После боя – если ты жив – ты копаешь. Роешь могилы для павших товарищей, отдаешь им последнюю дань уважения, даже если совсем не чтил их при жизни. Копаешь хоть сколько-нибудь глубокую яму, кидаешь в нее тело, присыпаешь землей, и оно там гниет, все о нем забывают. Так было, и так будет.

Когда эта война завершится, копать придется много. И той стороне, и другой.

Двенадцать дней падал с неба огонь. Двенадцать дней прошло с тех пор, как гнев божий обрушился на горделивых розовых, и их несгибаемый город почернел от сажи и дыма. Двенадцать дней длилась резня: на улицах, стенах и в домах. Двенадцать дней при свете холодного солнца, под дождем, задыхаясь от дыма, и двенадцать ночей при мерцающем факельном свете Ферро была в самой гуще событий.

Она шлепала ногами по блестящим плитам, оставляя черные следы на полу коридора. Это был пепел. Пепел и сажа, что покрывали сейчас два района, где лилась кровь. Пошел дождь, и пепел смешался с водой, образуя липкую жижу вроде черного клея. Она была всюду – на домах, что еще стояли, на домах, что превратились в черные остовы, и на людях – на тех, кто бился и кто уже пал. Хмурая стража и раздраженные слуги взирали с отвращением и на нее, и на следы, которые она оставляла за собой, но ей всегда было плевать на чужое мнение. Плевать она хотела на него и сейчас. Скоро пепел и сажа будут повсюду, скоро все станет прахом, если гурки пробьются.

А пробьются они обязательно. Каждый день, невзирая на усилия оборванных защитников, на потери, что несли они средь разрушенных зданий, войска императора продвигались к центру города.

К Агрионту.

Она застала Юлвея в просторной палате. Маг сидел в кресле, на его худых запястьях болтались браслеты. Спокойствие, что прежде окутывало Юлвея подобно покрывалу, будто сдернули. Он выглядел напуганным, озабоченным, глаза его ввалились, превратившись в темные впадины. Стал тем, кто смотрит в лицо поражению, и таких людей Ферро за последние несколько дней повидала достаточно.

– Ферро Малджин, прямо с передовой… Я всегда говорил: дай тебе шанс, и ты вырежешь весь мир, и сейчас как раз выдался такой случай. Ну, как тебе война, Ферро?

– Недурно. – Она бросила лук на полированную столешницу, вынула из-за пояса меч и скинула с плеча колчан. Стрел осталось мало. Большую часть из них она всадила в гуркхульских солдат, среди почерневших руин на окраине города.

Вот только ей было нерадостно.

Убивать гурков – это как питаться медом. Когда его мало, ты хочешь еще, но если объешься, становится плохо. Когда убиваешь, силы уходят огромные, а трупы – слабая награда за большие старания. Впрочем, останавливаться было поздно.

– Ты ранена?

Ферро надавила на перевязанную грязной тряпкой руку. Из-под серой ткани проступила кровь. Боли не было.

– Нет.

– Еще не поздно, тебе необязательно здесь погибать. Я могу увести тебя с собой, ведь я иду, куда хочу, и беру с собой тех, кого хочу. Если прекратишь убийства, кто знает, может, Бог найдет и для тебя местечко на небесах?

Ферро устала от проповедей Юлвея. Если Байязу она не верила ни капли – и лысый маг отвечал ей взаимностью, – то его она хотя бы понимала, а он понимал ее. Зато Юлвей ничего понимать не хотел.

– «Небеса»? – усмехаясь, отвернулась она от старого мага. – А ты не думал, что ад подходит мне больше?

Она подобралась, заслышав в коридоре шаги и почувствовав гнев Байяза еще прежде, чем старый лысый розовый ворвался в комнату.

– Молокосос! Я столько сделал для него, и вот чем он отплатил! – Вслед за Байязом, словно два пса за хозяином, в комнату проскользнули Ки и Сульфур. – Он затыкает мне рот перед закрытым советом! Велит не лезть не в свое дело! Мне! Да откуда ему, тупице, знать, где мое дело, а где – нет?!

– Не ладятся дела с Луфаром Великолепным? – поддела Ферро.

Маг взглянул на нее с прищуром.

– Еще год назад во всем Земном круге не было башки дырявей. Надень на дурака корону, заставь сборище старых лжецов лизать ему задницу, и через пару недель мелкий говнюк вообразит себя Столикусом!

Ферро пожала плечами. Луфар, король он там или нет, никогда не страдал недостатком самомнения.

– Смотреть надо было, куда корону возлагаешь.

– В том-то и беда, что корона на ком-то быть должна. И все, что тебе остается, – это кинуть ее в толпу и надеяться на лучшее. – Байяз сердито посмотрел на Юлвея. – Что скажешь, брат? Выходил за стены?

– Выходил.

– Что видел?

– Смерть. Кругом одна смерть. Солдаты императора наводнили западные районы города, его суда закрыли гавань. С каждым днем по дороге с юга прибывает еще больше войск, и гуркхульская хватка на шее столицы сжимается.

– То же говорят и дураки из закрытого совета. Что скажешь о Мамуне и его Сотне Слов?

– Мамун, трижды благословенный и трижды проклятый? Чудесный первый ученик великого Кхалюля, десницы Бога? Он выжидает. Они с братьями и сестрами сидят в просторном шатре далеко за пределами города, молятся о победе, слушают приятную музыку, купаются в надушенной воде, возлежат голышом и предаются плотским утехам. Ждут, пока солдаты захватят стены Адуи. И едят. – Юлвей взглянул на Байяза. – Едят днем и ночью, в открытую попирая Второй закон. Бесстыдно насмехаются над священным заветом Эуса. Готовятся к моменту, когда пойдут искать тебя. Момента, ради которого Кхалюль их создал. Они считают, что ждать им осталось недолго. Полируют свои доспехи.

– Да неужели? – прошипел Байяз. – Будь они прокляты.

– Они уже прокляли сами себя, только от этого не легче.

– Значит, пора нам в Дом Делателя.

Ферро резко подняла голову. Было что-то в этой гордой громадине, что привлекало к себе ее взгляд с самого первого дня, как Ферро оказалась в Адуе. Она невольно засматривалась на башню, что, невредимая, высилась сейчас над дымом и бойней.

