А вот… и мое золото!
«Занду дан Глокте, наставнику Дагоски, лично, секретно.
Я более чем обеспокоен известием о том, что вам не хватает и людей, и денег.
Что касается солдат, вы должны обходиться тем, что у вас есть или что вы сможете раздобыть сами. Как вы уже прекрасно знаете, подавляющее большинство наших сил сосредоточено в Инглии. К несчастью, остальные наши силы более чем заняты из-за бунтарских настроений среди крестьян Срединных земель.
Что же касается финансирования, боюсь, мы не можем себе позволить лишние траты. Больше не просите об этом. Советую вам попытаться выжать все возможное из торговцев пряностями, туземцев и кого угодно еще, кто окажется под рукой. Занимайте и обходитесь тем что есть, Глокта. Проявите изобретательность, которая так прославила вас во время Кантийской войны.
Верю, что вы меня не разочаруете.
Сульт,
архилектор инквизиции его величества».
– Дело продвигается невероятно быстро, наставник, если мне позволено сказать. С тех пор как открыли ворота Верхнего города, количество туземных рабочих утроилось! Ров отрыт ниже уровня моря через весь полуостров и углубляется с каждым днем! Лишь узкие дамбы удерживают морскую воду с обеих сторон, и все сооружение готово к тому, чтобы быть затопленным по вашему приказу!
Виссбрук откинулся на спинку стула со счастливой улыбкой на пухлом лице.
«Можно подумать, все это придумал он сам».
Под ними, в Верхнем городе, начиналось утреннее богослужение. Непривычные для слуха завывания доносились со шпилей Великого храма и плыли над Дагоской, залетая в каждое здание и даже сюда, в аудиенц-зал Цитадели.
«Кадия сзывает свой народ на молитву».
Услышав эти звуки, Вюрмс скривил губы.
– Опять они за свое? Черт подери этих туземцев с их суевериями! Не нужно было отдавать им храм! И черт подери их треклятые песнопения, у меня от них голова болит!
«И это уже их оправдывает».
Глокта усмехнулся.
– Если это доставляет радость Кадии, я смирюсь с вашей головной болью. Нравится вам или нет, туземцы нам нужны, а они любят петь. Постарайтесь привыкнуть, мой вам совет. Или заверните голову в одеяло.
Пока Вюрмс жаловался, Виссбрук сидел, выпрямившись на стуле, и прислушивался к пению.
– А я должен признаться, что нахожу эти звуки умиротворяющими, – сказал он. – К тому же уступки, сделанные наставником, произвели на туземцев благоприятное действие, и мы не можем этого отрицать. С помощью туземцев восстановлена городская стена, обновлены ворота и даже леса уже разобраны. Нам доставили камень для новых парапетов… Но вот здесь, э-э, есть небольшое затруднение. Каменщики отказываются работать, если им не заплатят. Мои солдаты довольствуются четвертью жалованья, и боевой дух у них невысок. Долги – наша главная проблема, наставник.
– Кто бы сомневался! – сердито пробормотал Вюрмс. – Зернохранилища забиты почти до предела, в Нижнем городе за огромные деньги вырыли два новых колодца, но мой кредит полностью истощен. Купцы жаждут моей крови!
«Но, осмелюсь заметить, не так страстно, как все городские купцы жаждут моей».
– Из-за этого шума я не могу показаться им на глаза. Моя репутация в опасности, наставник!
«Словно у меня нет более насущных забот, чем репутация этого болвана!»
– Сколько мы им должны?
Вюрмс нахмурился.
– За продовольствие, воду и все прочее – не меньше сотни тысяч.
«Сто тысяч! Торговцы пряностями любят делать деньги, но ненавидят их тратить. Эйдер не сможет достать и половины этой суммы, даже если захочет».
– А как насчет вас, генерал?
– Жалованье наемникам, деньги на восстановление рва и стены, расходы на приобретение дополнительного оружия, доспехов, боеприпасов… – Виссбрук надул щеки. – В целом будет почти четыреста тысяч марок.
