ГЛАВА 11
В КРУГУ ИЗ БЕЛЫХ КАМНЕЙ
— Признайся, Изольда, в детстве ты часто ходила во сне? — Волк долго обдумывал свой вопрос, прежде чем озвучивать его.
Лес оборвался внезапно, сойдя на нет через несколько десятков саженей. Путники уже пару часов пробирались через крутые холмы, поросшие густым мхом и травой — такой спутанной, что ноги мгновенно тонули в ней. Только раз Таальвен попытался забраться на вершину одного из низеньких взгорий, но застрял в дебрях по грудь.
— Откуда ты знаешь? — захлопала ресницами девушка. А затем улыбнулась, припоминая былое. — По правде сказать, я бродила по замку ночи напролет, забираясь то в чулан, то в постель к брату. Он, конечно, ворчал и относил меня в мои покои, но под утро я приходила снова. И самое интересное — все время, пока расхаживала по темным коридорам, видела сны. А после пробуждения не могла вспомнить ничего из ночных похождений. Однажды я даже прокралась в конюшню, так перепугав королевского конюха, что с тех пор он бледнел и заикался, завидев меня…
Принцесса нахмурилась. Впервые она задумалась, что такого увидел несчастный слуга в темноте. Может, терновые колючки на детском лице?
— А случалось тебе заговаривать с кем-то во время этих прогулок? — снова спросил Таальвен Валишер вкрадчиво, будто пробуя каждый звук на вкус.
— Вряд ли, — развела руками девушка. — По крайней мере, мне о таком неизвестно. Да и что могла рассказать несмышленая малышка в три-четыре года?
— То ли дело сейчас, когда ты стала совсем взрослая… — беззлобно подколол волк.
— Конечно! — Изольда вскинула голову и зашагала величественнее. — Мне, между прочим, давно минуло пятнадцать.
— Отличный возраст, чтобы выйти замуж.
— Ха, — девушка откинула с плеча тугой локон, — пусть женихи сначала попробуют меня отыскать!
Несколько минут она протопала в гордом молчании, предаваясь размышлениям о надоедливых непутевых ухажерах. Но узкая извилистая тропинка то убегала в гору, то спускалась в низину, непрестанно теряя линию горизонта за плавными пригорками. Идти в тишине было скучно — вокруг одна трава и мох, покуда хватает взгляда. И принцесса решила возобновить угасшую беседу:
— Сколько же лет тебе, Таальвен Валишер?
— Двадцать три, — не раздумывая ответил он.
— То есть как? — Изольда даже приостановилась. — Не думала, что волки живут так долго…
— Наверное, не живут, — невесело подтвердил Лютинг. — То охотника в лесу повстречают, то добыча ретивая попадется. Или со стаей чего не поделят…
Голос его сделался мрачным, и девушка поспешила сгладить напряжение.
— Говорила же бабушка, я способна ляпнуть глупость в самый неподходящий момент. Дураку ясно: ты — необыкновенный зверь. И удивление мое было в высшей степени неучтивым.
— Забудь, — мотнул головой принц, забегая вперед.
— Нет-нет. — Она кинулась вдогонку. — Двадцать три — прекрасный возраст!
— Чтоб помереть в волчьей шкуре… — процедил Таальвен сквозь зубы.
— Я все слышала. — Принцесса ухватила друга за загривок и пошла рядом, касаясь подолом мягкого меха. — Давай я попробую расспросить тебя о жизни. Мне интересно, что ты успел испытать на волчьем веку.
— Не лучшая затея, — возразил Таальвен Валишер, принюхиваясь. — Я начну рычать и щелкать клыками, как бешеный.
— Не страшно, — заверила его Изольда. — Я не боюсь ни того, ни другого. А вопросы попробую придумать бесхитростные, чтобы обойти… запретные темы.
— Ладно, — кивнул обреченно Лютинг. — Я и сам до конца не уверен, о чем сумею сообщить.
Девушка просияла. Дорожка как раз вильнула в сторону, резво сбегая к заболоченной ложбинке. Завидев стоячую воду, путники дружно двинулись в обход.
— Ты родом из северинского края? — начала она издалека.
— Нет, — взвешивая слова, ответил принц.
— Значит, родился в лесу? — перебираясь через сплошные заросли, уточнила Изольда.
— Нет, — снова опроверг спутник.
— Но я ведь встретила тебя в чаще! — Она возмущенно глянула на Таальвена, чтобы убедиться, что он не обманывает. Правда, с какой стати ему лгать?
Волк выглядел взволнованным, хотя старательно скрывал переживания.
— Хорошо. — Принцесса вытащила из шнуровки на сапоге жесткий стебель. — Тогда у моря?
— Д-да, — со вспыхнувшей вновь надеждой подтвердил Лютинг.
А что, если девушке удастся узнать правду о нем или хотя бы выведать ее часть? Вдруг она найдет другой способ снять терновое проклятие?
— У тебя есть братья, сестры? — снова двинулась в обход Изольда.
— Нет.
— Твои родители… — она замешкалась, — живы?
— Нет. — Волк вздохнул.
— Ты оказался в одном со мной лесу случайно?
— Н-нет, — затаив дыхание, прошептал Таальвен.
— Помнишь, что происходило с тобой все двадцать три года? — Принцесса снова потеряла нужную ему нить.
Он кивнул.
— Видел меня раньше, до встречи в канун Самхейна? — Вопрос был задан наугад.
— Да. — Лютинг Мак Тир остановился и развернулся к спутнице.
Она явно не понимала серьезности происходящего. Для Изольды беседа была лишь веселой игрой, по завершении которой можно узнать несколько секретов Таальвена Валишера или совсем ничего.
— Спроси меня еще, — обжигая принцессу взглядом, попросил волк.
И она в шутку изрекла замогильным голосом, изо всех сил пряча улыбку:
— А догадываешься ли ты об ужасах и несчастьях, сопровождающих меня подобно злому року?
— Да, — не разделил ее веселья Таальвен.
Внутри у девушки похолодело. Кровь отхлынула от лица.
— То есть? И многое тебе известно?
Он подошел ближе.
— Многое…
Нет, это не может быть правдой! Ни одна живая душа, кроме ее бабушки, не ведает, что натворила юная Хёльди. В противном случае проклятие терновой ведьмы уже не снять, мир больше не станет прежним…
Стараясь побороть внезапно накатившую дурноту, Изольда пробормотала:
— А знаешь ли ты… о том… — Язык прилип к небу, в горле запершило.
— О нем, — подсказал Лютинг осторожно.
Она с ужасом кивнула, втайне надеясь, что разговор идет о разных вещах.
— Да, — безжалостно подтвердил принц.
И, глядя в колдовские глазищи, принцесса ощутила: он видит ее насквозь.
Ну вот, если волк действительно понимает, о чем толкует, колючие узоры навсегда останутся на ее теле. И эти внезапные вспышки колдовства, которые она не в силах контролировать, продолжат коверкать ее жизнь, распугивая простых смертных. А хуже всего — если Таальвен распознал истину, рано или поздно он отвернется от той, что прокляла ни в чем не повинного человека…
— Значит, ты думаешь, что я — ужасное существо?.. — Она закрыла лицо руками и присела на траву.
Игра совсем потеряла нужное русло. Вдобавок Изольда не на шутку расстроилась.
Глядя, как отчаяние заполняет голубые глаза, Таальвен Валишер пожалел, что согласился отвечать на вопросы. Теперь принцесса снова начнет терзать себя, наотрез отвергая ту, что живет в ее душе и накануне сидела рядом с ним у костра.
Вот почему ей не разгадать правды о Лютинге: слишком глубока скорбь и печаль по утраченной жизни, слишком сильно девушка винит себя во всех людских несчастьях. Неужели страх опозорить брата так велик?
Похоже, стоит смириться с серой звериной шкурой… И лучше бы успокоить принцессу, пока ее не охватило очередное терновое безумие.
— Нет, — ткнулся холодным носом в девичье плечо волк. — Я так не думаю.
— Но ведь ты говорил, что знаешь…
— Я пошутил… — Принц махнул рукой на зыбкую надежду спастись. — Я — обыкновенный волк. Мне ничего не известно, кроме того как выть на луну.
Она поглядела на него испуганно и доверчиво. В глазах до сих пор читался стыд за содеянное.
— Эх, принцесса, умение играть в загадки — не твоя сильная сторона. — Он легонько подтолкнул ее в сторону тропинки. — Пойдем. Кажется, я чую запах человеческого жилья.
— Как рысь или лиса? — упавшим голосом повторила его недавние слова спутница.
— Как дикий зверь, немало проживший в волчьей шкуре, — поправил он, стараясь говорить ободряюще.
— Тогда придется тебе поверить. — На ее лице показалась робкая улыбка.
Путники двинулись дальше.
Таальвен Валишер слышал, как поет вдалеке молот, ударяющий по разгоряченному металлу, как мычат коровы и блеют испуганные овцы. Даже за несколько верст он различал запах хлеба, сладковатый дух обожженной глины и тяжелый, как хмель, — неизвестных трав. Он-то и насторожил Лютинга. А еще низкий рокочущий шум, пока едва уловимый. С каждым шагом он нарастал, стлался по земле, заунывно вторя самому себе. Но Изольда смело направилась вперед, не подав виду, что странные звуки кажутся ей опасными.
