Бонус чувствовал себя так, словно заново родился на свет. Ночь он провел в усадьбе наместника, где ему было позволено искупаться в бассейне, чтобы смыть с себя песок, жару и следы усталости. Если Бонус поначалу насмехался над тем, что Абдулла называет свой сад копией рая, то теперь вынужден был с ним согласиться. Никогда раньше он не испытывал такого блаженства, как это — когда он вступил в холодную воду и позволил ей ласкать себя так, словно она была языком комнатной собачки.

Он лишь отказался надевать свежую одежду, принесенную ему слугой Абдуллы на следующее утро: эти арабские лохмотья трибун никогда не подпустит и близко к своему телу, пусть даже его голого плетьми погонят через пустыню. С гордостью венета он надел на себя свою привычную одежду, на которой его вынужденный марш через пустыню не мог не оставить свой отпечаток.

Теперь его собственный рай находился буквально перед ним — «Висундур», который до сих пор не покинул порт, а теперь уже и не сможет. Абдулла приказал перекрыть выход из порта тремя кораблями дау — изящными арабскими парусниками с лучниками на борту. Каким бы быстрым ни был корабль норманнов, ему не убежать от града стрел.

Вид «Висундура» удивил Бонуса, у корабля снова появилась мачта. Оказывается, поиски Джамиля, Яа и Магнуса все-таки увенчались успехом. Для него, Бонуса, так было даже лучше: чем бо`льшую скорость сможет развить «Висундур», тем быстрее трибун Риво Альто доберется домой.

Вот только что-то в этой новой мачте настораживало: то ли форма, то ли вид дерева…

Наконец команда собралась на борту, не хватало только кендтманна. Но именно он и нужен был Бонусу: яд все еще ждал своего часа в сумке.

Как и несколько дней назад, Абдулла сначала послал на корабль своих воинов. И снова моряки не сопротивлялись. Стороны только обменивались мрачными взглядами и ругательствами на языках, которые Бонус еще никогда не слышал. Однако захват «Висундура» прошел безупречно.

— Почему они не сражаются? — удивился Абдулла, стоя рядом с Бонусом, и тот, тоже ничего не понимая, лишь покачал головой. Ему было немного жаль, что нельзя спровоцировать это отребье и проучить его. С большим удовольствием он бы укоротил рыжего карлика еще на целую голову или сбросил бы надменного араба Джамиля в море с куском железа в животе. Но эти люди еще были нужны ему, чтобы управлять драккаром.

— Что ж, пойдем на корабль, — предложил Абдулла. — Ты сам подберешь моряков из команды, которых захочешь сохранить для себя, а остальных я продам в рабство. Как я и говорил, наше сотрудничество будет выгодно для обеих сторон. Вот только эти люди, возможно, придерживаются другого мнения.

Стража Абдуллы согнала экипаж на ахтердек, кормовую часть верхней палубы, и Бонус стал проверять состояние корабля. Оно казалось великолепным, даже свежие деревянные заклепки обшивки были забиты в тех местах, откуда их перед тем вырвали силы моря. Бонус по-хозяйски гордо провел рукой по фальшборту, еще раз прошелся вперед-назад по палубе и наконец заметил двое саней, лежащих друг на друге. Воспоминания об Этне тут же всплыли в его памяти — тогда Альрик приказал перегрузить лед в деревянные ящики.

— А что это у вас там, под санями? — крикнул Бонус морякам. Но их мрачные лица выражали скорее презрение к трибуну, чем готовность отвечать на поставленный вопрос.

Тогда Бонус кивнул двоим из людей Абдуллы и знаком приказал им снять верхние сани. В ящике под ними показались полоски вяленого мяса.

— Провиант, — нагнулся, рассматривая их, Абдулла. — Похоже, у них все готово к отплытию. Мы прибыли сюда вовремя, друг мой.

Бонус покачал головой: в этом ящике с провиантом было что-то странное. Уже при виде мачты у Бонуса возникло такое ощущение, что с «Висундуром» что-то не так, а сейчас он был просто уверен в этом.

Засунув руку в ящик на санях, он стал рыться в вяленом мясе и нащупал под ним какую-то материю. Тогда он принялся энергично разбрасывать содержимое ящика по сторонам — полоски мяса шлепались на палубу, словно мертвые рыбы. Под мясом показались шерстяная одежда, накидки, жилетки, шапки, но Бонусу уже не терпелось вытрясти из саней все. И тут с причала послышалось:

— Наместник Абдулла! — Этот голос пронзил уши трибуна, как удар копья. Якуб! Он появился перед кораблем, восседая на своем верблюде, как на троне. Его желтая накидка была порвана, а вся фигура покрыта засохшими брызгами крови. Якуб направил верблюда вперед, и животное нерешительно взошло на корабль. Перед Бонусом и Абдуллой верблюд остановился.

