– Карлеон, – сказал Логен.

– Он самый, – ответил Ищейка.

Город стоял у развилки реки, под низкими клубящимися облаками. Четкие очертания высоких стен и башен круто вздымались над бурными водами, выше того места, где прежде стоял замок Скарлинга. По склону холма тянулось скопление построек с черепичными крышами; постройки лепились друг к другу и у подножия холма, обнесенные еще одной стеной. Солнечный свет отражался от мокрого после дождя камня.

Ищейка не радовался возвращению. Каждый визит сюда оборачивался бедой.

– За все те годы, что прошли с той битвы, он изменился. – Логен смотрел на свою вытянутую руку, покачивая обрубком пальца.

– Тогда здесь не было таких стен.

– Да уж. Но и армии Союза вокруг тоже не было.

Зато сейчас поля вокруг Карлеона кишели заставами Союза: рвы, валы, частоколы и заборы, люди в доспехах, что тускло поблескивали на солнце, – все это не могло не радовать сердце Ищейки. Под крепостью, обложив Бетода, встали тысячи и тысячи хорошо вооруженных и жаждущих отомстить солдат.

– Ты уверен, что он там?

– А куда ему еще было податься? Почти всех лучших парней он потерял в горах, и друзей у него, поди, не осталось.

– Мы все кого-то потеряли, – прошептал Ищейка. – Встанем здесь и будем ждать. Времени полным-полно. Пока смотрим, как трава растет, глядишь, и Бетод сдастся.

– Да.

По виду Логен сам в это не верил.

– Да, – повторил за ним Ищейка. Но по опыту он знал: Бетод сдаваться не привык.

Заслышав на дороге стук копыт, он обернулся. К шатру Веста на взмыленном коне несся гонец в шлеме с оттопыренными цыплячьими крыльями. Всадник натянул поводья и чуть не выпал из седла, пока спешивался. Неверной походкой, сопровождаемый удивленными взглядами офицеров, вошел в шатер. У Ищейки засосало под ложечкой.

– Чую дурные вести.

– А что, бывают хорошие?

В шатре засуетились, изнутри донеслись крики, бряцанье стали.

– Пойду гляну, в чем дело, – обронил Ищейка, хотя чутье подсказывало бежать отсюда подальше.

У шатра стоял Круммох. Здоровенный горец хмурился, прислушиваясь к переполоху.

– Что-то не так, – сказал он. – Только я этих южан не понимаю: что говорят, что делают… безумцы они.

Ищейка отогнул полог шатра. Офицеры кричали и беспорядочно размахивали руками, а в сердце неразберихи стоял Вест. Бледный, как парное молоко, он сжимал в кулаках пустоту.

– Свирепый! – Ищейка схватил Веста за руку. – Что здесь творится?

– Гурки вторглись в Срединные земли. – Вест высвободил руку и тоже принялся кричать.

– Кто там чего сделал? – не понял Круммох.

– Гурки. – Логен сильно нахмурился. – Темнокожие с далекого юга. Суровый народ, как ни крути.

Подошел мрачный Пайк.

– Они высадились с кораблей и уже могли добраться до Адуи.

– Погоди-ка. – Ищейка знать не знал о гурках, Срединных землях и Адуе, но тревожное чувство с каждым мгновением становилось сильнее. – Что ты такое говоришь?

– Нам приказано возвращаться домой. Немедленно.

Ищейка замер. Он знал, что не может быть все так просто. Он снова схватил Веста за руку и ткнул грязным пальцем в сторону Карлеона.

– У нас не хватит людей, чтобы продолжать осаду!

– Понимаю, – ответил Вест, – и мне жаль. Но от меня ничего не зависит. Беги к генералу Поулдеру! – крикнул он косому пареньку. – Пусть его люди готовятся немедленно выступать к побережью!

Ищейка недоуменно моргнул.

– Значит, мы семь дней напрасно сражались в Высокогорье? Тул мертв, и видят мертвые, сколько еще людей погибло напрасно? – Он не переставал удивляться, как быстро отнимают то, на что успеваешь положиться. – Значит, вот как. Обратно в леса, в холод, снова убегать и убивать. Без конца.

