ГЛАВА СЕДЬМАЯ. Дом, милый дом
Фейлор шел на работу. Он то и дело крутил головой и передвигался короткими перебежками. Охрана правопорядка в Блэткоче дело нелегкое. Как можно охранять то, чего и в помине не было?
На службе младшего констебля ждал сюрприз. У дверей участка выстроилась огромная очередь из отъявленных мерзавцев. Даже по меркам Блэткоча. Только по чистой случайности среди них не оказалось ни одного полицейского. Час был слишком ранний.
Фейлор пытался вспомнить, когда в последний раз видел, чтобы кто-нибудь из этих молодчиков стоял в очереди. Все равно за чем. И не смог.
На всякий случай младший констебль занял место за грабителем банков Сумасшедшим Дэйвом.
Прошло полчаса.
– Простите, уважаемый, – набравшись смелости, пробормотал Фейлор. – А чего стоим?
– Сэр, мы пришли сдаваться, – ответил Сумасшедший Дэйв, оглянувшись. – Шериф велел.
Слова отказывались раскрывать смысл и складываться в предложение. Фейлор решил, будто ослышался, перестав понимать что-либо после слова «сэр».
* * *
На столе перед фигурами в черных балахонах лежала книга.
– По-твоему, это она? – задумчиво спросила фигура № 1.
Сегодня глава Ордена был в прекрасном расположении духа. На тьме под капюшоном это было буквально написано.
Седвик пожал плечами.
– Кто знает? Я купил ее у одного коллекционера сегодня утром. Заплатил десять тысяч. Думаю, в этом месяце сумму безвозмездно-добровольных взносов следует увеличить и сделать еще э-э-э… безвозмезднее.
– И штрафовать тех, кто не рассчитается вовремя. Чтоб неповадно было не платить добровольные взносы.
– Блестящая мысль, сэр.
Когда глава Ордена бывал в ударе, гениальные идеи из него так и сыпались.
– Так что с книгой? – призвала вернуться к делам насущным фигура № 1.
– Это прекрасно сохранившийся экземпляр древнего трактата «О ядах и противоядиях». Чрезвычайно редкая вещь.
– Что ж, проведем экспертизу.
Фигура № 1 выдрала с мясом титульный лист.
– Может, первая страница обычная? – предположил Седвик. – Для отвода глаз?
Фигура № 1 разорвала напополам следующую.
– Возможно, и эта ненастоящая, – не сдавался Седвик. – Маскировка, и все такое.
Фигура № 1 нахмурила брови.
Третья страница сдалась без боя, а четвертая и так была надорвана. Глава Ордена пересек комнату и бросил трактат «О ядах и противоядиях» в камин. Надо отдать книге должное – горела она прескверно.
Седвик задумчиво поворошил пепел кочергой, раздумывая, как еще можно потратить десять тысяч. Впрочем, в комнате стало немного теплее.
* * *
Круглое окно библиотеки запорошило снегом. N стоял, обычно отстраненно-холодный и невозмутимый, пытаясь отрезать кончик сигары маникюрными щипчиками. Человек, известный Ульрику под прозвищем Коммивояжер, скучал рядом. Он даже привстал на цыпочки, чтобы взглянуть в окно. Что так заинтересовало N? Обычно он с Башней старается держаться подальше от шумных сборищ, а уж маячить на глазах у целой толпы из-за какого-то варварского Турнира. Нонсенс!
День ото дня Столица Метеоритов делалась все популярнее, тут и там рыскали полицейские в штатском, а N, вопреки здравому смыслу, оставался у всех на виду.
Зрителей на стадионе собралось раза в три больше, чем на прошлом испытании. Приехали репортеры из всех крупных городов, включая Готтлиб. Торговля метеоритами и частями от Механического Человека расцвела.
– Он шериф второй день, а преступники уже выстраиваются в очередь, чтобы попасть в тюрьму. Боюсь представить, что будет, когда он станет мэром!
В голосе N, всегда таком отстраненном и безмятежном, послышался намек на эмоцию. Что это? Неужели гнев?
– Ты про Ульрика?
– А про кого же? Знаешь этого парня?
N обернулся, но ничего как будто не изменилось. Разве что теперь Коммивояжер мог сколько влезет любоваться рядом пуговиц и безупречно отглаженным воротничком белоснежной сорочки.
– Клиентов не выбирают, – проворчал Коммивояжер и поставил чемодан на пол. Рука с механизмами весила прилично, он уже устал таскать ее повсюду. Не будь Билли столь ценным компаньоном, можно было бы доверить его одному из этих кретинов, Скорблу, Вилберну или Тошноту.
Тогда, в библиотеке, он согласился помочь щенку лишь по одной причине: вторым испытанием была игра в блэкджек, а неудачники в азартных делах специалисты аховые. Но посмеяться не вышло. Сам Коммивояжер карты любил и упустить случай сразиться с победителем второго этапа Турнира Самоубийц не мог.
Разумеется, о том, чтобы менять печать, и речи не шло. Коммивояжер собирался выиграть пару конов и отчалить. А если «клиент» вздумает артачиться – кончить на месте.
Однако ни с первым, ни со вторым не сложилось.
Везло ублюдку, как самому черту. Никому и никогда Коммивояжер так не проигрывал. И что прикажете делать? Эти трое разлеглись на полу – только что не храпят, – из подручных один Билли остался. Пришлось выполнить часть обещания. Сумму нарочно покрупнее назвал, чтоб отвязался.
Но клиент дал добро.
Это меняло дело. За полмиллиона он не то что черту, дьяволу печать сменит. Пусть мальчишка принесет деньги, а там… Взять ребят понадежнее, запудрить мозги, а как зазевается – стрельнуть в затылок. И дело с концом.
– Держись от нашего нового шерифа подальше, – посоветовал N, вновь отворачиваясь. – А то еще арестует. И убери эту гадость с моего ковра.
– Да уж, с такими, как он, до беды недалеко, – обиженно засопев, Коммивояжер поднял чемодан. Пожалуй, если держать Билли обеими руками, пальцы затекут не так быстро.
– Что ему надо? Оружие?
– Хочет сменить печать, – буркнул Коммивояжер, мечтая о тележке на колесиках.
– Вот как? – В отстраненном и безмятежном голосе послышался интерес. – И что у него за печать?
– «НЕУДАЧНИК», какая ж еще?
– Неудачник? – N опять развернулся. – Неудачник?! Я встречал неудачников! Будь он неудачником, все закончилось бы на первом испытании! Да я скорее поверю, что он бухгалтер, чем в эту чушь!
Коммивояжер впервые видел N рассерженным. Что за день, сплошные сюрпризы!
* * *
Почтовый ящик выплюнул новую порцию писем. Пол был завален конвертами разных форм и размеров, попадались даже шестиугольные. Облепленные марками и штемпелями, они стекались отовсюду.
В большинстве писем говорилось, какой Ульрик молодец и как все восхищаются его смелостью, находчивостью и силой духа. В других делались разнообразные предположения, какая печать подошла бы ему больше всего. Были и те, в которых Ульрика кляли на чем свет стоит, обвиняя в безрассудстве, лжи и притворстве.
В одном послания не отличались друг от друга – они прекрасно горели. На улице день ото дня становилось все холоднее, и письма были как нельзя кстати, надолго обеспечив Ульрика растопкой.
Сейчас Ульрик был занят бухгалтерскими делами. На его имя в банке лежали четыреста шестьдесят пять тысяч лэков. По самым скромным подсчетам, за каждое испытание Турнира должны перечислить еще по десять тысяч. Немного найдется в тайнике. Если снять все разом – хватит. Даже чуть-чуть останется.
Больше вариантов не было. Неприятностиметр люди покупать ни за что не станут, даже коллекционеры не польстятся. Ссуду человеку с печатью «НЕУДАЧНИК» никто не даст, а квартиру за два дня продать не получится.
