ГЛАВА 12
Не стоило надеяться, что прогулка по парку пройдет спокойно. Уже больше недели я старательно избегала своего новоиспеченного мужа. Впрочем, он тоже не сильно жаждал со мной видеться.
Я не могла привести в порядок мысли. В голове царил сумбур, и сомнения с каждым днем все больше одолевали меня, жаля, как рой диких пчел. Когда я вспоминала о князе, все внутри закипало. Горячая обида обвивала шею удавкой и сдавливала ее, не давая дышать.
Каждый раз, когда рядом появлялся Нерстед или его прихвостень Ристрих, я сжимала кулаки так сильно, что на внутренней стороне ладоней оставались красные полумесяцы от вдавленных ногтей. Ино мрачнел при виде моих поджатых губ и ненавидящего взгляда. Он отводил глаза, будто ему было знакомо чувство стыда, но меня все это притворство давно не трогало. А Вемур…
Демонов князь! Ненавижу, ненавижу, ненавижу!
Я со всей силы ударила ни в чем не повинный ствол. Удар отозвался болью в кулаке, содранная о кору кожа неприятно саднила, но я не обратила на это внимания и рухнула на землю. По лицу полились горькие слезы. Пламенный, ну почему именно я?
И свела же меня судьба с таким мужем!
Да ладно бы только он. Ристрих тоже знал и молчал. А остальные? Один Пламенный ведает, кого еще посвятили в эту авантюру. Это же надо столько времени укрывать в замке собственного князя так, чтобы никто не догадался! На его лицо, конечно, наложили морок, но все равно…
Торжественное возвращение хозяина замка произошло совсем не так, как я представляла. Да и слуги неподдельно удивились новости. Они и не думали, что за маской замкнутого камердинера прячется их любимый князь.
Тоже мне «владетель»! Можно подумать, хрупкая женщина представляет угрозу для пышущего здоровьем мужчины. Неужели его так испугали слухи обо мне?
Сама подумала и тут же поняла — да, испугали. Дарен и Гулмар тоже слыли хорошими воинами, но мастерство владения клинком их не уберегло. Страшнее ножа в спину — только яд, подсыпанный в вино. Да еще Грасаль… Его протекция очерняет меня в глазах северян. Но Пламенный! Как же больно…
Судорожно всхлипывая, я вытерла ладонью влажные глаза. Опершись спиной о ствол, я обхватила колени руками, ничуть не беспокоясь об измазанной в грязи юбке.
— Ваша светлость?
Я повернула голову и увидела Крега. Управляющий удивленно вытаращился на княгиню, сидящую на земле с опухшим лицом. Я встала и отряхнула юбку, смахнув с нее травинки и пожухлые листья. Но платье нуждалось в тщательной работе прачек.
— Вы что-то хотели? — холодно сказала я.
Крег задумчиво посмотрел в мою сторону. Через некоторое время он произнес:
— Вас искал его преосвященство Ноэль Маррис. Он хотел обсудить ваше новое положение, насколько мне известно. Княгиня… служители Треокого весьма щепетильны в отношении душевных мук. Маррис не оставит без внимания ваши невзгоды.
— Мне безразлично, что думает Маррис, я не поклоняюсь Треокому. И вы, Крег, оставьте же наконец меня одну. Хотя нет… Стойте! Передайте Нерстеду, что если я еще раз увижу его, то вспомню уроки ай-ройлля.
Управляющий судорожно сглотнул и побледнел от моей дерзости, но вскоре любопытство пересилило в нем чопорность, обычную для людей его рода занятий.
— А вы… умеете? — робко поинтересовался он.
Хороший вопрос. Ай-ройлль — древнеарманьельское искусство боя. У нас не делают существенных различий в воспитании юношей и девушек, больше опираясь на предрасположенность и интерес к какому-либо занятию. Но основные приемы ай-ройлля преподавали всем. К счастью для князя и к несчастью для меня, я не оказалась новой Зенной — легендарной воительницей Арманьелы. Но Крегу об этом знать совершенно необязательно.
— Разумеется, — высокомерно заявила я.
