Глава 30
Равенна, порт
Шторм, видимо, стремился начисто подмести порт Равенны своей исполинской метлой. Мусор, с которым играл ветер, летал повсюду, попадая под ноги Мательды и Бьора. Лужи, разлившиеся, как пруды, было практически невозможно обойти. Благо, новая одежда не промокала, за что Мательда уже не раз мысленно поблагодарила Беггу.
Они шли под раскачивающимися уличными фонарями, и девушка, завязав в узел свои волосы, подняла капюшон. В темноте никто не принял бы ее худощавую фигурку в брюках за женскую. И это было хорошо, ведь Мательда шла по вражескому городу.
— Ты знаешь, что у меня на родине означает, когда женщина подвязывает свои волосы кверху? — спросил Бьор, шагая по лужам и грязи, не глядя под ноги. Мательда же прыгала с одного островка, поросшего травой, на другой.
— Что она готова бороться с морем? — попыталась она догадаться, невольно понизив голос, хотя вокруг не было ни души.
— Нет, — рассмеялся Бьор. — У нас, норманнов, молодые незамужние женщины ходят с распущенными волосами. Если же волосы подвязаны кверху, значит, речь идет о пожилой женщине.
— Если вы распознаете пожилых женщин только по их прическе, то у вас или все мужчины слепые, или все женщины — красавицы, — заметила Мательда. Но уже в следующий момент пожалела о своих словах: громкий хохот Бьора предательски отразился эхом от стен заброшенных портовых складов.
Дорога вела их между складскими помещениями с почерневшими от времени и дождей стенами. Некоторые постройки так накренились от ветра, что Мательда бросала испуганные взгляды на их фронтоны. Только Бьор, казалось, точно знал свою цель. «Почему он тут так хорошо ориентируется?» — недоумевала Мательда.
Вскоре они дошли до какого-то склада, и он громко забарабанил кулаком по двери. На улице была глухая ночь, ураганный ветер смел с улиц всех людей, но Бьор постучал в дверь всего один раз, и она сразу же открылась. В желтом свете, проникавшем изнутри, показался мужчина в длинном одеянии.
— Ну наконец-то! — хрипло прокаркал он. — Я уж думал, вы никогда не вернетесь.
Бьор шагнул внутрь, и Мательда, с любопытством озираясь, последовала за ним. Это был обширный склад, скудно освещенный масляными лампами и почти пустой. В зимние месяцы кораблеплавание на Mare Nostrum почти полностью замирало, экипажи торговых кораблей проводили время в кабаках, а торговые склады превращались в дворцы для крыс и мышей. В Равенне дела, казалось, обстояли так же, как и в Риво Альто…
— А где же остальные? — На лице мужчины, усеянном гнойниковыми прыщами, выразилось недоумение.
Кладовщик в шубе, на которой было больше дыр, чем волос у него на голове, зашаркал по полу, ведя своих гостей вглубь склада.
— А лед-то где? — прищурился он, повернувшись к ним лицом.
— В этот раз льда нет, — подтвердил очевидное Бьор. — Мне нужна помощь. Шторм повредил руль корабля, я ищу пеньковый канат и инструменты, чтобы его починить.
— Помощь? — обладатель шикарной шубы театрально раскинул руки. — Помощь никому не помешает. Я вот уже месяц жду поставок. Князь угрожает, что посадит меня на кол, если в ближайшее время я не доставлю его лакомство: банкет — через десять дней. Как вы думаете, что будет лежать на подносах, если лед не появится здесь своевременно? Я сам. Обжаренный, как гусь, с хрустящей корочкой.
— О, это был бы самый тощий гусь, которого я видел, — восхитился Бьор, представив себе эту картину. — Так как насчет канатов?
— А как насчет льда? — прозвучало в ответ.
Мательда, до сих пор державшаяся позади, сделала шаг вперед.
— Мы привезем вам лед. Но если мы не отремонтируем наш корабль, то не сможем выйти отсюда. Бухта каната, немного дерева и немного помощи в обмен на ваше незавидное будущее в качестве жареного гуся.