– Зачем? – спросил Юлвей. – Хочешь замуровать себя там, как Канедиас в свое время? Когда мы пришли за отмщением? Укроешься во тьме, Байяз? И в этот раз уже тебя скинут с крыши Дома, и ты разобьешься о мост.

Первый из магов фыркнул.

– Ты меня знаешь. Когда за мной придут, я встречу их в открытом бою. Но во тьме все еще скрыто оружие. Пара-тройка сюрпризов из запасов Делателя, дабы поразить наших проклятых друзей за стенами.

Юлвей встревожился еще больше.

– Разделитель?

– Один его клинок здесь, – прошептал Ки из угла, – второй – на Другой стороне.

Байяз, как обычно, не обратил на него внимания.

– Он разрежет что угодно, даже едока.

– А сотню едоков? – спросил Юлвей.

– Меня заботит лишь Мамун.

Юлвей медленно встал и выпрямился со вздохом.

– Ну что ж, веди. Я пойду за тобой в Дом Делателя, последний раз.

Ферро облизнула зубы. Войти в Дом Делателя? Перед таким нельзя было устоять.

– Я с вами.

Байяз резко обернулся.

– Нет, ты не пойдешь. Сиди здесь и лелей свою дурное настроение, у тебя же всегда хорошо это получалось. Не хочу лишать тебя такой возможности. С нами пойдешь ты, – сказал он Ки. – А у тебя, Йору, есть другое дело, не так ли?

– Да, мастер Байяз.

– Хорошо.

Первый из магов покинул комнату; Юлвей шагал рядом, ученик – сзади. Сульфур не сдвинулся с места. Ферро хмуро посмотрела на него, и Йору ответил ей улыбкой. При этом он уперся затылком в стену, задрав подбородок к резному потолку.

– Разве Сотня Слов тебе не враги? – спросила Ферро.

– Враги. Злейшие и старейшие.

– Что же ты с ними не сражаешься?

– О, есть много способов сражаться, не только драка в грязи и саже. – Ферро не понравилось, как смотрят его разноцветные глаза. И за улыбкой скрывалась злость и какой-то голод. – Я бы рад остаться поболтать с тобой, однако пора вращать колеса. – Он покрутил пальцем в воздухе. – Колеса должны вращаться, ведь так, Малджин?

– Иди, – резко ответила она. – Я тебя не держу.

– И не удержала бы. Я пожелал бы тебе доброго дня… но, бьюсь об заклад, добрых дней ты не знаешь.

Легкой походкой он вышел из комнаты и прикрыл за собой дверь.

Ферро метнулась к окну и отодвинула щеколду на ставнях. Однажды она послушалась Байяза и впустую потратила год. Теперь она будет поступать только по-своему. Отодвинув портьеры, она выпрыгнула на балкон. Ветер нес сухие листья, дождь поливал лужайки. Быстро оглядев раскисшие тропинки, она заметила лишь одного стражника, да и тот, кутаясь в плащ, смотрел совсем в другую сторону.

Порой надо ловить момент.

Она перелезла через перила балкона и прыгнула на ближайшее дерево. Ухватилась за мокрую ветку, добралась по ней до ствола и скользнула вниз. Спряталась, пригибаясь к самой земле, за аккуратно подстриженной изгородью.

Донеслись шаги, потом и голоса: Байяз и Юлвей негромко разговаривали, их слова заглушал ветер. Как же эти старые идиоты любят шлепать губами.

– Сульфур? – произнес Юлвей. – Он все еще с тобой?

– А почему ему не быть?

– Его изыскания зашли… в опасную область. Я предупреждал тебя, брат.

– И? Кхалюль не столь щепетилен в выборе слуг…

Ферро чуть не упустила их. Она быстрым шагом, не разгибаясь, двигалась вдоль изгороди.

– … не нравится мне это все, – говорил Юлвей. – Принятие облика, смена обличий. Проклятое искусство. Ты ведь знаешь, что думал о нем Иувин…

– Некогда мне думать о чувствах того, кто столетиями гниет в могиле. Третьего закона не дано, Юлвей.

– А стоило бы. Кража чужого облика… этим баловались Гластрод и его демоны-полукровки. Искусство, пришедшее с Другой стороны.

– Мы обязаны воспользоваться любым оружием. Я не питаю любви к Мамуну, однако он прав. Их зовут Сотней Слов, потому что их сотня. Нас лишь двое, и время не на нашей стороне.

– Чего же они ждут?

– Ты знаешь Кхалюля, брат. Он всегда осторожен, всегда осмотрителен, не спешит. Он не станет рисковать своими детьми, пока не…

Сквозь просветы в голых ветках Ферро смотрела, как трое мужчин проходят мимо стражи и исчезают в воротах высокой дворцовой стены. Выждав несколько мгновений, она выпрямилась и с гордо поднятой головой прошла мимо закованных в броню солдат. Она притворилась, будто спешит по важному делу, и стражники, привыкшие к ее приходам и уходам, не проронили ни слова. Лишь окинули ее тяжелыми взглядами из-под забрал шлемов.

Ферро следовала по пятам за двумя магами и их учеником мимо высоких зданий, статуй, через увядшие сады. Она не спешила, выдерживая безопасное расстояние, затаиваясь в дверных проемах, в тени деревьев. То и дело над крышами домов или на противоположных концах улочек мелькала верхушка Дома Делателя: поначалу дымчато-серая, скрытая пеленой моросящего дождика, но постепенно обретающая все более плотные и массивные очертания.

У развалин какого-то дома, из просевшей крыши которого торчали башенки, маги наконец остановились. Ферро увидела, как Байяз стучит посохом в хлипкую дверь.

– Я рад, что ты не нашел Семя, брат, – признался Юлвей. – Такие вещи лучше не извлекать на свет.

– Посмотрим, как ты запоешь, когда Сотня Слов пронесется по улицам Агрионта, с воем и воплями требуя нашей крови.

– Надеюсь, Бог простит меня. Есть вещи и пострашней едоков Кхалюля.

Ферро так сильно сжала кулаки, что ногти впились в ладони. В запачканное сажей окно на незваных гостей выглянул некто долговязый, худощавый, в черной маске и коротко стриженный. Женщина. Та, что гонялась за Ферро и Девятипалым давным-давно. Рука метнулась к поясу за мечом, и только тут Ферро вспомнила, что все оружие осталось во дворце. Проклятье. Прав был Девятипалый: лишних ножей не бывает.