– Есть и другой выход, – сказал Круммох.

– Какой же?

Вождь горцев коварно усмехнулся.

– Девять Смертей, уж ты-то знаешь?

– О да. Уж я-то знаю. – Логен выглядел так, будто видел сук, на котором его вот-вот вздернут. – Когда уезжаешь, Свирепый?

Вест нахмурился.

– Солдат у нас много, а путь не слишком далекий. Думаю, Поулдер отведет своих людей завтра, Крой – послезавтра.

Улыбка Круммоха сделалась чуточку шире.

– То есть завтра целый день туча народа будет сидеть здесь, окопавшись вокруг Бетода, словно никто и не собирается уходить?

– Думаю, так и будет.

– Дай мне день, – сказал Логен. – Я прошу только день, и, возможно, я смогу покончить со всем этим. А потом – если все еще буду жив – отправлюсь за тобой на юг. Приведу кого получится. Вот тебе мое слово. Мы поможем тебе с гурками.

– Но что изменит один день? – спросил Вест.

– И правда, что можно сделать за день? – прошептал Ищейка.

Проблема была в том, что он уже знал ответ.

Под старым мостом журчал ручей, он тек мимо деревьев и дальше, вниз по зеленому склону холма. К самому Карлеону. Логен смотрел, как по воде, кружась и огибая замшелые камни, плывут желтые листья, и мечтал уплыть вместе с ними.

– Мы сражались здесь, – сказал Ищейка. – Тридуба и Тул, Доу и Молчун, и я. Где-то там, в роще, мы схоронили Форли.

– Хочешь сходить туда? – спросил Логен. – Навестить, посмотреть…

– Зачем? Вряд ли станет лучше мне, и я чертовски уверен, что ему лучше не станет. Форли уже на все плевать. Он мертв. А ты уверен, Логен?

– Видишь другой выход? Войско Союза торчать тут не станет. Это – наш единственный шанс покончить с Бетодом. Терять нечего.

– Твою жизнь.

Логен тяжело вздохнул.

– Не думаю, что найдется много людей, кому она дорога. Идешь?

Ищейка покачал головой.

– Лучше я тут подожду. Бетод у меня уже в печенках сидит.

– Ну как знаешь. Как знаешь.

Казалось, все мгновения жизни Логена: слова и поступки, выборы, о которых он почти и не помнил, – вели его к этому. А теперь выбора не осталось. Возможно, и не было никогда. Его, будто лист на воде, несло к Карлеону, и остановиться, свернуть он не мог. Он ткнул коня пятками в бока и поскакал вниз по грунтовой тропе, вдоль журчащего потока.

На закате все виделось четче и яснее. Влажные листья на деревьях – золотисто-желтые, огненно-рыжие, ярко-багряные, всех оттенков пламени – готовились опасть. Ближе ко дну долины воздух сделался гуще, в нем ощущалась осенняя дымка; было трудно дышать. Скрип седла, звон упряжи и стук копыт – все смешалось в единый, смутный звук. Он миновал пустые поля, грязевые ямы и укрепления Союза: ров и ряд заостренных кольев, что стояли на расстоянии трех полетов стрелы от стен замка. Солдаты в куртках с заклепками и стальных шлемах провожали его хмурыми взглядами.

Он натянул поводья, заставив коня перейти на шаг. Проехал по новенькому деревянному мосту, ручей под которым бурлил, напоенный дождем. Взобрался на пологий холм в тени высокой стены: высокой, гладкой, темной и нерушимой. Такой грозной стены он еще не встречал. Людей в бойницах не было видно, но он чувствовал, что защитники прячутся, ждут его. Он сглотнул через силу и выпрямился в седле, словно его не били и не секли сталью семь дней подряд. Он ждал, что вот-вот щелкнет на стене тетива самострела, и в плоть с глухим ударом вонзится стрела. Что он, объятый болью, рухнет в грязь и умрет. Недостойное получилось бы окончание песни.

