— Могу я проводить тебя до комнаты? Ты еще успеешь немного отдохнуть перед вечерней мессой и ужином.

Сэр Андрас повернулся к девушке, когда они уже вошли во двор монастыря. На обратном пути они не разговаривали, и напряжение, слышавшееся в голосе рыцаря, было под стать напряжению, сковавшему его тело. Кики понимала, что ее поведение должно было озадачить сэра Андраса, и ей было жаль, что между ними возник заметный холодок, но у нее так ужасно болела голова… Она устала от того, что в присутствии сэра Андраса ей постоянно приходилось следить за словами и жестами, но ей совсем не хотелось и оказаться запертой в своей маленькой комнатке.

— Нет, я думаю, мне лучше осмотреть монастырь. — Сэр Андрас открыл было рот, и Кики поспешила продолжить, пока он не предложил сопровождать ее. — И я думаю, мне необходимо побыть одной… э-э… и немного сосредоточиться и помолиться перед вечерней службой, — Кики наивно хлопнула глазами, глядя на рыцаря.

— Разумеется. Я бы не хотел помешать тебе, если ты нуждаешься в молитве, — Голос рыцаря звучал ровно, однако взгляд стал жестким. Он неожиданно напомнил девушке аббата Уильяма.

— Я как будто бы видела еще один двор и что-то вроде сада позади обеденной комнаты? — спросила Кики.

— Да, верно. Туда можно выйти через холл в противоположной части монастыря, Или прямо через обеденный зал. И поскольку я должен отнести эту корзину обратно на кухню, я сам провожу тебя до того выхода, — Рыцарь улыбнулся, довольный, что девушке не удалось мгновенно сбежать от него.

Кики постаралась не вздохнуть, принимая предложенную руку. Она знала, что у рыцаря наилучшие намерения. Но у нее стучало в висках, голова болела… Ей действительно необходимо было остаться одной. Когда они проходили мимо колодца, Кики старательно спряталась за сэра Андраса, но ничего необычного не произошло. Кики осторожно покосилась на каменное сооружение. Колодец выглядел совершенно невинно. Может быть, ей просто почудилась тогда тень Сарпедона?

В обеденной комнате никого не было, и сэр Андрас быстро прошел через нее, ведя девушку в тускло освещенный коридор. В дальнем конце этого коридора очередная арочная дверь выходила на просторный двор. Сэр Андрас показал на выход:

— Там дальше — сады и пруд. А в самом дальнем конце — церковь. — Взгляд рыцаря пылал огнем, когда он взял руку девушки и крепко прижал к губам. — Буду с нетерпением ждать вечерней мессы; я сам провожу тебя туда.

Кики отобрала руку.

— Спасибо за прогулку и чудесный завтрак на берегу. А теперь я намерена углубиться в молитву, — напомнила она рыцарю на тот случай, если он задумал все же не отпускать ее. И тут же поспешила уйти.

Кики добралась до сада и быстро огляделась, но, кроме нее, в саду никого не было. Не осознавая, что делает, она сильно потерла руку в том месте, где ее касались губы сэра Андраса. Ей необходимо было поговорить с Геей. Может быть, сегодня ночью ей удастся сбежать в лес. Может быть, она сумеет найти там богиню… Кики с отсутствующим видом продолжала потирать руку, и вздохнула, сожалея, что у нее нет пары таблеток от головой боли.

Кики медленно пошла по узкой дорожке, что петляла по монастырскому саду. Сад украшали затейливо подстриженные деревья и шпалеры, увитые душистыми цветами. Все было в идеальном порядке — ни единого увядшего листочка, ни единой плохо подрезанной веточки.

— Ничего дикого и естественного, вот уж точно… — пробормотала Кики.

Среди зелени там и тут стояли каменные скамьи, расположенные так, чтобы можно было сесть на них и сосредоточиться без помех. Кики подумала, что во всем этом есть что-то неправильное; все было слишком обдуманно, слишком тщательно распланировано. И вся эта ухоженная красота выглядела неестественной.

Легкий ветерок донес до девушки звон бегущей воды, и она пошла на звук, повернув налево на развилке тропинки; эта дорожка привела ее к внешней стене монастыря, вдоль которой стояли дубы, намного более старые, чем все, что росло в саду. Кики улыбнулась деревьям. Они, похоже, оказались слишком велики для того, чтобы монахи могли подстричь их и привести в соответствие со своей идеей правильных растений. Вообще-то и весь этот уголок выглядел куда более естественным, чем остальной сад. Из травы выглядывали простые цветы, оранжевые, белые, фиолетовые; стену заплела жимолость, наполнявшая воздух сладким ароматом. И еще вдоль стены бежал ручеек. Он шумно прыгал по гладким камням, образуя небольшое озерцо, из которого уже уходил под стену и в лес. Здесь не было специальных скамеек, поэтому Кики смахнула пыль с большого неровного камня, торчавшего рядом с озерцом, и уселась на него. Она увидела, как с берега на лист кувшинки прыгнула маленькая лягушка, и позволила себе расслабиться под шум бегущей воды, надеясь избавиться наконец от головной боли.