Дверь, едва державшаяся на петлях, отворилась, кто-то что-то произнес, и двое стариков проследовали внутрь дома. Ки, сгибаясь в три погибели, – за ними. Женщина в маске последний раз оглядела улицу и отступила от окна в темноту. Ферро тут же перемахнула через живую изгородь и кинулась к двери. Сунула ногу в щель между нею и рамой и бочком шмыгнула внутрь. Дверь, скрипнув петлями, затворилась. Ферро оказалась в густой тени.

Она пошла по длинному коридору. С одной стороны на стене висели запыленные картины, на другой были грязные окна. Затылок Ферро покалывало, казалось, из тени вот-вот на нее набросится бурлящая масса людей в черных масках, но ничего не происходило. Лишь доносились спереди шаги стариков и их бессмысленное бормотание.

– Здесь все по-другому, – заметил Юлвей. – Все изменилось со дня битвы с Канедиасом. С тех пор, как закончились Старые времена. Тогда шел дождь.

– Помню.

– Я, раненый, валялся на мосту. Я видел, как они падали, Делатель и его дочь. С самого верха. Поверить не могу, а ведь я в тот миг улыбался. Возмездие – мимолетная радость, в могилу ты уносишь сомнения.

Ферро, услышав это, усмехнулась. Дайте ей отомстить, и у нее не будет сомнений.

– Время заставило жалеть нас о многом, – пробормотал Байяз.

– С каждым годом сожалений все больше. Странно, когда я лежал на мосту, то готов был поклясться, что первым упал Канедиас, и Толомея – следом за ним.

– Память порой обманывает, особенно тех, кто живет столь же долго, как мы. Делатель сам швырнул вниз дочь, а я сбросил его. И так закончились Старые времена.

– Да, – пробормотал Юлвей. – Столько было потеряно, и вот мы пришли к этому…

Внезапно Ки обернулся, и Ферро вжалась в стену за покосившимся шкафом. Ученик мага долго стоял, хмуро всматриваясь в темноту, и все это время Ферро не смела дышать. Затем Ки успокоился и последовал за остальными. Лишь когда они свернули за угол, она покинула укрытие.

Магов она догнала в обветшалом внутреннем дворике, заросшем сорной травой и заваленном черепицей. Мужчина в грязной рубашке провожал магов к длинной лестнице, что вела к темной арке в высокой стене Агрионта. В скрюченных пальцах у него позвякивала связка ключей, а сам мужчина бормотал что-то о яичнице. Когда он провел магов в тоннель, Ферро быстренько пересекла дворик и взбежала по лестнице, замерла у самого верха.

– Мы скоро вернемся, – услышала она громкий голос Байяза. – Дверь не закрывай.

– Она должна быть закрыта, – ответил другой голос. – Таковы правила. Сколько живу, она закрыта, и я не намерен…

– Тогда жди здесь! Никуда не уходи! У меня полно других дел, я не могу сидеть по ту сторону закрытой двери!

Ключ повернулся в замочной скважине, заскрипели дверные петли. Ферро подобрала булыжник и крепко стиснула его в пальцах.

Старик как раз закрывал ворота, когда она оказалась на верхней ступеньке. Он ворчал, возясь с ключами, и она опустила камень прямо ему на лысую макушку. Старик ахнул и стал заваливаться вперед, но Ферро успела подхватить его и бережно опустила на пол.

Затем отложила камень и забрала у оглушенного ключи.

Только Ферро хотела толкнуть дверь, как почувствовала нечто странное – на нее будто повеяло легким ветерком в знойный полдень. Сначала она удивилась, потом ей стало хорошо. По телу пробежал восторженный трепет, от которого перехватило дыхание. Она коснулась двери и ощутила тепло; старое дерево было приятным на ощупь. Она слегка приоткрыла дверь и заглянула внутрь.

Прямо от стены Агрионта тянулся узкий мосток без перил. В шаг шириной, он упирался в Дом Делателя на голой скале, черной и блестящей под дождем. Байяз, Юлвей и Ки уже достигли противоположного конца мостика и стояли у железных ворот, отмеченных в центре сверкающими кругами, кольцами из непонятных слов. Байяз вытянул что-то из-под воротника рубашки, и кольца ожили. Ферро смотрела, как они вращаются, и в ушах у нее стучала кровь. Наконец ворота медленно, как бы нехотя, отворились, и трое исчезли в темноте.

Дом Делателя стоял открытым.

Внизу под мостиком билась о скалу серая вода. Ветер с дождем то целовали, то нежно пощипывали кожу Ферро, когда она шла по узкому переходу, неотрывно глядя на раскрытые темные врата и не обращая внимания на клубы дыма над городом, что поднимались в мутное небо. На пороге она задержалась и стиснула кулаки.

Помедлив немного, ступила во тьму.

По ту сторону врат было ни тепло, ни холодно. Стоячий воздух скрадывал звуки и будто давил на плечи и на уши. Через несколько шагов она оказалась в полной темноте. Ветер, дождь и открытое небо превратились в полузабытые воспоминания. Время словно застыло. Ферро подкралась к широкому сводчатому проходу и заглянула в него.

Зал по ту сторону походил на храм, но такой огромный, что в него влез бы целиком великий храм в Шаффе, которая вмещает тысячи верующих. Это место затмевала размерами даже Аулкус. Здесь обитали мрачные тени, и угрюмое эхо металось средь суровых каменных стен. Могил давно почивших гигантов.

Гробница забытых богов.

Юлвей и Байяз стояли в центре зала. Маленькие, словно насекомые, фигурки посреди океана светящейся темноты. Ферро вжималась в холодный камень, силясь вычленить их слова из моря эха.

– Ступай в арсенал и найди клинки Делателя. Я отправлюсь наверх за… кое-чем другим.

Байяз уже развернулся и собрался уйти, но тут Юлвей поймал его за руку.

– Сперва ответь на один вопрос, брат.

– Какой вопрос?

– Тот, что я задаю тебе постоянно.

– Опять ты за свое? Даже сейчас? Что ж, ладно, спрашивай. Если иначе никак.

Два старика очень долго стояли неподвижно. Наконец стихли последние отголоски эха, и Ферро затаила дыхание, слушая.