Ульрик силился рассмотреть свое отражение в разбитом зеркале, когда посреди комнаты вырос телетранслятор. Мужчину, что глядел с той стороны экрана, он видел впервые. Безвольный подбородок, мягкие черты лица, спокойный взгляд. И все ж было в облике незнакомца нечто такое, что заставило Ульрика улыбнуться. Неприятностиметр согласно пискнул.
– С. Л. Вандерет, к вашим услугам, – сказал человек вкрадчивым, хорошо поставленным голосом.
– Ульрик Вайтфокс, – представился Ульрик, бросил неприятностиметр в футляр и улыбнулся чуть шире.
– Грэхем не рассказывал обо мне? Нет? Это я его нанял. Отличный малый. А как, по-вашему?
Ульрик пожал плечами.
– Зачем вы мне помогаете? – прямо спросил он.
– Не только я. Нас много.
– «Нас»?
– Людей, которым небезразлична судьба страны. Мы не можем спокойно наблюдать, как страдают граждане Мехатонии. В наших силах свергнуть преступный режим. Если вы нуждаетесь в деньгах – не стесняйтесь. Только назовите сумму.
«Преступный режим»? Что он несет?!
– Благодарю за хлопоты, – как можно вежливее ответил Ульрик. – У меня все есть.
Подумалось: участвовать в Турнире Самоубийц куда безопаснее, чем просить у таких типов деньги. Неизвестно, что Вандерет потребует взамен.
– В самом деле? А зачем вы участвуете в этом, гм, Турнире? Вам ни к чему рисковать лишний раз.
– Это мое дело.
– Что ж, вижу, вы в точности такой, как мне описывали, – едва заметно улыбнулся С. Л. Вандерет. – Если не секрет, как вам удалось справиться с марлофами?
– Это длинная история.
– Что ж, смею надеяться, однажды вы найдете время поведать ее. Если будут какие-то пожелания, можете высказать их Грэхему, он знает, как со мной связаться. Всего доброго. Берегите себя.
* * *
Самоубийцы уже расселись за длинным столом. Совсем как на прошлом испытании, только место рядом с Мэгги занял мистер Хикс. Сегодня он выглядел бледнее обычного, старался ни на кого не смотреть и постоянно щурился, словно редкие солнечные лучи причиняли ему нестерпимую боль.
Стадион не смог вместить всех желающих. Некоторые принесли с собой стулья и теперь яростно доказывали Блинчу, что не станут платить за вход или, в лучшем случае, отдадут половину, раз места на трибунах для них не нашлось.
Блуждающая Башня притулилась в сторонке. Гирлянды сняли, и только в клюве химеры остался висеть клок серпантина. Ульрик хотел верить, что владелец Башни пока не обнаружил пропажу «Краткого изложения уроков…» или винит во всем Лингву – грэм тоже побывал в библиотеке, да и напакостил не в пример больше. Все последние дни Ульрик таскал учебник с собой, в расчете улучить минуту и вернуть, но теперь это не казалось таким уж важным делом. Подумаешь, учебник! Есть проблемы посерьезнее.
Репортеры пытались взять интервью у пунцовой от злости Белинды. Ульрик с грустью подумал, что без сто тридцатого и сто тридцать первого официальных предупреждений теперь не обойдется.
Джен сидела, отвернувшись разом ото всех. Как у нее это выходило, Ульрик не представлял.
Каждому самоубийце вручили бокал, до краев наполненный алым. Ульрик от души понадеялся, что это не кровь.
– Наш достопочтимый мэр, основатель славной Столицы Метеоритов – сэр Генри Блэткоч, – завел старую песню Блинч, – славился тем, что мог пить, не пьянея. Сегодня участники Турнира должны проявить стойкость. Каждый отведает приготовленный по особому рецепту коктейль, известный вам, уважаемая публика, как «Тройной Блэткоч»!
По трибунам пронесся вздох благоговейного ужаса. Репортеры защелкали фотоаппаратами, будто намеревались запечатлеть слова распорядителя на пленку. Орфографус Лингва подскочил как ужаленный и попытался сбежать, но тут же был схвачен и водворен людьми Блинча на место.
– Всякий, кто случайно или умышленно разобьет бокал либо откажется выпить настойку… э-э-э, – смутился вдруг Блинч, обвел взглядом туристов, репортеров, сотрудников Департамента профпригодности. – Проиграет. Вот.
Джентльмен в сером костюме, не снимая маски, осушил бокал в три глотка.
– Пей, твой черед, – приказал Блинч и подтолкнул бокал к Лингве. Несчастный сидел, ломал пальцы и отказывался даже прикоснуться к напитку.
– Считаю до трех, – нахмурился Блинч. – Раз.
Лингва судорожно всхлипнул.
– Два.
Грэм зажмурился и начал шептать молитву. А может, повторял спряжение глаголов и правописание частиц.
– Три.
Под гневные крики и улюлюканье трибун люди Блинча ловко увели Лингву с арены – тот даже пикнуть не успел.
Мистер Хикс неловко взял бокал и, едва не уронив, пригубил коктейль.
Волна багрового румянца залила шею молодого человека, выплеснулась на щеки, окрасила лоб пурпуром. На глаза навернулись слезы. Хикс закашлялся, ударил себя кулаком в грудь, отдышался и продолжил пить с упорством человека, который решил довести до конца хотя бы одно дело в жизни.
Когда Хикс сделал последний глоток, раздались вялые аплодисменты.
– За нее, – хрипло бросил Хикс, схватил с подноса бокал, предназначавшийся Мэгги, и опрокинул единым махом.
Потом откинулся на спинку кресла. Снял очки, потер воспаленные веки. С насмешливой улыбкой обвел взглядом трибуны и вскинул руки в жесте победителя, а с его губ сорвалось нечто похожее на смех. Так шипит и щелкает механизм старой заводной игрушки – если найдется тот, кто захочет привести ее в чувство. Игрушки, попавшей на свалку прямиком с магазинной полки.
Хикс опрокинулся вместе со стулом и теперь лежал на снегу, продолжая смеяться. Он смеялся и смеялся, а потом дернулся всем телом и вдруг затих. На губах Хикса выступила пунцово-алая пена, остекленелый взгляд вперился в низкие тучи.
На этот раз аплодисменты были куда продолжительнее.
Ульрик поднял бокал. По правде говоря, его еще немного тошнило после вчерашнего.
В нос ударил омерзительный запах спирта, цветочной отдушки и чего-то давным-давно протухшего.
– Ваше здоровье, – сказал Ульрик Блинчу и сделал осторожный глоток.
Вкус не был ужасным. Он был омерзительным.
Квинтэссенция Блэткоча. Душа города. Его вкусовое воплощение.
Казалось, напиток вобрал в себя кошмарный нрав жителей, грязные улочки, уродливые дома, беззаконие, преступность, таящийся ужас Очаровательного леса, уныние приюта «Милый дом»…
Трехкратно.
Ульрик, икая, ощупывал карманы в поисках мятной карамельки, когда увидел, как Джен взбежала по ступеням крыльца и скрылась в Башне. Он окликнул ее, но девушка и не подумала обернуться. Все еще злится, ясное дело.
Аплодисментов не было. Зрители сидели не шелохнувшись. Снег и ветер ослепляли, так что Ульрик не мог разглядеть лиц блэткочцев. Им-то что не понравилось? Наверное, расстроились, что он остался жив.
Ульрик направился к Башне, пока та не успела исчезнуть: надо вернуть Джен и на всякий случай попросить прощения. Неважно, за что.
* * *
Он совсем выбился из сил, но Джен догнать так и не смог. Расстояние между ними не уменьшалось. Просьбы Ульрика остановиться девушка не слушала, упрямо шагая кот знает куда.
