Серый конь Джезаля послушно молотил копытами черную грязь. Это был могучий скакун, такой, о котором он всегда мечтал, и стоил он тысячи марок. На таком даже простолюдин казался бы королем. Позолоченная броня из лучшей стирийской стали сияла, за спиной развевался отороченный мехом горностая плащ из лучшего сулджукского шелка. Когда в прорехах между тучами проглядывало солнце, на рукояти меча посверкивали алмазы. В последнее время он так упорно и часто тер виски, что на них образовались мозоли. Поэтому сегодня он заменил корону простым и легким золотым венцом.

Все атрибуты величия. С детства Джезаль мечтал, чтобы его обожали, чтобы ему поклонялись. Теперь же его от всего этого тошнило. Хотя скорее тошнило его с недосыпу и скудного завтрака.

Справа от Джезаля ехал лорд-маршал Варуз. Выглядел он так, словно годы наконец взяли свое: офицер ссутулился и будто высох, мундир болтался на нем мешком. Двигался он не так проворно и четко, как прежде, а взгляд утратил хладнокровие и сосредоточенность. Могло даже показаться, будто Варуз не знает, что делать.

– В Арках по-прежнему идут бои, ваше величество, – докладывал он. – Но наших отрядов там практически нет. Гурки полностью захватили Три Фермы. Они переместили катапульты прямо к каналу, и прошлой ночью их зажигательные снаряды падали на центральный район. Снаряды долетают до Прямого проспекта и даже дальше. Пожар продолжался до рассвета, а кое-где не закончился до сих пор. Ущерб… значительный.

Как мягко сказано. Огонь пожрал целые районы. Кварталы, в которых некогда стояли шикарные дома, веселые таверны и преуспевающие мастерские, превратились в обугленные развалины. Смотреть на них было столь же страшно и больно, как видеть старую любовницу, что открывает рот и являет два ряда расшатанных и ломаных зубов. Джезаль задыхался от вони дыма и смерти, он охрип и едва мог говорить.

Когда процессия проезжала мимо дымящихся развалин, человек, что ковырялся в них, посмотрел на Джезаля и его стражу. Грязный, весь в копоти, он вдруг завопил:

– Где мой сын?! Где мой сын?!

Джезаль осторожно отвернулся и слегка ткнул коня шпорами. Совесть отрастила довольно острые зубы и грызла его теперь почем зря.

– Стена Арнольта еще держится, ваше величество, – громко, стараясь заглушить стенания осиротевшего родителя, произнес Варуз. – Пока ни один гуркхульский солдат не ступил в центральный район. Ни один.

Джезаль спросил себя, сколько еще город сможет хвастаться этим?

– От лорда-маршала Веста новости есть? – второй раз за последний час, и десятый – за сутки, спросил Джезаль.

Варуз ответил точно как прежде, как ответит еще, наверное, раз десять, прежде чем Джезаль отправится спать и не увидит сна.

– К сожалению, ваше величество, мы отрезаны от внешнего мира. Через гуркхульский кордон новости доходят очень редко, однако стало известно, что в море близ Инглии начались шторма. Боюсь, возвращение армии задержится.

– Не везет так не везет, – пробормотал Бремер дан Горст, что ехал слева от Джезаля и постоянно оглядывал руины, высматривая признаки опасности.

Джезаль впился зубами в остатки ногтя на большом пальце. Он уже не помнил, когда получал хоть обрывок хороших новостей. Шторма. Задержки. Видно, сама природа ополчилась против них.

Обрадовать короля Варузу было нечем.

– К тому же в Агрионте началась эпидемия: чума быстро и безжалостно выкашивает наши ряды. Заболела большая группа граждан, которых вы изволили впустить. Болезнь распространилась и на дворец. Умерли два рыцаря-телохранителя: днем они еще стояли на посту, ночью уже лежали в гробах. Тела высохли, зубы сгнили, волосы выпали. Трупы мы сожгли, но зараза не останавливается. Лекари такого прежде не видели, они не знают, как лечить заболевших. Поговаривают, будто это – гуркхульское проклятие.

Джезаль сглотнул. В его заботливых руках Адуя – величественный город, что сотни лет возводился многими людьми, – всего за несколько недель превратился в обгорелые руины; гордое население – в паршивых попрошаек, что воют и стенают от ран и потерь. И это еще те, кому посчастливилось выжить. Джезаль стал самым негодным королем, которого только могла породить земля Союза. Он не сподобился привнести счастья в собственный фальшивый брак, куда уж ему было до счастья народа. Вся его слава – ложь, и он не находил в себе сил признаться во лжи. Слабый, бесхребетный слизень.

