Хотя снаружи припекало летнее солнце, в банке, где царил полумрак, было прохладно. Среди острых углов облицованных темным мрамором стен, словно в новой усыпальнице, раздавались шепотки и тихое эхо. В проникающих сквозь узкие оконца столбиках света танцевали пылинки. Здесь совершенно ничем не пахло.

«Разве что обманом, вонь которого даже мне терпеть не под силу. В банке, может, и чище, чем в Допросном доме, но среди преступников правда звучит чаще».

Ни тебе сияющих золотых слитков, ни даже завалящей монетки. Всюду лишь перья, чернила да бумажные кипы. Работники «Валинт и Балк» не щеголяли роскошными мантиями, как магистр Каулт из гильдии торговцев шелком. Не носили они и драгоценных камней, как магистр Эйдер из гильдии торговцев пряностями. В банке работали сплошь низкорослые, одетые в серое человечки, на лицах которых застыло сосредоточенное выражение. Единственное, что было на них из сверкающего, так это очки.

«Вот как выглядит истинное богатство. Вот какая она – подлинная власть. Строгий храм золотой богини».

Клерки корпели над аккуратными стопками документов за аккуратными рядами аккуратных столов.

«Аколиты, посвященные в священные тайны церкви».

Глокта перевел взгляд на прочих посетителей. Купцы и ростовщики, хозяева лавок и теневые дельцы, торговцы и мошенники – все выстроились в длинные очереди или ерзали на жестких стульях вдоль стен. Богатые наряды, но отвратительные манеры.

«Объятая страхом паства, готовая упасть ниц, стоит богине торговли проявить хоть капельку гнева».

«Но я-то ей не служу».

Глокта протолкался через самую длинную очередь, скребя по плитам пола кончиком трости и ворча «Я калека!» в ответ на возмущенные взгляды.

Клерк удивленно уставился на него.

– Чем могу…

– Мофис, – гавкнул Глокта.

– И кто его…

– Калека.

«Проводи меня к первосвященнику, дабы я мог очистить от грехов свою банковскую историю».

– Нельзя так просто…

– Вас ожидают! – позвал другой клерк через несколько рядов. – Прошу за мной.

Глокта улыбнулся негодующей очереди и прошел меж столов к двери в противоположной, обшитой деревянными панелями, стене. Правда, улыбка его вскоре увяла. За дверью он увидел лестничный колодец, куда свет проникал через узкое оконце на самом верху.

«Что ставит власть имущих выше всех? Можно ведь, наверное, распоряжаться людьми, сидя на первом этаже?»

Ругаясь, он поднялся по лестнице вслед за нетерпеливым провожатым и поволок бесполезную ногу по длинному коридору, с обеих сторон которого тянулись высокие двери. Возле одной из них клерк остановился. Постучавшись, дождался приглушенного: «Да?» и лишь затем открыл ее.

Мофис сидел за гигантским столом и следил, как Глокта неуклюже переваливается через порог. Его лицо напоминало деревянную маску, так мало читалось в нем тепла и гостеприимства. На подкладке из красной кожи на столе – все с той же беспощадной аккуратностью – были расставлены перья, чернильницы и стопочки бумаг.

– Посетитель, которого вы ожидали. – Клерк поспешил положить на стол пачку документов. – И вот еще, для вас.

Мофис проглядел бумаги стеклянными глазами.

– Да… да… да… да… все это в Талин…

Глокта не стал дожидаться приглашения.

«Слишком долго я терпел боль, чтобы скрывать ее».

Он буквально упал на ближайший стул. Плотная кожаная обивка неприятно скрипнула.

«Сойдет пристроить мою несчастную задницу».

Мофис шуршал бумагами и скрипел пером, подписывая документы.

– … Нет, этому отказываем. – Он взялся за печать, деревянная ручка которой блестела, отполированная за долгие годы использования. Промокнул как следует в поддоне с красными чернилами и с пугающей решительностью опустил ее на документ.

«И надо полагать, эта печать раздавила в лепешку какого-нибудь купца. Так беззаботно разрушено чье-то дело и жизнь? Жену и детей вышвырнули на улицу… Крови не пролилось ни капли, никто не кричал, и тем не менее тут уничтожают людей, как мы уничтожаем их в Допросном доме, только без особых усилий».

Глокта проследил за тем, как выбежал из кабинета клерк.

«Или просто отказали в мелком кредите? Кто знает…»

Дверь плавно и очень тихо затворилась.

Мофис положил перо – четко параллельно краю стола. Затем взглянул на Глокту.

– Я искренне признателен, что вы так быстро откликнулись на приглашение.

Глокта фыркнул.

– Тон вашего приглашения не предполагал задержек. – Морщась, он обеими руками приподнял больную ногу в грязном сапоге и возложил ее на соседний стул. – Надеюсь, вы отплатите взаимностью и сразу перейдете к делу? Я чрезвычайно занят.

«Мне еще уничтожать магов и свергать королей. И если же ни то ни другое не удастся, то моей глотке предстоит свидание с ножом, а трупу – с морем».