Вот Джен скрылась за дверью в конце длинного коридора. Когда Ульрик переступил порог следом, то очутился в библиотеке. Он отлично помнил: библиотека под самой крышей, а им на пути не встретилось ни одной лестницы.
В проходе между стеллажами разместился длинный стол, накрытый черной бархатной скатертью. За ним сидели дети из приюта «Милый дом». Джен среди них не было. На полках вместо книг стояли часы, каждые показывали разное время. Все звуки тонули в их сердитом «тик-так».
– Ты не видела здесь… – Ульрик тронул за плечо белокурую девочку в сером платье. Голова малютки отвалилась и упала на стол. Неживые глаза уставились в потолок.
Ульрик отпрянул. Дети сидели и разглядывали пустоту перед собой. Он только сейчас заметил паутину на лицах.
Вдалеке, на границе света и тьмы, появилась фигура высокого человека.
Неприятностиметр молчал.
Ульрик шагнул навстречу незнакомцу. Никакого писка. Фигура меж тем приблизилась и оказалась худым господином в длиннополом сюртуке, цилиндре и с сиреневым моноклем в левом глазу. В руке господин сжимал фарфоровый сливочник.
– Сэр, вы не видели здесь…
Монокль настороженно сверкнул. Неизвестный поставил сливочник и пристально глянул на Ульрика. Тот вдруг заметил, что дети-куклы закрыли глаза ладонями. Ульрик попятился. Человек с моноклем не опасен, но лучше держаться от него подальше.
Он выскочил за дверь и обнаружил, что оказался дома у Джен. За накрытым, совсем как на Котовство, столом сидели Нейтан, Питер, Инкогнитус и сама хозяйка. Все в масках.
Ульрик ничего не понимал. Головы в масках как по команде повернулись. В глазах-щелках вспыхнул грязно-белый, похожий на гной, свет.
– Семерка – это нос, – произнес Инкогнитус неживым, механическим голосом, а из щели рта посыпались ржавые шестеренки.
Мысли лихорадочно носились по кругу: как он мог попасть из Башни в дом к Джен? какого черта происходит? почему молчит неприятностиметр?
Инкогнитус открыл лакированный ящик. Наружу вылез огромный рыжий кот. Глаза животного горели мертвенно-белым светом. Кот прыгнул на стол и, сметая чашки, бросился к Ульрику.
Он поднял руки, чтобы уберечь лицо, совсем как дети при виде Часовика.
Ничего не произошло. Ульрик опустил руки. Он стоял на стадионе. Шел снег. На трибунах сидели люди-маски в серых костюмах. За длинным столом расположились Джен, Питер, Инкогнитус с ящиком на коленях, Нейтан, сироты и господин в цилиндре. На черной скатерти стояли и лежали часы – от огромных, с маятниками, до совсем крошечных, наручных.
У детей на глазах белые повязки. За спиной девочки с плюшевым зайцем стояла сестра милосердия. Она сжимала окровавленные ножницы.
– Я спасла их, – сказала сестра. По ее лицу текли красные слезы. – Теперь они никогда не увидят Часовика.
Господин в цилиндре глотнул из сливочника черной тягучей жидкости, похожей на машинное масло; поставил сливочник на блюдце и вытащил из кармана железный футляр. Там были глаза. Много стеклянных глаз.
Почему не пищит неприятностиметр?! Почему, почему, поче…
Господин в цилиндре коснулся повязки девочки с рыжими волосами. Подцепил край острым ногтем, снял один слой. На марле показалась запекшаяся кровь.
– Детям нужны глаза, – сказал человек с сиреневым моноклем. – Тогда я смогу взять их с собой.
Ульрик сунул руку в карман, достал неприятностиметр. Сверхпрочный корпус треснул, обнажив покрытые ржавчиной колесики и шестеренки.
Люди-маски покинули трибуны и окружили стол плотным кольцом. Бежать было некуда.
– Уже уходишь? – скрипучим голосом спросил Инкогнитус.
Все, кто сидел за столом, закрыли лица ладонями.
Господин с сиреневым моноклем взмахнул рукой, ставшей как будто длиннее, и голова Инкогнитуса покатилась по столу.
– Семерка – это нос, – безразлично сказала голова.
Ульрик закрыл лицо руками, не в силах больше выносить этот кошмар. Когда он осмелился опустить руки, то обнаружил, что оказался в лесу. Ветви черных деревьев были увешаны часами.
На снегу стояли кровати со спящими мальчиками и девочками. Часовик бродил между ними, безмолвный, сгорбленный, до нелепости худой, и поправлял одеяла. Вот он поднял голову, сверкнул сиреневым моноклем.
Нули – Его глаза.
Монокль вывалился и повис на цепочке, открыв глазницу с циферблатом и стрелками. Ульрик сунул руку в карман жилетки, но верного дерринджера на месте не было. Нервным жестом взмахнул ладонью, будто фокусник, что готовился достать карту из воздуха. Никакого эффекта. Ощупал рукав – стилет исчез.
Механический Человек подошел совсем близко. Ульрик хотел броситься прочь, но не смог сдвинуться с места. Остался один выход – закрыть глаза.
* * *
На запястьях сомкнулись цепкие пальцы.
– А ну прекрати, кот бы тебя подрал!
Голос Джен. Или трюк Часовика.
– Хватит валять дурака, люди смотрят!
Часовику удалось развести ладони Ульрика в стороны, но он тотчас зажмурился. И получил увесистую оплеуху, отчего-то показавшуюся знакомой.
Внезапно он понял, что надоедливое тиканье смолкло.
Ульрик открыл один глаз и увидел злющую Джен. Без маски. Зрители махали с трибун и что-то кричали. Он сунул руку в карман, достал звуконепроницаемый футляр. Неприятностиметр встретил хозяина радостным писком. Устройство было цело и невредимо, на белоснежном корпусе – ни царапинки. Слава богу! А как Ульрик обрадовался Белинде! Восторг и счастье переполняли его. И почему они раньше не ладили? Она ведь такая душка, лучшего начальника не найти! Ульрик направился к Белинде, дабы сообщить ей, что она душка, и заодно расцеловать.
Джен схватила Ульрика за фалды фрака, не дав сдвинуться с места. Но Белинда подошла сама. Неприятностиметр распищался дальше некуда. И что ему не нравится? Вон, как заразительно улыбается Белинда. Ульрик сунул неприятностиметр в футляр, чтобы не мешал.
– Вы не переоделись? – Сбоку вырос телетранслятор, с экрана глядел чернявый субъект с шевелюрой на косой пробор.
Ба, да это ж Грэхем!
– Белинда настояла, чтобы вы дали показания сейчас, – тараторил адвокат. – От сегодняшнего дня зависит многое, не подведите. И почему вы постоянно ходите во фраке, у вас другой одежды нет?!
Вокруг выросло несколько телетрансляторов, закрыв их от толпы. Ульрик словно оказался в комнате кривых зеркал, где видел вместо своего отражения мужчин и женщин в деловых костюмах. Они педантично называли фамилии с должностями, пока Ульрик, не менее педантично, их забывал.
– Мы отрываем вас от чего-то важного? – спросил мужчина с напомаженными волосами, уставясь на фрак.
Ульрик покачал головой. Белинда встала рядом с типом в твидовом пиджаке, а тот вдруг сдернул с носа очки и принялся яростно тереть линзы платком, отчего Ульрика посетило неприятное дежавю. Дышать стало труднее. Не понимая, зачем он это делает, Ульрик щелкнул пальцами, проверил, на месте ли печать.
– Мистер Вайтфокс, клянетесь ли вы говорить правду, одну только правду и ничего кроме правды? – спросила темноволосая женщина в очках с огромными стеклами и маленьким острым носом, похожая на сову.
Ульрик кивнул.