– Где мы сейчас? – спросил он, когда они выехали на широкую, продуваемую ветром улицу.

– Как же, ваше величество? Это Четыре угла.

– Не может быть… – Он пораженно умолк, осознав, что лорд-маршал прав.

От здания гильдии торговцев шелком остались всего две стены; оконные и дверные проемы зияли, словно рты и глаза трупов, успевших заметить приближение смерти. Мостовая, на которой прежде весело гудели лотки и лавки, растрескалась и покрылась липкой сажей. Сады стояли голые, полные грязи и обугленного шиповника. Вместо зазываний торговцев, лепетания слуг и детского смеха в воздухе свистел холодный ветер, несущий по сердцу города черный песок.

Джезаль натянул поводья и остановился. Вместе с ним встал и его эскорт: двадцать рыцарей-телохранителей, пять рыцарей-герольдов, около дюжины людей Варуза и двое нервных пажей. Горст хмуро глянул на небо.

– Ваше величество, нам лучше не задерживаться и ехать дальше. Здесь опасно. Неизвестно, когда гурки снова начнут обстрел.

Не обращая внимания на предупреждение, Джезаль спешился и направился в сторону руин. С трудом верилось, что когда-то он покупал здесь вино, безделушки, заказывал новый мундир. В какой-то сотне шагов от него, по ту сторону дымящихся развалин стояла статуя Гарода Великого, у которой он, казалось, лет сто назад тайком встречался с Арди.

Теперь подле нее, у края вытоптанного сада сгрудилась жалкая кучка людей: женщины, дети и несколько стариков – грязных и отчаявшихся. Кто-то опирался на костыль, кто-то носил окровавленные повязки; почти все прижимали к себе скудное спасенное имущество. Последняя схватка с гурками, последний пожар оставили их без крыши над головой. У Джезаля перехватило дыхание, когда он заметил Арди: растрепанная, в тонком платье, она сидела на камне и смотрела в землю. Джезаль устремился к ней, улыбаясь впервые за последние несколько недель.

– Арди.

Она подняла голову, и Джезаль замер. Это была не Арди, а совсем другая девушка – моложе и не такая красивая. Удивленно моргнув, она принялась медленно раскачиваться взад-вперед. Джезаль пробормотал нечто невразумительное. Люди смотрели на него, и просто так он уйти уже не мог.

– Прошу, возьми вот это. – Джезаль снял с плаща золотую пряжку и протянул ее девушке.

Она молча приняла милостыню, этот глупый, никчемный жест, которого сам Джезаль сей же миг устыдился. Правда, бездомные так не считали.

– Слава королю! – выкрикнул кто-то, и толпа подхватила.

На Джезаля полными отчаяния, круглыми, как плошки, глазами взирал парнишка с костылем. Солдат с окровавленной повязкой на глазу прослезился. Мать прижала к груди ребенка, завернутого в лохмотья, что остались от флага Союза. Казалось, группу подобрали нарочно, дабы они позировали художнику для слезодавильной картины об ужасах войны.

Прозвучало очередное «Король Джезаль!», а вслед за ним слабенькое «Ура!»

Их поклонение отравляло душу. Джезаль ощутил еще больший груз на плечах и отвернулся, не в силах более изображать на лице корявое подобие улыбки.

– Что я наделал? – прошептал он, заламывая руки. – Что я наделал?

Преисполненный чувства вины, он вскарабкался в седло.

– Едем к стене Арнольта.

– Ваше величество, это не…

– Вы слышали! Хочу видеть бой! Едем!

Варуз нахмурился.

– Будь по-вашему.

Развернув коня, он поскакал в сторону Арок такими знакомыми и в то же время неузнаваемыми улицами. Через несколько напряженных минут Варуз натянул поводья, остановив скакуна, и указал пальцем на запад, в сторону пустынной аллеи.

– Стена Арнольта в трех сотнях шагов, вон по той улице, – тихо, словно опасаясь вражеских шпионов, произнес он. – За ней кишмя кишат гурки. Нам лучше повернуть…

Задом Джезаль почувствовал легкую дрожь, конь забил копытом на месте, а с крыш домов по одну сторону улицы взметнулась пыль.

Едва он успел раскрыть рот, намереваясь спросить, в чем дело, как раздался оглушительный грохот. По ушам как будто вдарили две стены уплотнившегося воздуха. Люди ахнули, озираясь; кони испуганно топтались на месте. Скакун Варуза встал на дыбы и безо всякого почтения к старому солдату сбросил его в грязь.

