Что бы ни обсуждали в других домах, в «Кедрах» достойной внимания темой считали только убийство Сэмпсона Уорренби. За коктейлем Хасуэлл-младший и мисс Дирхэм развлекали миссис Хасуэлл описанием встречи в «Красном льве». Миссис Хасуэлл питала хрупкую надежду, что виновным не окажется никто из ее знакомых, в остальном же это дело мало ее интересовало. Она склонялась к тому, что убийство совершил кто-то из Беллингэма, и гораздо больше внимания уделяла признакам увядания, внезапно обнаруженным у одного из редких растений. Тем не менее они с мисс Паттердейл соглашались, что, как ни неприятно для людей их поколения сознавать, что поблизости произошло убийство, в качестве занятия для детей годится даже это, ведь Торнден слишком безмятежен и не может похвастаться событиями, кроме игры в теннис. Мисс Паттердейл даже заявила, что раз уж это случилось, то хорошо, что Абби находилась в это время у Хасуэллов. Она боялась, что у нее Абби скучно.

— Мне старший инспектор понравился, — сказала Абби, — а вам? Не то что второй, с отталкивающим выражением лица. Этот оправдывает худшие ожидания. Интересно, чем они сейчас заняты?

— Мне показалось, старший инспектор старался развязать нам языки. Я боялся, что вы расскажете о своей версии.

— Гэвин тоже. Что за мысли, Чарлз? Я бы так не поступила. Однако считаю, что права.

— Абби думает, мама, что это сделал Драйбек.

— Нет, дорогая, вряд ли, — возразила миссис Хасуэлл. — Он прожил здесь много лет!

Чарлз, привычный к материнской логике, сочувственно улыбнулся, заметив:

— В конце концов он засудит ее за клевету.

Миссис Хасуэлл опять не согласилась, напомнив, что Драйбек — поверенный мисс Паттердейл.

— Он не посмеет за что-либо меня засудить, — заявила Абби. — Он — единственный подходящий подозреваемый.

— А вот и нет! — воскликнул Чарлз. — Мэвис тоже под подозрением.

— Хватит про Мэвис! — попросила Абби. — Она не могла это сделать. У нее силенок не хватило бы.

— А по мне, Мэвис темная лошадка. Жаль, что вас не было сегодня в церкви. Я недолюбливаю Гэвина, но он был прав насчет нее! Невыносимый перебор! Она притворялась героиней с разбитым сердцем, принимала соболезнования, пускала слюни, расписывая дядюшкину доброту, твердила, мол, осталась одна-одинешенька, и даже маме стало противно.

— Не сказала бы, что противно, дорогой, — поправила сына миссис Хасуэлл. — Это выглядело не вполне искренне, но, полагаю, так она представляет правильное поведение. Есть в смерти нечто, превращающее людей в невозможных лицемеров. Почему, хотелось бы мне знать? Я сама вела себя почти так же, когда умер твой дед, пока отец не напомнил, каким неприятным и придирчивым тот был много лет, как изводил бедную бабушку и не стремился видеть кого-либо из нас!

— Разве можно сравнить тебя и Мэвис? — возмутился Чарлз. — Ты не делала из деда святого и никому не говорила, что напрасно он оставил тебе все деньги.

— Это правда, дорогой, но я всегда знала, что он это сделает, к тому же я их получила только после смерти бабушки. И вообще, мне бы не пришло в голову говорить такие глупости.

— А от Мэвис именно глупостей и ждешь! — подхватила Абби. — Со мной училась одна — вылитая Мэвис. Только и слышали от нее: «Нам этого нельзя!» Со всеми была добренькая, всем все прощала, говорила только приятное. Ужас! А ведь такие люди верят в то, что говорят и делают. Я бы не возражала, если бы все это шло от сердца, но где там! Как говорит Джеффри Силлоф, лицемерие — смертельная отрава, распространяющаяся на весь организм. Да и вообще, — добавила она, — ты представляешь стреляющую Мэвис?

— Я этого не видел, — со значением сказал Чарлз. — Все, что я про нее знаю, — она явилась сюда и добровольно принялась славить человека, бывшего при жизни мерзавцем, ни в грош саму ее не ставившего и нещадно ею помыкавшего. До вчерашнего дня я не знал, почему это происходит.