– Так, так, так, – раздался сильный глубокий голос. Логен его сразу узнал. Говорил сам Бетод.

Странно, но в первое мгновение он даже обрадовался и лишь затем вспомнил, что между ним и королем Севера – реки крови. Вспомнил о ненависти. Можно иметь врагов, которых никогда в жизни не видишь, у Логена таких было полно. Можно убивать совершенно незнакомых людей – и таких он вернул в грязь немало. Однако нельзя ненавидеть того, кого прежде ты любил, ведь любовь до конца не проходит.

– Смотрю я вниз и кто же это едет из прошлого к вратам моей крепости? – продолжил Бетод. – Девять Смертей! Ну надо же! Я бы закатил пир, да еды маловато!

Бетод стоял над вратами, упершись кулаками в парапет. Он не ухмылялся. Не улыбался. Его лицо было совершенно пустым.

– Неужто передо мной король Севера? – прокричал в ответ Логен. – Так и носишь золотую шапку?

Бетод коснулся венца у себя на голове, в котором поблескивал большой драгоценный камень.

– А почему бы и нет?

– Погоди-ка… – Логен осмотрел стену. – Тебе же стало некем править. Разве что пятнами птичьего дерьма.

– Хех! Думаю, нам обоим теперь одиноко. Где твои друзья, Девять Смертей? Убийцы, с которыми ты якшался? Где Грозовая Туча, где Молчун, Ищейка и этот ублюдок, Черный Доу?

– Все мертвы, Бетод. Погибли в горах. Мертвы, как Скарлинг. Как Щуплый, Пронзатель, Белобокий и еще много кто.

Бетод помрачнел.

– Что ж, думаю, радоваться тут нечему, если ты меня спросишь. Много дельных людей вернулись в грязь. Твои друзья, мои друзья. Если мы с тобой бьемся, хорошего исхода ждать не приходится. Нам плохо дружить, но враждовать еще хуже. С чем пожаловал, Девятипалый?

Логен помолчал, вспоминая все разы, когда он делал то, что придется сделать сейчас. Вызовы на поединки и то, чем это заканчивалось. Счастливых воспоминаний было немного. Хочешь сказать про Логена Девятипалого – скажи, что он вынужден так поступать. Но другого пути не было.

– Я бросаю тебе вызов! – прокричал Логен. Эхо его голоса отразилось от влажных темных стен и умерло в тягучем тумане.

Бетод расхохотался, запрокинув голову. Впрочем, не было в его смехе веселья.

– Клянусь мертвыми, Девятипалый, ты не меняешься. Ты словно старый пес, которого не отучишь гавкать. Вызов, значит? За что же мы будем биться?

– Если выиграю – ты откроешь врата и сдашься. Станешь моим пленником. Проиграю – войско Союза вернется за море, и ты получишь свободу.

Бетод перестал улыбаться и подозрительно сощурил глаза. Логен хорошо помнил этот взгляд: сейчас Бетод просчитывал шансы на победу, прикидывал все за и против.

– Слишком щедро с твоей стороны, если учесть мое положение. Трудно поверить. Что с этого твоим южным друзьям?

Логен фыркнул.

– Если будет надо, они повременят, но ты им не особенно нужен, Бетод. Ты для них никто, сколько ни похваляйся. Они гнали тебя пинками через весь Север и не ждут, что ты вновь станешь им досаждать. Если я тебя пленю, они получат твою голову. Если нет, пораньше вернутся домой.

– Значит, я для них никто? – грустно улыбнулся Бетод. – И ради чего я трудился, проливал пот и кровь? Ты доволен, Девятипалый? Рад видеть, как все мои труды идут прахом?

– А с чего бы мне быть недовольным. Ты один во всем виноват. Ты сам нас в это втянул. Прими мой вызов, Бетод, и, может, один из нас обретет покой!

Король Севера выпучил глаза.