— Вот он, настоящий корабль пустыни, — раздался хриплый голос Магнуса. Однако никто не обратил на него внимания.

Вынужденный смотреть снизу вверх на Якуба, сидящего на верблюде, Абдулла громко обратился к эмиссару халифа:

— Слезь с верблюда, иначе я прикажу отрубить ему ноги и воткнуть их тебе в глотку.

— Я выследил берберов, — оставался глухим к словам наместника Якуб. — Большинство из них уже мертвы. Оставшиеся — здесь. Я убью их тоже, и хочу, чтобы ты присутствовал при этом, наместник Абдулла. Халиф будет ценить тебя за это так же, как и я.

Его жуткие глаза безо всякого выражения еще на какой-то момент задержались на Абдулле, затем он развернул верблюда, животное испражнилось на палубу и величественно сошло с корабля.

То, что Якуб говорил на греческом языке, сначала несколько удивило Бонуса, но потом он подумал, что, возможно, посланник халифа таким образом демонстрирует свой триумф перед врагами.

— Куда ты ведешь пленных? — крикнул Абдулла вслед Якубу.

Обращенный еврей указал в направлении входа в порт, где стоял Фарос:

— Туда, где они будут ближе к своему богу.

Когда Якуб исчез, Бонус почувствовал облегчение, он уже ожидал, что обращенец доведет до конца то, что пустыне ему не удалось сделать с ним, трибуном. Однако Якуб то ли не узнал Бонуса, то ли был равнодушен к его судьбе. «Неужели, — спросил себя Бонус, — когда этот человек бросил меня в пустыне, для него это было просто забавой?»

Выйдя из оцепенения, он снова повернулся к саням и к их загадочному содержимому. Наконец под пальцами в мягких перчатках появились черты какого-то лица. Пара закрытых глаз под высохшей кожей… Труп! Он продолжал свои «раскопки», теперь уже осторожнее, и вот показался почти безволосый череп. В ужасе Бонус отдернул руку: Альрик нашел святого Марка! На этот раз речь шла уже не о пепле в старом ящике.

— В чем дело? — окликнул его Абдулла. — Что ты обнаружил?

Бонус, казалось, не слышал его. Он испытывал священный трепет, искушение немедленно упасть на колени и обратиться с молитвой к ящику, вдруг ставшему для него ракой с мощами. Впервые за много лет он почувствовал, что у него на глазах выступили слезы. Сила Божья была на его стороне! Он, Бонус из Маламокко, лично доставит настоящего святого Марка в Риво Альто!

Какое-то время Абдулла смотрел на него пристальным взглядом. Затем повернулся к саням и тоже принялся копаться в ящике. И наткнулся на то, что обнаружил Бонус, только открыл еще больше тела, покоившегося под вяленым мясом и бельем.

— Да спутает Аллах волосы в бородах врагов! — пробормотал наместник, продолжая открывать мумию.

— Это — святой Маркус! — вырвалось у Бонуса, и он попытался удержать дерзкие руки наместника подальше от святого тела.

Абдулла, однако, не дал ввести себя в заблуждение.

— Эта звезда на его одежде! Ты видишь звезду, франк? — указал он пальцем на отличительный знак Александра Великого.

— Я венет! — запротестовал Бонус.

Однако Абдулла не обратил на это ни малейшего внимания, застыв над увиденным. Наконец он глубоко вздохнул, на его лице было написано потрясение. Он проговорил пару гортанных фраз на арабском языке и, глядя прямо в испуганные глаза Бонуса, повторил уже по-гречески:

— Это не христианский святой. Это Зуль Карнайн. — Он закрыл глаза. — Теперь мир станет иным!

Альрик проснулся с воспоминаниями об аромате груди Кахины, которая пахла жасмином, розами и жимолостью. В его левое ухо тепло дышала королева, а в правое задувал холодный утренний ветер, под порывами которого поскрипывали строительные леса Фароса.

— Скоро тут появятся работники, — проговорил он, заметив, что Кахина тоже уже не спит. — Мы должны исчезнуть отсюда до их прихода.

Она встала, чтобы одеться. Ее нагота была поистине наготой королевы. Сейчас, глядя на нее, Альрик успел не раз пожалеть, что Кахина прятала свое изящество под плотной материей одежды.