Джезаль не обратил на это внимания. Понукаемый внезапным любопытством, он уже гнал своего коня в сторону, где прогремел взрыв. С неба, барабаня по крышам и мостовой, сыпался град мелких камушков. На западе в небо поднималось жирное облако бурой пыли.

– Ваше величество! – несчастным голосом позвал Горст. – Надо возвращаться!

Джезаль не слушал его.

Он выехал на широкую площадь, заваленную обломками, некоторые из которых были размером с небольшой дом. Когда же пыль в зловещей тишине осела, Джезаль вспомнил это место: на северной оконечности площади была таверна, куда он частенько хаживал. Вот только что-то изменилось в хорошо знакомой обстановке… стало как будто больше места… У него отвисла челюсть. На западе площадь примыкала к стене Арнольта, однако стены в том месте больше не было. На ее месте зияла огромная брешь и воронка.

Должно быть, гурки вырыли под стеной подкоп и забили его треклятым порошком. Солнце как назло выглянуло из-за тучи и осветило зияющий в стене провал. Джезаль увидел разрушенный район Арок: там, в противоположном его конце, размахивая копьями и сверкая броней, спускались в воронку гуркхульские солдаты. Много солдат. Самые расторопные уже выбрались из нее на покрытую трещинами мостовую. Сквозь завесу пыли, шатаясь, отплевываясь и кашляя, вслепую брели немногие уцелевшие защитники стены. Прочие из них лежали, не двигаясь. Остановить гурков было некому, Джезаль видел это. Некому, кроме него. Как бы на его месте поступил Гарод Великий?

Долго над ответом думать не пришлось.

Смелость приходит неожиданно, никогда не знаешь, когда обретешь ее, и вчерашний трус может стать героем, когда настанет его время. Внезапный и головокружительный прилив отваги Джезаля был рожден из вины, страха, стыда за этот самый страх, раздутых разочарованием, что все идет не так, как ему хочется, и смутным подозрением, что смерть в бою могла бы решить множество проблем, решения которых он не видит. Ингредиенты, что и говорить, далеко не благородные, но никто и не спросит пекаря, из чего пироги, если пироги эти вкусные.

Джезаль вынул меч из ножен и высоко поднял его над головой.

– Рыцари! За мной!

Горст безуспешно попытался ухватиться за поводья его коня.

– Ваше величество! Вам нельзя…

Джезаль дал коню шпоры, и тот понес вперед с неожиданной прытью. Голова так резко откинулась назад, что в шее болезненно щелкнуло, и он чуть не выпустил поводья. Его кидало из стороны в сторону; внизу, под грохочущими копытами, мелькал булыжник мостовой. Джезаль даже не оглянулся посмотреть, скачет ли за ним эскорт, все его внимание было приковано к гуркам, число которых все росло и росло.

От тряски переворачивались внутренности. Конь летел вперед, прямо на гуркхульского знаменосца. Тот держал штандарт на высоком древке, с вышитыми на полотнище золотыми символами. Почетное задание обернулось для него бедой. Глаза знаменосца расширились от ужаса, когда он увидел летящую на него серую громадину. Гурок отбросил штандарт и уже прыгнул в сторону, но Джезаль на полном скаку ударил его мечом. Разрубленный почти пополам, знаменосец повалился на спину. Еще несколько человек, вопя, упали под копытами серого скакуна, когда Джезаль врубился в толпу гурков.

Все смешалось: сталь звенела, броня сверкала, дерево трещало. Джезаль рубил направо и налево, не разбираясь, и осыпал бессвязными ругательствами сплошную массу смуглых лиц. Люди внизу рычали и перекрикивались на непонятном языке, тыкали в него копьями. Вот по щитку на ноге чиркнул наконечник копья, кто-то ухватился за поводья, и он рубанул по руке – из-под лезвия полетели отрубленные пальцы. Что-то ткнулось в бок, и Джезаль чуть не выпал из седла. Он обрушил страшный удар мечом кому-то на голову; промятый шлем отозвался гулким звоном, и оглушенный солдат потонул в напирающей волне сотоварищей.

Пронзительно заржав, конь встал на дыбы. Он ощутил сокрушительный приступ страха, мир перед глазами завертелся, и Джезаль рухнул на землю. Пыль набилась в глаза и в рот. С трудом перевернувшись на колени, он увидел, как конь молотит копытами растрескавшуюся мостовую, как вокруг носятся враги. Он поискал рядом венец и не нашел его. Поймут ли теперь, что он король? И король ли он до сих пор? Голова стала влажной и липкой. Ему чертовски не хватало шлема, но сожалеть было слишком поздно. Совершенно позабыв, что он ищет, Джезаль ухватился за лежавший рядом плоский камень. Встал, и тут что-то резко дернуло его за ногу. Джезаль рухнул ничком, ожидая, что ему вот-вот проломят затылок… Оказалось, он просто зацепился ногой за стремя. Освободившись, Джезаль снова встал и покачнулся под тяжестью лат. В ослабевшей руке он по-прежнему сжимал меч.