Брови мужчины поползли вверх.
— Хорошего дня, л-леди Арана.
— Не могу пожелать того же, — зло бросила я и развернулась. Сердце без устали билось в груди, как пойманная бабочка в банке. Я с ненавистью посмотрела в сторону опостылевшего замка, не желая возвращаться туда. Как же мне надоели лицемерные улыбки и комплименты!
«Как прекрасно вы выглядите», — растягивала в улыбке губы Эрин, замазывая мои синяки под глазами после бессонных ночей. «Вам повезло столь высоко взлететь», — «подбадривала» Лили. «Я счастлив появлению такой чудесной невестки», — добивал Финн. Как будто весь этот фарс семейной жизни только мне мерещится!
Счастье-то какое — наконец-то выяснила, кто же мой собственный муж. Ну, спасибо, Пламенный!
Я вышла на дорожку, ведущую к замку. Ровные, геометрически правильно подстриженные кусты раздражали своей безупречностью. Ну неужели сложно хоть немного нарушить эту симметрию и пропустить хотя бы веточку? В Арманьеле никто не заставлял растения приобретать неестественную для них форму шара или параллелепипеда. Впрочем, если в Льен даже к людям, не притворяющимся идеальными, отношение не самое теплое, что уж рассуждать о кустах.
Не смотря себе под ноги, я погрузилась в безрадостные мысли. Эх, если бы я могла уехать вместе с поручителем! В Арманьеле сейчас некогда скучать — сезон Красных балов. Я бы помахала Нерстеду ручкой и смахнула шелковым платочком непрошеную слезинку, появившуюся по такому случаю. Надев траурное, в честь скоропостижного завершения семейной жизни, платье, села бы в повозку до Берльорда, а оттуда на корабле пересекла Вльнистое море и вернулась домой. Но увы! Свадебные клятвы тянули тяжким грузом ко дну.
— Эх… Демоны! — споткнулась я о корягу и едва не уткнулась носом во влажную после ночного дождя землю, но меня успели поймать чьи-то руки. Я подняла глаза и встретилась взглядом с Ристрихом.
— Осторожнее, Арана!
Интересно, о чем он предостерегал: о моей вопиющей невнимательности или о его руках, все еще бесстыдно прижимающих меня к себе? Я отстранилась.
Ино задумчиво оглядел мой помятый внешний вид, и я сразу же разозлилась, хотя он еще ничего не успел сказать, одним только молчанием выводя меня из себя. Хотя лучше бы и дальше ничего не говорил.
— Вас не учили благодарить?
— Меня учили отвечать за свои поступки и не терпеть чужого пренебрежения, — огрызнулась я.
— Арана…
— Что? Скажете, я не права?
Он не ответил.
— Вы не знаете всей правды, — вяло отозвался он.
— Мне глубоко безразлично все, что вы сейчас собираетесь произнести.
— Арана, позвольте мне…
— Не позволю. А теперь, Ристрих, отойдите. Иначе, клянусь богами…
— Что? Ударите? — улыбнулся он, чем заставил невольно усомниться в том, что разговор с Крегом никто не подслушал. Кусты в парке достаточно густые, чтобы скрыть чью-то фигуру, но недостаточно плотные, чтобы не пропустить звуки.
— Нет, — хмыкнула я. — Закричу. Через несколько секунд здесь будет вся стража замка.
— Лишний шум скорее не выгоден вам, чем мне, — проворчал князь, тем не менее уступая мне дорогу.
Я снова не поблагодарила его и гордо удалилась в замок. В последнее время вид Ристриха вызывал у меня тошноту. Я так толком и не поговорила ни с ним, ни с мужем. Нерстед не стал поднимать лишний шум своим появлением. Даже Лили узнала о его «возвращении» с моих слов.
Благодаря предупреждению управляющего я ничуть не удивилась, когда «случайно» натолкнулась в замке на Ноэля Марриса. Священнослужитель сделал вид, что несказанно рад нашей встрече, хотя его золотисто-карие глаза оставались холодными.