– Ты убил Иувина? – прошипел во тьме Юлвей. – Ты убил нашего наставника?

Байяз даже не вздрогнул.

– Тогда, давным-давно, я совершал ошибки. Множество ошибок. Часть на разрушенном западе, другие прямо здесь, в этом месте. Не проходит и дня, чтобы я о том не сожалел. Я бился с Кхалюлем, пренебрегал мудростью учителя. Нарушил запреты в Доме Делателя, влюбился в его дочь. Я был горд, тщеславен и опрометчив. Все это правда. Но Иувина я не убивал.

– Что случилось в тот день?

Первый из магов заговорил, будто читал давно отрепетированную речь.

– Канедиас пришел, дабы воздать мне – за то, что я совратил его дочь, украл его секреты. Иувин не выдал меня. Они стали сражаться. А я сбежал. От ярости их битвы в тот день горели небеса. Когда я вернулся, все было кончено. Делателя не было, наш учитель лежал мертвый. Я не убивал Иувина.

Вновь надолго воцарилась полная тишина, и Ферро застыла в ожидании.

– Что ж, ладно. – Юлвей отпустил руку Байяза. – Выходит, Мамун лгал. Лгал и Кхалюль. Мы будем биться против них вместе.

– Хорошо, мой старый друг, очень хорошо. Я знал, что могу верить тебе, как ты веришь мне.

Ферро поджала губы. Доверие… Любимое слово лжецов. Честным людям говорить о доверии незачем. Первый из магов тем временем скрылся в одном из сводчатых проходов.

Юлвей проводил его взглядом, тяжело вздохнул и отправился в противоположном направлении. Когда стихло эхо его шагов, Ферро осталась одна под покровом тишины и тени.

Очень медленно она выбралась на простор бескрайнего зала, пол которого поблескивал от извилистых, вделанных в черный камень металлических полос. Потолок – если таковой и был – терялся во тьме. На высоте примерно в двадцать шагов вдоль стен тянулась галерея, над ней другая, потом еще одна, еще и еще… Очертания балконов размывались в тусклом свете, и над всем этим висело чудесное устройство. Кольца из темного металла, большие и малые, сверкающие диски и блестящие круги, отмеченные странными письменами, и все они вращались – одно кольцо вокруг другого, – а в самом центре помещался черный шар. Он единственный висел совершенно неподвижно.

Она глядела на это великолепие, кружась на месте. Или это сама башня вращалась вокруг нее? Голова закружилась, дыхание перехватило. Уходящие во тьму стены были сложены из голого камня, без раствора. Как ни искала Ферро, она не могла найти среди камней и двух похожих. Сколько же их тут? Из скольких глыб состоит башня?

Из тысяч. Из миллионов.

Что там говорил Байяз на острове на краю мира? Где мудрец спрячет камень? Среди тысячи? Среди миллиона других камней? Кольца над головой плавно вращались. Они притягивали к себе, и больше всего тянул к себе черный шар. Манил, будто голос, зовущий по имени.

Цепляясь за сухие щели меж камней, она стала подниматься вверх. Казалось, стены созданы для того, чтобы по ним взбирались. Вскоре она достигла первого уровня балкона и перелезла через металлическую ограду. Не давая себе передышки, она полезла на второй уровень. К тому времени в стоячем воздухе могилы она покрылась потом. Добравшись до третьего уровня, уже задыхалась. Наконец она перелезла через ограду четвертого уровня и посмотрела вниз.

Далеко, на самом дне черной бездны она увидела весь Земной круг. Карту, очертания берегов на которой обозначались сияющими металлическими полосами. Прямо напротив Ферро, занимая почти все пространство внутри колодца, на тросах не толще нитей медленно вращался великий механизм.

Она хмуро посмотрела на черный шар, что, казалось, висел в воздухе просто так. Впору было спросить себя: как такое возможно, однако думалось лишь о том, как бы дотронуться до гигантской сферы. Ладони начало покалывать. Она хотела дотянуться до шара. Она должна была это сделать. У нее не было выбора. Вот мимо нее проплыл один из тускло поблескивающих металлических кругов.

Порой надо ловить момент.

Размышлять сейчас было бы чистым безумием. Она прыгнула, раскинув руки и ноги. Вся конструкция задрожала, когда Ферро повисла на самом крайнем кольце. Она медленно, прижимая к небу язык, подтянулась и закинула ноги на обруч, и тот поднес ее к испещренному канавками диску. Дрожа от усилий и цепляясь за желобки, она поползла по кругу. Холодный металл прогибался и вибрировал при каждом ее движении, грозя стряхнуть вниз, в пустоту. Однако Ферро не боялась.

Но она могла упасть с высоты в сотни шагов на каменный пол, и это требовало осмотрительности.

Боясь лишний раз вдохнуть и выдохнуть, она перебиралась с кольца на кольцо. Твердила себе, что падать ей некуда, что она просто лазает по веткам деревьев – как тогда, в детстве, пока не пришли гурки. Наконец она перебралась на внутреннее кольцо, вцепилась в него мертвой хваткой и выждала, пока оно само поднесет ее к центру конструкции. Повиснув на обруче спиной вниз, она вытянула руку в сторону сверкающего черного шара.

В нем она видела неверное отражение собственного напряженного лица и скрюченных пальцев. Сильнее стиснула зубы, напрягаясь всем телом. Шар становился все ближе и ближе. Главное было – коснуться его. Вот она чиркнула по поверхности сферы самым кончиком среднего пальца, и та, словно лопающийся пузырь, исчезла в пустоте.

Что-то медленно и плавно полетело вниз. Мимо проплыл некий предмет, который будто тонул в воде. Черная точка, что выделялась на фоне темноты, и когда она коснулась пола, Дом Делателя содрогнулся до основания. По залу разнеслось раскатистое эхо оглушительного грохота. Ферро чуть не упала с кольца, за которое держалась, а когда обруч перестал дрожать, заметила – конструкция больше не вращается.

Весь механизм застыл.

Назад – по кольцам, обручам и дискам, по балконам и отвесным стенам – она возвращалась, казалось, целую вечность. Когда ноги коснулись пола, ее одежда была изодрана, пальцы, локти и коленки кровоточили, но она не обращала на это внимания. Она бросилась через зал, шаги звенели под сводами. Скорее, в самый центр, где все еще лежало то, что упало из-под крыши.