Сверху до них донесся запах потухшего костра. Поднявшись, Альрик с растрепанными волосами поправил свою одежду. Затем долго, даже более обстоятельно, чем было нужно, возился со шнурками. Кахина провела пальцами по его губам.

— А море, оказывается, вовсе не такое ужасное, как все утверждают, — улыбалась она.

— А пустыня намного бесконечнее, чем я мог себе представить. — Альрик взял ее за руку.

Будучи увлечены друг другом, они не сразу обратили внимание на крики снизу — пока не послышались приказы и вопли вперемежку со стонами и стенаниями.

— Неужели на ремонт такого сооружения они отправляют рабов? — недоумевал Альрик. Он взглянул вниз через край площадки. Далеко внизу что-то двигалось в свете начинающегося дня, но детально разглядеть ничего не удалось.

— Это было бы странно. — Кахина тоже пыталась рассмотреть, что происходит внизу. — Наместник никогда бы не доверил Фарос невольникам.

И снова послышались крики, уже ближе. Строительные леса зашатались.

— Они взбираются наверх по наружным лесам, — понял Альрик.

Спускаться было уже поздно, и Кахина потянула Альрика за угол, как и ночью. Они стали следить за лестницей, на которой вот-вот должны были появиться рабочие. Но лицо, которое в конце концов появилось на ней, было лицом амазига. Это была Хенну, та самая молодая женщина, чью свадьбу Альрик и его люди праздновали в пещере. Однако там, где раньше ее лицо украшали орнаменты из кожи геккона, оно было обезображено брызгами крови. Взойдя на площадку, женщина тут же прижалась к стене башни — как можно дальше от бездны.

Альрик почувствовал, как рука Кахины впилась в его руку. Следом за Хенну появилось еще одно знакомое лицо, искаженное болью, и это тоже было лицо одного из жителей пещеры. Все больше и больше амазигов поднималось по лестнице — когда последний из них вышел на площадку, оказалось, что на лесах стоят, плотно прижавшись друг к другу, десять человек. Их просторную одежду трепал ветер.

Кахина стала осторожно пробираться вдоль стены, намереваясь предстать перед своим народом, но Альрик удержал ее. В следующий момент на площадку поднялся один из арабов. У него в руках была сабля, которая доставляла ему значительное неудобство при восхождении. Еще один араб следовал за ним, он тоже был вооружен. А затем поднялся великан. Альрик, спрятавшийся за углом, стал наблюдать за ним. Эти выцветшие глаза, очертания огромной фигуры — без сомнения, это был тот, кого Альрик видел при разрушении церкви Святого Марка, и, видимо, тот же, кто соревновался с Ингваром в погоне за фальшивой ракой.

— Вы последние из своего племени, — произнес он по-гречески, упиваясь победой над беззащитным народом пустыни. — Все остальные мертвы.

Хорошо, что Альрик успел прижать свою руку ко рту Кахины и подавить ее крик! Великан подошел к старому жителю пустыни, схватил его за шиворот и потянул к себе.

— Когда-то я совершил ту же самую ошибку, что и вы, — крикнул он против ветра. — Я верил фальшивому богу. Только единственный, истинный бог, Аллах, вывел меня на правильный путь. И я выкладываю этот путь трупами неверных.

Он подвел амазига к краю лесов. Дувший снизу ветер выжимал слезы из глаз пленника.

— Ты хочешь отказаться от фальшивых идолов христиан и обратиться к истинному богу? — заорал ему в ухо Якуб.

У амазига, казалось, отказали ноги. Он упал на колени, но тут же был подхвачен мускулистой рукой Якуба.

— Думай быстрее! — потребовал обращенец и, не дождавшись ответа, столкнул старика в пропасть.

Альрик прижал Кахину к себе. Что же случилось с амазигами в пустыне, пока он вместе с их королевой блуждал в катакомбах под городом?

— Не бойся, мы задержим их, — пообещал Альрик.

— Но как? У меня с собой только кинжал. — Глаза Кахины были полны боли. — А у тебя — только твои руки.

— Если кинжал держит верная рука, — ответил Альрик, — то один этот кинжал сильнее тысячи вооруженных воинов.

Бонус благоговейно протянул руку к мертвому телу в ящике, однако теперь уже Абдулла грубо оттолкнул его в сторону.

— Он принадлежит мне! — процедил наместник сквозь зубы. — Если ты дотронешься до него, то пожалеешь, что не издох в пустыне.