— Светлого дня, княгиня. Ваш лик озаряет все вокруг светом. Как жаль, что вы не делитесь этим сиянием с обителью Треокого в замке.
— Я думаю, ваше высокопреподобие, что храм достаточно озарен пламенем свечей, на которые не скупится мой щедрый муж, — отрезала я. Он ведь не думает, что я приму чужую религию? Я заметила, как лицо Марриса исказила гримаса. По всей видимости, он как раз так думает. И совсем не рассчитывал на отпор.
— Я слышал, что князь недавно вернулся в замок, — сказал он, пытаясь уловить чувства, готовые отразиться на моем лице.
— Вы еще не встречались? — невольно поразилась я. Не то чтобы меня волновало, где прохлаждается дражайший супруг, но слухи перемещаются по замку быстрее, чем летит над землей ветер. — Мне казалось, князь денно и нощно молится в храме, — высказалась я, а сама мысленно договорила: «Чтобы Треокий избавил его от обузы в виде жены».
Мой ответ почему-то понравился Маррису. Он кивнул своим мыслям и произнес:
— Нет, по всей видимости, его светлость еще слишком занят мирскими хлопотами. А вам, миледи, давно стоило явиться для разговора. Поспешность свадьбы помешала обсудить с вами будущую жизнь.
— Будущую жизнь? — вскинула я брови.
— Присядьте, миледи. Разговор будет долгим.
Я затравленно посмотрела на выход, который священник предусмотрительно закрыл спиной с самого начала разговора. Маррис вопросительно посмотрел на меня — я все еще стояла. По его виду можно было догадаться, что он сдвинется, только если произойдет извержение вулкана. Но поскольку это север Льен, а не Арманьела, то из всех природных катаклизмов здесь — только зимняя стужа, от которой мало проку. Я тяжело вздохнула и села. Как бы мне ни хотелось сейчас никого видеть, не набрасываться же на Марриса с кулаками?
— Мне надлежит провести с вами беседу о том, как следует себя вести жене князя.
Я мысленно поморщилась, но промолчала. Надеюсь, Маррис сам скоро заскучает и я не буду дальше «отрывать» его от дел. Но как выяснилось, на самом деле я даже не представляла всех масштабов бедствия, которое мне придется вынести.
— Как написано в Писании Треокого, жене надлежит во всем слушаться мужа своего, не перечить, не опережать. Не заговаривайте, пока муж не даст вам на то свое веление. Одевайтесь скромно и благородно, чтобы не позорить род, в который вас приняли. Оголенные плечи недопустимы для княгини, хранительницы края царства, — сморщил нос Маррис. И я привычно хмыкнула на придирку к вполне закрытому платью, вполуха слушая его пламенную речь. — Во всем выражайте покорность и смирение перед князем. Когда он будет возвращаться с охоты, снимайте перед всеми с него сапоги в знак преклонения перед его силой.
Услышав столь унизительное требование, я открыла рот, чтобы высказаться, но Маррис тут же меня перебил, не дав сказать и слова:
— В первую брачную ночь ложитесь на кровать, надев сорочку, которую вам принесет служанка, — ее сшила настоятельница монастыря Алого утра. Супруг не должен увидеть вашей обнаженной кожи. Не шевелитесь и не издавайте звуки, ибо вашими устами будут говорить демоны, а не высшие силы. Соитие — это испытание Треокого. Бог проверяет, насколько вы слабы перед плотскими искушениями. Не дайте порокам затуманить голову, бойтесь разговоров о запретных желаниях и страстях. Когда в первую брачную ночь ваш супруг на ощупь войдет в погруженную в абсолютную тьму комнату, молчите, чтобы не указать ему, в каком направлении находитесь. Ваши слова не должны послужить для него знаком одобрения. Используйте любые предлоги для отказа в соитии. Чем дольше вам удастся избежать этого отвратительного действа, тем чище будет ваша душа.
Уединяйтесь лишь под покровом ночи в богоугодные даты, совокупляясь лишь для продления рода, ибо вожделение есть тяжкий грех. Плотские утехи ведут к разрушению души: после смерти такие души отправляются в проклятую бездну, где их мучают и истязают демоны. Особенно это касается женщин, падких на искушения.