Он походил на обыкновенный нетесаный булыжник размером с кулак. Но то был не камень, и Ферро знала это. Она чувствовала, как что-то сочится из него, течет, хлестает приводящими в трепет волнами. Что-то невидимое, неосязаемое, но заполняющее собой даже самые темные и отдаленные уголки Дома. Противиться ему было невозможно, оно, словно щупальцами, обволокло ее и тянуло к себе.

Сердце Ферро колотилось о ребра. Стоило опуститься на колени перед камнем, как рот наполнился слюной. Она потянулась к камню, и дыхание перехватило. Ладонь и пальцы сомкнулись вокруг изъязвленной поверхности. Камень был тяжел и очень холоден, словно кусок ледяного свинца. Она медленно подняла его и стала поворачивать на ладони, зачарованная тусклым блеском.

– Семя.

В одной из арок стоял Байяз. Его лицо перекосило от смеси ужаса и восхищения.

– Уходи, быстро! Отнеси его во дворец. – Маг вздрогнул и заслонился рукой, как от ослепительного сияния солнца. – У меня в покоях есть ларец. Положи Семя в него и плотно закрой крышку. Слышишь? Плотно закрой!

Ферро закрутилась на месте, забыв, какой проход ведет из Дома Делателя.

– Стой! – К ней бежал Ки, не отрывая взгляда от Семени. – Подожди! – В глазах ученика не было ни капли страха, лишь дикий голод, настолько непривычный, что Ферро отшатнулась. – Оно было здесь. Все это время. – Игра теней превратила вялое лицо ученика в черно-белую маску. – Семя. – Он протянул бледную руку к Ферро. – Наконец-то. Дай…

Не успела Ферро ахнуть, как ученика оторвало от пола и пронесло через весь зал, словно лист бумаги. Его тело ударилось о стену под нижним балконом и рухнуло на пол, нелепо раскинув переломанные конечности.

Байяз приблизился к ней, сжимая в руке посох. Воздух над его плечами слегка подрагивал. Ферро убила много людей, не пролив ни слезинки, но быстрота случишегося поразила даже ее.

– Что ты сделал? – прошептала она. В ушах еще звучало эхо от шлепка, с которым Ки ударился о стену.

– То, что нужно. Возвращайся во дворец, скорее. – Байяз ткнул пальцем в сторону одной из арок, в которой Ферро заметила проблеск света. – Спрячь эту вещь в ларец! Ты не представляешь, насколько она опасна!

Никто так не злился, получая приказы от других, как Ферро, но уж очень не терпелось ей покинуть Дом. Она спрятала камень за пазуху, ощутила его холодное, успокаивающее прикосновение к коже. И с чего Байяз взял, будто Семя опасно? Она сделала первый шаг по направлению к выходу, когда вдруг из дальнего конца зала послышался скрипучий смех.

С того самого места, где лежало покалеченное тело Ки.

Байяз не удивился.

– Итак! – крикнул он. – Ты наконец раскрыл себя! Я подозревал, что ты не тот, за кого себя выдаешь! Где мой ученик, и давно ли ты его подменил?

– Месяцы. – Не прекращая смеяться, Ки медленно встал с полированных плит. – Перед тем, как ты отправился с бредовой миссией в Старую империю. – На улыбающемся лице остался лишь небольшой кровоподтек. – Я сидел рядом с тобой у костра, следил, как ты, беспомощный, лежишь в телеге. Я сопровождал тебя всю дорогу на край мира и обратно. А твой подмастерье остался здесь, я бросил его недоеденный труп в кустах, как угощение для мух. В каких-то двадцати шагах от того места, где храпел твой северянин.

– Гм. – Байяз перебросил посох из руки в руку. – То-то твои способности возросли. Надо было убить меня тогда, пока был шанс.

– О, как раз пришло время.

Ферро вздрогнула, когда Ки встал. В комнате внезапно и сильно похолодало.

– Сотня Слов? Возможно. Одно? – Байяз поджал губы. – Не думаю. Кто ты из творений Кхалюля? Восточный Ветер? Одна из тех проклятых близняшек?

– Я не из созданий Кхалюля.

По лицу Байяза пробежала легчайшая тень сомнения.

– Кто же ты тогда?

– Мы хорошо знали друг друга в давние времена.

Первый из магов нахмурился.

– Кто ты? Отвечай!

– Принятие облика, – произнес женский голос, тихий и низкий. Ки пошел к Байязу, и лицо его на ходу стало меняться: бледная кожа обвисла, черты исказились. – Это страшное и коварное умение. – Нос, глаза и губы размякли и потекли, будто капли воска по столбику свечи. – Не помнишь меня, Байяз? – Лицо ученика сменилось другим, жестким и бледным, будто высеченным из мрамора. – Ты клялся мне в вечной любви. – Дыхание Ферро вырывалось паром изо рта. – Обещал, что мы никогда не расстанемся. Когда я отворила для тебя врата отцовского дома…

– Нет! – Байяз, покачнувшись, отступил назад.

– Удивлен? Впрочем, любимый, я удивилась куда больше, когда ты не обнял меня, а сбросил с башни. И ради чего? Чтобы сохранить свои тайны? Чтобы оставаться для всех благородным?

Темные волосы Ки побелели как мел. Они теперь обрамляли ужасно бледное женское лицо; глаза превратились в два ярких черных колодца. Толомея. Дочь Делателя. Призрак, явившийся из забытого прошлого. Призрак, который сопровождал их несколько месяцев, прикрываясь чужой личиной. Взгляд Ферро заметался между бледным лицом Толомеи и аркой, ведущей на выход. Она разрывалась между желанием бежать и желанием узнать больше.

– Я видел тебя в могиле! – прошептал Байяз. – Я сам засы́пал ее землей!

– Все так. Ты плакал, будто не собственными руками сбросил меня с крыши Дома. – Толомея взглянула на Ферро, на выпирающее из-под рубашки Семя. – Но я касалась Другой стороны. Этими руками я держала ее, пока отец работал. И для меня это не прошло бесследно. Я лежала в холодной колыбели могилы, между смертью и жизнью, пока не услышала голоса. Голоса, что давным-давно услышал Гластрод. Они предложили сделку: моя свобода в обмен на их свободу.