— Дорогой, до вчерашнего дня ты об этом не думал, — напомнила мать.

— Она сказала, что считала уход за дядей своим долгом, — промолвила Абби.

— Пустая болтовня! — презрительно усмехнулся Чарлз. — Согласен, раньше я об этом не думал, но, помню, однажды Мэвис призналась, как удивилась, когда ненаглядный дядюшка написал ей и предложил кров. Раньше она его ни разу не видела! Если вы воображаете, будто Уорренби прежде был опорой для своей стареющей невестки, то заблуждаетесь. Он поселил Мэвис у себя, потому что, во-первых, был честолюбив и не имел времени на хозяйство, а во-вторых, верно рассудил, что в лице племянницы приобретет дармовую рабочую силу, которую сможет вовсю шпынять.

— Верно, — кивнула Абби. — И все же я настаиваю, что это сделала не она. Знаете, чем я занималась сегодня утром, пока вы были в церкви? Сходила к дому Драйбека, а оттуда через выгон к Фокс-Хаусу, засекая время. Выяснилось, что он легко мог это сделать! Я добралась до кустов утесника ровно за шесть минут. К тому же там есть где спрятаться: кусты и прочее.

— Я не говорю, что у Драйбека не хватило бы времени, просто он не такой быстрый, как ты. Староват!

— Глупости! — отмахнулась Абби. — Он тощий, как селедка! А вы видели его на теннисном корте?

В комнату вошел Хасуэлл-старший. Закрыв дверь, он заявил, что если Чарлзу необходимо пользоваться его одеждой, то пусть хотя бы возвращает ее на место, а не разбрасывает по дому. Это было сказано без зла, но и без малейшей надежды, что его слова возымеют действие. Сын, как обычно, ответил: «Извини, папа», — и немедленно выкинул это из головы.

Мистер Хасуэлл, заметив гостью, пожал Абби руку, одобрительно ее оглядев. Она удивилась, поскольку, хорошо его зная, не привыкла вызывать у него больше интереса, чем остальные знакомые сына: ко всем он относился одинаково некритично, но и без малейшего любопытства. Абби не знала, что этот неожиданный интерес вызван загадочными словами, произнесенными миссис Хасуэлл ему на ухо накануне вечером. Мистер Хасуэлл был хорошо сложен, не склонен к лишним разговорам, с бесстрастным квадратным лицом. Радушный хозяин невозмутимо относился к молодежи, наполнявшей его дом, танцевавшей под радио и бесконечно спорившей о сюрреализме, англо-советских отношениях и балете, однако внушал ужас большинству друзей Чарлза. Сейчас в ответ на вопрос сына, считает ли он, что Сэмпсона Уорренби убил старый Драйбек, мистер Хасуэлл спокойно ответил: «Конечно, нет», — после чего налил себе херес.

— Это версия Абби. Я подобного не исключаю, но отдаю предпочтение Мэвис. Как ты думаешь, папа?

— Мое мнение такое, что вам обоим лучше доверить расследование полиции и перестать болтать.

Воспитанная Абби немедленно замолчала, как ни занимала ее данная тема, но Чарлз, хотя любил родителей, не собирался доводить сыновнюю почтительность до абсурда.

— Ты отлично знаешь, что эта тема непременно всплывает. В Торндене никогда не происходило столько интересных событий.

— Знаете, мистер Хасуэлл, — поддержала Чарлза Абби, — в «Красном льве» мы беседовали со старшим инспектором из Скотленд-Ярда!

— Неужели? — Хасуэлл слегка улыбнулся. — Представляю ваше волнение! Надеюсь, вы не выложили ему своих версий?

— Что вы, мы молчали! — заверила она.

— Мне не пришлось говорить ему о моей версии, — добавил Чарлз. — За меня это сделал Гэвин. Кстати, мама, где мое старое ружье? То, что папа подарил мне, когда я учился в школе?

— Из которого ты стрелял кроликов, дорогой? Я отдала его внуку старого Ньюбиггина, такому ушастому. Помнишь, он очень помог, когда Вудхорн заболел и я не могла завести машину.