— Стоп! — вырвалось у Бьора. — Лойденгизель, она не знает, о чем говорит. У нас другие планы.
— Она? — удивился кладовщик. — Это что, твоя жена? — Его взгляд скользнул вниз по фигуре девушки. — В штанах? Вы норманны, всегда были жуткими людьми. А сейчас вообще рехнулись.
Слова этого скряги изгнали остатки холода из тела Мательды, кожа на ее щеках буквально загорелась.
— Я сделала вам предложение и ожидаю ответа, — напомнила она.
Носитель шубы еще несколько секунд не мог оторвать свой взгляд от ног Мательды, так что девушку не удивило бы, если бы даже волоски на тюленьей шкуре, из которой были сшиты штаны, встали дыбом. В конце концов Лойденгизель подал им знак следовать за ним дальше в сарай, а сам пошел впереди, так же шаркая ногами.
— С тех пор как вы перестали появляться тут на своем сверхбыстром корабле, я, конечно, не сидел сложа руки, — сказал равеннец, перекрывая голосом шарканье своих ног. — Есть и другие моряки, которые осмелились выйти в море зимой. И некоторые из них даже рискнули взойти на вулкан. Результаты, правда, были плачевными. — Он вздохнул и остановился перед тремя стоящими рядом ведрами, до краев наполненными водой. — Один из этих храбрецов вообще не вернулся назад. Другой действительно загрузил лед на свой корабль, но, когда его настигла непогода, от груза пришлось избавиться, чтобы корабль не перевернулся.
От воспоминаний о шторме тело Мательды покрылось гусиной кожей.
— Третья попытка оказалась удачной, — продолжал как ни в чем не бывало Лойденгизель. — Только вот корабль был слишком медленным. Три ведра с талой водой — вот и все, что они мне привезли. Помогите мне! — помолчав, взмолился он. — И тогда я дам вам все, что нужно, чтобы отремонтирвать ваш корабль.
Бьор посмотрел на Мательду, и она опустила глаза, скрывая смущенную улыбку.
— Да привезем мы тебе твой лед, — заверила она кладовщика. — А в довесок еще и корабль подарим — дромон из Риво Альто. Тебе нужно лишь помочь старому другу.
— И как же, скажи на милость, мы доставим сюда лед с Этны, если нашей целью является Египет? — теперь уже Бьор понизил голос.
Шторм закончился, дождь прекратился, они торопливо шли назад, на причал, по мокрому от дождя лабиринту, состоявшему из складских помещений. Там, на причале, к ним вскоре должен был присоединиться Лойденгизель.
— Давай будем решать проблемы по мере их поступления, — примирительно сказала Мательда. — Сначала привезем лед для твоего знакомого. Эти глыбы ведь не могут находиться слишком далеко, если их удается доставлять сюда нерастаявшими. А после этого отправимся в Египет.
— Это невозможно, — фыркнул Бьор.
Вот чего Мательда не ожидала услышать из уст Бьора, так этих слов. Его замуровали в тюрьме — он сбежал. Она отдала ему лишь наполовину готовый корабль — он научил его плавать. Вступив в борьбу один против всего экипажа, он испортил парус на дромоне и доставил ее, Мательду, сквозь шторм в безопасную гавань. Неужели для такого мужчины существовало что-то невозможное?
— Не может быть, чтобы до Этны было слишком далеко, — вызывающе повторила она.
— Далеко? — покачал головой Бьор. — Как я должен в одиночку, скажи мне пожалуйста, влезть на вулкан, стащить вниз ледяные блоки величиной с сундук и на этом корабле быстро доставить их в Равенну? Я ведь уже сказал, это — невозможно!
— Но ведь ты не один, — взглянула на него своими наивными девичьими глазами Мательда.
Бьор только вздохнул.