«Всего лишь костер из трав да неумелая раздражающая игра на барабанах…» — успокаивая растущую тревогу, мысленно решил принц. А вслух произнес:
— Эй, Изольда. Поди-ка сюда.
Она притормозила недовольно. Отголоски речи из людского селения уже можно было разобрать среди сонного гула.
— Прежде чем мы войдем туда, хочу с тобой поговорить. — Он запнулся, подбирая верные слова, которые бы не слишком обеспокоили девушку. — Предположим, я исчезну на некоторое время. Сумеешь позвать ветер на помощь, если она вдруг понадобится?
— И куда же ты денешься? — Принцесса нахмурилась.
— Не знаю, — соврал, не мигая, Таальвен Валишер.
Он не собирался сообщать о том, что может внезапно превратиться в дикого зверя. Вряд ли Изольда тепло примет идею друга в этом случае сбежать, оставив ее на попечение верховного ветра.
— Давай просто представим передрягу, похожую на неприятности с Хаар Силлиэ, — продолжил Лютинг. — Допустим, я снова влипну во что-то подобное; есть способ отыскать того, кто придет тебе на выручку?
— Таальвен, — строго сказала девушка, — я не собираюсь воображать для нас очередную беду. Как и внезапно терять тебя из виду.
Но все же добавила, понимая, что двигаться дальше, не получив ответа, спутник не намерен:
— Но если бы что-то стряслось и мне снова понадобилась помощь, чтобы вызволить тебя, я, пожалуй, обратилась бы к ветрам. — Она поразмыслила еще минуту и заключила: — Вендаваль рассказывал о четырех ветряных башнях, разбросанных по миру. В каждой хранится волшебный рог. Дунешь в такой, и ветер, которому принадлежит крепость, примчится.
— Так… — Таальвен навострил уши, чтобы не упустить ни слова.
— Я как раз видела похожую постройку аккурат за владениями госпожи метели. Правда, не знаю, кто из верховных ветров там хозяйничает. Но если поразмыслить как следует… — Она намотала на палец золотистую прядку. — Приморский ветер утверждал, что под западной башней раскинулось озеро. Значит, та, что встретилась нам на пути, никак не может быть ею. Южная, вероятно, располагается в более теплых землях. Остаются Северный или Восточный владыки.
— Держу пари, проклятая крепость непременно принадлежит Хёльмвинду, — волк щелкнул зубами. — Судя по предыдущему везению.
— Э-э, вполне возможно, — смущенно отвела глаза принцесса. — Чем он так насолил тебе?
— Ты еще спрашиваешь? — оскалился Лютинг. — Его вегрейшество вышвырнул нас с глаз долой, как только ты выполнила свою часть уговора. Это он спутал наши планы, отдал на растерзание Хаар Силлиэ…
— Мне кажется, Хёльм не соображал, что поступает так коварно, — попыталась оправдать друга девушка.
Но волк лишь отмахнулся.
— Выбирать не приходится, — миролюбиво заключила она, — эта башня — ближайшая к нам. Ею-то и воспользуемся в случае беды, которая нас ни за что не настигнет.
И Изольда юркнула за холм, намереваясь взглянуть наконец на селение, эхо которого манило ее с самого утра.
«Ничего не поделаешь, — нехотя согласился Таальвен. — Если что-нибудь непредвиденное произойдет, придется полагаться именно на эту крепость. Хоть бы она оказалась восточной…»
* * *
Огромные белые валуны торчали из земли, словно клыки из пасти. Всего их было около двадцати, врытых в мягкую почву. Вместе камни образовывали широкое кольцо, в кругу которого раскинулось небольшое человеческое поселение.
Издалека каменные домишки казались крошечными — если не вглядываться, можно принять за серые, растущие причудливой вереницей грибы с ножками, скрытыми под рыхлыми шляпами. Стен из-под стрехи видно почти не было — так низко она нависала. Вдобавок их построили вовсе без углов. Даже каменная кладка фундамента опоясывала хижины неровным кругом.
Изольда не привыкла к подобным жилищам. В ее родном краю из булыжника возводили прочные королевские крепости правильной формы или добротные крестьянские дома. Бедные же люди довольствовались глиняными мазанками, в которых также круглых стен отродясь не водилось.
Местные диковинные домики походили на усеченные башенки, на которые зачем-то натянули крыши до земли. Как ни старалась принцесса разглядеть окна, видела только покрытые мхом камни да почерневшую солому, сквозь которую буйно проросли сорные цветы.
— Смотри, — указала рукой девушка, — скалы будто звериные зубы!
— Ага. — Волк зорко оглядел местность.
Ему, по обыкновению, не нравилось подозрительное поселение, как и идеально ровная, укрытая среди холмов равнина. Меловые глыбы ослепительно белели на фоне сочной травы, лишенные углов избы настораживали. Видом своим они напоминали Лютингу чужеземные святилища, которые он видел однажды за морем.
— Шли бы мы отсюда прочь, — стараясь унять усиливающийся гул в ушах, предложил он. — Ты это слышишь?
Изольда покрутила головой. Вот звенят колокольчиками козы, ветер качает хлипкую дверцу калитки, вода из старого рукомойника капает в ржавое корыто… Нет, принцесса не различала надоедливого тревожного шума, который с каждой минутой оглушал Таальвена Валишера все больше.
— Может, тебе после службы у Хаар Силлиэ нездоровится? — сочувственно предположила путница. — Давай купим у лекаря каких-нибудь трав и заварим целебный чай?
— Ха-ха! — От такой перспективы волк развеселился. — Уже вижу, как ты просишь составить зелье для своего пса, поскольку у него из-за небесных скачек разболелась голова…
Он затрясся от рычащего смеха.
— Думаю, знахарь в довесок даст и настойку, помогающую против безумия.
— Я не собиралась объяснять, что травы для тебя, — обиженно надула губы девушка. — Можем просто купить мяты, липы или крапивы… Что там еще помогает от мигрени?
— С моей головой все в порядке, — ощетинился принц. — Если бы не этот рокот…
Изольда замолчала и еще раз хорошенько прислушалась: тихий звон металла, квохтанье кур… и ни звука, о котором говорит друг.
— Может, местные разводят пчел и их жужжание улавливают чуткие волчьи уши?
— Не похоже на улей… — Он повел носом. — А запах тоже не замечаешь?
Принцесса принюхалась. Пахло едой и разогретой на солнце травой — очень приятно.
— Ну, ладно. — Волк переступил с лапы на лапу. — Возможно, мне действительно кажется.
Он шагнул на утоптанную травяную дорожку и нехотя двинулся в сторону селения. Ясно ведь, девушке не терпится поговорить с нормальными людьми, поесть в трактире чего-нибудь горячего, выспаться в человеческой постели… Только вот…
— Изольда, — он оглянулся, — а как же терновые узоры?
Она озадаченно нахмурилась и вмиг сделалась печальной.
— Я не подумала о дурацких колючках! Жалко, плащ остался в болоте Давена Сверра.
Завидев разочарование на девичьем лице, Лютинг показательно оглядел спутницу с ног до головы, будто встретил впервые.
— Не так уж они видны. — Он обошел ее по кругу. — В конце концов, вдруг ты из тех земель, где принято размалевываться.
— А что, бывают такие? — сделала большие глаза Изольда.
— Ага. Только обычно там еще и бреются наголо.
— Иди ты! — не разобрав, шутка это или правда, хихикнула принцесса.
Даже себе она не могла объяснить, почему так хочет попасть в эту деревню. Словно невидимая рука тянула ее, ласковый голос уговаривал оказаться в кольце из белых камней.
— Давай подойдем к воротам, — Таальвен кивнул на старые деревянные створки, косо висящие на ржавых петлях, — и поздороваемся с кем-то из местных. Если бедолага убежит прочь с жуткими воплями, значит, за ограду лучше не соваться.
— Хорошо, — покорно вздохнула девушка.
Она искренне надеялась, что не испугает никого своим обликом. Сердце радостно екнуло.
— А вообще, странно, зачем здесь ворота, если между валунами по всему кругу зияют дыры? Почему бы не построить забор?
— Может, их для порядка поставили? — пожал плечами Лютинг. — Чтобы парадный вход обозначить.
Он и сам подумал об этом, но озвучивать мысли не стал. Каменный круг смущал его все сильнее, а шум пробуждал внутри неприятное чувство. Хотелось немедленно броситься наутек, волоча принцессу за собой. Но Таальвен изо всех сил боролся с волчьими инстинктами.
«Что, если звериная сущность боится подходить к людской стоянке? — с дрожью подумал он. — Вдруг я дичаю понемногу? Или проклятье решило доконать меня окончательно, а гул — его рук дело».
Он тряхнул головой, отгоняя невеселые мысли вкупе с набатом от невидимого барабана, и потрусил за девушкой.
Изольда, с любопытством глядя на низкие каменные домики, направилась в долину. Косы она распустила и, распушив волосы, старательно прикрыла исполосованные шипами скулы. Получилась отличная маскировка, только на лбу красовалась веточка да руки окольцовывали чернильные разводы.
Створки на въезде выглядели совсем трухлявыми. Крепились они к двум замшелым покосившимся столбам из древнего камня. При желании можно было легко втиснуться в проемы между ними и соседними белыми валунами.