Мофис даже бровью не повел.

– И вновь вынужден сказать, что мои наниматели не в восторге от того, в каком направлении движется ваше расследование.

«Да неужели?»

– У ваших нанимателей бездонные кошели и скудное терпение. Чем на сей раз я оскорбил их трепетные чувства?

– Вашим расследованием о родословной нашего нового короля, его августейшего величества Джезаля Первого. – Глокта прижал пальцем дергающееся веко и облизнул пустые десны. – В особенности их беспокоит ваш интерес относительно персоны Карми дан Рот, обстоятельств ее безвременной кончины и степени близости ее дружбы с королем Гуславом Пятым. Такое объяснение сути дела вас устраивает?

«Оно, пожалуй, даже чересчур подробное».

– Мои изыскания едва ли начались. Удивляюсь степени осведомленности ваших нанимателей. Они узнали об этом из хрустального шара или из волшебного зеркала?

«Или от кого-то из Допросного дома, кто любит поболтать. Или, возможно, от кого-то, кто очень близок ко мне».

Мофис вздохнул.

– Я предупреждал, что им известно все, и это – не преувеличение. Настоятельно рекомендую свернуть расследование.

– Поверьте на слово, – одними губами пробормотал Глокта, – что мне плевать на происхождение короля, однако его преосвященство с нетерпением ждет результатов. Что ему передать?

Мофис смотрел на Глокту глазами, полными сочувствия.

«Не меньше, чем у камня, сочувствующего другому камню».

– Моих нанимателей не заботит, что вы доложите архилектору, особенно с учетом ваших обязательств перед ними. Вижу, вы в затруднительном положении, однако, строго говоря, у вас нет выбора, наставник. Полагаю, надо пойти к архилектору и выложить ему историю нашего сотрудничества. Рассказать о подарке, который вы приняли от моих нанимателей, об условиях, на которых они вам его преподнесли, и о том, как вы нас отблагодарили. Возможно, его преосвященство не так жесток к тем, кто нарушает верность.

– Хех – фыркнул Глокта.

«Будь я наивным дурачком, принял бы это за шутку. Мы оба знаем, что его преосвященство чуть милостивее скорпиона».

– Или же прояви́те больше верности моим работодателям и сделайте, как они требуют.

– Когда я подписывал проклятый чек, они просили об услуге. Теперь они требуют? Чего ждать в конце?

– Не мне об этом говорить, наставник, и не вам спрашивать. – Мофис стрельнул глазами в сторону двери, потом наклонился через стол и очень тихо произнес: – Если мой собственный опыт чего-то стоит, то… не ждите конца. Мои наниматели заплатили. А они всегда получают то, за что уплачено. Всегда.

Глокта сглотнул.

«Выходит, они купили мое смиреннейшее послушание. При других обстоятельствах я бы и не возражал. Покорности во мне не меньше, чем в любом другом человеке, а то и больше. Но только архилектор требует от меня того же. Два всезнающих и беспощадных хозяина, противостоящих друг другу, – это уж слишком. Вдвое больше, чем слишком. Но, как любезно изволил заметить Мофис, у меня нет выбора».

Глокта спустил ногу со стула, оставив на нем длинный грязный след, и через боль начал медленно вставать.

– Что-нибудь еще, или ваши наниматели желают лишь того, чтобы я не подчинился прямому приказу самого могущественного человека Союза?

– Они желают, чтобы вы также наблюдали за ним.

Глокта замер.

– Что-что?

– За последнее время многое изменилось, наставник. Изменения – это всегда новые возможности, однако слишком много изменений сразу вредит делу. Мои наниматели думают, что некоторый период стабильности пойдет на пользу всем. Нынешняя ситуация их устраивает. – Мофис сцепил бледные пальцы. – Они обеспокоены, что некоторые члены правительства не удовлетворятся создавшимся положением и захотят дальнейших перемен. Что их поспешные действия приведут к хаосу. И особо их беспокоит его преосвященство. Моим нанимателям надо знать о его планах и действиях. В частности, что он делает в Университете.

Глокта разразился возмущенным смехом.

– И только-то?

Мофис иронии не оценил.

– Пока – да. Будет лучше, если вы уйдете через черный ход. Мои наниматели ожидают новостей в течение недели.

Глокта, морщась, спускался по узкой лестнице, что вела к черному ходу. Он шел боком, словно краб, и потел. Не только от напряжения.

«Как они могли узнать? Во-первых, о том, что я расследовал смерть принца Рейнольта вопреки приказам архилектора. А теперь о том, что уже по приказу архилектора я интересуюсь матерью короля. Может, они и знают все, не спорю, но ведь нельзя знать то, что тебе никто не рассказал.

Кто-то рассказал…

Кто задавал вопросы о принце и короле? Кто, прежде всего, верен деньгам? Кто однажды уже бросил меня, чтобы спасти свою шкуру?»

Глокта замер на середине лестницы и нахмурился.

«Мда. Неужто теперь каждый сам за себя? Или так было всегда?»

Боль, пронзившая его изуродованную ногу, была единственным ответом.