– Нам будут помогать Херберт и Элберт, ассистенты, – объяснила «сова». – Господа, прошу.
Телетрансляторы расступились, пропустив коротышку с кинокамерой на штативе-треножнике. Установив аппарат, он начал возиться с объективом. Следом мимо экранов протиснулся тщедушного вида паренек с бородавкой на длинном носу. В руках он держал поднос, на котором стояли две чайные чашки, кофейник, лежала подушечка, из которой торчала иголка с ниткой, а рядом пристроились огарок свечи и коробок спичек.
Кто из вновь прибывших Херберт, а кто Элберт, Ульрик понятия не имел.
– От вас требуется провести ряд простых манипуляций, – растолковывал Грэхем. – Два так называемых «брайана» уже прошли экзамен. Дело за вами. Позже результаты сравнят. Вы уверены, что хорошо себя чувствуете?
Ульрика попросили налить кофе. Он взял кофейник, аккуратно пронес его над чашками и налил восхитительно горячий кофе точнехонько в карман рубашки ассистента. Тот вскрикнул от боли и едва удержал поднос. Чтобы исправить дело, Ульрик схватился за спички. Он долго не мог попасть серной головкой по коробку, а когда это удавалось, спички либо ломались, либо гасли.
– Соберитесь, умоляю! – шепнул побелевший Грэхем. – Что с вами?
Прочие адвокаты выглядели слегка озадаченными.
После долгих мучений Ульрику удалось добыть крошечный огонек. Бережно прикрывая пламя ладонью, он пытался зажечь свечу, но всякий раз проносил спичку мимо и в конце концов чуть не оставил Херберта без бровей. Или Элберта.
Не теряя надежды, Ульрик схватился за иголку.
– Достаточно, – вмешался Грэхем. – Ассистент не справляется, продолжим в другой раз.
– Но мне хотелось бы посмотреть, что будет дальше, – возразил господин с напомаженными волосами.
Человек в твидовом пиджаке разразился новым приступом кашля.
– Вы хорошо себя чувствуете? – с тревогой спросила Ульрика «сова».
– Киса, ку-ку, – вдруг выдал он, и сам удивился словам, что слетели с языка.
Адвокаты переглянулись.
– Кажется, телетранслятор неисправен, – натянуто улыбаясь, предположил Грэхем. – Какие-то помехи.
– Все десять? Разом? – нахмурился тип в твидовом пиджаке.
– Киса, ты абидилась? – поинтересовался Ульрик.
– Вы понимаете, что находитесь под присягой? – сдвинула брови «сова».
– У тебя есть паринь? Он веселый штрих?
Стенографистка бодро стучала по клавишам печатной машинки. Грэхем увлеченно распространялся о магнитных бурях, вызывающих помехи в связи по всей стране.
– Думаю, мы выяснили, что хотели, – сказала «сова». – На этом можно закончить. Если истцу больше нечего добавить к сказанному, конечно.
Все взгляды обратились к Ульрику.
– А ты умеиш р-р-р? – беспомощно спросил он.
– Прекрасно. Благодарю за внимание.
Грэхем был вне себя. За время беседы его рука, кажется, успела прирасти к лицу. Ульрик не понимал, что не нравится адвокату: его коллеги то и дело довольно улыбались и переглядывались, словно поздравляли друг друга, а больше всех сияла Белинда.
Не успел Блинч толком рассказать о следующем испытании, как с трибун к Блуждающей Башне кинулись люди, захлопали выстрелы.
Все произошло так быстро, что Ульрик не успел и глазом моргнуть. Толпа мужчин из числа зрителей взбежала по ступенькам к двери. Секунда – и они скрылись в Башне.
На том сюрпризы не кончились: закрыв блеклое солнце, над стадионом поднялся аэростат. Из корзины спустили тросы с крючьями, какие-то господа проворно закрепили их на Башне. Трое занялись джентльменом в маске. Заломили руки и уложили на снег.
Мрачный распорядитель потребовал от молодчиков объяснений. Те показали ему полицейские значки и сунули под нос бумагу. Блинч нахмурился еще больше, но с расспросами лезть перестал.
Тут Башня исчезла вместе с аэростатом. Полицейские всполошились, забегали. До того смирно лежавший на земле господин в костюме-тройке мячиком подпрыгнул, ударил головой растяпу-конвоира, да так, что тот повалился на снег; из рассеченного лба хлынула кровь. Со скованными за спиной руками человек помчался в конец трибун, перепрыгивая через три ступеньки.
Полицейские не стреляли: во-первых, можно задеть зрителей, а во-вторых, бежать резвачу все равно некуда. Он как будто этого не понимал. Достигнув края трибун, прыгнул в пустоту, но вместо того, чтобы рухнуть вниз и переломать все кости, оказался на крылечке с ажурными перильцами – Блуждающая Башня появилась в нескольких метрах над землей, тут как тут. Аэростата не было, лишь пара тросов зацепилась за фронтон и свисала, будто стальной серпантин. Навстречу ловкому малому гостеприимно распахнулась дверь. Полицейские опомнились, начали палить, да только Башня исчезла в мгновение ока, только ее и видели.
Внезапно Ульрику пришло в голову, что отправиться на вечер встречи выпускников не такая уж плохая идея.
– Ты совсем чокнулся, да? – ласково спросила Джен, когда страсти на трибунах немного улеглись. – Ничего, скоро все закончится. Послезавтра финальное испытание. Нужно будет сфотографировать Механического Человека. Но если решишь снова набить ему морду, возражать никто не станет. Эй, ты куда?!
* * *
Джен смотрела, как за окном проносятся ухоженные фермы, церквушки, бесконечные поля и пашни. Салон заливал густой, будто мед, солнечный свет. Зима кончилась, едва они отъехали от Блэткоча. Небо прояснилось и стало бездонно-синим.
Ульрик вовсю приставал к пассажирам. Некоторые пробовали его вразумить, но все старания оказались тщетны. Люди не выдерживали, и один за другим ретировались в другой вагон.
…Со стадиона молодой человек отправился прямиком на вокзал и сел на поезд до Готтлиба. В том, что Ульрик собирался отмочить очередной безумный трюк, Джен не видела ничего необычного. Удивляло другое. Почему ей было до этого дело? Джен смотрела в окно и с грустью размышляла: с каких пор этот противный, несносный, нахальный, чудаковатый и высокомерный тролль стал ей небезразличен?
Тем временем Нейтан, поглядывая в зеркальце, выводил пальцем на щеках зеленые полоски. Когда закончил, вытащил из пакета сухой ромашковый венок, нацепил на голову и стал привязывать к рукам и ногам капустные листья. Отправленный на разведку пассажир увидел приготовления Нейтана и без лишних слов поспешил вернуться к своим.
Чтобы скоротать время, Джен листала забытый кем-то «Вестник Готтлиба». Выпуск оказался прескучным. Не было ни картинок с котами и смешными подписями к ним, ни советов, как распознать тролля, даже не нашлось ни строчки о Котовстве – словно такого праздника вовсе не существует. Только статьи про политику и экономику. Кому они нужны? Все-таки эти готтлибцы престранный народ.
На передовице красовалась статья с заголовком:
ПЕЧАТЬ ЛОТОМАТОНА: МЕТКА СУДЬБЫ ИЛИ ПОЗОРНОЕ КЛЕЙМО?
Статья сопровождалась фотографией пузатого ящика на ножках с тремя странными циферблатами спереди и ручкой сбоку. Джен принялась читать – больше делать все равно было нечего.
Загадочные изобретения Древних могут оказаться самой крупной мистификацией за всю историю Мехатонии.
Ни для кого не секрет, что ученые до сих пор не знают, ни кем были Древние, ни как они выглядели, ни даже что сталось с этой некогда населявшей землю могущественной расой. Мы называем их «Древними» и считаем, что они могут быть гостями, прибывшими к нам с другой планеты или даже Вселенной. Существами, наделенными поразительной мощью, что жили на свете тысячи, сотни тысяч, а может, и миллионы лет назад.