Бонус размахнулся, чтобы в ответ оттолкнуть Абдуллу, и замешкался: люди араба были настроены против него точно так же, как и команда «Висундура». Все-таки трибуну нужно было, чтобы Абдулла находился на его стороне.

— Почему? — с трудом произнес он и опустил руку. — Почему мусульманин так ценит мученика христиан?

— А ты думаешь, чьи останки находятся здесь, перед тобой? — Абдулла не мог оторвать глаз от мертвеца.

— Конечно же, святого Марка! Специально за ним я и отправился в эту адскую часть света.

— Святой Марк! — захохотал Абдулла. — Тебе бы обратиться к своему Марку, чтобы он подарил тебе хоть немного ума. Нет! — сказал Абдулла. — Перед тобой лежит тот, кто намного величественнее. Александр Македонский.

Бонус попробовал улыбнуться, чтобы проверить, не шутит ли Абдулла. Однако лицо араба оставалось серьезным.

— Александр? — переспросил Бонус, делая ударение на каждом слоге. — Македонский?

Абдулла больше не обращал внимания на Бонуса. Склонившись над санями, он, казалось, ощупывал взглядом каждый дюйм кожи мертвеца.

— Звезда на одежде, отломанный нос, тонкие черты повелителя, рогатый шлем. Нет никаких сомнений, — отрезал наместник. — Уже пять столетий люди ищут его. А я всегда знал, что он мог быть спрятан только здесь, в этом городе.

— Если это действительно он, то как же он попал на этот корабль?

— Мне все равно как. Я внимательно изучил жизнь этого человека — так же, как и его смерть. Он был одним из тех немногих, которые рождаются раз в тысячу лет. До сих пор никто не мог сказать, где в последний раз его труп был уложен на носилки. Некоторые думали, что он потерян навсегда. Но я все равно надеялся, даже молился, чтобы Александр Великий покоился в моем городе. И теперь мои молитвы услышаны!

Встретив недоверчивый взгляд трибуна, Абдулла снисходительно положил ему на плечо свою легкую, как перо, руку.

— Ты ничего не понимаешь. Знай, благодаря обладанию этим телом я стану самым могущественным человеком в мире. И Александрия превзойдет все другие города. Даже халиф… — Он запнулся. — Мы должны перенести Александра в мой дворец. Я лишу себя жизни, если с ним что-нибудь случится, особенно теперь, когда он снова явил себя миру.

И тут послышался ропот среди стражников Абдуллы. Команда «Висундура» тоже бормотала непонятные слова. Руки почти всех находящихся на борту протянулись в направлении севера, указывая на что-то. Бонус проследил за руками и взглядами — все до единого они были направлены на маяк. С самой верхушки сооружения что-то сорвалось вниз. Сначала Бонусу показалось, что это был мешок. Но мешки не размахивают руками, бросаясь с крыши, и не кричат неистово за секунду до смерти.

— Якуб! — воскликнул Абдулла. — Да разрушит Аллах его дом, что он делает?

— Кажется, заставляет берберов прыгать вниз, — заметил Бонус, внимательно всматриваясь в то, что происходит на маяке. — Одного за другим.

— Это приведет к бунту среди коптов в городе, — воскликнул Абдулла и, придерживая свои белые одежды, поспешным шагом пошел на причал. — Эй вы! — крикнул он своим стражникам через плечо. — Десять из вас, следуйте за мной! Мы должны остановить этого безумца. Остальные пусть охраняют корабль. Никто не имеет права прикасаться к мумии, — поставил он главную задачу.

С этими словами наместник удалился, а Бонус остался молча вглядываться в обезображенное временем лицо легенды.

— Остальные поклонники дьявола там, внизу, будут дрожать от страха, когда увидят, как мы поступаем с неверными, — неистово вращал глазами Якуб. Он вытащил из группы берберов следующего. Амазиг ударил Якуба в грудь, но обращенец без труда столкнул его вниз.

— Как жаль! — крикнул он оставшимся восьми пленникам. — С гораздо бо`льшим удовольствием я обратил бы его в свою веру. — Он обвел взглядом искаженные страхом и болью лица. — Кто из вас готов к этому?

Пожилой мужчина не выдержал, упал на колени и прижался лбом к полу:

— Я, господин.

Якуб поднял его за воротник и подтащил к краю строительных лесов.

— Признайся, что ты обращаешься в истинную веру, — громко потребовал Якуб, и старик от страха вцепился руками в одежду своего мучителя.

— Я, пожалуй, тоже призна`юсь кое в чем, — услышал Якуб чей-то голос слева от себя.