Не ревнуйте своего супруга, но блюдите свою честь. Вас не должно тревожить его отсутствие, наоборот, радуйтесь ему, ибо оно позволит дольше избежать вам проявлений низменных порывов.
Священник перевел дух, и я широко зевнула, не заботясь о приличиях. И как ему удавалось так долго говорить без перерыва? Если поначалу я еще хотела сообщить ему свое мнение на его счет, то постепенно даже этот запал исчез.
— Настоятельно рекомендую… — продолжил Маррис и недобро сверкнул глазами, заметив мой бестактный порыв, но я прервала его, вызвав тем самым куда большую злость:
— Благодарю за чудесную лекцию. Очень познавательно, но моя религия запрещает мне обсуждать подобное с мужчиной, хоть и священником, — отчасти соврала я. На самом деле все не так строго, проповеди любых священнослужителей мало что могли ограничить, но я не хотела больше истязать себя, слушая Марриса. Полезного он все равно не скажет, а вот неприятного — в избытке.
Родители не стали доверять столь щекотливую беседу гувернанткам и все с нами сами обсудили, а я, как самая любопытная из сестер, еще и нашла в библиотеке несколько познавательных книг по анатомии. У нас в отличие от Льен ученые не считаются одержимыми нечистой силой, а наоборот, их труды всегда поощрялись.
После моих слов, произнесенных со спокойной улыбкой, Маррис побагровел. На его лице заходили желваки, и ноздри затрепетали от гнева. Тем не менее он нашел в себе силы выдавить:
— Ваши боги связаны с нашими крепкой нитью, по именно Треокий — покровитель всего сущего, а не Пламенный, как заблуждаются в Арманьеле. Вам не нужно медлить с посещением храма и исповедью. Когда вы намереваетесь явиться?
Хотя мне понравилась уютная атмосфера храма, после наставлений и общения с Маррисом появляться там не возникло никакого желания. Удивительно, насколько люди способны своими поступками очернять красоту мест, в которых бывают.
— Одной свадебной церемонии достаточно, — отрезала я, но тут же подумала, что за свои слова, произнесенные сгоряча, еще придется расплатиться. Ну и пусть! Никакого терпения не хватит, чтобы выдержать участие Марриса к своей судьбе. С самого начала понятно, что он меня недолюбливает. Есть люди, которые вообще никого не любят.
Ноэль Маррис заскрежетал зубами от ярости и вцепился в подлокотник кресла так, что выступили побелевшие костяшки пальцев. И без того черные глаза еще сильнее потемнели.
Я подумала, что он едва сдерживается, чтобы не оскорбить меня еще сильнее, но он сдержался и лишь выдавил из себя:
— Да спасет Треокий вашу грешную душу!
Я наивно сочла, что это значит — Маррис оставил попытки «помочь» мне, а зря. «Подарки» от него поджидали меня в покоях, куда я наконец-то смогла вырваться. В своих комнатах я обнаружила Эрин и Лили. Камеристка готовила платье для ужина, хотя я уже неделю трапезничала у себя, не желая никого видеть.
— Судя по вашему виду, миледи, избежать аудиенции с его высокопреподобием не удалось, — в кои-то веки в голосе Лили проскользнуло сочувствие.
— Вы знали, что он собирается увидеться со мной? — сощурилась я.
— Он добивался встречи с вами всю эту неделю и еще за пару дней до свадьбы. В период проведения церемонии было достаточно поводов для тревог. Я еле смогла воспрепятствовать вашему общению, понимая, что ничем хорошим оно не закончится. Мне немало в этом помог господин Торви. Жаль, что он уехал.
— Лили, вы можете быть участливой. Никогда бы не подумала! Но спасибо за помощь.
Она рассмеялась:
— Просто я не люблю, когда люди лезут, куда им не следует. Священники не слышат отказов.
— Не оправдывайтесь, я знаю, что даже у вас есть сердце.
— И как вам перспективы семейной жизни, поведанные Ноэлем Маррисом?
— Мороз по коже, — призналась я.