Но что, если никто никогда не видел ни самих Древних, ни их останков, потому что их никогда не было? Вполне вероятно, что Древние – не более чем ловкая выдумка.
Самым весомым доводом в пользу существования Древних считаются приписываемые им изобретения. Например, лотоматоны, над устройством которых ученые до сих пор ломают головы.
Все мы прекрасно знаем, что так называемые «печати», выдаваемые лотоматонами, не имеют юридической силы, но на деле люди безоглядно верят машинам. Спросите себя, кому выгодно «распределение ролей»? Правительство, прикрываясь свободой и равенством, вселило в умы и сердца простых граждан веру, что ни один талант, каким бы он ни был, не станет прозябать в одиночестве и забвении, а, любовно выпестованный, засияет всеми гранями. Но так ли это? Может быть, сильные мира лишь потешаются над обывателями, раздавая печати по собственному усмотрению? Что, если знаменитая «прозорливость» лотоматонов есть результат обычного самовнушения? Общество почти не оставляет ребенку, получившему печать, скажем, «УЧИТЕЛЬ», никаких шансов стать кем-то другим и заранее обрекает на судьбу преподавателя.
Ульрик Вайтфокс, один из немногих, кому хватило упорства и смелости доказать, что лотоматоны, как минимум, могут ошибаться. Не желая покорно принять судьбу, выбранную железным ящиком, он бросил вызов всему обществу. Но сколько жизней уже искалечено? Сколько людей безропотно приняли отведенную им участь и не решились протестовать?
В Мехатонии назрели серьезные перемены. Ученые должны во что бы то ни стало понять, как работают лотоматоны. Лишь зная критерии, которыми руководствуются машины при выборе той или иной профессии, имеет смысл с доверием относиться к печатям. Ведь может статься, что Древние использовали лотоматоны совершенно для других целей, нежели мы. Если, конечно, они вообще существовали на свете.
Юлиан Мракобессон, внеш. корр.
Далее шла заметка, озаглавленная: «Смерть над городом».
«На прошлой неделе по Готтлибу пронесся смерч, срывая крыши и переворачивая автомобили. Ущерб оценивается в пять миллионов лэков. Подобное стихийное бедствие было зафиксировано впервые за всю историю метеонаблюдений: смерчи в этих краях редкость».
Джен фыркнула. Подумаешь, какой-то смерч. То ли дело метеорит.
Она зевнула и отложила газету. Фермы кончились, мимо проплывали аккуратные домики пригорода. Раз или два поезд миновал мост, и Джен невольно залюбовалась раскинувшейся внизу серебристой водной гладью, с полумесяцами рыбацких лодок. Она прижалась к стеклу и с восторгом разглядывала искристые волны, следила взглядом за неспешным полетом чаек, считала островерхие крыши фабрик, что выступали на том берегу коричнево-красными громадами из пучины изумрудной зелени хвойных лесов.
Поезд причалил к запруженной народом станции. Из огромных окон куполообразной крыши бил мощными столбами солнечный свет. В его лучах вода, что струилась из фонтана на перроне, казалась расплавленным серебром.
Все вокруг было новым, блестящим, сияло медью и позолотой. Но, что самое удивительное, ни один пассажир не пытался отломить стеклянные шары, украшавшие перила лестниц, и унести с собой в качестве сувениров. Даже на хорошеньких мраморных ангелочков никто не покусился, не став откалывать им крылья на память.
Приговаривая «чух-чух-чух», Ульрик ринулся прочь из вагона. Джен едва поспела за ним. Черный цилиндр с серебряной звездой будто плыл над толпой, время от времени круто меняя направление в угоду сумасбродному хозяину.
Люди на улицах вовсю таращились на молодого человека, провожали недоуменными взглядами и крутили пальцами у висков, видно узнав.
Джен и не подозревала, что дома бывают такими большими, а тротуары такими чистыми. Ей пришло в голову, что если поставить все дома Блэткоча друг на друга, то не выйдет и трех этаких махин, поднимающихся этаж за этажом в ослепительно синее небо.
Она старалась не заглядываться на витрины магазинов и по возможности не отрывать взгляд от тротуара вовсе, и так наказанная за любопытство сверх меры: в стеклянной двери кондитерской Джен увидела свое отражение. Она и не подумала сменить промасленный комбинезон на платье, перед тем как отправиться в Готтлиб. Чувствуя себя последней неряхой и замарашкой, Джен угрюмо шагала следом за Ульриком, что выглядел в своем дурацком фраке куда пристойнее.
Нейтан плелся сзади. Джен где-то читала: ниндзя умели искусно маскироваться, буквально сливаясь с природой. Обмотанный листьями Нейтан изображал самый уродливый на свете куст.
Улица, по которой они шли, впереди оказалась перекрыта полицией. Громко играла музыка, всюду толпился народ. Готтлибцы что-то праздновали. Уж, конечно, не Котовство. Длинная очередь из семей с детьми змеилась по тротуару, пропадая вдалеке. Тут и там висели полотна транспарантов, и каждый гласил:
Узнай свою судьбу!
В стороне группа юношей и девушек во фраках держала плакаты: «Печать – клеймо» и «Лотоматоны – на свалку!». Перед ними вышагивал парень в цилиндре и с мегафоном, время от времени выкрикивая: «Твоя судьба – тебе решать! Кем хочешь будь – на всех плевать!»
Всюду расклеены листовки с портретом Ульрика, на которых, вопреки ожиданиям, было написано не «Разыскивается!» и сумма вознаграждения, а «Мы с тобой!» и «Держись!».
Ульрик гордо прошествовал в начало очереди; следом крался Нейтан. Джен, кляня все на свете, замыкала процессию. У огороженного красным шнуром входа в пестрый шатер было особенно шумно и тесно. Четверо в странного вида костюмах, похожих на те, что носили сволочи, разгромившие гостиную, решительно преградили толпе путь. Ульрик вроде бы называл их агентами какого-то там Департамента и еще по-разному, но уже ругательно. В руках агенты сжимали резиновые дубинки. Когда молодой человек попробовал протиснуться мимо, его мягко, но решительно оттолкнули. Ульрик указал на приколотую к цилиндру звезду и гневно воскликнул:
– Киса, ку-ку!
Агенты остались невозмутимы.
– Похоже, нашу принцессу не пускают на бал, – пробормотала Джен.
– Не смейте так говорить о Господине! – взбунтовался Нейтан.
– А то что? – вяло поинтересовалась Джен. – Затыкаешь меня пальцем до смерти?
Полог шатра откинули, и показались трое агентов – отдуваясь, они несли престранный механизм, похожий на сейф. Толпа у входа забеспокоилась. Из ниоткуда появились репортеры и защелкали камерами.
– Назад, назад! – кричали агенты напирающей толпе. Дубинки в ход они не пускали и руками отталкивали особо ретивых граждан.
«Сейф» погрузили в машину. Толпа обступила грузовик. О том, чтобы ехать, и речи быть не могло. Напрасно водитель жал на клаксон, тряс кулаком и ругался, высунувшись из окна.
Завыли сирены. Толпа отпрянула, лица людей на мгновение превратились в застывшие маски, с провалами вместо рта и глаз. Родители подхватывали детей на руки и спешили скрыться.
В подворотне Джен заметила парня, что десять минут назад кричал в мегафон речовки. Демонстранты бросили плакаты и споро отрывали рукава пиджаков. У некоторых под фраками оказалась серая полицейская форма. Вытащив из мешка резиновые дубинки, молодые люди смешались с толпой.
Ульрик уверенно вышагивал по тротуару. Джен, смирившись с очередной прихотью безумного мальчишки, покорно шла рядом.