– Ты нарушила Первый закон!

– Мертвому закон не писан! Когда я наконец освободилась от оков сырой земли, моя человеческая половина умерла, зато выжила другая – та, что принадлежит нижнему миру. Она и стоит сейчас перед тобой. Я завершу труд Гластрода, распахну врата, запечатанные моим дедом. Этот мир и Другая сторона станут одним. Как было до начала Старых времен. Как и должно быть. – Она подняла раскрытую ладонь, и комнату наполнил страшный холод. – Отдай мне Семя, дитя. Я дала обещание Рассказчикам Тайн, а свое слово я держу.

– Это мы еще посмотрим! – рыкнул первый из магов.

Семя под рубашкой у Ферро затрепыхалось, воздух вокруг Байяза задрожал.

В одно мгновение Толомея преодолела разделявшие ее и мага десять шагов, ударила с громоподобным звуком. Посох Байяза разлетелся в щепки, самого мага отбросило в сторону. Ахнув, он перекатился по полу и замер лицом вниз. Ферро окатило волной ледяного воздуха, в душу закрылся незнакомый – и оттого еще более отвратный – ужас. Она не смела пошевелиться.

– Годы ослабили тебя. – Дочь Делателя медленно приблизилась к неподвижному телу. Ее белые волосы развевались подобно кругам на поверхности замерзающей лужи. – Твое искусство мне нипочем. – Сухие белые губы Толомеи растянулись в ледяной улыбке. – За все, что ты отнял у меня. За отца. – Она занесла ногу над головой Байяза. – За меня…

Ее охватило сияющее пламя. Резкий свет ударил во все стороны, доставая до самых отдаленных уголков комнаты, высвечивая щели меж камней. Ферро, прикрывая глаза ладонью, попятилась и сквозь пальцы увидела, как извивается и корчится в безумном танце Толомея, как скручиваются в спирали объятые огнем волосы.

Дочь Делателя рухнула на пол, и темнота вновь сомкнулась вокруг нее. От тела потянулись струйки зловонного дыма. В одной из арок стоял Юлвей; его темная кожа блестела от пота, а под мышкой он нес связку клинков. Мечей из тусклой стали, вроде того, которым сражался Девятипалый, и каждый был украшен одной-единственной серебряной руной.

– Как ты, Ферро?

– Я… – Огонь не повредил ей. В комнате по-прежнему было жутко холодно, и у Ферро зуб на зуб не попадал. – Я…

– Уходи. – Юлвей хмуро посмотрел на догорающее тело Толомеи.

Ферро опомнилась и, найдя в себе силы, попятилась к арке. У нее засосало под ложечкой, когда Толомея вдруг начала подниматься. Сгоревшая одежда Ки сползла с нее, волосы осыпались серым пеплом. Дочь Делателя стояла неопаленная и совершенно лысая, как Байяз. Голая и безупречно белая.

– Всего не предусмотришь. – Она глянула на Юлвея невыразительными черными глазами. – Огонь мне не страшен, заклинатель. Ты меня не остановишь.

– Но могу попробовать. – Маг подбросил в воздух связку мечей, и они развернулись, против всех законов природы, разошлись кругом. Начали вращаться, заключив Юлвея и Ферро в смертоносное кольцо. Клинки кружили все быстрее и быстрее, пока не слились в сплошную тусклую металлическую полосу. Достаточно было потянуться к ней, и Ферро отхватило бы руку по самое запястье.

– Не дергайся, – велел маг.

Мог бы не говорить. Ферро ощутила прилив знакомого гнева.

– Сначала ты говоришь бежать, теперь – не дергаться? Сперва Семя было на краю Земного круга, а теперь оно здесь, в сердце мира? Сперва она была мертва, а теперь чужой украла облик? Вам, старым ублюдкам, пора разобраться в своих байках.

– Они лжецы! – прорычала Толомея, и ее холодное дыхание обожгло Ферро до самых костей. – Они нас использовали! Им нельзя доверять!

– А тебе, значит, можно? – презрительно фыркнула Ферро. – Пошла ты!

Толомея медленно кивнула.

– Тогда умри вместе со всеми. – Она шагнула в сторону, привстала на цыпочки, оставляя на полу следы изморози. – Старик, ты не сможешь вечно жонглировать ножами.

Позади Толомеи пошевелился Байяз. Он начал медленно вставать, придерживая одну руку другой. Его лицо было залито кровью, а в поврежденной руке маг сжимал необычный предмет из тусклого металла: жезл из тонких трубочек, с крюком на конце. Первый из магов поднял глаза к далекому потолку, на шее у него проступили вены; воздух вокруг Байяза опять начал дрожать. Ферро почувствовала, как у нее тянет желудок, и ее глаза непроизвольно устремились вверх. К великому механизму над их головами. Он начал дрожать.

– Дерьмо, – пробормотала она, начиная пятиться.

Толомея этого, казалось, не заметила. Она присела и взметнулась в воздух белой стрелой, подпрыгнула выше кольца мечей. Зависнув на мгновение в высоте, дочь Делателя обрушилась вниз, прямо на Юлвея. Пол задрожал и раскололся под коленом Толомеи. Осколки каменной плиты царапнули Ферро щеку, и она чуть попятилась.

Толомея взглянула на мага исподлобья.

– Так просто ты не умрешь, старик. – Она оскалилась, когда стихло эхо ее голоса.

Ферро не поняла, как старый маг сумел увернуться. Зато сейчас он ходил по кругу, выписывая руками медленные пассы, позвякивая браслетами. Мечи продолжали вращаться.

– Я всю жизнь к этому готовился. Ты тоже так просто не умрешь.

Дочь Делателя выпрямилась.

– Я вообще не умру.

А в вышине, под потолком гигантская машина раскачивалась, тросы со свистом лопались и звенели, рассекая темноту. Наконец устройство медленно, как во сне, стало падать. Тускло мерцающий металл гнулся, изгибался и скрипел. Ферро повернулась и побежала, затаив дыхание, преодолела пять шагов и рыбкой нырнула под мечи. Скользнула на животе, чувствуя, как впивается под ребра Семя и как щекочет спину ветер от вращающихся клинков.

