они замерли, посмотрели друг на друга, и Вест подумал: неужто и сейчас они станут бодаться?

Но Крой протянул руку.

– Удачи вам, генерал Поулдер.

Поулдер сжал его руку обеими руками.

– И вам, генерал Крой. Удачи всем нам.

Они вышли в сгущающиеся сумерки, следом – их офицеры и Челенгорм с Бринтом.

– Лорд-маршал… – откашлялся Хайден. – Со мной в путь отправились еще четыре рыцаря-герольда. Мы разделились в надежде, что хоть один пересечет позиции гурков. Кто-нибудь еще добрался до вас?

– Нет… пока нет. Возможно, позже… – Вест не слишком на это рассчитывал, и в глазах Хайдена видел те же сомнения.

– Да, конечно. Возможно, остальные доберутся позже.

– Сержант Пайк напоит вас вином и выдаст лошадь. Вы, полагаю, захотите увидеть завтрашнюю атаку на гурков?

– Так точно.

– Очень хорошо.

Пайк увел рыцаря, и Вест хмуро посмотрел им вслед. Ему было жаль товарищей Хайдена, но к концу завтрашнего дня народу погибнет еще больше. Остался бы кто-то, кто оплачет ушедших. Откинув полог шатра, он вышел в прохладу вечера.

Внизу в узкой бухточке покачивались корабли Союза. Высокие мачты колыхались на фоне темнеющих облаков: синих, серых и огненно-рыжих. Весту показалось, что он видит, как между кораблями и черным берегом снуют шлюпки, перевозящие на сушу остатки армии.

Солнце быстро спускалось за горизонт, и на западе по небу над холмами расплывалось огненное пятно. Где-то там, невидимая глазу, полыхала сейчас осажденная Адуя. Вест размял затекшие плечи. С тех пор, как он покинул Инглию, от сестры не пришло ни строчки. Из города Арди точно не бежала, однако Вест ничего не мог с этим поделать. Только отдать приказ о немедленном марш-броске и атаке в надежде – несмотря ни на что – на лучшее. Вест потер живот. В последнее время беспокоил желудок – после морского перехода началось несварение. Вот оно, бремя командования. Пройдет еще несколько недель, и Вест – как и его предшественник – будет блевать кровью на карты. Он судорожно вздохнул и резко выдохнул.

– Знаю, каково тебе. – Ищейка сидел на колченогой скамейке у шатра и, упершись локтями в колени, смотрел на море.

Вест плюхнулся рядом с ним. Совещания с Кроем и Поулдером ужасно выматывали. Если долго строить из себя человека из камня, то скоро станешь человеком-соломинкой.

– Прости, – неожиданно произнес он.

– Простить? – удивился Ищейка. – За что?

– За все. Тридуба, Тул… Катиль. – В горле встал ком, и Вест натужно сглотнул. – За всех. Мне очень жаль.

– А, всем жаль. Я тебя не виню. Никого не виню, даже Бетода. Какая от этого польза? Мы просто делаем, что приходится. Толку-то разбираться в причинах?

Подумав немного, Вест кивнул.

– Хорошо.

Они сидели, глядя, как в бухте зажигаются факелы, будто рассеянная по берегу светящаяся пыль.

Ночь – время мрачное. Ночью холодно, мокро, идет дождь, и надо брести по грязи до самого рассвета, многие мили. А самое мрачное ждет в конце пути, когда взойдет солнце. Марш-броски с каждым годом становились трудней. Молодым Логен – еще не потеряв пальца и не стяжав кровавую славу – чувствовал возбуждение, трепет. Теперь – только страх, от которого тянет блевать. Страх боя и того, что страшнее – последствий.

То, что он стал королем, не помогало. Ни капельки. Быть королем – это как быть вождем, только хуже. Теперь ему все время казалось, что он должен был что-то сделать и не сделал. Пропасть между ним и окружающими становилась совсем непреодолимой.

Кругом во тьме хлюпали сапоги в грязи, бряцали оружие и сбруя на лошадях, ругались люди. Некоторые, освещая раскисшую дорогу, несли факелы, что стреляли горящей смолой; было видно, как идет дождь. Капли с неба падали и на Логена, отеческим поцелуем покрывали голову и лицо, хлопали по плечам, закутанным в старый плащ.

Армия Союза растянулась по пяти дорогам, ведущим на восток, в Адую, к жестокой расправе над гурками. Логен со своими людьми шел по самой северной дороге. На юге он видел смутную цепочку мерцающих огоньков, что плыла сквозь темный проселок, и конец ее исчезал из виду. Значит, в той стороне была другая колонна. Еще тысяча воинов, проклинающих грязь и дождь, топающих к кровавому восходу.