— Ваша светлость, — робко вмешалась в разговор Эрин, — его высокопреподобие велел вам кое-что передать, — указала она на сверток, лежащий на кровати.
Лили с брезгливостью посмотрела на него, будто ожидая, что внутри прячется ядовитая змея.
Уже догадываясь, что там, я развернула его и вытащила обещанный подарок. Лили с интересом оглядела сорочку и выдала:
— Мм… Похоже, высокопреподобие женщин совсем не любит. Неужели его привлекают мужчины?
— Лили! — охнула я и залилась румянцем.
— А что? Кто подарит молодой жене эту… тряпку?
Доля правды в ее резких словах, надо отметить, присутствовала. Длинная сорочка, сшитая из такой грубой и плотной ткани, что точно будет натирать кожу, походила на рубаху заключенных преступников с той лишь разницей, что в ней имелось продольное отверстие, обметанное по краям. Сверху золотистыми нитями была вышита фраза «Бог даст». Подразумевались, несомненно, дети.
Я ощутила, как еще сильнее покраснела.
— Арана, выкиньте это недоразумение. Хотя нет, лучше сожгите.
— Лили, из вас не выйдет поборницы морали, — лукаво произнесла я.
— Ненавижу лицемеров, — пожала плечами компаньонка.
Эрин тоже кинула любопытный взгляд на сорочку, но не решилась подойти ближе, чтобы рассмотреть.
— Неужели кто-то действительно носит подобное, — пробормотала Лили.
В мыслях я с ней согласилась, хотя удивилась свободному нраву компаньонки. До Арманьелы доносились самые разнообразные слухи о жителях царства. Доходило даже до курьезов. Поговаривали, что здесь обычное дело, когда муж ни разу не видел обнаженного тела супруги, родившей ему несколько детей.
— Мне казалось, для Льен это привычное явление, — не сдержалась я.
— Побойтесь бога, миледи! — фыркнула Лили. — Даже на севере, оплоте чистоты и непорочности, подобное не носят, хотя некоторые священнослужители и пытаются таким образом наставить людей на пусть истинный.
— А откуда вы знаете, что надевают на ночь другие замужние женщины? — вдруг заинтересовалась я.
Она демонстративно закатила глаза, но ответа не прозвучало. Видимо, это как-то связано с родом занятий леди. Я густо покраснела, подумав, как она могла выяснить этот факт.
— Ноэль Маррис ненавидит женщин. Думаю, в его возрасте даже сан не должен помешать… хм… иной стороне жизни, — замешкалась Лили, переведя взгляд на Эрин.
Камеристка прикусила губу, и я поняла, что она никак не решится что-то сказать.
— Эрин? — подбодрила я ее.
— Простите, леди Лили, но вы не правы, — не согласилась Эрин, чья тонкая кожа залилась румянцем. — Ноэль Маррис не лишен слабости к женскому полу.
Мы с компаньонкой переглянулись.
— Объясните, — приказала Лили.
— Намедни его высокопреподобие делал недвусмысленные намеки Арис во время исповеди, а потом и вовсе позволил себе зажать ее в углу, случайно встретив в замке.
— Вы уверены, что все это правда и подруга вам не врет? Ноэль Маррис довольно хорош собой, и неудивительно, если он сумел привлечь ее внимание.
— Нет, — вздохнула Эрин. — Арис влюблена в нового конюха и думает лишь о нем. Она даже кричала тогда! Спросите экономку, она пришла на крик, и господина Крега, он все знает. Я не вру. Да и других спросите, они подтвердят: его высокопреподобие уж очень охоч до женского пола. Только леди Арану почему-то не любит.
— С чего вы так решили? — Лили выглядела, как гончая, напавшая на след.
— В последних проповедях он уделил много внимания Арманьеле и часто говорит про искушения, которыми полон юг. Да и меня так наставлял…
— Что он вам говорил? — насторожилась я.
На лбу Эрин выступила испарина. Она смахнула капельки пота и произнесла:
— Его высокопреподобие велел мне запирать ваши двери и советоваться с ним, когда впускать князя.