Затаив дыхание, принцесса толкнула грубо сколоченное дерево и заглянула за дверцу. Кривая вытоптанная дорожка вела через всю деревню, петляя, словно пьяная, от домика к домику. А те бежали вдаль цепочкой, тесно прижимаясь друг к другу, словно землистые поганки.
Некоторые постройки можно было с легкостью принять за сараи, такими крошечными они были, другие возводили более надежно — выкладывая вместо куцего порога каменные крылечки. Но даже ребенку пришлось бы хорошенько пригнуться, чтобы ступить на них и не задеть головой остроконечную крышу.
Почти к каждой хижине примыкали огороды, до смешного маленькие, огражденные плетеными заборчиками. И снова ни одного угла.
Всего избушек было не больше двадцати. Загоны для овец и коров располагались дальше, у самой кромки каменного кольца. Их спутники обнаружили благодаря протяжному мычанию с другой стороны хутора.
Все тропинки спиралями вели на площадь в центре. Посреди нее высился круглый чертог в два этажа, стены пирамидой сходились на вершине. Соломенной крыши-шляпки у него не было, зато камни покрывали охристые узоры, а вход украшали гирлянды из цветов и колосьев, звериные рога и волчьи шкуры.
Девушка затрепетала, постаравшись прогнать неприятные воспоминания об улеб-хёстах, которым костяные короны пришлись бы впору. Но за круглыми стенами виднелся очаг в полу, обложенный камешками. Высокое пламя полыхало весело и жарко — вряд ли ледяные монстры рискнули бы к нему приблизиться.
«Должно быть, это храм», — решила Изольда, делая еще один осторожный шажок.
У ворот не было никого. Да и вообще, деревенька не полнилась обитателями. Только на крылечке ближайшей хижины лениво лизала бок ободранная худая кошка.
— Кис-кис, — позвала Изольда.
На что та лишь презрительно отвернулась.
— А ты кто еще такая? — внезапно послышалось из-под камня.
Подстелив под голову дырявый мешок, в тени спал седой старичок простецкого вида: изношенная заплатанная рубаха чернеет на локтях, штаны обтрепались и давно не стираны.
— Эм, извините. — Принцесса опасливо попятилась. — Я только мимо проходила.
— Да не стой на пороге, девушка, — поспешно пряча хищный блеск желтых глаз, воскликнул дед.
Он живо подметил колючую полоску на лбу пришелицы. Медленно поднялся на ноги, придерживаясь за спину, и отряхнул насквозь пропыленную одежду. А затем распахнул ворота пошире, как бы приглашая войти.
— Мы нынче любому гостю рады, Тарнтейн, как-никак…
— Что? — все еще стоя одной ногой за пределами хутора, промямлила принцесса.
— Терновый день — по-простому, — прошамкал старик, натянув на седую голову помятую соломенную шляпу.
— Наверное, праздник? — Изольда полюбопытствовала больше из вежливости.
— Еще какой! — радостно закивал незнакомец. — Единственный день в столетии, когда принято привечать любых гостей. Пусть хоть прокаженный сунется в Волчью пасть, встретим как доброго друга.
— В какую пасть? — Она подалась вперед.
— Да стоянка так называется, — пожал плечами дед. — А ты, видать, чужестранка. Издалека пришла?
Изольда кивнула, раздумывая, идти ли в деревню. Кажется, старик ее не боится, правда, терновые следы явно заметил: вон как глаза сверкнули.
Может, повинуясь древнему обычаю, местные не разбегутся кто куда?
— А что принято делать на Тарнтейн? — Изольда пересекла наконец незримую черту между долиной и деревней.
Хуторянин криво ухмыльнулся.
— Разное… За неделю до него — травы собирать да над священным огнем сушить, дома украшать цветами, овец закалывать, готовить подношения, чтобы сжечь потом у живительного источника…
Изольда слушала с интересом.
— Ну и без пира накануне не обойдется. Можно наесться от души с общего стола.
— Пожалуй, загляну к вам на ужин. — Девушка робко улыбнулась. — Да только я не одна…
Деревенский нахмурился. Услышанное ему не понравилось. Но тут из-за ворот показалась поджарая волчья фигура, и старик мигом успокоился.
— Если речь о звере, то милости просим. — И он растянул губы в улыбке, обнажая стертые годами резцы. — Против волчьей братии ничего не имеем.
Лютинг окинул насупленным взглядом серые шкуры, развешанные на просушку у одной из хибар, и заключил угрюмо:
— Как же, еще один скальп не помешает! Будет чем плащ к гуляньям подбить…
— Таальвен, — шикнула на него принцесса, но дед даже бровью не повел.
Дождавшись, когда зверь переступит несуществующий порог, он радостно захмыкал и поспешил затворить ворота.
— Это еще зачем? — дернулся к выходу волк.
Хуторянин не оглянулся. Похоже, не услышал слов.
— Оставь створки открытыми! — потребовал грозно Таальвен Валишер.
— Чего рычишь? — закряхтел старик, посмеиваясь.
Засов никак не поддавался — слишком тяжелым оказался для слабых морщинистых рук.
— Он не понимает тебя, — шепнула другу девушка, и седовласый тут же откликнулся:
— Ясное дело. Как же зверь уразумеет человеческую речь?
Почерневшая от дождей жердь наконец вошла в древние пазы, запечатав ворота, впрочем, не слишком надежно.
— Почему вы их закрыли? — повторила вопрос Таальвена принцесса.
— По обычаю, — хитро покашливая в кулак, пояснил дед. — Один Тарнтейнов год — один гость…
— Значит, в другое время попасть в селение невозможно?
Он замотал головой и подхватил с земли ветхий мешок.
— Проход открывается лишь на Тарнтейн… в иное время Волчью пасть вообще не найти.
Девушка глянула на волка и постучала пальцем по виску, давая понять, что считает нового знакомца слабоумным. Это ж надо — запираться, когда у тебя вместо забора два десятка камней, расположенных в четверти версты друг от друга.
Дед не обратил на ее жест никакого внимания. С чувством выполненного долга он бодро заковылял прочь, насвистывая себе под нос.
— Погодите, дедушка, — окликнула Изольда.
— Чего? — бросил он через плечо.
— А где здесь можно поесть? — Она выпалила первое, что пришло в голову.
— Ступай к храму. — Хуторянин ткнул кривым пальцем в чертог с огнем. — Поблизости жрец околачивается. Пусть тебя накормит.
И он довольно потер руки, совсем как голодная Пайян-Жен липкие лапы перед трапезой. Кошка на пороге злобно зашипела, стараясь цапнуть хозяина за ногу. Но, получив шлепок грязным мешком, истошно заорала и пустилась наутек.
— Странные здесь люди, — заключил Таальвен, когда сгорбленная фигура исчезла за дверью.
— Неудивительно, — поспешила найти разумное объяснение принцесса. — Живут отшельниками, гостей видят раз в век, и то, если повезет.
— Ты правда веришь, что ни один путник не посещает деревеньку, кроме как на этот Тарнтейн? Пожелай я, легко пробрался бы там или здесь. — Он осмотрел пустое пространство между белыми камнями. — И что за глупое название — Волчья пасть?
— А по-моему, очень похоже. — Девушка состроила невинный вид. — Смотри, какие зубищи — больше, чем у тебя.
— Ха! — фыркнул возмущенно Лютинг. — Скорее, напоминают ведьмин круг, в который бросают кости, чтобы узнать будущее.
— Что за варварские обряды?! — Изольда ловко изобразила ужас на лице. — Страшно подумать, из какого края ты родом.
— Считаешь, в королевстве Северин не промышляют подобным?
— Конечно, нет! У нас не очень-то жалуют ведьм.
— Это напоказ, — усмехнулся волк со знанием дела. — А за глаза, готов поспорить, даже твой любимый брат обращался к вещунье за советом.
Принцесса брезгливо поджала губы.
— Еще чего! Зачем бы Стефану это понадобилось? Он и так мудрый правитель, способный без чар решить, что лучше для королевства.
— Потому и выдал тебя замуж…
— Не выдал, — огрызнулась девушка. — Только собирался. И вряд ли руководствовался при этом подсказками прорицательниц.
Таальвен Валишер легко перескочил забор из лозы, задев хвостом пышную огородную зелень. Хотел бы он рассказать, как еще в ранней юности гадальные кости открыли ему имя будущей невесты.
— Изольда Северин… — прохрипела надтреснутым, как приморские ветра, голосом старая ведунья.
Принц до сих пор помнил, как полыхнули зеленью диковинные цветы, которые ведьма скормила волшебному пламени. Вслед за ними отправились богатые подношения, приготовленные семьей Мак Тир, чтобы получить ответ на заветный вопрос.
Сотни лет в его роду было принято узнавать имя суженой у прорицательниц. И неизменно узорчатые, в мелких рунах, кости сообщали его, после чего очередной юный Мак Тир отправлялся на поиски девушки, обещанной судьбой.
Ему тогда стукнуло пятнадцать. Древний обычай казался незыблемым и не вызывал противоречий в душе. Ни разу принц не задумался о том, что руны могут солгать, оказаться лишь засаленными осколками старой кости. Он был готов услышать имя, а узнав его, тут же пустился в дорогу. Хитросплетение звуков, сложившихся в резковатое «Изольда Северин», стало для Лютинга не просто набором букв, но предназначением, которое с готовностью приняло сердце.