Логен нахмурился, увидев впереди Трясучку. Тот обернулся: на хмуром худом лице его плясали резкие тени, в глазах отражалось неверное пламя факела. Они посмотрели друг на друга, затем Трясучка отвернулся и, сгорбившись, побрел дальше.

– Этому я так и не нравлюсь. Да и не понравлюсь никогда.

– Бездумная резня любви народа не подарит, – заметил Ищейка. – Особенно королю.

– Но у него есть хребет, чтобы с этим что-то сделать.

Трясучка был озлоблен, и злоба его была не из тех, что проходят со временем. Такой гнев не излечишь добрым делом или спасением жизни. Мало какие раны заживают, а есть и такие, которые с каждым днем ноют сильней и сильней.

– Не беспокойся о нем. – Ищейка будто прочел мысли Логена. – С ним все в порядке. Лучше о гурках печалься. Да мало ли о чем еще.

– Угу, – согласился Молчун.

Логен соглашаться не спешил. Самые страшные враги – ближайшие соседи, так всегда говорил отец. Прежде Логен убил бы ублюдка на месте и тем избавил себя от проблем. Но теперь он старался исправиться и стать лучше. Старался изо всех сил.

– Клянусь мертвыми, кто бы мог об этом подумать, – произнес Ищейка. – Мы идем бить смуглых людей, сражаться на стороне Союза. Как мы до этого докатились?! Нам здесь не место.

Логен сделал глубокий вдох, подождал, пока Трясучка отойдет подальше.

– Свирепый впрягся за нас. Если бы не он, мы бы не справились с Бетодом. За нами должок. Сразимся последний раз.

– А ты не замечал, что каждый бой тащит за собой следующий? Всегда находится еще одна последняя схватка.

– Угу, – согласился Молчун.

– Только не сейчас. Этот бой – точно последний.

– Вот как? И что потом?

– Вернемся на Север, я думаю. – Логен пожал плечами. – И будет нам мир.

– Мир? – буркнул Ищейка. – Вот так просто? Что ты с ним будешь делать, с миром?

– Ну… Думаю… выращивать будем что-нибудь, например.

– Выращивать? Гребаные мертвые! Да что ты, я… да хоть кто-то из наших знает о том, как что выращивать? Что мы умеем вообще, кроме как убивать?

Логен зябко передернул плечами.

– Надо же на что-то надеяться. Люди способны учиться.

– Способны ли? Чем больше убиваешь, тем лучше у тебя это получается. Чем лучше получается убивать, тем меньше проку от тебя во всем остальном. Мы потому и прожили так долго, что лучше нас в убийстве никого нет.

– Мрачный ты какой, Ищейка.

– Много лет как. Зато ты больно радостный, и мне это не по нраву. Надежда нам не к лицу, Логен. Ответь: ты хоть кому-нибудь в жизни не причинил боли? Что в твоей жизни не обернулось в грязь?

Логен задумался. Его жена и дети, отец и народ – все вернулось в грязь. Форли, Тридуба и Тул… добрые люди – и все мертвы. Кто-то пал от его руки, кто-то – по вине его небрежения, гордыни и глупости. Он видел перед мысленным взором их лица, и все они были печальны. Да разве бывают мертвые счастливы? И это если оглядываться на бредущую за спиной мрачную армию, армию призраков. Изрубленных и окровавленных. Всех, кого он убил: Шама Бессердечный, с распоротым брюхом и вывалившимися потрохами; Черноногий, с перебитыми ногами и обгорелыми руками; ублюдок Финниус, без одной ноги и с пробитой грудью. Впереди всех стоял Бетод с размозженным о камень хмурым лицом. Из-за его спины выглядывал паренек Круммоха. Целое море убитых. Логен крепко зажмурился, а когда снова открыл глаза, мертвые никуда не делись. Они по-прежнему маячили перед мысленным взором.

Ответить было нечем.

– Так и думал, – сказал Ищейка. – Не ты ли мне говорил: надо смотреть правде в глаза? Вот и смотри.

Он пошел дальше по дороге, освещаемой холодными звездами. Молчун еще некоторое время брел рядом с Логеном, потом пожал плечами и ушел вслед за Ищейкой, унося с собой факел.

– Человек может измениться, – прошептал Логен, обращаясь то ли к Ищейке, то ли к себе, то ли к бледным трупам, что маячили во мраке. Вокруг было много людей, и все же он оставался один. – Может.