* * *
– Он не придет. Он никогда не приходит.
Вим оглянулась на вошедшего в класс Эрика. Комнату украсили, всюду висели разноцветные воздушные шарики и гирлянды, на доске красивым витиеватым почерком кто-то вывел: «Добро пожаловать!», но вместо радости от праздника – ком в горле.
– С чего ты взял, я вовсе не…
– Брось. Не он один успел тебя хорошо изучить.
– Может, он опаздывает, как обычно. Ты ведь его знаешь.
– Или ему на всех плевать. Как обычно.
Эрик приблизился, попытался обнять. Вим отстранилась.
– Ты не можешь ждать его вечно. Он ответил хотя бы на одно письмо?
Вим промолчала.
– Идем в главный зал. Все уже собрались.
Вим, окончив университет, вернулась преподавать в родную школу. Как и предсказывал лотоматон. Встреча выпускников интересовала ее по одной причине – это отличный повод увидеться со старыми друзьями. В особенности с одним.
Вим отправила Ульрику несколько приглашений, но в ответ не получила ни строчки. Она то и дело поглядывала на вход, правда, без особой надежды. Эрик верно сказал. Ульрик стесняется печати и ни за что не придет. Глупо ждать.
Многие в городе поддерживали Ульрика в его противостоянии с лотоматонами. Готтлибцам пришлось по вкусу упорство молодого человека. Они хотели знать, как лотоматоны выбирают профессии. Но Вим не нуждалась в доказательствах. Она всегда верила, что Ульрик не брайан. Сейчас он был в Блэткоче. В последние дни этот город не сходил с газетных страниц. Падение метеорита, Турнир Самоубийц… Со всей страны в Блэткоч потянулись туристы, а ведь недавно людей было не затащить в Столицу Метеоритов и под страхом смерти.
На сцену вынесли «Древо достижений», картину, написанную одним из выпускников много лет назад. Краска со временем потемнела, отчего «древо» стало смахивать на огромного спрута с множеством ветвей-щупальцев. Спутанные корни напоминали червей и символизировали традиции, превозносимые школой: Трудолюбие, Упорство, Честность, Ум, Сплоченность, Достоинство, Отвагу и Любознательность.
Под необъятным стволом, с черной бугристой корой, понималась сама школа, а многочисленные ветви были классами. С каждым годом ветвей становилось все больше, и со временем «Древо достижений» разрослось до поистине циклопических размеров. Самые первые, нижние ветви, были нарисованы пятьдесят лет назад, а не далее как на прошлой неделе к ним прибавилась еще одна. Короткая, на самом верху, с тремя листочками-именами: Эрик Вельтц, Вик Барбол. И Ульрик Вайтфокс.
Ульрик стал первым с печатью «НЕУДАЧНИК», кто за полувековую историю школы удостоился собственного листка. Не потому, что молодого человека высоко ценили, причина всему – волнения в обществе. Чтобы школу не заподозрили в дискриминации, в частности, ущемлении прав «брайанов», руководство, после жарких споров, приняло решение особо отметить ученика с, как было написано в протоколе собрания педсовета, «альтернативной печатью». Вот только листок с достижениями Ульрика до сих пор оставался чистым. Никто не знал, с чего начать: с угона самолета или с поездки на дрессированном льве по городу в час пик.
– Выпускникам предоставляется ответное слово, – сошел с трибуны директор. – Прошу.
Вим поднялась на сцену, опередив Дану Гольдсберг, – кто-то наступил ей на подол длинного вечернего платья.
– Я бы хотела поговорить о человеке, которого, к сожалению, сейчас нет рядом с нами, – начала Вим. – Вы все его прекрасно знаете и, надеюсь, любите.
По залу пробежал настороженный шепот. Выпускники и учителя поняли, о ком идет речь, и заерзали.
– В последнее время об Ульрике…
Судорожный стон.
– …много пишут в газетах.
Еще один, более протяжный.
– …Из всех нас Ульрик единственный, кто не оправдал надежд лотоматона. У него свой путь. Возможно, и впрямь произошла досадная ошибка.
Буря негодования.
– Как бы там ни было, пожелаем ему успеха, – с нажимом продолжила Вим. – И пусть…
Дверь с грохотом распахнулась. Без сомнения, ее открыли хорошим пинком.
Нарядная толпа отпрянула, будто дьявола увидав. Дьявол носил фрак, цилиндр, на тулье которого сверкала звезда шерифа, и… что это, висельная петля? За ним приставным шагом крался мим, похожий на увитого плющом носорога. Позади, закрыв лицо рукой, шла девушка в синем комбинезоне электрика.
* * *
– Я же говорил, он ненормальный, – прошептал Эрик Вим на ухо. – И лотоматон не ошибся. Его, э-э-э, брайановость проявилась чуть позже.
– Т-с-с, не мешай. Что он делает?
– Понятия не имею.
Ульрик взял у директора ручку и теперь с упоением что-то выводил на своем листке «Древа достижений».
– По-моему, он рисует солнышко, – прищурился Эрик. – Ну да, так и есть. Вон лучики, а еще глаза и улыбка.
– Вы закончили? – хмуро спросил директор.
Нарисовав в довесок к солнышку домик и дым из трубы, Ульрик с чувством выполненного долга вернул ручку.
– Друзья, давайте поблагодарим нашего гостя, – натянуто улыбаясь, попросил директор.
Раздались неуверенные аплодисменты. Ульрик раскланялся.
Вим поднялась на сцену, взяла молодого человека за руку и увела в соседний зал. Там было пусто и тихо. Дожидались своего часа столы с угощением, лениво покачивались вездесущие воздушные шарики. Ульрик обнял Вим за талию и ласково назвал «кисой».
* * *
Усадив Ульрика за стол, Вим устроилась рядом. Следом в банкетный зал вошли Эрик, мим с венком на голове и девушка в синем комбинезоне. Эрик встал у стены, мрачно косясь на Ульрика. Девушка налила себе шампанского. Мим сел на подоконник к горшкам с цветами и затаился. При каждом его вздохе тюлевая занавеска раздувалась, будто парус. Из-за плеча чудаковатого субъекта в окно заглядывала химера.
– Я так ждала тебя, – прошептала Вим. – Почему ты не отвечал на письма?
– Трнр зкнчлся? – спросил Ульрик, едва ворочая языком. – Кк я здсь окзлся?
– Что ты говоришь?
– Н пнмю, чт прсхд. Глва блт. Очн блт.
– Тебе нездоровится?
– Прнс вды. В грле прсхло.
– О господи! – всплеснула руками Вим. – Неужели Эрик прав, и ты превратился в одного из этих заполошных брайанов?
– Вбщто, я бхглтер.
В банкетный зал заглянули несколько растерянных выпускников.
– Он всегда такой? – спросил Эрик у девушки в комбинезоне.
– Нет, обычно хуже.
– Ты наверняка работаешь брайаном, раз связалась с ним.
– Как, кот тебя дери, имя может быть профессией?
– Вот и я о том же. Ты из Блэткоча? Я слышал об этом городе. Говорят, по нему определяют уровень благополучия.
Незнакомка, скрестив руки на груди, ждала окончания поговорки.
– Э-э-э, – смутился Эрик под взглядом девушки. – Забыл, как там дальше.
Вим оставила попытки достучаться до Ульрика.
– Надеюсь, со временем тебе станет лучше. В каком приюте ты живешь? О тебе хорошо заботятся?
Ульрик пробормотал нечто невразумительное, затем его стошнило в салат.
– Я вызову врача. Все будет хорошо, обещаю.
– Стой. Подожди. – Ульрик оперся о стол, сделав слабую попытку выпрямиться. – Какая. Вонь. Ужасная. Дрянь.
– Как ты ее назвал?!