Сложнее было доказать свое право на принцессу Стефану, уже сменившему на престоле погибшего короля. Тот с радостью принял посла из дружественного государства, но как только узнал суть дела, с которым приехал Лютинг, отказался ему способствовать.
— Не собираюсь выдавать замуж малолетнюю сестру против ее воли, повинуясь темным предрассудкам! А даже если и выбрал бы тебя в ее суженые, пока слишком рано говорить о помолвке, — твердил принц разгневанно.
О велении судьбы и провидческих знаках толковать было бесполезно. Пока однажды Стефан сам в них не убедился. Всего раз он отправился с Таальвеном к вещунье, и то, потому что привязался к благородному юноше. Ведь будущий приморский владыка около трех лет наведывался к нему, да еще присягнул на верность королевству Северин.
Оказавшись в приморских землях с визитом, брат Изольды долго отнекивался. Но в конце концов, из уважения к другу, который верил в свое предназначение, будто оно уже свершилось, Стефан вошел в низенькую задымленную хибару ведуньи. Он пробыл там лишь четверть часа, но, когда вернулся, взгляд серых глаз был задумчивым и серьезным. На следующее утро принц дал королевское обещание, что через пять лет выдаст сестру замуж за Лютинга…
— Уж больно тихо, — прервала вереницу воспоминаний Изольда.
Она брела среди необычных домиков, украдкой рассматривая, как устроена жизнь в деревеньке отшельников. Слева промелькнула миниатюрная кузница. Горна за закрытой дверью было не видать, зато у самого крыльца примостилась разбитая старинная наковальня, щипцы, мотыги и топоры были аккуратно расставлены под стеной.
По правую руку скрипел треснутым воротом колодец. Каменный парапет спрятался под соломенной шляпкой. Чуть дальше перед хижиной были сложены кособокие плетеные корзины. За соседним забором коза вяло щипала весеннюю траву.
— Может, жители ушли готовиться к празднику? — вертя головой во все стороны, предположил Таальвен.
Странно не встретить ни единой души в такой маленькой деревне. В окрестностях ни леса, ни реки, на всю округу — дюжина деревьев, за которыми не укроешься. Долина видна как на ладони. Куда же подевались люди?
Правда выяснилась очень скоро. Постепенно путники стали замечать на себе колючие жадные взгляды. Вот дверь хлопнула, стоило им поравняться с празднично убранным двором, а вон сухая, как соломинка, бабка проводила их голодными глазами до поворота. Кто-то укрылся за стеной, неприветливо бормоча вслед, или затаился у вязанки хвороста, сложенной посреди двора.
Выходит, люди здесь были, да только вели себя крайне необычно. Жесткие, изрезанные морщинами лица мелькали и тут же отворачивались. Беззубые рты кривились в ухмылках.
Глядя, с каким усилием дается Таальвену Валишеру каждый шаг, Изольда призадумалась, не повернуть ли обратно. Но от этой мысли сердце болезненно сжалось, а на плечи навалилась тяжесть.
Потому принцесса и не свернула с пути, хотя холодный озноб то и дело пробегал по спине. Чудилось, что из-за покосившегося сарая вот-вот выскочит призрак или чудовище. Но вместо него появилась дворняга — до того жалкая и измученная, что Изольда пожалела прогонять ее.
— А ну, брысь! — прошамкала желчно скрюченная старуха, выскочив на дорогу. И, убедившись, что собака сгинула в кустах, залебезила услужливо: иди, иди девочка. Тебя заждались.
Она поудобнее перехватила клюку и натянула на лоб платок, прикрывая слезящиеся глаза, что буравили тонкую девичью фигурку. Но стоило Изольде взглянуть бабке в лицо, та потупилась и ухватилась рукой за один из амулетов на шее.
— Чур меня, чур, да не приворожит ведьма, да не собьет с пути, да не спутает мыслей…
Девушка смущенно отступила.
— Может, вернемся? — Лапы Таальвена сводило судорогой. Казалось, они способны обратить хозяина в бегство без его согласия. Тревожный гул никуда не исчез, напротив — превратился в хриплое бормотание, походившее на молитву.
Но принцесса молчала, с каждой минутой впадая в какой-то полутранс. Оставалось лишь следовать за ней, то и дело озираясь на хуторян с озлобленными лицами.
Теперь волк замечал их повсюду — за приоткрытыми дверями, у щелей в источенных ветром каменных стенах. Сгорбленные старики прятались, словно крысы, по темным углам, звериные взгляды неприятно вспыхивали.
Лишь пара человек осмелилась выйти на дорогу, чтобы посмотреть вслед путникам, и то, когда они отошли на добрых четверть версты. Такое поведение страшно раздражало Таальвена.
Наверное, он бы давно дал деру, ухватив принцессу за подол платья, если бы мог соображать ясно. Но с Лютингом, как и с девушкой, творилось неладное.
Дорога перед его взором плыла и путалась, волчьи лапы заплетались, а от барабанного глухого стука мутило все сильнее.
Вдобавок запах трав, которые жгли на маленькой площади у храма, стал совершенно невыносимым. Сладкий, тягучий, он лишил возможности думать и говорить. Принц шел вперед лишь из-за спутницы, охранять которую было его главной задачей.
Изольда же не чувствовала слабости. Напротив, душа ее пела все радостнее по мере приближения к огненному храму. Тело стало воздушным, словно за руку ее снова держал Северный ветер. И принцесса воображала, как через пару-тройку шагов сможет нестись по воздуху, не касаясь земли.
Каким-то образом она напрочь забыла о волке, своих невзгодах, из-за которых однажды пустилась в дорогу. Приветливый золотистый костер в стенах расписанного чертога пылал так призывно, что размышлять о другом было совершенно нелепо.
Рядом с храмом, тяжело опираясь на посох, стоял высокий худой человек. Заметив гостью, он качнулся вперед, желая разглядеть ее получше. И торжественно прокашлял, как только девушка приблизилась:
— А вот и ты!
Изольда остановилась, придя в себя на короткое время. Кто этот прямой, словно каменный истукан, старик? Почему глаза у Таальвена стали совсем стеклянными?
Старый жрец откинул с лица волчью голову-капюшон с острыми ушами и поправил свой длинный плащ, целиком сшитый из шкуры громадного зверя. Меховые полоски, бывшие некогда передними лапами, развязались, из-под оскаленной челюсти показалась лысая загорелая макушка. Кожа у старика была необычайно смуглая.
Принцесса замерла в нерешительности. Только сейчас она поняла, что неведомо как оказалась в самом сердце селения, и все еще силилась понять, почему так смутно помнит проделанный путь.
— Да ты, верно, проголодалась, дитя? — не дал опомниться проворный жрец.
Тенью он метнулся к девушке и подхватил ее под локоть. Даже странно, что это дряблое истонченное тело могло двигаться так быстро. Таальвен попытался зарычать, но в голове словно взорвался сноп колючих огненных искр, каждая из которых жгла изнутри.
Ростом служитель храма не уступал Хёльмвинду. Руки его походили на две сухие ветви — такие же тонкие и темные. Заметив это, принцесса непроизвольно отшатнулась, но не оттолкнула чужака. Показалось, они знакомы и бояться не стоит.
— Пойдем, — мягко, но решительно увлекая за собой Изольду, произнес жрец.
Голос уже не хрипел, а звучат ласково. Чем-то он напоминал девушке уверенную манеру Стефана. Может статься, это и есть ее любимый брат, нашедший Изольду, чтобы разом разрешить все проблемы, избавить ее от печалей? Стоило подумать так, и тощая фигура в плаще стала чуть ниже ростом, раздалась в плечах. Миг — и перед Изольдой стоит северинский принц с мудрым взглядом.
Смуглый шаман повел околдованную гостью по вытоптанной дорожке, мимо старинной чаши на фигурной ножке. Волк брел следом, едва переставляя лапы. Странно, но чем больше он успокаивал себя, пытаясь рассуждать здраво, по-человечески, тем хуже ему становилось.
«Прочь!» — выл во всю глотку зверь в душе принца.
Дай ему волю — и он умчится так далеко, насколько хватит сил бежать. Но Таальвен упрямо игнорировал волчью сущность.
Мутным, тяжелым взглядом он окинул каменную чашу, оценив искусную отделку и немалые размеры, а затем, пошатываясь, направился за принцессой.
Под руку со стариком в волчьей шкуре она обогнула храм, прошла возле кострища, аккуратно сложенного тут же на площади, и ступила на зеленую лужайку. Здесь теснились пустые столы и лавки.
— Вот-вот явятся гости с угощениями, — растянул рот в улыбке лысый шаман.
Под глазами у него залегли темные круги, сухая тонкая кожа натянулась, словно пергаментный лист, готовый вот-вот потрескаться. Но Изольда этого не замечала. Служитель местного храма виделся ей темноволосым юношей с благородными чертами.
— Прежде чем сядешь за стол, надо бы переодеться. — Старик будто вспомнил об этой мелочи невзначай.
— Разве мое платье не подойдет? — ослабевшим голосом спросила девушка.
Жрец потрепал ее по золотистым волосам, старческие глаза при этом не отрывались от терновых полос.
— У тебя чудесный наряд, но на Тарнтейн принято облачаться в белые простые одежды. К тому же ходить босиком.
Он указал взглядом на ее видавшие виды сапожки.