Якуб резко повернулся. На обращенной к морю стороне Фароса появился какой-то человек с длинными седыми волосами и в странной одежде. В одной руке он держал поперечину из строительных лесов. Незнакомец стоял спиной к солнцу, и Якубу пришлось прищуриться, чтобы рассмотреть его.

— В том, что сейчас ты будешь молить своего единственно верного бога о помощи, — проговорил мужчина достаточно громко, чтобы было слышно. В его руке блеснул кинжал.

Якуб пригнулся и, не оглядываясь на пленников, бросился на незнакомца.

Альрик, перед этим подре´завший канаты, удерживавшие леса, подпустил стремительно мчащегося великана поближе и разрезал пеньковый канат. Тот оборвался, доска отлетела в сторону, и Якуб зашатался.

Бросив взгляд на Кахину, Альрик убедился, что она нашла твердую опору под ногами, ведь строительные леса закачались не на шутку, и сам отступил на пару шагов. Однако великан удержал равновесие. Он спрыгнул с падающей площадки и добрался до прочной части строительных лесов.

Альрик отскочил в сторону, мериться силами с таким громилой он не рассчитывал. В бою один на один противник превосходил его уже размерами тела. К тому же он был моложе и проворнее. Ни в коем случае кинжал не должен был попасть в его руки, так что Альрик подал знак Кахине и бросил оружие ей. Поймав кинжал, королева амазигов стала подрезать остальные канаты, удерживавшие леса.

Когда нападавший увидел, что Альрик стоит перед ним без оружия, он выкрикнул какие-то насмешливые слова на арабском языке и пошел прямо на своего противника. Альрик с трудом увернулся от направленных на него рук, крепких хватких ладоней. Поворачиваясь вокруг одного из столбов, он вдруг ощутил, что под ногами разверзлась бездна, и в следующее мгновение оказался снова на площадке, только уже этажом ниже: деревянные балки под его ногами подались вниз, освободились от креплений и провернулись. Когда он встал на ноги, площадка тряслась от его падения, сверху посыпались доски, и оттуда же донеслись вопли паники на арабском языке. Помощники великана жестикулировали и что-то кричали своему предводителю. Судя по всему, они боялись, что леса под ними вот-вот обрушатся. Один из них уже стал спускаться по лестнице вниз, чтобы найти безопасное место, двое еще держались наверху.

И тут что-то ударило Альрика и обрушило его на доски. Тут же чьи-то пальцы впились в его плечи. От падения у него перехватило дыхание, к тому же сверху на него всем своим весом давил нападавший, а под своими плечами Альрик не чувствовал опоры, там зияла пропасть. Рука нападавшего уперлась в подбородок Альрика и запрокинула его голову назад. Норманну пришлось собрать все свои силы, чтобы оказать сопротивление этому напору, угрожавшему сломать ему шею. От невероятных усилий на глазах выступили слезы, сквозь которые он узнал пустой взгляд великана.

Вдруг прямо возле уха послышалось громкое карканье. Затуманенным взглядом Альрик различил только черные крылья, показавшиеся совсем рядом с его головой, да черные глаза, блеснувшие на солнце. Глаза осмотрели эту сцену и снова исчезли. Но этого отблеска хватило, чтобы великан отшатнулся от птицы.

Такой шанс упускать было нельзя. Альрик выдернул свою руку из рук врага и ударил его кулаком прямо в кадык.

Давление на подбородок ослабело. Когда Альрик еще раз попал в то же самое место на горле нападавшего, послышался хруст. Противник стал хватать ртом воздух, держась за горло. Другая же его рука, словно паутина, легла на лицо Альрика. Через его пальцы Альрик видел, как глаза врага вываливаются из глазниц, покрывшись красными прожилками — словно ручьями лавы из извергающегося вулкана.

Великан рвал горло сам себе, из разинутого рта исходили только сиплые звуки.

Наконец рука на лице Альрика ослабла, оставив после себя запах старой соломы. Человек откинулся в сторону. Он лежал, не поднимаясь, и обеими руками мял собственное горло.

Альрик поднялся на трясущиеся ноги, желая поскорее удалиться от этого зрелища. Бросив быстрый взгляд на этаж выше, он убедился, что остальные погонщики рабов удрали. С самой верхушки башни его звала Кахина, словно висевшая в облаках, — так высоко виднелась ее фигура на фоне неба.

И тут, прежде чем Альрик успел ответить, снизу послышался еще один крик, который заставил его застыть на месте. Это был голос Ингвара. И этот голос отдал громкий приказ поднять парус!