Эрик, сжав кулаки, ринулся на Ульрика.
– Не надо! – крикнула Вим. – Не видишь, он не в себе?!
– Вик, послушай, – с трудом выговорил Ульрик. – Не знаю, что здесь происходит. Все кажется таким странным…
– Вик? Но я Вим, – растерялась Вим.
– А какая разница?
Вим расплакалась.
– Какой же ты все-таки ублюдок, – прошипел Эрик. – Она так тебя ждала, а ты! Эх, отделать бы тебя, да жаль руки пачкать!
– Давай, попробуй, – Ульрик засучил один рукав.
– Я чемпион города по боксу и дважды был призером страны, уймись.
– А я – шериф, почетный житель Столицы Метеоритов и знаю, что такое троллинг!
Ульрик замахнулся, получил короткий джеб в челюсть и рухнул как подкошенный. Девушка в синем комбинезоне стремглав бросилась к Эрику и одним ударом расквасила нос. Мим тоже поспешил на выручку, но запутался в занавеске и чуть не упал.
– Я не дерусь с девчонками, – утирая кровь, пробормотал Эрик.
– Твое счастье, потому что тебя любая отделает, – незнакомка вытащила из кармана гаечный ключ. – Еще хочешь?
Вим принесла графин воды и стакан. Высокий, смуглый парень, Вим никогда его раньше не видела, положил под голову Ульрика свой пиджак.
– Нужен нашатырный спирт! – крикнул кто-то.
– Ему уже хватит, – попытался сострить Эрик.
– Не смешно, Вельтц, – хмуро сказал смуглолицый. – На ринге будешь кулаками махать. Тоже мне герой.
Выпускники неодобрительно качали головами.
– Верно говорят, от неудачников одни беды, – бросил Эрик.
– Даже если Ульрик брайан, это не повод его избивать, – всхлипнула Вим. – К тому же лотоматон мог и ошибиться.
Эрик рассмеялся.
– Лотоматоны не ошибаются, лишь дураки не понимают этого! Вот ты, Энди, кем хотел стать? Поваром, верно? Покажи, что у тебя за печать?
Энди, невысокий парень с ежиком рыжих волос, послушно щелкнул пальцами.
– В газетах пишут о самовнушении и общественном давлении, вздор! Хоть кого-нибудь из вас обманули лотоматоны? Хотя бы однажды вы усомнились в их решении?
Выпускники смущенно переминались с ноги на ногу.
– Видишь это? – повернулся Эрик к девушке в комбинезоне, сунув ладонь под нос.
– Что именно?
– Печать!
– Там ничего нет.
– Ты что, слепая? – разозлился Эрик. – Да вот же… – Он бросил взгляд на ладонь и осекся. – Какого черта?!
* * *
Ульрик приходил в себя. Лежал он почему-то на полу. Было мягко и удобно. Потолок слегка покачивался, от разноцветных воздушных шариков рябило в глазах.
Он огляделся. Рядом, уронив голову на руки, спала девушка в синем комбинезоне электрика. Мимо крался огромный куст. Ульрик бы даже сказал – поляна средних размеров.
– Ты кто? – спросил Ульрик.
– Вы не узнаете меня, сэр? – пролепетал «куст». – Я Нейтан, рыцарь ночи.
Девушка в комбинезоне вздрогнула и подняла голову.
– Рыцарь ночи? – переспросил Ульрик.
– Ниндзя, сэр.
– Вот это да! – восхитился Ульрик. – Не может быть! А что ты можешь?
– Ну, всякое, – замялся Нейтан. – Бесшумно передвигаться, кидать сюрикены, становиться незаметным. А еще я знаю точку на теле…
– Все, хватит, – девушка в комбинезоне решительно схватила Ульрика за грудки. – Пора домой. Ты можешь идти? Вот молодец.
Последним, кто так радовался, что Ульрик умеет ходить, была мама. Ему как раз стукнул год.
– Это ты, киса? – спросил Ульрик.
– А кто же еще? Обопрись на меня.
– Мне плохо, киса.
– Вижу.
– Я не трогал Часовика.
– Верю.
– А ты умеиш р-р-р?
– Вот как с тобой разговаривать серьезно?
* * *
N мерил кабинет шагами. В последнее время хозяин Блуждающей Башни частенько замечал, что обзавелся привычкой ходить от стола к окну и обратно. Это получалось само собой, против воли. Опомнившись, N останавливался, садился в кресло, иногда закуривал, но спустя пять минут вдруг понимал, что расхаживает по комнате и пронзает воздух сигарой весь в мечтах о том, как станет убивать Ульрика.
Ни один приходивший на ум способ не казался достаточно жестоким. Чтобы Ульрик получил по заслугам, его следовало прикончить раз десять.
N отправил в гостиницу людей – пока фрачного поганца нет в городе. Пусть вскроют пол, отдерут обои. Наверняка усилия окажутся напрасны. Ульрик не настолько глуп, чтобы держать «Краткое изложение уроков…» в номере.
И еще грэмы. Чертовы фанатики вечно путаются под ногами.
Нужно с ними разобраться.
* * *
Поскольку Ульрика не было в городе, появилась прекрасная возможность выполнить заказ. Хотя это и звучало немного странно.
Виктор размышлял, как лучше проникнуть в номер. Через окно? Слишком просто. Может, сделать лаз из соседней квартиры? Выпилить люк – и привет. Наверняка в номере установлены хитроумные ловушки. Виктор прихватил две сумки с инструментами – нужно быть готовым ко всему.
Ключ обнаружился под ковриком. Но не это насторожило убийцу больше всего. Дверь в номер была приоткрыта. На секунду Виктора охватил ужас.
Ульрик вернулся.
Убийца всхлипнул. Что за наказание! Он лишь хотел сделать доброе дело на Котовство! Ульрик сам попросил. Виктор старался не думать, насколько это в духе ходивших о первом мэре Блэткоча легенд. Мол, Генри настолько хорош, что вынужден платить врагам: иначе те вообще отказывались иметь с ним дело.
Идеальным вариантом было напасть, пока Ульрик спит. Вот только, согласно тем же легендам, первый мэр Блэткоча не смыкал глаз ни днем ни ночью.
Прошла минута, другая. Виктор по-прежнему был жив. Может, в номере не Ульрик? Но кто тогда? Убийца тихонько скользнул внутрь.
Люди N, двое. Отдирали половицы. Грязно работают. Кто так устраивает засаду? Виктор вытащил нож. Следует наказать дилетантов.
Расправившись с конкурентами, Виктор установил бомбу. Стоит Генри, то есть Ульрику, открыть дверь, раздастся взрыв. И будет неважно, спит он по ночам или нет.
Убийца в последний раз окинул взглядом номер. Вроде ничего не забыл. Машинально снял с полки книгу, полистал. Чушь – учебник какой-то. Виктор положил книгу обратно. Уходить придется через окно. Пора.
…Ругая себя последними словами, убийца вернулся в гостиницу: забыл вернуть ключ обратно под коврик. Иначе как Ульрик откроет дверь? А все проклятое волнение. Или страх?
На выходе Виктор столкнулся с грэмами. А этим-то что тут понадобилось?
* * *
– Полагаю, Лингву мы больше не увидим, – фигура № 1 изобразила скорбный тон. Вышло похоже.
– Он участвовал в Турнире Самоубийц, – пожал плечами Седвик. – Конец был немного предсказуем.
– И все же нехорошо получилось.
Они помолчали, соблюдая приличия.
Балахон фигуры № 1 все еще был чернее ночи, а капюшон скрывал лицо надежнее некуда, но Седвик не мог не отметить, что сегодня глаза начальства походили на две буквы «о». Строчную и прописную. Вот так: «о-О». Седвик видел в зеркале нечто подобное третий день подряд.
– И эта его улыбочка, – вздохнула фигура № 1.