Когда они добрались до гавани, небо над морем начинало светлеть. Уже издали Мательда заметила перед «Эстреллой» каких-то чужаков. Трое из них даже успели взойти на борт и теперь возились с парусом.
— Клянусь яблоками Идунн! — вскипел Бьор.
В усиливающемся свете дня возле «Эстреллы» можно было узнать силуэт большого корабля — дромон Маламокко тоже добрался до этого порта. У причала их поджидал Элиас. Даже в розоватом свете зари его лицо казалось серым. Нагеля, торчащего в его руке, уже не было, повязка, наложенная ему моряками, намокла и развязалась.
— Ваш корабль принадлежит мне, — прорычал Элиас и с угрожающим видом подошел к ним. Сопровождающие встали позади него.
— И ты тоже принадлежишь мне, — Элиас указал пальцем на Мательду. — А варвар, — он повернулся к Бьору, — принадлежит рыбам.
— А тебя таки следовало отлупить, трус! — Бьор с агрессивным видом подошел к Элиасу и указал на его покалеченную руку. — Я бы не поверил, что ты сможешь грести ею. С парусом было бы проще, верно?
В здоровой руке Элиаса вдруг появился кинжал. Но прежде чем он успел броситься на Бьора, между противниками встал Лойденгизель.
— Стой! — крикнул купец.
Элиас только рассмеялся и хотел уже отодвинуть Лойденгизеля в сторону, но тот мрачно и очень серьезно посмотрел на него.
— Если тебе дорога жизнь, — дал он совет совершенно спокойным голосом, — то возвращайся на свой корабль и исчезни отсюда.
В подтверждение его слов послышались шаги и бряцание оружия. Из тумана между сараями вышло несколько фигур, острия копий в их руках были направлены в утреннее небо.
— Что это значит, Лойденгизель? — потребовал ответа шедший впереди мужчина, одетый в красно-зеленый камзол — цвета Равенны. — Неужели мы должны были идти за тобой, чтобы уладить спор между моряками? У городской стражи есть дела поважнее.
Элиас поднял руку, и его люди застыли на месте. Их было больше, и они, вероятно, могли бы даже ввязаться в схватку с городской стражей, но проскочить мимо копий можно было только чудом, и Элиас сомневался, что венетам это удастся.
Люди с дромона сбились в кучу, как гроздь винограда. Чувствуя себя хозяином ситуации, Лойденгизель потер руки и почтительно поклонился человеку, пришедшему во главе стражи:
— Вон там, храбрый эпарх, вы видите корабль семьи Маламокко, а рядом с ним, — он указал подбородком на Элиаса, — стоит отпрыск этой мелочной шайки собственной персоной. Я вдруг подумал, что для вашей карьеры было бы полезно подарить его князю.
— Я только капитан, а не эпарх, — поправил одетый в камзол мужчина.
— Но, может, однажды вы им станете, — снова склонил голову Лойденгизель.
Польщенный стражник посмотрел на дромон, с мачты которого все еще свисали обрывки паруса. В свете утреннего солнца на нем отчетливо различались цвета Маламокко.
— Как тебя зовут? — требовательно спросил он Элиаса.
— Так, как моя мать назвала меня при крещении. — Тот сделал нерешительный шаг в сторону порта. — Если тебе нужен хороший улов, то лучше взгляни туда, — Элиас указал пальцем на Мательду. — Там стоит дочка дожа лагунных городов — плоть и кровь самого большого противника твоего князя.
— Не надо меня учить, я знаю врагов моего господина, — спокойно ответил капитан и внимательным взглядом окинул Мательду с ног до головы. — Если этот парень — женщина, тогда я — рыба. Но даже если бы я был рыбой, то и тогда у меня были бы глаза, чтобы отличить дочку дожа от какой-то уличной дворняжки.
Он кивнул своим людям:
— Схватить его! Пусть им займется эпарх.
Элиас метнул в Мательду злобный взгляд.
— Я спущу с тебя шкуру! — прорычал он.