Глокта едва не проглотил собственный язык.
«Полмиллиона? Хватит, чтобы выкупить короля, и еще останется! Сомневаюсь, что Сульт смог бы столько заплатить, даже если бы собирался – а он явно не собирается. Люди погибают из-за долгов, составляющих лишь малую часть подобной суммы».
– Делайте все, что можете. Обещайте все, что найдете нужным. Заверяю вас, деньги уже в пути.
Генерал собирал свои бумаги.
– Я делаю все, что могу, но люди начали сомневаться, что им вообще заплатят.
Вюрмс был более откровенен:
– Нам больше никто не верит. Без денег мы не сможем сделать ничего.
– Ничего, – произнес Секутор.
Иней медленно кивнул. Глокта потер слезящиеся глаза.
– Наставник инквизиции исчезает, не оставив после себя даже мокрого пятна. Поздно вечером он удаляется в свои покои, запирает дверь на замок. Наутро он не отвечает на стук. Дверь взламывают – и находят… «Ничего». Постель смята, но тела в ней нет. Ни малейшего намека на борьбу.
– Ничего, – повторил Секутор.
– Что нам известно? Давуст подозревал, что в городе зреет заговор. Что есть некий предатель, намеревающийся сдать Дагоску гуркам. Он считал, что в заговоре замешан член правящего совета. Кажется вполне вероятным, что наставник сумел раскрыть личность этого человека, и тогда его заставили замолчать.
– Но кто?
«Надо перевернуть вопрос с ног на голову».
– Раз мы сами не можем найти предателя, мы должны заставить его выйти на нас. Если он хочет, чтобы гурки вошли в город, нам нужно лишь настойчиво удерживать их снаружи и ждать. Рано или поздно предатель проявится.
– Рифк, – промямлил Иней.
«Действительно, риск велик, особенно для нового наставника дагосканской инквизиции, но у нас нет выбора».
– Значит, ждем? – спросил Секутор.
– Ждем. И приглядываем за оборонительными сооружениями. А еще пытаемся найти хоть какие-то деньги. У тебя есть наличные, Секутор?
– Было немного. Я отдал их одной девчонке там, в трущобах.
– Хм. Жаль.
– Да не особенно – девчонка трахается как заведенная. Я бы ее всецело рекомендовал, если вы заинтересовались.
Глокта поморщился, ощутив щелчок в коленном суставе.
– Какая трогательная история, Секутор, никогда не знал, что ты романтик. Я бы пропел об этом песнь, если бы не был так стеснен в средствах.
– Я могу поспрашивать. Сколько вам нужно?
– О, не очень много. Скажем, полмиллиона марок.
Практик вскинул одну бровь. Он полез в карман, порылся в нем, вытащил руку и протянул раскрытую ладонь. На ней поблескивало несколько медяков.
– Двенадцать монет, – сказал он. – Двенадцать монет – все, что у меня сейчас есть.
– Двенадцать тысяч – вот все, что у меня сейчас есть, – сказала магистр Эйдер.
«Капля в море».
– Члены моей гильдии нервничают, – продолжала Эйдер, – дела в последнее время идут не очень хорошо, большая часть наших средств вложена в различные предприятия. Наличных денег у меня немного.
«Осмелюсь предположить, что их гораздо больше, чем двенадцать тысяч, но какая разница? Сомневаюсь, что даже у тебя найдется полмиллиона в загашнике. Такой суммы, скорее всего, не наберется во всем городе».
– Ей-богу, можно подумать, что ваши люди меня не любят.
Она фыркнула.
– После того как вы выгнали их из храма? И вооружили туземцев? А теперь еще требуете денег? Надо честно сказать, что вы у них не самая популярная личность.
– Возможно, еще честнее сказать, что они жаждут моей крови?
«Не удивлюсь, если они хотели бы выпустить ее всю, до последней капли».
– Может быть, и так. Но мне кажется, хотя бы сейчас я смогла их убедить, что вы действуете во благо городу. – Магистр взглянула ему прямо в глаза. – Вы ведь действуете во благо?