— Хорошо, — как-то отрешенно кивнула принцесса и принялась распутывать тугую шнуровку.
— Стой, — протянул издалека Таальвен Валишер.
Идти он больше не мог, лишь звать Изольду со своего места под храмовой стеной.
— Не делай этого, — повторил свою просьбу волк, но девушка никак не откликнулась — то ли не услышала, то ли не узнала голоса своего спутника.
Оба они двигались медленно и неуклюже, как в воде. Но тяжесть при этом чувствовал один Лютинг.
Справившись с обувью, Изольда стянула ее и поднялась на ноги.
— Умница, — похвалил старик неприятным скрипучим голосом.
Девушка просияла.
— А теперь платье.
— Нет! — рванулся в ее сторону Таальвен.
И тут же ослеп, оглох от боли, которая прошила его тысячей острых игл. В следующую минуту он тяжело повалился на землю. Давящее чувство наконец покинуло принца, вместе с сознанием.
Принцесса медленно, как во сне, повернула голову. Кажется, ей почудился чей-то возглас. Но кроме них со Стефаном на лужайке не было никого.
— Что это? — Она обернулась, качнувшись.
Брат безмятежно пожал плечами, давая понять: призрачное эхо, не стоит внимания. И протянул принцессе сверток из плотной белой ткани.
— Надевай.
Изольда развернула подарок с любопытством и удивилась, разглядев простую грубую сорочку из некрашеного сукна. Единственным украшением была алая нить, пущенная по подолу, и такая же — у круглого выреза на шее.
Видя колебания гостьи, шаман добавил строго:
— Такого одеяния требуют традиции праздника!
Девушка послушно потянулась к пуговкам и лентам на платье, жрец хмыкнул удовлетворенно и направился к храмовому костру — подкинуть дров. Когда он вернулся, принцесса уже разглядывала себя в зеркальной поверхности черной чаши.
Хламида была ей велика — полы с красным кантом волочились по земле. Длинные рукава пришлось подвернуть, чтобы не болтались.
— Прекрасно, — заключил старик, нахлобучив на голову волчью морду. — Теперь ты готова.
Одежду Изольды он подхватил и поспешно унес прочь. Не заметив, к счастью, как девушка сунула в карман обручальное колечко — свадебный подарок Давена Сверра. Он напоминал о Лотарэ и данном ей обещании. Потому принцессе не хотелось расставаться с вещицей, даже по просьбе брата.
Пока мнимый Стефан прятал ее вещи, девушка огляделась как следует. Странно, но лужайка позади круглого храма в ее воображении все больше походила на площадь у замка Северин, построенную для ристалищ и пиров. Только размером была поменьше, Изольда смотрела на кое-как сколоченные лавки и столы, а видела удобные сиденья, застланные покрывалами и подушками. Кругом ей чудились шатры и разноцветные флажки на стенах вместо бараньих рогов.
Овцы и коровы в дальнем загоне превратились в чистокровных северинских скакунов, бьющих от нетерпения копытами. Скоро их оседлают бесстрашные рыцари и пустят галопом, состязаясь в скорости и ловкости верховой езды.
Заметив у кромки площади громадные деревянные барабаны, туго обтянутые овечьей кожей, Изольда приняла их за музыкальные инструменты, принадлежащие замковым менестрелям. Только играли они сами по себе, будто внутри каждого пряталось живое существо, неистово колотившее по стенкам, в надежде выбраться на свободу.
Придерживаясь за столы и спинки сидений, девушка бродила по храмовому двору, изумляясь все больше. Она была уверена, что вернулась в родное гнездо. И хотя позабытое, тревожное чувство еще теплилось в закоулках затуманенной души, вскоре ей стало легко и радостно. Когда возвратился укутанный в мех жрец, принцесса бросилась к нему.
— Ах, Стефан, как здорово снова оказаться дома! Но по какому случаю намечается пир?
— Садись. — Брат приобнял ее за плечи и подвел к сиденью, накрытому атласной тканью. — Ты все поймешь, когда праздник начнется.
От безжалостного взгляда кровь в жилах могла похолодеть, но Изольда видела знакомые серые глаза вместо колючих желтых огоньков, потому послушно опустилась на маленький трон. Стоило сделать это, как барабаны забили с утроенной силой. На площадь стали сходиться нарядные люди. Никого из них девушка не встречала прежде, но незнакомцы улыбались приветливо и выглядели важно. Вот только молчали, отчего обстановка вокруг воцарилась таинственная. Масла в огонь подлила глухая барабанная дробь. Инструменты издавали вибрирующие звуки, будто кто-то дергал натянутую железную струну или медный лист.
— Да начнется Тарнтейн! — провозгласил Стефан, усевшись рядом.
Прядь густых каштановых волос упала ему на лоб.
Гости несли на пир запеченную баранину и горячий хлеб, мягкий козий сыр и кувшины с красным вином. Яблоки, кукурузу, речную рыбу они водружали на столы, так что спустя четверть часа те уже ломились от угощений.
Еда пахла слишком заманчиво. Внезапно Изольда осознала, как зверски она голодна. И, не сумев заставить себя ждать ни минуты, отломила от жареного на вертеле цыпленка румяную ножку. Жевала гостья с удовольствием. На вкус мясо было нежным и сочным, девушке захотелось разрыдаться от восторга.
— Просто великолепно! — запивая кушанье наливкой из кувшина, похвалила она.
Десятки пар глаз уставились на гостью, но никто не произнес и слова. Правда, пирующие наконец последовали ее примеру и потянулись за угощением, как только лысый шаман утвердительно кивнул.
— Довольна ли ты праздником, дитя? — спросил он тихо.
— Он лучший из тех, что я видела, — заплетающимся языком отвечала Изольда.
— По душе ли тебе музыка? — снова наклонился к ее лицу темнокожий старик.
— Похожа на пение клинков, — развеселилась принцесса. — Звучит очень забавно.
— Так веселись же, дева. Пусть кровь твоя вскипит от счастья!
Когда он произнес эти слова, сердце принцессы забилось в бешеном ритме. Дикая безудержная радость наполнила ее. Хотелось плясать, петь, скакать на лошади и летать одновременно. Жаль, что голова при этом кружилась так, что не подняться с кресла.
Между тем гости вели себя все чуднее: из рук в руки они передавали чашу с вином, отпивая понемногу, а затем вставали с мест и начинали ходить по кругу, нашептывая неразборчиво.
— Что за странный хоровод? — сжав виски пальцами, удивилась девушка.
Восторг ее понемногу затихал, уступая место глухому беспокойству. Внезапно одна из танцующих прошла совсем близко, задев Изольду пышным платьем. Взглянув в ее лицо, девушка увидела череп с запавшими воспаленными глазницами, туго обтянутый старческой кожей, и вскрикнула.
На этом забавы не кончились. Мир пошатнулся, краски смешались. Красивые лица гостей то и дело сменялись почерневшими морщинистыми масками с дырами вместо ртов. Глаза-огоньки пялились алчно.
Увешанная праздничными лентами площадь стремительно уменьшалась в размерах, превращаясь в крохотную лужайку. Роскошные кресла, которыми она была уставлена, снова выглядели как деревенские лавки.
— Кажется, меня тошнит, — застонала принцесса, пытаясь слезть со своего трона.
— Выпей еще. — Принц поднес кубок к ее губам.
— Больше не могу, Стефан… От этого вина у меня голова свинцовая.
— Пей! — Жрец больно ухватил девушку за волосы и опрокинул деревянную чашу ей в рот.
Изольда закашлялась, поперхнувшись огненной жидкостью. Перед глазами заплясали искры.
Шаман из Волчьей пасти сипло рассмеялся. С ужасом глядя, как расплываются правильные черты знакомого лица, принцесса отпрянула в сторону. Теперь она ясно видела лысину жреца, ощущала хватку костлявой руки на своем плече.
Но стоило вскочить на ноги, как площадь, и без того подернутая пеленой, крутанулась, словно волчок. Бежать было некуда — со всех сторон глядели древние лица страшных стариков. Желтые глаза не выражали ничего, кроме голода.
Тщетно размахивая руками, чтобы удержать равновесие, Изольда опрокинулась на землю. Кажется, она падала целую вечность, а когда тяжелая от морока голова коснулась травы, девушка уже ничего не видела.
* * *
Острый холодный булыжник упирался в ребро, отчего дышать приходилось осторожно, едва втягивая воздух. Изольда застонала и перекатилась на другой бок, но и в этот раз под ней оказалась перина из камней.
— Тааль… — поджав колени, позвала она. — Мне холодно…
Ответом была тишина, гулкая, как эхо в морозном колодце ледяных великанов. Лишь подумав о нем, девушка в ужасе вскочила. Что, если она осталась лежать на холодной, укрытой льдом земле где-то во владениях Хаар Силлиэ? Вдруг Хёльмвинд не пришел ей на выручку и волк до сих пор вынужден служить у Метели ездовым зверем?
Но снега кругом было не видать. Сырая каменистая почва чернела под ногами, шершавые стены поблескивали в вечернем сиянии, которое проникало сквозь решетку в потолке. Похоже, она оказалась в погребе.
Принцесса, шатаясь, подошла к тусклой полоске света и запрокинула голову. До земли саженей двадцать — не допрыгнешь, сколько ни старайся. К тому же ржавая крышка темницы выглядит тяжелой.