Какой-то гурок замахнулся на него саблей, и Джезаль пронзил его мечом в грудь. Воина вырвало кровью прямо в лицо Джезалю, а затем гурок упал, вырвав меч из руки. В следующий миг Джезаля ударили в нагрудник, и он рухнул прямо на гурка с копьем. Солдат выпустил древко, и они сцепились, мотая друг друга из стороны в сторону. Джезаль вдруг ощутил чудовищную усталость, даже дышать получалось с трудом. Идея героической атаки оказалась дурной. Хотелось просто лечь.

Гуркхульский солдат сумел высвободить руку и замахнулся ножом, но не успел он ударить, как его рука с клинком отлетела прочь в фонтане крови. Гурок взвыл и повалился на землю, хватаясь за обрубок.

– Король! – раздался мальчишеский голос Горста. – Король!

Его длинный меч описал широкую дугу и снес вопящему солдату голову. Другой солдат ринулся на Горста с саблей, но не успел подойти и на шаг, как меч рыцаря расколол ему череп. Получив удар секирой сбоку, Горст лишь слегка передернул плечами и разрубил нападавшего надвое. Четвертому гурку он проткнул горло – хватаясь за кровоточащую рану, тот выпучил глаза и пошатнулся.

Тупо раскачиваясь взад-вперед, Джезаль почти жалел гурков: их количество впечатляло на расстоянии, но вблизи становилось ясно, что это вспомогательные подразделения, брошенные в брешь от безнадежности. Плохо вооруженные, почти без брони, оборванные и грязные, горе-захватчики нападали разрозненной толпой, неорганизованно. Горст невозмутимо прорубал сквозь них себе дорогу, словно бык – сквозь стадо овец. Рыча, он раздавал удары, и сталь в его руке со свистом и тошнотворным чавкающим звуком рассекала плоть. За ним шли еще люди в сияющей броне. Расталкивая гурков щитами и рубя их сверкающими клинками, они ширили кровавую язву на теле врага.

Горст подхватил Джезаля и потащил его прочь. Джезаль вдруг вспомнил, что где-то уронил меч, однако возвращаться и искать клинок было бы глупо. Какой-нибудь бродяга получит бесценный трофей, когда станет рыться среди трупов после боя. В пыли Джезаль увидел силуэт в окрыленном шлеме – это рыцарь-герольд, не слезая с коня, рубил гурков секирой.

Его почти вынесли из боя. Солдаты регулярной армии не то перестроились, не то спешили к пролому из других частей города. Воины в стальных шлемах припали на колено и принялись расстреливать из арбалетов тех гурков, что увязли в грязи и каменном крошеве на дне и склонах кратера. Кто-то подогнал телегу и опрокинул ее на бок, соорудив временную преграду. Один гуркхульский солдат вылез из воронки, и ему тут же распороли брюхо; всхлипнув, тот повалился назад. Арбалетчиков и копейщиков Союза на площади все прибывало. Они тащили бочки, камни от разрушенных зданий, сломанные балки, пока не построили вдоль всего пролома стены Арнольта ощетинившуюся оружием баррикаду.

Под градом стрел и каменной крошки гурки дрогнули и обратились в бегство, бросая на дне трупы товарищей.

– Возвращаемся в Агрионт, ваше величество, – сказал Горст. – Немедленно.

Джезаль даже не пытался ему возражать. На сегодня он навоевался.

Что-то странное творилось на площади Маршалов: каменщики выдалбливали в мостовой канавки, а кузнецы обливались по́том во временных кузнях, заливая в формы расплавленный металл. От постоянного звона молотов и стука зубил у Джезаля разболелись зубы, однако первый из магов умудрялся командовать.

– Нет! Нужен круг, болван, от сих до сих!

– Я должен вернуться в Палату военной славы, ваше величество, – сказал Варуз. – В стене Арнольта брешь, и гурки вскоре вновь повторят атаку. Если бы не ваш смелый ход, они уже бы шагали по Прямому проспекту. Теперь я вижу, чем вы заслужили свою репутацию на западе! Воистину королевская отвага!