– Если вы не хотите допустить в город гурков. – «Ведь вы этого не хотите?» – Тем не менее я бы не возражал, если бы денег было побольше.
– Никто бы не возражал, но ведь вы имеете дело с купцами. Они предпочитают делать деньги, а не тратить, даже если трата в их собственных интересах.
Магистр Эйдер тяжело вздохнула, побарабанила ногтями по столу и опустила взгляд на свою руку. На мгновение задумалась, а потом принялась стягивать кольца с пальцев. Сняла все и бросила их в шкатулку, к лежащим там деньгам.
Глокта нахмурился.
– Красивый жест, магистр, но я ни в коем случае не могу…
– Я настаиваю, – проговорила Эйдер, расстегнула свое тяжелое ожерелье и тоже опустила его в шкатулку. – Я достану себе новые украшения после того, как вы спасете город. В любом случае, они не принесут больше пользы, если гурки сорвут их с моего трупа. – Она сняла с запястий тяжелые золотые браслеты, усыпанные зелеными камнями, и отправила их вслед за ожерельем. – Берите мои камни, пока я не передумала. Заблудившийся в пустыне берет воду…
– …у того, кто ее предложит. Кадия сказал мне в точности то же самое.
– Кадия умный человек.
– Это верно. Благодарю вас за вашу щедрость, магистр.
Глокта захлопнул крышку шкатулки.
– Это самое малое, что я могу сделать. – Она поднялась со своего кресла и пошла к двери, с шелестом задевая ковер подошвами сандалий. – До скорой встречи.
– Он настаивает на немедленной встрече.
– Как его зовут, Шикель?
– Мофис. Он банкир.
«Еще один кредитор пришел требовать свои деньги. Рано или поздно мне придется попросту арестовать всю шайку. Это положит конец моему мотовству, но я готов пойти на это, чтобы хотя бы увидеть выражения их лиц».
Глокта безнадежно пожал плечами:
– Впусти его.
Вошел высокий человек лет пятидесяти, настолько худой, что выглядел почти болезненно, со впалыми щеками и ввалившимися глазами. В его движениях была суровая размеренность, во взгляде – уверенное равнодушие.
«Словно прикидывает, сколько серебряных марок стоит то, что он видит. Включая меня самого».
– Мое имя Мофис.
– Да, мне сообщили, но я боюсь, что в настоящее время у нас нет необходимых средств. – «Если не считать Секуторовых двенадцати монет». – Сколько бы ни задолжал город вашему банку, с выплатой придется подождать. Это продлится недолго, уверяю вас. – «Всего лишь до тех пор, пока моря не пересохнут, небо не упадет на землю, а демоны не начнут рыскать по земле».
Мофис улыбнулся.
«Если можно так назвать это лаконичное, точно отмеренное и начисто лишенное радости искривление рта».
– Вы неверно меня поняли, наставник Глокта. Я пришел не для того, чтобы взыскивать долги. На протяжении семи лет я имею честь являться главным представителем банкирского дома «Валинт и Балк» в Дагоске.
Глокта помолчал, затем заговорил, стараясь небрежно выговаривать слова:
– «Валинт и Балк», говорите? Ваш банк финансировал гильдию торговцев шелком, если не ошибаюсь?
– У нас действительно были некоторые дела с этой гильдией до ее прискорбного падения.
«Еще бы! Вы фактически владели ею со всеми потрохами».
– Но с другой стороны, мы вели дела со многими гильдиями, компаниями, банками и частными лицами, значительными и не очень. Сегодня я собираюсь завязать деловые отношения с вами.
– Деловые отношения какого рода?
Мофис повернулся к двери и щелкнул пальцами. На пороге появились два крепких туземца, отдувавшихся и потевших под тяжестью огромного сундука. Это был ящик из полированного черного дерева, окованный светлыми стальными полосами, с большим тяжелым замком. Туземцы осторожно поставили его на ковер, вытерли пот со лбов и, топая ногами, удалились восвояси под взглядом нахмурившегося Глокты.