— Эй! — все же подскочив на месте, закричала девушка. — Выпустите меня!
Приземлившись, она наступила на подол длинной сорочки и больно шлепнулась на колени.
— Проклятье! — Изольда потерла ушибленное место и снова поднялась.
— Помогите! — Новая попытка достать до решетки провалилась — руки не приблизились к прутьям даже наполовину.
— Очухалась? — послышался сверху гнусный смешок.
Скрюченная, беззубая старуха — та самая, что прогнала клюкой тщедушную собачонку, — пялилась сквозь крышку погреба.
— Теперь-то мы заживем! Не нужно будет заваривать зелье, чтобы хоть как-то снять ненавистную боль в спине. Пальцы наконец разогнутся, впервые за последние пятьдесят лет.
— О чем вы говорите, бабушка? — опершись на холодную стену, спросила принцесса.
— Не притворяйся невинной овечкой. Все знают, что на уме у терновой ведьмы! — Безумная старуха сплюнула и затрясла амулетами.
Услышав упоминание своей ведьмовской сущности, Изольда умолкла. Откуда хуторянка, которую она видит во второй раз в жизни, знает о проклятии?
Бабка хотела сказать что-то еще, но рядом раздался хриплый сердитый вопль:
— С какой стати ты здесь околачиваешься? А ну, прочь!
— Я лишь хотела своими глазами взглянуть на терновую ведьму. Вдруг ты ошибся, жрец.
— Дура, — заскрипел надтреснутый старческий голос, — выбор делал не я, а колдовство, которое не дает осечек. Ты ведь уже видела колючки на ее лице!
— Их можно и подделать, — прошамкала старуха испуганно и отползла от люка подальше.
— За тысячу лет ты выжила из ума? — Теперь стало ясно: гневные возгласы издает смуглый шаман, которого девушка с волком повстречали раньше на площади.
«О боги, что же там произошло?» — Изольда схватилась за голову, пытаясь восстановить в памяти цепочку событий. Но их будто окутывал дым.
— Не гневайся на нее, терновая ведьма, — закудахтал в забранное решеткой окошко дед. — Старуха свихнулась, пока ждала тебя.
— Ты, наверное, ошибся, — миролюбиво предположила принцесса. — Помоги мне выбраться отсюда, и я тут же покину Волчью пасть.
— Немыслимо! — ужаснулся он. — После стольких лет я ни за что не отпущу владычицу Тьер-на-Вьер.
— Кажется, меня с кем-то спутали… — попыталась вразумить его пленница. — Меня зовут Изольда Северин. Я — принцесса…
— Ну конечно, — закивал лысой головой старик. — В который раз я слышу от тебя самые разные байки, терновая ведьма. Неизменно ты утверждаешь, что глаза подвели меня, а сердце солгало. Но нет, и прежде, и сейчас я верно избрал день, вовремя воскурил священные травы, натянул шкуры на церемониальных барабанах, сложил жертвенный костер…
— О нет… — тяжело вздохнула Изольда. — Кажется, он совершенно выжил из ума.
— Столетие за столетием я делал это, — продолжал шаман торжественно, — и ведьмы терновника входили в наши ворота в канун Тарнтейна. И раз за разом мы опьяняли их, усыпляя бдительность, туманя разум, чтобы сделать гостьями на нашем пиру. А затем смешивали их кровь с водой, а тело предавали огню.
— Что? — Узница подскочила как ужаленная. — Повтори свои слова!
— Вижу, теперь они не кажутся тебе глупостью. — Жрец сложил руки на груди. — Я толкую, что на рассвете мы привяжем тебя к столбу и соберем всю ведьмовскую кровь в священную чашу… Сто лет понадобилось, дабы наполнить ее черной водой. Когда твоя кровь смешается с ней, мы снова получим напиток бессмертия, который сделает наши тела юными, позволит бродить по этой земле еще век. Пока в здешние края опять не забредет терновая ведьма, привлеченная травами из заклятых жаровен, музыкой колдовских барабанов…
— Погоди, жрец, вышла какая-то путаница. — Принцесса протянула руку к свету и попыталась завладеть вниманием своего тюремщика. — Мое имя Изольда Северин. Я не знаю, о каком обряде ты ведешь речь…
— Так взгляни на следы на своем лице. Что за полоски на теле ты носишь? — Шаман победно сверкнул глазами.
— Это… просто узор. И даже если он имеет отношение к терновому проклятью, клянусь, в моих жилах течет обыкновенная кровь! От нее вам не будет никакой пользы.
— Ложь, — прокаркал сухо тюремщик.
— Дай мне нож, и я докажу, что говорю правду! — Это был единственный шанс на спасение — показать, что она такая же, как обычные люди.
Жрец помялся мгновение, а затем исчез. Принцесса испугалась, что он больше не появится, но смуглое лицо мелькнуло в железных прутьях.
— Держи, — проскрипел старик, бросая сквозь решетку крошечный тупой клинок.
Несмотря на уверенность в своей правоте, он глядел на пленницу с любопытством. Девушка схватила тонкое лезвие и, ни секунды не раздумывая, проткнула себе палец. Всего один укол, и она будет свободна, сможет отыскать Таальвена, исчезнуть из этого места, навсегда позабыв о кошмарных крысиных глазах хуторян.
Царапина на нежной коже появилась мгновенно. Похоже, Изольда полоснула слишком глубоко. Тем лучше — этот безумец точно увидит, какого цвета ее кровь.
Но когда на белой, расчерченной терновником ладони проступила первая капля, принцесса вскрикнула и спряталась в тень. Угольная, как чернила, жидкость текла из ранки и драгоценными каплями падала на пол темницы.
— Нет, — затрясла головой девушка. — Невозможно!
— Ха-ха-ха! — восторжествовал жрец. — Я знал, что отыщу тебя — хозяйка Тьер-на-Вьер!
— Вы сделали со мной это, — дрожащим голосом пискнула принцесса. — Опоили каким-то зельем, околдовали на пиру. И теперь я вижу не то, что на самом деле.
— Мы и правда приворожили тебя, но лишь чтобы завлечь в Волчью пасть. Травы и музыка сделали свое дело: сила терновника уснула на время. Иначе ты ни за что не вошла бы в наши земли. Но вряд ли живым существам под силу заставить кровь терновой ведьмы окраситься в другой цвет.
Старик поднялся на ноги.
— Не уходи! — в панике закричала Изольда. И выпалила первое, что пришло в голову: — Если не освободишь, я применю свою магию, и от вашей деревеньки камня на камне не останется!
— Теперь ты угрожаешь мне силой, которую раньше отрицала, терновая ведьма? — Шаман прищурился недобро. — Оставь глупые попытки сбежать. В кругу из белых камней не действует ни одно колдовство, кроме нашего. Попробуй оживить терновник на своих руках. Не получается? Все потому, что каждый клык, установленный вокруг хутора, обладает великой силой. Пожалуй, в одном ты была права: здесь ведьма — обыкновенный человек, неспособный на чары. Судьба привела тебя к нам, и по ее воле завтра ты сгоришь на костре.
Сказав так, он накинул капюшон и исчез из виду.
— Этого не произойдет, — возразила ему вслед девушка.
Но жрец не стал с ней спорить.
* * *
Несколько часов Изольда расхаживала взад-вперед по своей темнице, надеясь придумать, как из нее выбраться. Она стучала по стенам, чтобы проверить их толщину, пробовала прорыть в земле лаз. Но усилия не принесли результата. Подземная тюрьма была прочной, словно ее выдолбили в горной породе.
Тогда принцесса решила допрыгнуть до решетки, но и это занятие пришлось оставить спустя час. Напрыгавшись вдоволь, девушка изранила босые ступни и совершенно выдохлась. Чтобы хоть как-то успокоить колотящееся сердце, она прислонилась к стене.
— И снова неприятности. — Руки непроизвольно перебирали волнистые пряди, сплетая их в косу. — Похоже, несчастья преследуют меня от самого замка Северин. Не следовало волку со мной связываться.
Мысли ее обратились к Таальвену Валишеру. Она опять потеряла его из вида. Что, если одержимые хуторяне сочли волка опасным, вдруг его уже нет в живых? На секунду Изольде привиделся длинный плащ из серебристо-серой шкуры, но она тряхнула головой, решительно отгоняя скорбные думы. Сердце чуяло: Тааль жив, этого было вполне достаточно, чтобы не впадать в отчаянье.
— Значит, накануне не было ни Стефана, ни веселого праздника у стен родового замка… — Она поднялась и подвязала подол платья двумя узлами, чтобы не наступать на него. — Вполне возможно, звуки и запахи, которые слышал волк, были тем самым колдовством, что манило меня в деревню.
Она медленно выдохнула и прикрыла глаза, попытавшись заставить сливовые ветви на руках двигаться.
— Давай же, — со всей решительностью, на которую была способна, взывала принцесса к терновому колдовству. Но оно молчало.
— Пожалуйста, мне нужна твоя помощь. — Она представила, как колючие ветви разрастаются, поднимаются к свету и рушат стены ненавистного погреба. Но в реальности ничего не произошло.
Неужели кровожадный жрец не солгал и в кругу из белых камней ее магия бессильна? Значит, ждать помощи от терновой ведьмы не стоит. И если Таальвен ее не разыщет, завтра пленницу сожгут на костре, предварительно выпустив кровь.