– Я один виноват?! Я?! Как быстро мы все забываем! – Он потряс цепью у себя на шее. – Думаешь, мне это нужно? Думаешь, я этого просил? Я лишь хотел чуть больше земли – прокормить свой народ, отогнать прочь большие кланы. Одержать одну-две победы и оставить сыновьям доброе наследие, не то что мой отец оставил мне. – Он подался вперед. – Кто толкал меня дальше? Кто не давал остановиться? Кто стремился отведать крови, а отведав ее, сразу хмелел, сходил с ума и не мог насытиться? – Бетод ткнул пальцем вниз. – Кто как не Девять Смертей?

– Все было не так, – прорычал Логен.

Смех Бетода разнесся по ветру.

– Разве? Я хотел говорить с Шамой Бессердечным, но ты убил его! Я пробовал сговориться с Хеонаном, но ты снова вылез и свел с ними счет, открыв дюжину новых!.. Покой, говоришь? Я умолял тебя позволить заключить мир с Уфрисом, но тебе понадобилось драться с Тридуба! Я, стоя на коленях, умолял тебя, но тебе хотелось прославить свое имя на весь Север! А стоило тебе побить Тридуба, как ты нарушил слово, данное мне, и пощадил его, будто не было в мире ничего превыше твоей клятой гордости!

– Все не так, – сказал Логен.

– На Севере все знают, как было дело! Мир? Ха! Как насчет Гремучей Шеи, а? Я бы взял выкуп за его сына, и все счастливо вернулись по домам, но нет! Что ты сказал мне? Проще Белую реку обернуть вспять, чем остановить Девять Смертей! Потом тебе вздумалось прибить его голову к моему штандарту, чтобы видел весь мир, чтобы не было конца желающим отомстить! Всякий раз, как я пытался остановиться, ты тянул меня дальше, глубже, увлекал в трясину! Пока мы окончательно не перешли черту, пока возврата не стало! Пока я не был вынужден убивать или быть самому убитым! Пока мне не пришлось подчинить весь Север! Ты сделал меня королем, Девятипалый. Ты не оставил мне выбора.

– Все было не так, – прошептал Логен. Но он знал, что именно так все и было.

– Давай, тверди себе, будто я – причина всех бед! Тверди, если тебе от этого легче! Тверди, что я безжалостный душегуб, я кровожаден… но с кого я брал пример? У меня был лучший учитель! Строй из себя хорошего человека, если угодно, у которого не было выбора. Но мы ведь оба знаем, каков ты. Мир? Не видать тебе мира, Девять Смертей. Ты соткан из смерти!

Логен мог бы и дальше все отрицать, но в мире и без того было слишком много лжи. Бетод и правда знал его. Бетод и правда понимал, кто он есть. Понимал лучше, чем кто бы то ни было. Его злейший враг и все еще лучший друг.

– Что же ты не убил меня, когда был шанс?

Король Севера непонимающе нахмурился и тут же расхохотался.

– Сам-то не понял? Ты был рядом с ним и не понял? От меня ты ничему не научился, Девятипалый! Столько лет прошло, а ты все позволяешь потоку нести себя куда угодно!

– О чем ты? – проворчал Логен.

– Байяз!

– Байяз? И что с ним?

– Я готов был вырезать на тебе кровавый крест и утопить в болоте вместе с остальными твоими бестолковыми идиотами, и сделал бы это с большим удовольствием, но тут этот старый лжец прислал весть.

– И?

– Я был ему должен, а он сказал отпустить тебя. Твою никчемную шкуру спас этот старый хрен, вечно лезущий куда не просят!

– Зачем? – прорычал Логен, не зная, что и думать. Он был очень недоволен тем, что узнает обо всем последним.

Бетод хихикал.

– Может, решил, что я кланяюсь перед ним недостаточно низко. Он спас тебя, его и спросишь. Если проживешь достаточно долго… в чем я сомневаюсь. Я принимаю твой вызов! Здесь. Завтра. На рассвете. – Бетод потер ладони. – Один на один, и кровавый поединок решит судьбу Севера! Так, как и должно быть, да, Логен? Как в былые времена? Как было в солнечных долинах прошлого, да? Бросим вместе кости еще один, последний раз? – Король Севера отошел от парапета. – Хотя кое-что с тех пор изменилось. У меня новый поединщик! И на твоем месте я бы вечером со всеми попрощался и приготовился вернуться в грязь. В конце концов, не ты ли любил повторять, что… – его смех медленно стих, – надо смотреть правде в глаза!