«Что это может значить?»
Мофис вытащил из кармана ключ, повернул его в замке, взялся обеими руками за крышку сундука и поднял ее. Аккуратным и точным движением он отошел в сторону, давая Глокте взглянуть на содержимое.
– Сто пятьдесят тысяч марок серебром.
Глокта моргнул.
«И вот они».
Монеты вспыхивали и сверкали на вечернем солнце. Плоские круглые серебряные монеты по пять марок. Не звенящая груда, как в сокровищнице какого-нибудь варварского царька, но аккуратные ровные столбики, удерживаемые на месте деревянными шпонками.
«Такие же аккуратные и ровные, как сам Мофис».
Двое носильщиков уже снова пыхтели на пороге, втаскивая второй сундук – чуть меньшего размера, чем первый. Они поставили его на пол и вышли, даже не взглянув на огромное богатство, сверкавшее перед их глазами.
Мофис открыл второй сундук тем же ключом, откинул крышку и отступил в сторону.
– Триста пятьдесят тысяч марок золотом.
Глокта осознавал, что стоит с открытым ртом, но не мог закрыть его. Яркие, чистые, золотые, сияющие желтым светом монеты. Казалось, что от сокровища исходит тепло, как от костра. Оно притягивало Глокту, манило, тащило вперед. Он сделал нерешительный шаг, прежде чем сумел остановить себя. Большие золотые монеты по пятьдесят марок. Ровные, аккуратные ряды, как и прежде.
«Большинство людей за всю свою жизнь ни разу не видели и одной такой монеты. И лишь воистину немногим доводилось видеть их в таком количестве».
Мофис засунул руку во внутренний карман и вытащил оттуда плоский кожаный сверток. Осторожно положил его на стол и развернул – один, два, три раза.
– Половина миллиона марок в ограненных камнях.
Они лежали перед ним на мягкой черной коже, расстеленной на жесткой коричневой крышке стола, сверкая всеми цветами в последних лучах солнца. Этих разноцветных блестящих камней набралось бы здесь две больших пригоршни. Глокта воззрился на них, онемев, посасывая беззубые десны.
«Драгоценности магистра Эйдер рядом с этим кажутся смешной безделушкой».
– Мне поручено предоставить вам, Занду дан Глокте, наставнику Дагоски, ссуду размером в один миллион марок. – Мофис развернул лист плотной бумаги. – Вам следует расписаться здесь.
Глокта переводил взгляд с одного сундука на другой и обратно. Его левый глаз дергался.
– Но почему?
– Чтобы удостоверить факт получения денег.
Глокта чуть не рассмеялся в голос.
– Да не это! Почему вы даете мне деньги? – Он судорожно махнул рукой, указывая на лежавшие перед ним сокровища. – Почему все это?
– По-видимому, мои наниматели разделяют вашу озабоченность тем, чтобы Дагоска не попала в руки гурков. Большего я не могу вам сказать.
– Не можете или не скажете?
– Не могу. Не скажу.
Глокта, насупившись, оглядел драгоценности, серебро и золото. В ноге пульсировала тупая боль.
«Все, о чем я мечтал, и еще гораздо больше. Однако банки не раздают деньги просто так».
– Если это заем, каковы проценты?
Мофис вновь сверкнул своей ледяной улыбкой.
– Мои наниматели предлагают считать это пожертвованием на оборону города. Впрочем, есть одно условие.
– Какое же?
– Может случиться так, что в будущем представитель банкирского дома «Валинт и Балк» придет к вам с просьбой… об услуге. Мои наниматели от всей души надеются, что, когда этот момент наступит – если он действительно наступит, – вы не разочаруете их.