К обеду Мательда праздновала победу над Элиасом вместе с чайками. С кормы отремонтированной «Эстреллы» дочка дожа бросала птичьей стае вяленую рыбу, которую обнаружила в бочках с провиантом. Бьор, как всегда, занимал место у румпеля. Парус снова вдыхал соленый воздух ясного дня, белая пена билась о борт корабля, а свежий ветер выдувал у Мательды слезы из глаз.
— Зачем ты кормишь чаек? — недовольно поинтересовался Бьор. — Теперь они будут всю дорогу сопровождать нас и смеяться над нами.
— Потому что я люблю праздновать победу, — ответила Мательда. — А поскольку ты слишком занят, мне приходится самой подыскивать себе гостей.
— Какая же это победа?! — воскликнул Бьор. — Мы просто избавились от Элиаса. Но за это позволили сделать себя рабами купца. Лед с Этны! — Он покачал головой. — Мой отец находится в руках подлого убийцы, а тебе лед подавай.
— А далеко до Александрии? — спросила Мательда.
— Десять doegr, если ветер нам поможет. — Бьор жевал кончик своей бороды.
— Doegr? — Мательда попыталась сымитировать гортанный звук.
— Дней, — пояснил Бьор. — Мы измеряем расстояние временем, которое требуется, чтобы его преодолеть.
— Значит, десять дней… — задумалась Мательда и подбросила в воздух бледный кусок рыбы. Одна из чаек ловко поймала его клювом и улетела. Ей вслед понеслись недовольные крики ее сородичей. — А как долго плыть до Этны?
— Да пойми же ты, — резко повернулся к ней Бьор, — это не вопрос расстояния или времени. Мой отец находится в смертельной опасности. Мы плывем к нему. Сейчас, немедленно!
— Как долго до Этны? — еще раз спросила Мательда.
— Половину doegr отсюда. И столько же на обратный путь. Да и лед сначала нужно добыть.
— Я обещала Лойденгизелю, что он его получит. Без него «Эстрелла» досталась бы Элиасу, — понизила голос дочка дожа. — А кроме того…
— Да я бы сам справился с этим купчишкой, — проворчал Бьор.
— А потом с голыми руками против целой команды корабля? — возразила Мательда. — Почему ты не носишь с собой меч, топор или хотя бы нож — что-нибудь, чем мог бы защитить себя?
Бьор молчал. Похоже, молчание было его самым любимым аргументом. Но на этот раз Мательда терпеливо выдержала эту недосказанность и все-таки дождалась ответа.
— Это все из-за Альрика, — признался он наконец. — У нас на родине он был воином. Самым лучшим! Только боги могли справиться с ним. И они это сделали.
— А что произошло?
Стоя у румпеля, Бьор горько улыбался, погрузившись то ли в воспоминания, то ли в глубокое раздумье. Затем ответил:
— Он отказался приносить своих сыновей в жертву князю. Поэтому нам пришлось бежать. Ингвар и я были еще детьми.
— Князь, который требует от подданных отдавать ему своих детей? — Мательда не могла поверить в услышанное. Еще раз она задала себе вопрос, в каких диких краях родился Бьор и сколько же дикости еще в нем самом?
— И что случилось дальше? — Она придвинулась к нему поближе.
— Альрик сбежал на «Висундуре». И его команда — вместе с ним. Товарищи поклялись ему в своей верности до самой смерти. И они нашли ее. По крайней мере, большинство из них. На реках южных степных стран Альрик попытался начать жизнь сначала, теперь уже как торговец. Однако Суртур Черный, ярл нашей родины, не оставлял его в покое. Снова и снова появлялись банды убийц, которые намеревались получить за голову Альрика кучу золота. Они гнали нас вперед, все дальше и дальше на юг. Я рос, видя, как погибало большинство товарищей Альрика. В живых остались только Магнус, Грид и Штайн.
— А твоя мама? — осторожно спросила Мательда.