– Угу, – буркнул Джезаль, глядя, как уносят трупы: трех рыцарей-телохранителей, одного из людей Варуза и мальчишку-пажа не старше двенадцати, голова которого болталась на лоскуте кожи. Трое его людей и ребенок, которых он, Джезаль, повел на смерть, и это не считая ран, полученных остальными преданными воинами. Вот уж воистину цена отваги.

– Жди здесь, – резко велел он Горсту и побрел мимо потных рабочих к первому из магов. Рядом, на бочках, расслабленно сидела, скрестив ноги, Ферро. На ее лице открыто читалось обычное презрение, какое она всегда выказывала Джезалю. Хоть что-то в этом мире осталось неизменным, уже хорошо. Байяз, высохший и побледневший, вперился мрачным взглядом в страницы древнего черного тома. Половину лица мага покрывала сеточка свежих рубцов.

– Что это с вами? – спросил Джезаль.

Байяз нахмурился; один глаз у него подергивался.

– То же могу спросить и у вас.

Джезаль отметил, что Байяз не удосужился добавить «ваше величество», и коснулся повязки на голове.

– Участвовал в битве.

– В битве?

– Гурки разрушили часть стены Арнольта как раз в тот момент, когда я осматривал город. Некому было отразить нападение, вот и пришлось… взяться за дело лично.

Странно было слышать собственный пересказ событий: он совсем не гордился «подвигом», потому как не сделал ничего, кроме как ринулся на врага, упал с лошади и ударился головой. Победа принадлежала скорее его павшему коню и Бремеру дан Горсту, да и сражаться-то пришлось против слабого врага. Однако Джезаль справедливо полагал свой поступок верным. Если какое-то действие вообще можно было назвать верным.

Байяз, впрочем, придерживался иного мнения.

– Те мозги, что сохранила вам судьба, скисли и превратились в дерьмо?

– Превра… – Джезаль моргнул, когда до него наконец дошел смысл сказанного. – «Как смеешь ты оскорблять меня, старый хрен?! Ты говоришь с королем!» – Впрочем, в голове гудело, да и взгляд мага не сулил ничего доброго, и вместо этого Джезаль лишь промямлил извиняющимся тоном: – Я… я что-то не понимаю. Разве не так поступил бы на моем месте Гарод Великий?

– Гарод? – фыркнул Байяз. – Гарод был отъявленный трус, да к тому же полный олух! Этот болван без посторонней помощи и одеться-то не мог!

– К-как же…

– Найти того, кто возглавит атаку, несложно, – раздельно, чуть не по слогам, произнес маг, словно обращался к умственно отсталому. – Куда сложнее отыскать человека, который возглавит державу. Не хотелось бы, чтобы вложенные в вас усилия пропали даром. В следующий раз, когда испытаете непреодолимый порыв рискнуть жизнью, запритесь лучше в нужнике. Воинов люди уважают, и вам повезло заработать репутацию такового, но люди не уважают трупы. Да не туда же! – Взревел маг и яростно замахал рукой одному из кузнецов. Бедный человек вздрогнул, как испуганный кролик, и из тигля брызнули тлеющие капли металла. – Я тебе говорил, идиот: следуй схеме! В точности, как я ее нарисовал! Малейшая ошибка испортит все!

Джезаль смотрел вслед Байязу, а в душе у него боролись гнев, вина и усталость. Победила усталость. Джезаль подошел к бочкам и плюхнулся на них рядом с Ферро.

– Ваше гребаное величество.

Джезаль потер глаза большим и указательным пальцами.

– Своими любезностями ты оказываешь мне слишком много чести.

– Байяз не в духе? – спросила Ферро.

– Похоже на то.

– С другой стороны, когда этот старый пень был хоть чем-то доволен?

Джезаль согласно фыркнул. Он только сейчас понял, что с самой коронации не общался с Ферро. Не то чтобы они крепко дружили, но ее полное непочтение к его королевской особе приятно взбодрило. Джезаль как будто снова – пусть и на мгновение – стал тем же тщеславным, ленивым, бесполезным и счастливым человеком, каким некогда был. Он хмуро глянул, как маг гневно тычет пальцем в страницы черной книги.

– Что задумал Байяз?

– Мне он сказал, что спасение мира.

– А-а, это… Не припозднился ли?

Ферро пожала плечами.

– Не я ставлю сроки.

– И как он намерен нас спасти? Руками кузнецов и каменщиков?

Ферро подняла голову. Ее желтые глаза пугали ничуть не меньше, чем прежде.

– И так тоже.

Джезаль уперся локтями в колени и, опустив подбородок на ладони, тяжело вздохнул.

– Наверное, я сильно ошибся.

– Ха. – Ферро отвела взгляд. – У тебя талант ошибаться.