В комнате установилась звенящая тишина. Никто не решился нарушить молчание.
— Иди, Эрин, — сказала я, а когда за камеристкой закрылась дверь, то Лили громко выругалась. У меня даже покраснели уши от ее слов.
— Где вы понабрались таких выражений?
— Там, где мне приходилось работать, и не такое услышишь. Ноэль Маррис слишком горит желанием разрушить ваш брак, Арана. Этого нельзя допустить. И где ваш супруг? Почему о его «возвращении» не объявили официально, а лишь шепчутся как крысы по углам?
— Мой брак давно разрушен, и мне безразлично, где Вемур.
— Не говорите так, — сказала Лили и задумалась. — А Маррис весьма интересная личность… Только занял свой пост и тут же принялся менять уклад местной жизни. Оказывается, даже нового повара пригласили с его подачи, «чтобы чревоугодие не развращало обитателей замка».
Меня тоже это удивило, но потом я вспомнила, что для царства это не такая дикость, как для меня. Я полагаю, что неприемлемо есть пресную пищу и спать в жесткой рубахе, а они считают традиции моей страны происками Тьмы. Для священнослужителя Маррис не сделал ничего необычного, даже его приказ Эрин вполне оправдан, ведь соитие, по мнению служителей храма, возможно лишь в определенные дни. Если мне не изменяет память, в год их не должно быть больше сорока. Но к счастью для жителей царства, нет такого заклинания, чтобы узнать, делали ли они нечто запретное. Правда… есть слуги, от которых можно узнать многое, если не все, о хозяевах замка.
— Я соврала вам, — призналась Лили. — Я знаю, что вам велели найти скипетр, но мне хотелось выяснить, что вам пообещал взамен Грасаль, и пошла на уловку. Вы не производите впечатления легкомысленной куклы, и мне любопытно, как он поймал вас на крючок.
— Вы могли бы просто спросить.
— И вы бы рассказали?
— Нет, — улыбнулась я.
— Я так и знала! — воскликнула она. — Крайне жаль, что Ноэль Маррис такой неприятный тип. Вам стоило бы к нему подобраться. Храм построен в самой старой части замка, не пережившей пожара в прошлом веке. Его практически не ремонтировали.
— Вы имеете в виду, что Вемур Нерстед может не знать, что в его замке хранится одна из главных реликвий Льен? — нахмурилась я.
— Вполне возможно, хотя не стоит ему слепо верить. Мне все еще интересно взглянуть на вашего мужа и выяснить причину его затворничества.
— А вы любопытная!
— Как и вы, — подмигнула она.
Шесть лет назад…
Ари стояла на пирсе, любуясь закатом, разгорающимся над Вльнистым морем. Пока никто не видел, она сбросила с ног ненавистные туфли и встала босыми ступнями на дощатый причал. Шершавое дерево, впитавшее в себя тепло солнца, щекотало горящую кожу. Шаловливые порывы ветра колыхали юбку, и Арана прижала руки к телу, чтобы та не задралась.
Смотря на необъятное море, она чувствовала себя болезненно одиноко вопреки присутствию людей на побережье. Отец и Сиена гуляли, возбужденно обсуждая какой-то роман, и Ари воспользовалась моментом, чтобы улизнуть. Пока глава дома Огненных искр не хватился ее, есть каких-то несколько минут, ради которых она и напросилась на прогулку у моря.
Красные волны неистовствовали подобно яростным языкам пламени и разбивались о столбы, на которых держался пирс. Вдалеке прыгали дельфины, и их влажные бока переливались в лучах закатного солнца, как начищенная до блеска сталь.
Арана полной грудью вдохнула соленый воздух. Кинув взгляд через плечо, она увидела заливисто смеющуюся сестру и отца, размахивающего руками и жарко рассказывающего ей что-то. Почувствовав взгляд дочери, он обернулся и, махнув ей, крикнул:
— Арана!
Но затем он снова повернулся к Сиене, сам того не ведая, давая Ари шанс исполнить желаемое. Она достала из сумки книгу, с ненавистью вцепившись в нее пальцами. Проклятый фолиант, украденный из хранилища год назад, преследовал ее, как бы она ни избавлялась от вещи.