Исполинская машина ударилась о пол со звуком, похожим на адскую музыку. Каждое кольцо, каждый диск зазвучали подобно огромным медным тарелкам и гонгам. Каждый элемент механизма заиграл на собственной безумной ноте со скрежетом и визгом, с грохотом растерзанного металла. От такого шума в теле Ферро вздрогнула каждая косточка. Она подняла голову, и в этот миг мимо, высекая из пола искры, прокатился диск. Другой пролетел по воздуху, вращаясь подброшенной монетой, ударился о плиты совсем рядом с ней и отскочил.

В том месте, где только что стояли лицом к лицу Юлвей и Толомея, образовалась куча покореженного металла, сломанных колец, гнутых дисков и оборванных, скрученных тросов. Ферро с трудом поднялась на ноги; по залу носилось хаотичное эхо, сверху сыпались осколки механизма и каменная крошка. Детали машины валялись повсюду, сверкая в темноте как звезды.

Ферро не имела ни малейшего представления, кто мертв и кто выжил.

– Наружу! – прорычал сквозь стиснутые зубы Байяз. Его лицо превратилось в маску боли. – Быстрее!

– Юлвей, – пробормотала Ферро. – Он…

– Я за ним еще вернусь! – Байяз махнул здоровой рукой. – Быстрее!

Есть время биться, а есть время спасать жизнь, и Ферро всегда умела понять, что нужно делать. Гурки преподали ей хороший урок в Бесплодных землях. Она бежала и собственное хриплое дыхание слышала как бы со стороны. Она перепрыгнула через металлическое колесо и уже почти добежала до спасительного коридора, как вдруг почувствовала рядом обжигающе холодное дыхание, липкий страх. Она метнулась вперед.

Белая рука Толомеи прошла совсем рядом с лицом, ударила в стену, вышибая каменную крошку.

– Вы никуда не уйдете!

Может, и пришло время спасаться, но терпение Ферро иссякло. Она подпрыгнула, занося руку для удара, в который вложила всю ярость от потерянных месяцев, лет, от потраченной впустую жизни. Костяшки кулака вошли в соприкосновение с челюстью Толомеи, раздался хруст. Ферро будто врезала по глыбе льда. Она не почувствовала боли, но рука вдруг онемела, запястье вывернулось. Беспокоиться о сломанной руке было некогда. Она замахнулась здоровой.

Толомея перехватила ее и вывернула с ужасающей силой, заставив Ферро опуститься на колени.

– Семя!

Дыхание Толомеи обожгло лицо, запястье под ее пальцами горело. Ферро застонала от боли. Кость в предплечье треснула и переломилась как веточка.

Сверкнула дуга ослепительного света, раздался пронзительный взвизг, и Ферро, свободная, упала на спину. Руку Толомее отсекло по запястье, а в стене и в полу шипела и пузырилась оплавленным камнем глубокая прорезь. Из тени выступил Байяз, сжимая в руке странное дымящееся оружие, крюк на конце которого еще светился раскаленным металлом. Толомея зашипела, выпростав в сторону мага уцелевшую руку, метя ему в лицо скрюченными пальцами.

Байяз взревел как раненый зверь, брызжа слюной и кровью. У Ферро так сильно скрутило живот, что она чуть не упала на колени. Дочь Делателя подхватило и унесло прочь; одна ее пятка прочертила в полу борозду, разрезав и камень, и металл.

Толомея спиной вошла в груду деталей обрушенного механизма, подняв их в воздух. Грохот и звон наполнили необъятную комнату; во взметнувшемся металлическом вихре фигура Толомеи казалась мелкой и хрупкой. Пролетев груду деталей насквозь, дочь Делателя с оглушительным грохотом ударилась о дальнюю стену, выбив из нее фонтан каменной крошки. Детали неслись за ней следом, со скрежетом и лязгом; будто кинжальные клинки, вонзались в каменные глыбы, превращая стену в подобие гигантской подушечки для иголок.

Мокрый от пота, Байяз выпучил глаза и проревел:

– Умри, демон!

Пыль медленно оседала, основание Дома пошатнулось и дрогнуло. Раздался холодный смех. Ферро попятилась, развернулась и побежала. Сломанная кисть билась о стену коридора, сломанное предплечье болталось как плеть. Навстречу ей летел прямоугольник света – дверь Дома Делателя.

Шатаясь, она вышла наружу. Моросящий дождик приятно согревал кожу после обжигающе холодного прикосновения Толомеи. Семя так и лежало за пазухой, тяжелое и успокаивающее.

– Беги! – долетел из темноты голос Байяза. – Во дворец!

Оскальзываясь на мокром камне, Ферро побежала через мост.

– Спрячь в ларец и закрой крышку!

Позади грохотало, металл звенел о металл, но она не оборачивалась.

Плечом она распахнула дверь в стене Агрионта и чуть не споткнулась о ноги привратника, который сидел на том же месте, где его и оставили, – прислонившись спиной к стене и потирая макушку. Он сжался, когда Ферро перепрыгнула через него и понеслась вниз по лестнице, перемахивая через три ступеньки за раз. Бегом она преодолела внутренний дворик и пыльные коридоры заброшенного дома. Темные фигуры в масках ее не волновали, они вдруг показались жалкими и обыденными. Она еще чувствовала затылком ледяное дыхание.

Ей хотелось поскорее избавиться от него, убежать.

У самой двери она тыльной стороной сломанного запястья кое-как отодвинула щеколду и выскочила на мокрую улицу. Люди, что попадались ей в переулках, спешили отойти, пораженные видом окровавленной и отчаянно спешащей куда-то кантийки. В спину летели гневные окрики. Ферро свернула за угол и выбежала на широкую улицу меж серых зданий. Чуть не поскользнулась на мокрой мостовой.

Дорогу перекрывала огромная толпа ободранных людей: женщин, детей, стариков – грязные, они еле плелись.

– С дороги! – орала она, продираясь через них. – Шевелитесь!

Ей не давала покоя история, рассказанная Байязом во время экспедиции: о том, как солдаты нашли на руинах Аулкуса Семя. Как они иссохли и умерли.

– С дороги!

Наконец толпа закончилась, и она понеслась по пустой улице, прижимая сломанную руку к животу, где под рубашкой лежало Семя.