– Мясцо что надо, – сказал Молчун.

Стоило благодарить судьбу за жаркий костер и добрый кусок мяса, ведь бывали времена, когда у Ищейки и того не имелось. Правда, сейчас его мутило при виде истекающей соком баранины. Напомнило ему истекающего кровью Шаму Бессердечного после того, как Логен вспорол ему брюхо. Прошли годы, но Ищейка помнил, как кричали люди, как стучали щиты, как пахло кислым по́том и кровью на снегу. Помнил, будто все случилось вчера.

– Клянусь мертвыми, – пробормотал Ищейка, и его рот наполнился горячей слюной. – Как вы можете сейчас жрать?

Доу весело оскалился.

– С голодухи мы Девятипалому не поможем. Ему вообще не помочь. В том и смысл поединка, мужики бьются один на один. – Ткнув ножом в баранину и посмотрев, как кровь с шипением падает в огонь, он снова сел и задумался. – Ты веришь, что он сможет? Правда веришь? Ты помнишь ту тварь?

Ищейка вспомнил, как из тумана вышел гигант и обрушил татуированный кулак на Тридуба, ломая тому ребра. Ищейка содрогнулся всем телом, хотя в нем проснулся лишь отголосок того страха.

– Если кто и может побить эту тварь, – процедил он сквозь зубы, – я верю, что это Логен.

– Угу, – буркнул Молчун.

– Я не спрашивал, кто чего может. Я спрашивал, веришь ли ты, что он победит? И что делать, если нет?

Ответ на этот вопрос искать было невыносимо трудно. Во-первых, Логен будет мертв. Во-вторых, никакой осады не будет. Людей у Ищейки не хватит даже осадить ночной горшок, не то что самый неприступный город Севера. Бетод тем временем, как он может, отыщет новых друзей, призовет их на помощь, и война возобновится. Никто не сражается так отчаянно, как Бетод, если его зажать в угол.

– Логен сможет, – прошептал Ищейка, сжимая кулаки и чувствуя, как болит порез на предплечье. – Он должен.

Он чуть не рухнул лицом в огонь, когда его по спине хлопнула широченная ладонь.

– Клянусь мертвыми, еще никогда не встречал у одного костра столько кислых рож!

Ищейка поморщился. Вот уж кто точно не умел поднять настроения, так это безумный горец. Он вышел из темноты, улыбаясь во весь рот, а за ним – его детки, тащившие на плечах оружие.

Отпрысков у Круммоха осталось двое: один из сыновей погиб в горах, но Круммох не сильно переживал. К тому же он лишился копья: сломал об какого-то дикаря, как он любил повторять, так что самому ему носить ничего не пришлось. Дети с битвы не сказали ни слова, по крайней мере в присутствии Ищейки. Никто не хвастал, сколько врагов уложит. Раз побываешь в битве, и пылу может сильно убавиться. Ищейка знал это, знал слишком хорошо.

Зато Круммох радовался как ни в чем не бывало.

– Куда Девятипалый-то пропал?

– Уединился. Он всегда уединяется перед боем.

– М-м-м. – Круммох погладил свое ожерелье. – Говорит с луной, я не я буду.

– Да скорее сидит себе где-нибудь и срет.

– Милое дело – посрать перед поединком. – Круммох улыбнулся от уха до уха. – Логен больше всех любим луной, уж поверьте! Больше всех в Земном круге. У него есть шанс победить в честном поединке, и это лучшее, на что человек может рассчитывать, если выступает против демонической твари. Одна загвоздка…

– Всего одна?

– Пока ведьма с Бетодом, честного боя не ждите.

Ищейка глубже втянул голову в плечи.

– То есть?

Круммох покрутил деревянным амулетом в ожерелье.