После ритуала Ари положила книгу в дупло старого дуба, растущего возле дома. Но уже на следующий день она открыла при пробуждении глаза и обнаружила ее рядом на постели, лежащую так, будто зачиталась ей накануне и уснула в обнимку.
Не понимая, кто принес фолиант обратно, она спрятала его на чердаке, но после история повторилась. Разгневавшись, Ари бросила опротивевшую книгу в камин, но пламя, словно назло, не тронуло бумагу. Демоновы страницы не желали даже затлеть, а когда Арана попыталась их порвать, то не смогла оторвать ни кусочка. Что-то неведомое оберегало вещь из хранилища. Ари уже хотела вернуть ее обратно, но тайком вернуть назад украденное не получалось, а признаваться в содеянном Искорка боялась. Стыдно! Ее дурной поступок бросит тень на всю семью. Родители будут в ярости, если узнают.
И потому Ари бросила проклятую книгу во Вльнистое море, надеясь, что раз одна стихия уничтожить ту не смогла, то другая сможет сделать так, чтобы тайны ее прошлого так и остались тайнами, погребенными под высокими волнами. Ведь там, где не властно пламя, царица — вода.
Книга камнем ушла на дно и даже не всплыла, что лишь подтвердило догадку Ари, как побороть чужеродную темную магию. Она счастливо выдохнула и побежала к родным. На лице застыла улыбка.
— Где ваши туфли, огненная? — сурово спросил отец, заметив ее босые ноги.
Арана опустила глаза, лишь после его вопроса вспомнив, что забыла обуться.
— Потеряла, — соврала она, не желая возвращаться на причал.
— Немедленно отправляемся домой! Не хватало еще, чтобы еще одна дочь простыла, — проворчал отец. Он имел в виду Хейн, на днях заболевшую после прогулки под дождем. Спрятавшись от гувернанток, она не захотела прервать игру из-за «какой-то грозы», и в итоге ее сразила лихорадка.
— Ну папа! — надула губы Сиена. — Ты же обещал, что мы дойдем вон до того дерева!
— Это не обсуждается, — непреклонно заявил он. — Можешь поблагодарить сестру.
— Ну, спасибо, Ари! Вечно все из-за тебя! — зло бросила она и, резко развернувшись, быстрым шагом пошла к повозке.
— Сиена! — прорычал отец и так же грозно добавил: — Арана!
Тогда другая дочь громко выругалась:
— Дура!
— Я запрещаю тебе произносить такие слова, Арана! Особенно по отношению к собственной сестре. Дома обсудим твое поведение.
— Я не сказала ничего такого, что не было бы правдой.
— Арана! — возмутился отец. — Как ты смеешь мне перечить? Немедленно извинись перед Сиеной!
Ари упрямо поджала губы, уже зная, что по дороге домой не произнесет ни слова. Когда они сели в повозку, то сестры отвернулись друг от друга, несмотря на угрозы родителя. Возвращение домой прошло в гробовом молчании. Когда они приехали, Сиена быстро забыла о дурном настроении, увидев знакомого парня. Ее лицо озарила улыбка, но она не решилась поздороваться с ним при отце, наивно думая, что он ничего не заметил.
Но Леандр из дома Огненных искр ничего не пропускал. Как и Ари, тоже заметившая поведение сестры. Отец все держал под контролем. Уже на следующей неделе сын лекаря, посмевший ухаживать за одной из огненных, неожиданно отправился учиться в столицу, но никто не заметил поспешности его отъезда, кроме Ари. Впрочем, своими соображениями она не стала ни с кем делиться, даже с Сиеной, прорыдавшей полночи, узнав дурную весть. Зачем? Все равно ясно, что в будущем они заключат союзы лишь с ровней. И да поможет Пламенный, если избранники будут превосходить их только статусом, но не силой. Тогда им не придется покидать родной дом.