«Услуга стоимостью в миллион марок? К тому же я отдаю себя во власть весьма подозрительной организации. Организации, чьих мотивов я даже отдаленно не понимаю. Организации, против которой я недавно собирался начать расследование по подозрению в государственной измене. Но есть ли у меня выбор? Без денег город будет потерян, а со мной будет покончено. Я хотел чуда – и вот оно, пожалуйста, сверкает передо мной. Заблудившийся в пустыне берет воду у того, кто ее предложит…»
Мофис через стол подвинул к нему документ. Несколько абзацев ровных строчек – и место для подписи.
«Для моей подписи. Не так уж отличается от листа с признанием заключенного. Заключенные всегда подписывают свои признания. Им это предлагают лишь тогда, когда у них нет другого выбора».
Глокта протянул руку за пером, окунул его в чернила и вписал свое имя в оставленный пробел.
– На этом наше дело можно считать законченным. – Мофис плавными и точными движениями скатал документ в трубку и бережно сунул во внутренний карман. – Мы с моими коллегами покидаем Дагоску сегодня вечером.
«Жертвуют на дело огромную кучу денег, а уверенности в успехе этого дела маловато».
– «Валинт и Балк» закрывают свое здешнее отделение, но, возможно, мы с вами встретимся в Адуе, когда эта прискорбная ситуация с гурками разрешится. – Банкир еще раз улыбнулся своей искусственной улыбкой. – Не тратьте все разом.
Он развернулся на каблуках и вышел, оставив Глокту наедине с нежданно свалившимся на него колоссальным богатством.
Инквизитор, тяжело дыша, подковылял к сундукам и уставился на них. Столько денег – в этом есть нечто непристойное. Отталкивающее. Почти пугающее. Он захлопнул обе крышки и трясущимися руками закрыл сундуки на ключ, сунув ключ во внутренний карман. Провел кончиками пальцев по металлическим полосам, которыми были обиты сундуки. Его ладони были скользкими от пота.
«Я богат».
Он взял двумя пальцами прозрачный отшлифованный камень размером с желудь и поднес его к окну. В многочисленных гранях переливался тусклый свет, тысячи сверкающих огненных искр – голубых, зеленых, красных, белых. Глокта мало понимал в драгоценных камнях, но не сомневался, что это бриллиант.
«Я очень-очень богат».
Он взглянул на остальные камни, поблескивавшие на подложенном куске кожи. Они были разного размера – и небольшие, и крупные. Некоторые даже больше того, что он держал в руке.
«Я бесконечно, сказочно богат! Сколько всего можно сделать с таким количеством денег! Какую власть это дает! Возможно, с этой суммой я сумею спасти город. Сумею еще надежнее укрепить стены, запасти больше провизии, купить снаряжение, заплатить наемникам… А потом – гурки в смятении отброшены от Дагоски! Император Гуркхула усмирен! Кто бы мог подумать? Занд дан Глокта опять стал героем!»
Погрузившись в глубокое раздумье, он кончиком пальца катал маленькие сияющие камушки по лоскуту кожи.
«Но если я внезапно начну много тратить, это вызовет вопросы. Моя преданная помощница, практик Витари, непременно проявит любопытство, а вслед за ней начнет проявлять любопытство и мой высокопоставленный хозяин – архилектор. Ведь еще вчера я просил денег, а сегодня швыряюсь ими, словно они жгут мне пальцы? „Я был вынужден взять ссуду, ваше преосвященство“. – „Вот как? И сколько же?“ – „Всего-навсего миллион марок“. – „Что вы говорите? И кто же одолжил вам такую сумму?“ – „Наши старые друзья из банкирского дома „Валинт и Балк“, ваше преосвященство, в обмен на услугу. Они не уточнили, какую именно услугу, но они могут потребовать ее в любой момент. Разумеется, моя преданность вам по-прежнему неизменна, ведь вы не сомневаетесь в ней? А это всего лишь небольшое состояние, всего лишь драгоценности…“ Тело обнаружат в порту…»
Он отстраненно водил рукой по холодным, твердым, блестящим камням, и они приятно щекотали его пальцы.
«Приятно, но опасно. Я должен действовать осторожно. Очень осторожно…»