Принцесса поежилась от таких мыслей. Солнце почти село, робкие лучики исчезли со стен, и в подземелье потемнело. Чтобы согреть ноги, она решила побродить по кругу, но темница не составляла в длину и десяти саженей. Так что скоро пришлось прервать бесцельное хождение.
Отойдя подальше от люка, девушка улеглась на холодные камни и свернулась клубком. Она не собиралась спать — напротив — поразмыслить о том, как выбраться из этой передряги. Но глаза сомкнулись сами собой.
Свою тюрьму Изольде не удалось покинуть даже во сне. Словно со стороны, она видела худенькую светловолосую девушку, без чувств лежащую на полу. Внезапно решетки наверху скрипнули, кто-то у входа крикнул:
— Поднимайся, владычица Тьер-на-Вьер, наступил наш черед пировать.
Фигурка вздрогнула и отползла в сторону. Но когда вниз спустили легкую плетеную лестницу, все же подалась к свету. Похоже, наступило раннее утро, потому что бледное свечение вползало понемногу в остывший погреб.
Шаг за шагом узница поднималась по веревочным перекладинам. Принцесса хорошо разглядела ее лицо. Девушка была очень похожа на нее, но эти скулы, глаза, лоб не принадлежали Изольде Северин.
Наконец терновая ведьма из сна коснулась земли, и десяток скрюченных рук помог ей покинуть погреб.
— Что вы делаете? Нет! — успела пискнуть бедолага, прежде чем сгорбленные молчаливые старики потащили ее к столбу на краю площади. Храм в центре маячил угрюмой тенью, пламя в очаге гудело в предвкушении.
Во сне принцесса воспарила над землей — душа ее следовала за несчастной девушкой по пятам.
Ловко, будто проделывали это множество раз, люди в звериных одеждах привязали пленную к столбу и медленно отступили. Только сейчас Изольда услышала, как беснуются барабаны за храмом. И снова рядом с ними не было никого. Неведомая злая сила клокотала внутри, тетивой натягивая шкуры на потемневших боках.
Спящей стало совсем не по себе, к горлу подступил комок. Ей хотелось броситься на помощь, растолкать одержимых стариков, но принцесса не ощущала собственного тела. Казалось, она рассеялась в воздухе и могла лишь наблюдать.
Лысый жрец с исступленным взглядом подступил к извивающейся в путах жертве и поднес к ее горлу чудовищный клинок.
Изольда зажмурилась.
— Будьте вы прокляты! — хриплым от воплей и ужаса голосом закричала терновая ведьма на кострище. — Желаю вам сгнить вместе с вашими камнями, обратиться в прах, рассыпаться пылью! Однажды вы не получите новую жертву и, клянусь, истлеете, как горстка тряпья! Прочь, уберите от меня грязные руки!
Она все надрывалась, пока оскалившийся шаман подходил ближе. Но вот вопли оборвались. Принцесса Северин не видела, как старик в волчьей шкуре резанул ножом по белой шее. Но и без того знала: черная кровь шелковичным соком хлынула в воду.
— Как только тебя получит священный огонь, мы напьемся из жертвенной чаши и снова обретем силу, — прошамкал жрец, повелительно протягивая руку.
Седая старуха вложила в нее горящую головешку, извлеченную из храмового очага заранее. Ведьма полыхнула мгновенно. Видимо, костер обложили травой, которая занималась от первых же искорок. Но бедная узница не видела пламени. Голова ее безвольно повисла, руки больше не пытались скинуть веревки.
Дрожа, словно в лихорадке, Изольда наблюдала, как горит высокое пламя, как бьющийся в ритуальном экстазе шаман водружает широкую чашу на каменную ножку.
— А теперь, братья и сестры, испейте зелье, подаренное нам ведьмой в Тарнтейнов день. И пусть оно омолодит ваши тела.
Один за другим хуторяне подходили к чаше, зачерпывали темную жидкость и жадно пили, стараясь не проронить ни капли. Руки их тряслись, губы нервно сжимались.
Онемев от страха и омерзения, Изольда глядела, как цепочка изувеченных старостью людей меняется на глазах. Спины выравнивались, руки наливались мощью. Старцы в меховых одеждах скидывали на землю свои плащи, представая пред миром юными и свежими. Только желтые глаза выдавали вчерашних немощных стариков.
Последним из чаши напился шаман. И когда со дна его чашки исчезла последняя капля, он будто стал выше, темнее, страшнее. Скривив белые зубы в жестокой усмешке, жрец медленно поднял взгляд к небесам и уставился прямо на принцессу.
В этот самый миг она, к счастью, проснулась. Кажется, девушка кричала во сне, щеки ее были мокрыми от слез. Она попыталась встать, но крупная дрожь сотрясала тело — руки не слушались.
— Изольда, Изольда Северин… — стучала кровь в ее ушах.
Прошло немало времени, прежде чем девушка поняла, что тихий низкий голос — вовсе не отзвук ее кошмаров. Принцессу звал Таальвен Валишер. Луна освещала его, превратив волчью фигуру в длинную пугающую тень на камнях. Но, завидев ее, пленница бросилась к полосе света.
— Таальвен! — задыхаясь от рыданий, прошептала она. — Мне нужно выбраться отсюда. Если я сейчас же не покину это место, они убьют меня…
Она зажала рот рукой и беззвучно всхлипнула.
— Успокойся, — ровным голосом произнес волк.
Он припал к прутьям еще ниже.
— Теперь, когда смолк ненавистный гул, а тошнотворный запах улетучился, я наконец могу соображать. Обещаю вытащить тебя, но расскажи толком, что произошло.
Изольда уперлась ладонями в холодный камень и попыталась взять себя в руки. Таальвен совсем рядом, а значит, есть шанс на спасение. Через минуту голос ее окреп, а слезы перестали реками течь по лицу.
Усевшись в кругу лунного света, она тихонько заговорила, стараясь не привлекать к погребу лишнего внимания. Девушка рассказала о том, что жители Волчьей пасти обманными чарами заманили ее в круг из белых камней, поведала, как век за веком они возвращают себе юный облик, глотая зелье из черной крови. Захлебываясь ужасом, принцесса говорила о костре и видениях, которые заморочили ей голову на площади у храма. Когда она закончила, волк помрачнел больше обычного.
— Ты уверена, что не можешь колдовать?
— Я пробовала не один раз. — Она обняла колени.
— Хорошо. — Таальвен пытался говорить как можно более мягко. — Тогда вытри слезы и попытайся снова.
Изольда кивнула и принялась размазывать соленую влагу по щекам.
Еще никогда ей не было так страшно — ни во владениях Хаар Силлиэ, ни в омуте болотного короля, хотя не раз спутникам грозила нешуточная опасность. Но только раньше девушка ощущала могучие ветви под кожей — силу, способную прийти на выручку в любую минуту. Теперь же успокаивающее колючее чувство пропало, и вернуть его невозможно, сколько ни старайся.
— Не выходит, — заключила Изольда после бесплодных попыток.
— Ничего. — Лютинг скребанул лапой железо. — Это не единственный способ освободить тебя.
Она подняла измученное бледное лицо к прутьям, сердце принца вспыхнуло от ненависти к обитателям деревеньки. Ах, он бы разорвал их в клочья, кинулся на толпу иссохших стариков, убивая без разбору. Ради такого Лютинг готов был стать зверем, спустить с привязи свирепого волка, который затаился в душе.
Но что-то подсказывало, что хуторяне не так просты, как кажется на первый взгляд. Вряд ли живущие под открытым небом без стен и оружия боятся диких животных.
— Изольда, — умерив свою жажду мести, вымолвил принц. — До рассвета осталось не так много времени. Я разыщу ветряную башню, о которой ты говорила, и позову верховного ветра на помощь.
— Не уходи, — закусила губу девушка. — Прошу, не оставляй меня! Вдруг ветер не явится? Может, мне показалось, что башня та самая?
— Если это так, — возразил волк ласково, — я вернусь и защищу тебя.
— Ты не успеешь. — Она обреченно покачала головой.
— Успею! — В его голосе прозвенела решимость. — Но дорога каждая минута. Нужно отправляться немедленно.
Он встал и принюхался в поисках нужного направления, но из темницы вновь послышался тоненький голос:
— Таальвен Валишер, я бы хотела обнять тебя на прощание. Принц снова улегся на решетки и протянул сквозь них сильную волчью лапу.
— Сделаешь это, когда будешь свободна, принцесса.
Она кивнула и поднялась с колен, а когда посмотрела вверх снова, волка уже не было.
Словно стрела, он мчался через холмы, вдоль долин и рек, сквозь леса, целиком обратившись в верное звериное чутье, которое безошибочно укажет дорогу.
* * *
От бледного перламутрового света верхушки заснеженных деревьев поседели еще больше. Ели и исполинские лиственницы обступили зубчатую башенку, надежно укрыв ее от чужих взглядов. Но волк знал, куда бежать, — незримая сила вела его через непролазные чащи, страх за юную принцессу гнал вперед. Закрывая глаза, Таальвен видел ее заплаканное, побелевшее от ужаса лицо, и лапы двигались еще быстрее, чуть касаясь земли.
Спустя полночи бешеного бега свет Лютингу застила липкая пелена, дыхание вырывалось из пасти тяжело, словно из дырявых кузнечных мехов. Тело болело, напряженные до предела мышцы грозились порваться. Но принца невозможно было остановить — он несся сквозь ночную мглу, почти не оставляя следов.