Ари вышла из повозки, не опустив головы, когда услышала насмешки по поводу своих грязных ног. Не ускоряя шага и ровно держа спину, она спокойно дошла до крыльца и зашла внутрь, будто ничего не слыша.
— Характер, — задумчиво сказал идущий следом Леандр, глядя, как дочь отмахивается от назойливых гувернанток и идет в свою комнату.
Но Ари его не слышала. Ей пришлось мужественно выдержать мучения, когда служанки нещадно оттирали ее ноги жесткой пемзой. Когда с омовением было покончено, она позволила себя вытереть и надеть ночную рубаху. Оставшись одна, она легла в постель, но не смогла сомкнуть глаза. Мысли донимали ее, как жужжание назойливых насекомых.
Ари накинула пеньюар и вышла в пустующий коридор. Стараясь поднимать меньше шума, она решила навестить Хейн. Ей хотелось думать, что сестра скоро поправится и будет такой же жизнерадостной, как раньше. Но проходя мимо одной из гостиных, Ари услышала голоса и не сдержала любопытства.
Бледная, как мраморная статуя из храма Пламенного, Сиена испуганно прикрывала ладонью рот. Рядом с ней, напротив стоял хмурый Ранн, закрывая своей спиной то, куда смотрели расширенные от ужаса глаза сестры. Ари перевела в ту сторону взгляд и застыла.
Коготок, любимец семьи, лежал со вспоротым брюхом на полу. Вокруг кота все было в крови, и на полу виднелись непонятные буквы, написанные ею, как красной краской. На глаза навернулись слезы. Кто сотворил с ним такое? Ари не верилось, что жизнь питомца оборвалась и мурчащий комок шерсти больше не уснет с ней на постели, прогоняя кошмары.
— Коготок!.. — вырвалось из ее онемевших губ, и Ари ощутила, как все внутри раздирает боль. Кому мог помешать белый, как снег на севере материка, пушистый кот?
— Ты, — ненавистно процедила Сиена. — Это все ты! Ненавижу тебя!
По ее щекам полились крупные, как алмазы из короны императора, слезы. Ранн схватил ее, когда она бросилась к Ари, не осознавая, что пытается сделать. Сестра билась в истерике, но Ранн крепко держал ее, не давая вырваться.
— Ненавижу! — крикнула Сиена. — Будь ты проклята!
Ари хотела сказать, что проклятие лежит на ней с тех пор, как она стащила из хранилища книгу, но появились родители, пришедшие на шум.
— Что здесь происходит? — спросил отец, но осекся, увидев Коготка.
— Пламенный!.. — охнула мама.
Когда сестры провели ритуал, все в жизни Ари пошло наперекосяк. Первую неделю она не могла спать, мучаясь бессонницей, а наконец-то засыпая — пробуждалась от собственных криков. Ей снилась Тьма, наносящая ей раны и каждый раз по-разному убивающая. Когда Ари во сне погибала, то освобождалась от оков кошмаров и просыпалась. Лишь Коготок мог утихомирить ее страхи, и спустя время Тьма стала реже сниться, пока страшные видения не исчезли совсем.
Ари думала, что тот, кого они ненароком призвали, вселился в нее, но сестры убеждали ее, что это просто ужасы, отражающие смуту в ее душе. А Ари боялась. Очень.
Ранн уговорил ее прийти в храм, где-то вычитав, что одержимые не могут переступить его порог. Заручившись поддержкой Сиены, она не сразу преодолела свои страхи, но посещению обители Пламенного ничто не помешало. Да и огонь, как и прежде, тянулся к ней, не чувствуя Тьмы. Они все — и Ранн, и Сиена, и Хейн говорили Ари, что она напрасно боится. И головой она понимала, что они правы, но страх так сильно проник в нее, как сорняк, пустив корни, что она не могла от него избавиться и выкорчевать из своих мыслей.
— Кто это сделал? — тихо произнес отец.
Ранн больше не держал Сиену, успевшую немного успокоиться. Они встретились глазами с Ари. Может быть, они и враждовали в последнее время, но их тайне ничто не угрожало. Никакие тени не разорвут сестринские узы.
— Никто, — ровно сказала Сиена.