— Боже! Он его вернул?

— Наверное, — сказала миссис Хасуэлл, свертывая вышивание и снимая с пальца наперсток. — А что? Ведь тебе оно уже не нужно, Чарлз?

— Мне — нет, в отличие от старшего инспектора. Гэвина осенило, что это оружие в самый раз для Мэвис, и они обязательно это проверят. Если мое ружье кочует по деревне…

— Не кочует. Я вспомнила. Джим Ньюбиггин вернул его через день. Я находилась в Лондоне, и Молли спрятала его в чулан. Я хотела убрать ружье на чердак, вместе с остальными твоими вещами, но забыла. Теперь я не знаю, где оно.

— Черт возьми! — бросил Чарлз и поспешно вышел.

Через несколько минут он вернулся с винтовкой, держа ее рукой в перчатке.

— Она стояла в одежном шкафу, за вещами, — объяснил Чарлз. — Я к ней не прикасался, и пусть никто не прикасается — из-за отпечатков. Давай, мама, я положу ее на буфет.

— Обязательно было брать мои перчатки? — буркнул отец.

— Извини, папа. Других не нашлось, но ружье не масляное.

Спрятав оружие, чтобы оно не попалось на глаза горничной, он стянул с руки перчатку и бросил ее на кресло. Хасуэлл-старший наблюдал за сыном с осуждением, но тут ударил гонг, и он, ничего не сказав, забрал перчатку, выходя из комнаты, и сам отнес ее в чулан.

Поскольку в воскресенье вечером из трех слуг на месте находился один, ужин в «Кедрах» был холодный и за столом никто не прислуживал. По этой причине единственным препятствием изнурительному спору об убийстве стало молчаливое неодобрение миссис Хасуэлл. Впрочем, мяч вернула на поле она сама, заявив, что не считает Мэвис способной что-либо позаимствовать без спросу. После этого Абби сочла возможным озвучить свою версию. Тщательно исследуя внутренность огромной клешни омара при помощи серебряной вилочки, она произнесла:

— Конечно, это не в ее характере. Гэвину просто захотелось поумничать. Еще он ляпнул, что если в убийстве не заподозрят Мэвис или его, то он считал бы следующим подозреваемым мистера Эйнстейбла!

— Что? — удивился Хасуэлл-старший.

— Да, потому что он — самый невероятный подозреваемый.

— Неужели Пленмеллер говорил такое при этом старшем инспекторе?

— Представляешь? — поддержал Абби Чарлз, копавшийся в салатнице в поисках оливки. — Я тоже счел это перебором, хотя кто же станет реагировать на подобную бессмыслицу?

— К тому же сквайр не так отвергал Уорренби, как большинство остальных, — напомнила Абби. — Он и миссис Эйнстейбл приглашают его на свои приемы. То есть приглашали…

— Верно. Но почему? — медленно сказал Чарлз. — Казалось бы, его-то Эйнстейблы обласкали бы последним. Он даже не был их поверенным. Так почему, отец?

— Не имею представления. Наверное, обычная вежливость.

— Вряд ли. Ведь сквайр представил его тебе, мама? Он бы не проник в клуб, если бы не помощь сквайра.

— Полагаю, Эйнстейблы считали своим долгом проявлять добрососедство, — промолвила миссис Хасуэлл.

— Почему-то они не были приветливы с людьми, эвакуировавшимися сюда при «блице» и временно въехавшими в Торнден-Хаус, — напомнил Чарлз. — Они их знать не хотели!

— Это разные вещи. Они приехали сюда на время, приторговывали на черном рынке и хвастались, что при Должном умении могут раздобыть лишний бензин. С такими Эйнстейблы не стали бы иметь дела.

— Да, но Уорренби был человеком того же сорта, — заметил Чарлз.

— Мы не знаем, дорогой: во время войны его здесь не было.

— Во всяком случае, он не из тех, кого обычно поощряет сквайр.

— Верно, — задумчиво проговорила миссис Хасуэлл. — Я тоже удивлялась, почему он привечает Уорренби, тем более что бедный Драйбек его не выносил.

— А он его не выносил? — насторожилась Абби.