— Она была убита. За то, что попыталась торговаться с каким-то степным всадником за связку шкурок. Этот дикарь посчитал смертельным оскорблением то, что женщина диктует ему свою цену.
— И так вы попали к нам?
— Сначала в Константинополь. На него не распространялось влияние Суртура, там мы были в безопасности. Поэтому отец и хотел остаться там, а свое судно использовать как торговое.
Мательда опустила кусок вяленой рыбы обратно в бочку. Две чайки кружились над ее головой, напоминая о том, что праздник, по их мнению, еще не закончился.
— У нас был самый быстрый корабль из тех, что когда-либо заходили в порт Византии, — продолжал свой рассказ норманн. — Вскоре об этом услышал император и сделал моему отцу предложение: золото и богатство для него самого и княжеский титул для его сыновей. Сам Альрик от денег отказался бы, но знать, что Ингвар и я обеспечены до конца жизни, — это было для него превыше всего. Он принял предложение.
— И что ему пришлось за это делать? — любопытство Мательды разгоралось.
— Он стал телохранителем императора.
— Человек, которого я видела рядом со своим отцом, служил телохранителем у императора?
— Он собрал группу воинов, которая вместе с ним должна была охранять жизнь императора, — кивнул Бьор. — Все они были рабами. Альрик купил их на невольничьих рынках и объявил вольноотпущенниками. А затем поставил перед свободным выбором — остаться с ним и защищать жизнь Михаила или уйти. Большинство осталось с ним.
— Но почему вы перебрались сюда? Телохранители императора!
— Ну, — замялся Бьор, — на белом свете не один лишь император. И потом, быть повелителем — это удовольствие, у которого короткая жизнь.
Мательда задумалась о своем отце, а Бьор объяснял дальше:
— Сегодня ты занимаешь высокое положение при императоре и пользуешься его благосклонностью. Но если завтра на трон взойдет другой, откуда тебе знать, уцелеет ли твоя голова на плечах? Альрику удалось выжить, его меч служил трем императорам. Только Михаил II отказался от его услуг. Но при этом позволил Альрику убраться из Византии. Так и наше с Бьором княжение, и безопасность его людей — все было потеряно.
Прежде чем продолжить свой рассказ дальше, Бьор настолько понизил голос, что Мательде пришлось наклониться к нему, чтобы понимать, что он говорит.
— Вот с тех самых пор мой отец и пытается стать тем, кем хотел стать еще после бегства из Снорхейма, — владельцем торгового корабля. Торгового, а не военного. И его люди все еще следуют за ним. Но оружие на «Висундуре» запрещено, Альрик любит повторять: «Не успеешь оглянуться, как из торговца тебя превратят в воина». Наше лучшее оружие — это острый ум и быстрый корабль.
Когда Бьор все объяснил, Мательде показалось, что даже дневной свет изменился. Она выбросила кусок вяленой рыбы в море и призналась:
— Это моя вина, что твой отец и на этот раз не смог остаться торговцем. Это я пожелала доставить мощи святого Марка в Риво Альто. Если б не это, вы так бы и возили лед с Этны.
Бьор внимательно посмотрел на нее сверху вниз и покачал головой:
— Нет, Альрик рожден для меча. Он может сколько угодно пытаться отложить его в сторону, и иногда ему это даже удается, но лишь на некоторое время. Никто не может избежать своего предназначения. Мы, норманны, верим, что сестры-богини, определяющие судьбы людей, для каждого сплетают свою нить. Они протягивают эти нити далеко через долины и высоко в воздухе, закрепляют их на вершинах гор. А иногда развешивают на нитях белье, и это означает хорошую погоду. Но теми же нитями они закрепляют людей в мире, и ты никогда не знаешь, использовали для тебя нить, веревку или канат.
Он вздохнул и посмотрел вдаль.
— Для Альрика им, наверное, пришлось вить канат, — сказала Мательда и положила свою ладонь на грудь Бьора. — Такой канат, который не могут разорвать самые сильные шторма. Мы берем курс на Александрию.