Она бежала через парк, где порывы холодного ветра срывали с деревьев мертвые листья. В конце лужайки высилась дворцовая стена, и она устремилась к воротам. Стражники по-прежнему стояли на месте, они точно следили за Ферро. И если выпустили они ее спокойно, то впускать не торопились. Тем более оборванную, всю в крови и летящую так, словно за ней гонится демон.

– Ты, а ну стой! – крикнул стражник.

Ферро попыталась прошмыгнуть мимо, но он схватил ее за шиворот.

– Пропустите меня, розовые болваны! – прошипела она. – Вы не понимате!

Она попыталась вывернуться, и стражник, уронив позолоченную алебарду, обхватил ее руками.

– А ты объясни! – рявкнул второй из-под забрала. – Что за спешка?

Рукой в латной рукавице он потянулся в выпирающему под рубашкой Ферро камню.

– Что это у тебя…

– Нет! – зашипела Ферро. Она дернулась в сторону, увлекая за собой стражника. Другой нацелил ей в грудь алебарду.

– Стоять! – прорычал он. – Пока я…

– Впустить ее! Живо! – По ту сторону врат стоял Сульфур. И – надо же! – впервые он не улыбался. Стражник глянул на него с подозрением. – Сейчас же! – прокричал Сульфур. – Именем лорда Байяза!

Они освободили ее, и Ферро, ругаясь, поспешила пройти. Она пронеслась через сады, вбежала во дворец, ее шаги отдавались эхом в коридорах; слуги и стража с подозрением уступали дорогу. Наконец Ферро добралась до покоев Байяза, с трудом открыла дверь и ввалилась в комнату. Ларец – простой ящичек темного металла – покоился на столе у окна, открытый. Она приблизилась к нему, расшнуровав рубашку, достала Семя и опустила его в ларец.

Тусклый камень размером с кулак по-прежнему оставался холоден, за пазухой у нее он ничуть не нагрелся. От прикосновения к нему ладонь и пальцы приятно покалывало, как будто Ферро поздоровалась с добрым другом. Ее взяла злость от одной мысли, что с Семенем придется расстаться.

Значит, вот оно какое, Семя. Плоть Другой стороны. Самая суть магии. Ферро вспомнила руины Аулкуса и простиравшиеся на сотни миль вокруг него мертвые земли. Сила, способная отправить императора, пророка и его проклятых едоков – да что там, весь Гуркхул – глубоко в ад, а то и дальше. Сила столь ужасающая, что должна принадлежать лишь Богу, но вот она в руке Ферро. Она долго смотрела на камень, а потом уголки ее губ медленно растянулись в улыбке.

Пришло время возмездия.

Заслышав в коридоре тяжелые шаги, она очнулась. Уронила камень в шкатулку и, с трудом отдернув от него руку, захлопнула крышку. В тот же миг как будто задули свечу в затемненной комнате, и мир потускнел, лишился красок и блеска. И только тут она ощутила, что рука ее невредима. Не найдя припухлостей на костяшках, которые были сломаны, она пошевелила пальцами и нахмурилась. Предплечье тоже срослось, ровно и правильно, как будто его не касалась ледяная ладонь Толомеи. Ферро перевела взгляд на ларец. Раны, конечно, всегда заживали на ней как на собаке, но чтобы кости срослись за час…

Это было неправильно.

Байяз буквально втащил себя в кабинет. В его бороде запеклась кровь, на лысине блестела испарина. Маг был бледен и тяжело дышал, одну руку прижимал к боку. Он словно весь день сражался с демоном и едва выжил.

– Где Юлвей?

Первый из магов пристально посмотрел на Ферро.

– Сама знаешь.

Ферро вспомнила, как за спиной у нее громыхнули, закрываясь, ворота Дома. Двери, которые не возьмешь ни сталью, ни огнем, никакой магией. И единственный ключ был у Байяза.

– Ты не вернулся за ним. Запечатал врата, оставив их внутри.

– Без жертв никак, ты знаешь. И сегодня я принес великую жертву, своего брата. – Первый из магов, хромая, подошел к Ферро. – Толомея нарушила Первый закон, заключила сделку с Рассказчиками Тайн. Семя было нужно ей, чтобы отворить врата в нижний мир. Тогда она стала бы опасней всех едоков Кхалюля, вместе взятых. Дом Делателя должен оставаться запечатанным. До конца времен, если потребуется. Ирония судьбы: Толомея родилась, заключенная в Доме, и в него же вернулась. История, как говорил Иувин, всегда движется по кругу.

Ферро нахмурилась.

– Имела я твои круги, розовый. Ты мне лгал: о Толомее, о Делателе… обо всем.

– И что?

Ферро нахмурилась еще сильнее.

– Юлвей был добрым человеком. Он помог в пустыне, спас мне жизнь.

– Мне тоже, и не один раз. Но добрые люди могут лишь ступить на темный путь. – Взгляд Байяза, в котором горел огонь, скользнул в сторону шкатулки под рукой у Ферро. – А вот пройти по нему должны другие.

В комнату вошел Сульфур, и Байяз достал из-под плаща оружие, найденное в Доме Делателя. Оружие из Древних Времен, что на глазах у Ферро рассекло камень как масло. Оно тускло поблескивало в свете окон. Сульфур с трепетом принял его у первого из магов и завернул в промасленную кожу. Затем достал из сумки старую черную книгу, которую Ферро уже когда-то видела.

– Время пришло? – тихо спросил Сульфур.

– Да. – Байяз забрал книгу у Сульфура и нежно накрыл ладонью потертый переплет. Закрыл глаза, глубоко вдохнул и посмотрел на Ферро. – Нам – мне и тебе – предстоит пройти воистину темным путем. И ты его видела.

Она не знала, что ответить. Юлвей был добрым человеком, но двери Дома Делателя останутся запечатанными, и он отправится на небеса… или в ад. Она успела похоронить много людей, одной могилой больше, одной меньше. Она устала мстить помаленьку. Темный путь так темный путь, нечего бояться. Она и так по нему всю жизнь ходит. Казалось, даже сквозь металлический ларец слышится шепоток, взывающий к ней.

– Мне нужна только месть.

– Ты получишь ее, как я обещал.

Глядя в лицо Байязу, Ферро пожала плечами.

– Тогда какая разница, кто кого убил тысячу лет назад?

Первый из магов мельком улыбнулся. Глаза его горели огнем.

– Прямо с языка сняла.