— Да, дорогая, как и все мы.

— Драйбек опережал в этом остальных. При чем тут Мэвис, когда улики указывают на Драйбека?

— Ничего подобного! И потом…

— Так и есть! — не унималась Абби. — Начать с того, что у него был мотив. Он не просто ненавидел Уорренби: тот его обошел. Я знаю от тети Мириам, что клиенты Драйбека перебегали к Уорренби. Тот его обманывал.

— Милая Абби! — воскликнул Чарлз. — Посмотрите на старика Тэддиаса! Сама респектабельность!

— Как Армстронг! Мне весь день не дает покоя эта мысль. Тоже поверенный, и мотив похожий. Армстронг был уважаемым человеком, которого никто никогда не заподозрил бы в убийстве, тем не менее он убил, так что не надо говорить, что это недостаточно сильный мотив.

— Не спорю, но у Армстронга это было второе убийство, просто в первый раз ему повезло. Его судили за отравление жены, и мотив у него был посильнее. Вряд ли он покусился бы на жизнь своего соперника, если бы первое преступление не сошло ему с рук. Наверное, вообразил себя умником, которому все нипочем. Как «убийца невест в ванной» Дж. Смит! Ведь правда, отец, если преступник выходит сухим из воды, то убивает опять? Кровь ударяет в голову!

— Да, — кивнул старший Хасуэлл. — Но если ты намекаешь, что на счету Драйбека уже было убийство, то ошибаешься!

— Я ни на что не намекаю, просто говорю Абби, что есть сходство между Драйбеком и Армстронгом.

— Хватит об этом! Как сегодняшний теннис?

Вопрос, адресованный обоим молодым людям, подвел черту под спором. Больше он не возобновлялся, и остаток вечера присутствующие посвятили бриджу. Когда Чарлз усадил Абби в машину, чтобы отвезти в Фокс-коттедж, она спросила:

— Мы рассердили вашего отца разговорами об убийстве?

— Нет, ничуть! Он опасается, как бы мы не распустили язык в чужой компании, как делает Гэвин.

Она наморщила лобик.

— Он не распускает язык. Просто слишком язвителен.

— Не может не ужалить майора? Вообще-то Гэвин безвредный. Острит и хвастается, только и всего.

— Мэвис он жалил от души! — напомнила Абби.

— Кто его за это осудит? Я тоже не даю ей спуску.

— Да, но вы не натравите на нее полицию.

— При определенных обстоятельствах натравил бы.

— Не верю!

— Напрасно. Если бы решил, что полиция подозревает меня или моих близких. — Он повернул на Фокс-лейн. — Или вас.

— Вот спасибо, какое благородство!

— Я такой, — вкрадчиво сказал он, тормозя перед Фокс-коттеджем. — Ни перед чем не останавливаюсь ради тех, кого люблю.

— Не удивилась бы, если бы вы легли за них костьми!

— Охотно — за вас!

— Только без глупостей! А вот и тетя Мириам.

— К черту тетю Мириам!

— Здравствуйте, Чарлз! — воскликнула мисс Паттердейл, подходя к машине с большой картонной коробкой под мышкой. — Так и думала, что вы подбросите Абби, поэтому кое-что собрала для ярмарки рукоделия вашей матушки. Передайте ей это, пожалуйста!

Он взял коробку и небрежно бросил ее на заднее сиденье.

— Обязательно, тетя Мириам. Опять эта ярмарка, будь она неладна! Как насчет поездки к морю завтра после чая, Абби? Заеду к вам завтра утром по пути на работу, посмотрю, какое у вас будет настроение. Всего доброго, тетя Мириам!

— Чарлз — молодой человек, — заметила мисс Паттердейл, ведя племянницу к дому. — Удалось вам разгадать тайну?

— Нет, мистер Хасуэлл заткнул нам рты. По дороге в «Кедры» мы с Чарлзом заглянули в «Красного льва». Выпиваем там с Гэвином и майором Миджхолмом, как вдруг входит детектив, допрашивавший Мэвис. Знаете, кого он привел?

— Двух детективов из Скотленд-Ярда, — без запинки ответила мисс Паттердейл. — Я видела их в Фокс-Хаусе.