Зеленые глаза полыхали в темноте, ему не требовалось знать дорогу. Запах, который они с Изольдой оставили несколько дней назад, указывал путь лучше любой карты.
Когда Таальвен Валишер заметил вдалеке стены ветряной крепости, уже светало. Постройку возвели на холме, так что последние версты пришлось взбираться в гору. Каждый шаг давался с трудом, но принц не замешкался ни на секунду, преодолевая крутой подъем. Вслед за каменным крыльцом позади остались ступеньки витой лестницы. Израненные лапы отпечатались кровью на тонком покрывале снежка.
Посреди верхней площадки диковинной раковиной белел установленный на постамент рог. Не теряя драгоценного времени, Таальвен прыгнул к нему и что есть силы взвыл, приблизив морду к узкому отверстию. Он боялся, что не сработает, но над лесом прокатился оглушительный рев, а стены крепости содрогнулись.
Глядя, как солнце неумолимо встает над рощей, Лютинг уперся лапами в постамент и дунул в зачарованную ракушку снова. На этот раз вихрем смело даже снег на зубцах башни. Камни у основания натужно загудели. Мир накрыло ураганом такой силы, что пришлось припасть брюхом к ходуном ходившему полу. В морозном воздухе кружились острые льдинки и сухие иголки, сорванные с деревьев.
Вихрь стих так же внезапно, как поднялся. Снежинки улеглись, снова устелив парапет кружевным покрывалом.
«Неужели ничего не вышло?» — успело пронестись в голове у Таальвена.
И тут он услышал возмущенное:
— Забавляться надумал?
Северный ветер завис в аршине над полом, сцепив тонкие пальцы в замок. Ни единая его черта не изменилась с их последней встречи: прежний надменный вид, босые ступни и глаза, сияющие льдом.
— Изольда в беде! — не дав себе передохнуть, выпалил Лютинг. — Если ты не поможешь, она погибнет.
Насмешка, недовольство и сотня колких словечек застыла на бледных губах Хёльмвинда. Было ясно: волк не шутит, иначе он ни за что не явился бы сюда, не стал просить о помощи.
С трепетом Таальвен наблюдал, как заносчивую маску на лице беловолосого сменяет непритворная тревога за девушку. Значит, он не ошибся и ветер связан с ней едва ли не так же крепко, как он сам. Но сейчас это только на руку. Важно, чтобы своевольный вертопрах вытащил узницу из темницы.
— Волчья пасть… — кашляя, прохрипел принц. — Деревня в кругу из белых камней… Зачарованная…
С трудом сдерживаясь, чтобы не рухнуть на землю, он обрывочно поведал о ловушке, в которую угодила Изольда. Каждое слово камнем давило на грудь.
— Когда ее собираются сжечь? — тряхнул за загривок впадающего в беспамятство волка Хёльм.
— Сегодня, сейчас… — опуская голову на подкосившиеся лапы, ответил Таальвен.
И понял, глядя в холодные нечеловеческие глаза, что Северный ветер не вернет Изольду назад. Он унесет ее за много верст — в страну, до которой Лютингу не добраться. Проклятие терновой ведьмы вскоре обретет полную силу. А он останется волком до самой смерти.
«Что ж, не самый худший вариант, — подумал принц Мак Тир, провожая ураган вдалеке затухающим взглядом. — Главное, принцесса будет жить и никто не причинит ей вреда».
* * *
Таальвена все не было. Постепенно тени налились чернотой — значит, солнце вот-вот взойдет на небосвод.
Изольда понимала, что звать на помощь глупо, но все равно повторяла вполголоса:
— Таальвен Валишер… Волк…
Она так и не сомкнула глаз, с тех пор как он покинул ее. И с каждым часом чувствовала себя хуже. Как на беду, под утро вспомнились дом и старая Брума, листающая древние фолианты перед сном. Сколько раз бабушка сидела у камина, а принцесса напевала, устроившись на мягком пуфе у ее ног.
А потом в комнату входил Стефан, улыбался, гладил сестру по мягким волосам, присаживался рядом и говорил о том, какое счастливое будущее ее ждет… Знал ли он о Волчьей пасти и сумасшедшем шамане, завернутом в мех?
— Может, это лишь дурной сон? — Девушка потерла колючки на запястий.
Узор не сходил, жирной полосой чернея на коже.
— Я сплю и вижу кошмар… — Так она и просидела, таращась сквозь каменную стену, окостеневшая.
В чувство узницу привел противный скрежет отодвигаемой решетки.
— Пришел твой час, терновая ведьма, — запел возвышенно жрец.
В подземелье упала свернутая веревочная лесенка. Принцесса знала, что ее ждет. В кошмаре она видела события минувших дней, которые точь-в-точь повторит сегодняшнее утро.
Словно зачарованная, пленница поднялась по стенке и ухватилась негнущимися пальцами за веревку. Ноги слушались плохо, но кое-как Изольда выбралась на свет, оттолкнув руку лысого старика, любезно протянутую, чтобы облегчить ее задачу.
— Не смей прикасаться ко мне, — зашипела она, когда корявые пальцы потянулись к худенькому плечу.
— Я оставлю тебя, если пойдешь к кострищу по доброй воле. — Шаман обнажил гнилые резцы.
Принцесса молча кивнула, не удостоив его взглядом. Легко ступая по мягкой траве, она направилась вслед за своим тюремщиком на храмовую площадь. Здесь уже собрались все участники обряда. Их удивило, что девушку не пришлось силой тащить на костер. Но это не смягчило черствых сердец.
— К столбу, — скомандовал старый жрец.
Изольда осторожно взобралась на деревянный помост, стараясь не поранить руки об острые сучья.
Когда шаман связывал ей запястья за спиной, он заметил полоску черной запекшейся крови на пальце и причмокнул довольно. От этого звука принцессу передернуло.
Затянув веревки потуже, ее мучитель сошел с кострища и отправился проверять, все ли готово к кровавому ритуалу.
Девушка отрешенно смотрела, как он пробует пальцем черный клинок и кивает удовлетворенно, убедившись в его остроте. Так же безразлично она наблюдала за горящим поленом, которое извлекли из храмового пламени и принесли на площадь, чтобы вскоре поджечь деревянный помост.
Самым чудовищным ей виделась вовсе не собственная смерть от кинжала и даже не грядущая боль. Силы из девушки выпила пустота, образовавшаяся в душе, где раньше царствовало терновое проклятье. Словно часть ее похитили и теперь принцессе не дано ощутить в полную силу даже страх.
Но когда Изольда увидела тонкий клинок, зловеще сверкнувший прямо у лица, дурнота вновь накатила, в ушах зашумело. Да так сильно, что от свиста она оглохла.
Кажется, этот звук услышала не одна пленница. Старики ошалело бросали посохи и пригибались к земле.
Вслед за гудением поднялся жуткий ветер. Холодные порывы швыряли в толпу снег и колючие кристаллики льда. Трава на площади покрылась изморозью. Головешка в руке одного из хуторян погасла, а вслед за ней потухло и пламя в священном чертоге.
— Проклятие, это проклятие! — захрипела старуха с амулетами, которая беседовала с пленницей накануне.
— Молчи, безмозглая! — вопил свирепо жрец, воздев узловатые ладони к небу. — Терновая ведьма не имеет силы в кругу из белых камней!
— Она, может быть, и нет, — раздался в вышине насмешливый ледяной голос. — Зато я имею!
Тут же неистовый ураган обрушился на головы в остроухих капюшонах. Соломенные крыши разметало по округе пригоршнями щепок, каменные дома трещали и рассыпались, словно бумажные.
— Убейте ее, пока не поздно! — сорвался на крик шаман.
Но момент был упущен. Вокруг кострища ветряным водоворотом вертелся холодный вихрь, сквозь который было не пробраться ни одному живому существу.
Пока испуганные хуторяне разбегались кто куда, Хёльмвинд опустился на помост. Бережно придерживая бесчувственную девушку, он развязал узлы на ее руках и ногах, распутал веревку на шее, от которой на коже появилась отвратительная синяя полоска.
А затем, подхватив на руки невесомую ношу, Северный ветер взмыл в небеса. В отличие от Таальвена, он не собирался уничтожать жителей Волчьей пасти. Ему не было до них дела. Важно лишь, что Изольда отправляется с ним.
Хёльм крепче прижал обмякшую фигурку, стараясь нести ее аккуратнее. Тянущее неизвестное чувство обжигало изнутри. Лишь увидев у столба тело принцессы, ветер осознал, как неотвратимо оно преследовало его.
Нет, он не думал о проклятом народе, оставшемся внизу. О людях не следовало волноваться. На рассвете следующего дня, когда буря стихла, на месте долины не осталось ничего, кроме кучки потрескавшихся камней, поваленных заборов и праха, который жадные вихри разнесли по низким взгорьям.
Ни капли крови не досталось волчьим детям, а ведь тела их были стары, вот-вот готовы рассыпаться в пыль. Именно такую смерть предрекла однажды кровопийцам погибшая от их рук терновая ведьма. И отголоски ее колдовства проросли сквозь время.
Деревня опустела. Только громадные камни печально белели среди травы, будто по волшебству собравшись в идеально ровный круг.