– Можете представить, что она позволит Бетоду проиграть, и себе вместе с ним? Я – нет. Ведьма хитра и умна, знает разную магию. Благословения, проклятия… Всеми силами эта сука постарается навредить Логену и обставит все так, будто удача с самого начала была на стороне Бетода.

– И?

– Кто-то должен ее остановить, я считаю так.

Ищейка думал, что хуже уже не станет. И снова ошибся.

– Тогда удачи тебе, – пробормотал он.

– А-ха-ха, шутник ты этакий! Я бы и рад, но ведьма в крепости, а я не мастак лазить по стенам. – Круммох хлопнул себя ладонью по брюху. – Жира во мне вдвое больше, чем надо. Нет, нужен человечек небольшого росточка, но с крепкими яйцами. Позарез нужен, видит луна. Человек, гораздый карабкаться по стенам, остроглазый и твердо стоящий на ногах. У него должна быть быстрая рука и острый ум. – Тут он глянул на Ищейку и широко улыбнулся. – Не подскажешь, где бы нам такого найти?

– С хрена ли мне знать… – Ищейка спрятал лицо в ладони. – Ни одной сраной мысли.

Логен набрал в рот вина из старой фляги. На языке и в горле защекотало. Хотелось проглотить вино, однако он выдул его в пламя костра. Огонь взвился в стылый ночной воздух. Он вгляделся во тьму, рассмотрел в ней только три дерева да пляшущие тени.

Встряхнув флягу, он допил вино. В желудке приятно потеплело. Пусть сегодня духи поделятся. Кто знает, после поединка к ним он может больше и не воззвать.

– Девятипалый, – прошелестел падающей листвой голос во тьме.

К костру приблизился дух. Он явно не узнал Логена, и это успокаивало. В его взгляде была пустота: ни порицания, ни сомнения. И то хорошо. Духу плевать, кто он такой и что совершил.

Логен отложил пустую флягу.

– Один?

– Да.

– Ну, ты не одинок, если тебе сопутствует смех. – Дух ничего не ответил. – Хотя смех для людей, не для духов.

– Верно.

– Что-то ты не больно разговорчив.

– Не я тебя призывал.

– Ты прав. – Логен уставился в огонь. – Завтра мне предстоит бой. С человеком по имени Фенрис Ужасающий.

– Он – не человек.

– Выходит, ты его знаешь?

– Он стар.

– Даже для тебя?

– Для меня ничто не старо, но он уже был в Старые времена и даже раньше. Тогда у него был другой хозяин.

– И кто это был?

– Гластрод.

Имя резануло слух. Меньше всего он ожидал и хотел его услышать. В деревьях зашелестел холодный ветер, и Логен, вспомнив руины Аулкуса, вздрогнул. По спине побежали мурашки.

– Это не может быть другой Гластрод? Не тот, что чуть не погубил полмира?

– Другого нет. Это он покрыл кожу Фенриса письменами на Старой речи, языке демонов. Вся левая половина тела Ужасающего принадлежит нижнему миру. Там, где его кожа покрыта словами, написанными Гластродом, он неуязвим.

– Неуязвим? Совсем? – Логен подумал немного и снова спросил: – Что же тогда Гластрод не исписал всего Фенриса?

– Спроси Гластрода.

– Вряд ли это возможно.

– Вряд ли. – Дух долго молчал и наконец произнес: – Что будешь делать, Девятипалый?

Логен огляделся по сторонам. В этот момент мысль бежать без оглядки показалась ему весьма соблазнительной. Что бы там ни говорил отец, порой лучше бежать и жить в страхе, чем побороть страх и сдохнуть.

– Я всю жизнь бегал, – пробормотал он. – Бегал по кругу. Но все мои пути ведут к Бетоду.

– Значит, разговору конец. – Дух встал.

– Может, еще свидимся.

– Не думаю. Магия утекает из этого мира, и мой род погружается в сон. Не думаю снова увидеть тебя. Даже если ты одолеешь Ужасающего, а я не думаю, что ты сумеешь.

– Умеешь ты обнадежить, – фыркнул Логен. – И тебе удачи.

Дух растворился во тьме. Он не пожелал удачи Логену, ведь ему было все равно.