— Неужели? Что скажете о старшем инспекторе? Мне он понравился! У него отменное чувство юмора, он поставил Гэвина на место!

— По-моему, у него дар ставить людей на место. Слышала бы ты его разговор с Флорой Миджхолм! Так и знала, что это приведет к неприятностям.

— Почему? Разве что для убийцы, но вы же не станете против этого возражать?

— Нет, не стану, вот только пострадает не один убийца, уж я-то в таких вещах разбираюсь. В Торндене не останется ни одного шкафа, где не раскопали бы скелет. Меня не проведешь. Твой старший инспектор утверждал, что они ведут себя осторожно, но я ему не поверила. Ты, наверное, знаешь, что он побывал у Тэддиаса Драйбека?

— Неужели? Расскажите!

— Драйбек задергался, как черт на сковородке. Явился сюда вечером с совершенно невнятными оправданиями, умолял меня вспомнить, сколько было времени, когда Мэвис прибежала и рассказала о смерти дяди. Неудивительно, что он теряет клиентов: с чего он взял, что я должна вспомнить то, чего не забывала? Ты ни за что не догадаешься, что было потом: оказывается, Драйбек стал доказывать, что убийца — сама Мэвис! Вот старый дурень! Прожил жизнь, обложенный ватой, а теперь до смерти перепугался!

Абби, пытавшаяся налить себе лимонаду так, чтобы в стакан не попали корки, бросила это занятие и уставилась на тетку.

— Он всерьез напуган? — спросила она. — Чего пугаться, если ты ни при чем? Тем более — переводить стрелки на другого!

— Вы все кого-то подозреваете, чем он хуже? — усмехнулась мисс Паттердейл.

— Не все, только мы с Чарлзом, а Гэвин, как всегда, шутит. Хасуэллы никого не подозревают, майор тоже.

— Ты забыла про Флору! Надо же быть такой глупой! Она никак не решит, на кого думать: на поляка или на Лидейлов — сразу на них обоих или на кого-то одного.

— Линдейлы… — пробормотала Абби. — Я их плохо знаю. Почему миссис Миджхолм считает, что они замешаны в преступлении?

— Миссис Линдейл была с ней немного высокомерна. Не стала бы ее за это осуждать.

— А что говорят об этом сами Линдейлы?

— Я не была у них на ферме. Понятия не имею.

— Может, вы видели их после церковной службы?

— Они не посещают службу. По крайней мере, он. Про нее не знаю. Скорее всего, она католичка.

— Тетя Мириам, а зачем Эйнстейблы оказывали гостеприимство Уорренби?

— Это для меня новость!

— Тетя Мириам! Я хорошо помню, как вы сами однажды сказали: ума, мол, не приложу, зачем сквайр его терпит.

— Терпеть не то же самое, что оказывать гостеприимство. Откуда у тебя эти мысли?

— Это все Гэвин…

— С него станется!

— Нет, об этом он ничего не говорил. Гэвин понес околесицу насчет того, что убийца — сквайр, потому что на него подумают в последнюю очередь, — объяснила Абби. — Из-за этого Чарлз и спросил своего отца о том же, о чем я сейчас спросила вас.

— Вот оно что! А мистер Хасуэлл?

Абби со смехом обняла тетку:

— Отмахнулся, как вы!

— Правильно сделал. Абби, я не против твоих игр в детектива, но мой тебе совет: займись Тэддиасом! Он устарел, отстал от жизни, и ему полезна трепка. А Эйстейблов оставь в покое. Им и так достается, только полиции не хватало! Я сильно рассержусь, если узнаю, что ты наболтала этому детективу из Скотленд-Ярда нечто такое, отчего у него в голове появились ненужные мысли. Если Эйнстейблы были добрее к этому противному человеку, чем все остальные, то по единственной причине: они считали себя в долгу перед местными жителями.

— Я буду тише воды ниже травы, — пообещала Абби. — Но скажите, такое поведение Эйнстейблов не казалось вам странным?

— Что бы я об этом ни думала, я далека от мысли, что это как-то связано с гибелью Уорренби. Хватит, пора ложиться спать!