– Мерзкая, согласен.
– Повезло ему, что мы не нашли книгу, – каждое слово, произнесенное фигурой № 1, источало сарказм. – Ты ведь хотел его сразу прикончить.
– Я отправил ребят в гостиницу, – пропустил Седвик колкость мимо ушей. – Пусть еще раз обыщут номер. Посмотрят, что и как.
– У нас осталось мало людей, надеюсь, ты ничего не упустил?
– Ульрика нет в городе, так что все пройдет отлично. Ручаюсь.
* * *
– Я не хочу понапрасну критиковать, инспектор, – сказала Белинда, – но на втором испытании они играли в карты. А на третьем – пили. Кажется, вы ошиблись.
Уэнделл Сепп хмурился и больше не казался уверенным ни в чем.
– Может, вкусы блэткочцев изменились? И этот Механический Человек, о котором все твердят, кто он?
– Ерунда, выдумка и пустые суеверия, – отмахнулся Уэнделл.
Инспектор сидел во главе стола для совещаний. Слева и справа мерцало по телетранслятору. Из одного смотрел председатель Департамента профпригодности Теадеус Фрок, из другого – Белинда. На лице директора фирмы «Брайан и Компания» без труда читалось: «Ну, я же вам говорила».
– Мне казалось, Турнир Самоубийц будет более… самоубийственным, – подал голос Теадеус.
– Мы теряем время, инспектор, – сказала Белинда. – Нужно что-то решать.
– Ничего не понимаю, – пробормотал Уэнделл. – Вино, блэкджек этот… А на первом испытании? Что было на первом?
– Не все ли равно? – пожала плечами Белинда. – Ульрик-то жив.
– Н-да, – согласился инспектор. – Незадача.
* * *
Дневник Нейтана.
«Сегодня мне выпала честь сопровождать Господина в поездке. Оставаясь верным клятве, я еду навстречу неизвестности.
Но есть и грустные вести: книга «Путь воина», старинный трактат о боевых искусствах, пропала. Я оставил ее на столе в своей комнате, а утром книжка исчезла. Бабуля не раз говорила, что, если я буду разбрасывать вещи, придет Механический Человек и заберет их. Так уже было с одним непослушным мальчиком. Однажды ночью к нему пришел Часовик и забрал всех оловянных солдатиков. Чутье подсказывает мне, что здесь не обошлось без заговора».
* * *
К ним кинулся человек в лихо заломленном на ухо котелке. Представился репортером «Вестника Готтлиба», достал блокнот, карандаш и не на шутку прицепился к Ульрику.
– Мистер Вайтфокс, поверить не могу, что я вас встретил, вот это удача! – тараторил газетчик. – Вы столько натерпелись от несправедливости и предвзятого мнения окружающих! Что мне передать читателям?
Ульрика вырвало. Изрядно досталось и репортеру, и его блокноту. Зато прогулка на свежем воздухе подействовала самым благоприятным образом, и в банке молодой человек вел себя прилично. Поначалу. Но, когда узнал, сколько денег осталось на счете, начал ругаться. Про кису, правда, больше не вспоминал.
Из банка Ульрик направился прямиком на работу, улыбаясь шире обыкновенного. Значит, проблема не очень серьезная.
Джен мельком глянула на вывеску фирмы «Брайан и Компания». Наконец-то она познакомится с коллегами Ульрика. Наверное, держат его за недотепу.
Здание, в котором располагалась фирма, было одноэтажным, с крышей, утыканной громоотводами и невозможным количеством окон. Повсюду указатели: «Осторожно!», «Внимание!» и «Будьте бдительны!».
Охранник на входе протянул Ульрику каску.
– Тебе самому каска понадобится, если не впустишь, – прорычал молодой человек и сердито отпихнул охранника в сторону.
Окна были проделаны и в крыше – наверное, даже в пасмурную погоду внутри было светло. «Это чтобы за электричество не платить», – догадалась Джен. Стены были обиты войлоком, а номера всех кабинетов отчего-то начинались с семерки: «701», «702», «703» и так далее.
Коридоры фирмы наводнили чудаковатые личности в странных костюмах. В приемной сидел парень в синем трико и в красном плаще. Другой, длинноволосый, в кожаной жилетке и клетчатой юбке, отплясывал непонятный танец. Третий, с острыми накладными ушами, в доспехах из фольги, с луком и стрелами за спиной, пел срывающимся голосом что-то пронзительно-писклявое. Двое, по очереди разбегаясь, бились головами в желтых касках об стену. На фоне подобной публики Нейтан и впрямь не слишком бросался в глаза.
Миновав короткий коридор, Ульрик оказался у запертой двери с табличкой «Закрыто! Обращайтесь в отдел напротив!». От двери вела жирная зеленая стрелка, что через два шага упиралась в соседний кабинет. Ульрик пинком выбил замок, бормоча ругательства.
Внутри никого не было. На пыльном столе вместо бумаг медный звонок и граммофон в железной клетке. Ручка вращалась сама по себе, с шипением крутилась пластинка, из рупора доносился монотонный голос:
– В данное время директор не может ответить на ваши вопросы. Всем сотрудникам фирмы «Брайан и Компания» рекомендуется обращаться за помощью в соседний кабинет. Идите по зеленой стрелке. Спасибо!
Ульрик вмазал по звонку. Не прошло и минуты, как воздух над столом знакомо засеребрился.
– Слушаю вас.
Из вездесущего зеркала на них надменно взирала белобрысая фифа. Та самая, что назвала Джен «милочкой», а после имела наглость заявиться на вечер к N в дурацком черном платье. Белинда, кажется. Стекло мерцало, по нему плыли широкие темные полосы, а один угол украсила извилистая трещина.
– Какого черта происходит?!
Джен впервые видела человека вне себя от гнева и с улыбкой до ушей. Казалось, Ульрик сейчас рассмеется. Или бросится на зеркало с кулаками.
– Вам следует формулировать вопросы яснее, – холодно отозвалась Белинда.
– Мой счет, – процедил белый от ярости Ульрик. – За три последних испытания мне перечислили по десять лэков! Да я за переход улицы на красный свет в прошлом году получал больше!
– Вы и этих денег не заслуживаете.
– Знаете, чего мне стоило третье испытание?! Да вам такое в худшем кошмаре не приснится! В сравнении с этим убийство марлофов – пикник!
– Осмелюсь предположить, что вам это не стоило ничего. Как и прошлые «подвиги».
– Черта с два!
– Не ломайте комедию, – поморщилась Белинда. – Или вы считаете себя умнее всех? Ваше жалкое притворство больше не сработает. И прекратите повышать голос. Вы забыли, с кем разговариваете?
Ульрик стиснул кулаки и ничего не ответил.
– Кстати, почему вы без каски? Это нарушение правил техники безопасности, я выношу вам… сто тридцать шестое официальное предупреждение. Всего доброго.
Зеркало пропало. Из ниоткуда вырос красный почтовый ящик на ножке и плюнул в Ульрика запечатанным конвертом.
– Чуть не забыла, – зеркало появилось вновь. – Если вы опять самовольно покинете Блэткоч – вас уволят. Не говорите потом, что я не предупреждала.
– Очень даже покину! Я не собираюсь больше рисковать жизнью ни за какие деньги, а бесплатно – тем более!
– Поводов вас уволить хоть отбавляй. Единственное препятствие – каприз инспектора Министерства труда. Но если вы откажетесь от участия в последнем испытании – очень дальновидное, не свойственное людям вашей профессии решение, вас незамедлительно уволят и лишат печати. Ясно?
– Не имеете права!
– Прошу, не начинайте спор заново. Вы прекрасно знаете – закон на моей стороне. До встречи в Блэткоче. И постарайтесь не задерживаться: не то я могу решить, что вы подались в бега.