— И что же мне делать? — прошептала она.

— О чем это ты, дочка?

Кики прижала ладонь к груди, словно не давая сердцу выскочить наружу. Чистый, прекрасный голос богини прозвучал откуда-то сверху. Кики подняла голову и увидела Гею, царственно возлежавшую на толстой ветви самого большого дуба. Сегодня Гея была одета в полупрозрачное платье цвета коры, но при этом темно-коричневые и серые оттенки тонкой ткани вспыхивали волшебными искрами, как будто платье было посыпано золотой пылью.

— Ты когда-нибудь доведешь меня до сердечного приступа, — сказала Кики.

Тростник и трава, росшие вдоль ручья, закачались в ответ смеху Геи. Девушка быстро оглянулась, тревожно нахмурив лоб.

— Не бойся, Ундина, — успокоила ее Гея. — Меня видит лишь тот, кто может увидеть и услышать. — Легкая гримаса скользнула по чудесному лицу. — И здесь меня никто не услышит, кроме тебя.

— Я удивлена твоим появлением. — Кики махнула рукой в сторону монастыря, — Во всяком случае, появлением здесь.

Глаза богини насмешливо прищурились.

— Ты еще больше удивишься, дочка, если узнаешь, что даже здесь обо мне не совсем забыли. Но я пришла не поэтому. — Она села на ветке. Сверкающая ткань платья чувственно обняла ее тело. — Мне кажется, ты просто умираешь от жажды, дочка. — Гея хлопнула в ладонии приказала: — Вина, пожалуйста!

В то же мгновение в ее руке появился оловянный кубок, украшенный изображениями виноградных лоз и цветов. Кики удивленно моргнула, а богиня показала на траву перед девушкой — там так же внезапно появился второй кубок.

— Думаю, тебе понравится этот вкус. Мне подарил это вино Цернунн, рогатый кельтский бог, на последнем празднике плодородия, — Гея сделала глоток и вздохнула со счастливым видом, — Он определенно разбирается в винах.

Кики взяла стоявший перед ней кубок и поднесла к губам. Вино было золотого цвета и холодное. Когда девушка сделала глоток, пузырьки, рванувшиеся к поверхности напитка, защекотали ее нос, и она едва не чихнула. Потом ее глаза широко раскрылись от изумления.

— Да это же шампанское! — воскликнула она. — И притом самое лучшее шампанское, какое я когда-либо пробовала! — Кики улыбнулась богине, — Я его очень люблю.

— Я так и думала, что ты его одобришь. А теперь, дитя, расскажи, что тебя тревожит?

Кики сделала еще глоток и сообщила:

— Андрас не может быть тем самым мужчиной.

— Андрас — это тот высокий, красивый рыцарь, который выудил тебя из воды? — промурлыкала Гея.

Девушка кивнула и вытаращила глаза:

— Ну да, только он не мистер Герой. На самом деле, чем больше времени я провожу с ним, тем больше он напоминает мне аббата Уильяма.

Богиня нахмурилась.

— Аббат Уильям! Это глупое дитя… Он боится всего, над чем не властен или чего не понимает, а это значит, что он полон горечи и злобы, особенно по отношению к женщинам. Он просто евнух, — Гея, казалось, хотела сказать что-то еще, но вместо того подняла кубок и сделала большой глоток. Встряхнув головой, словно желая избавиться от каких-то мыслей, она спросила: — Ты уверена, что они с тем воином очень похожи?

— Ну, я не думаю, что Андрас в точности такой же, как аббат; по правде говоря, иногда он бывает очень милым. И я понимаю, конечно, что здесь совсем другой мир и другие верования, но он относится к женщинам без уважения, а я ведь последние семь лет только и делала, что это самое уважение завоевывала… и это мое главное возражение против него. Но если честно, он мне просто неинтересен, хотя он и классический рыцарь в сверкающих доспехах. Мне просто тошно представить его рядом, — Кики вздохнула и отпила еще немного удивительного шампанского — А что, аббат Уильям действительно евнух?

Гея насмешливо фыркнула.

— В физическом смысле — нет… я всего лишь имела в виду, какую жизнь он для себя избрал. Он прячется за сутану священника, но на самом деле он не пригоден для служения какому бы то ни было богу. Будь с ним поосторожнее. Да, он отчаявшийся, одинокий человек, и его следовало бы пожалеть, но никогда не забывай вот чего: неосознанное отчаяние может делать людей опасными!

— Я буду осторожной. Совсем нетрудно заметить, что я ему не нравлюсь, И конечно, я не думаю, что Андрас его точная копия, хотя он и повторяет наставления аббата, как попугай, совершенно не желая думать самостоятельно.

Гея задумчиво прищурилась.

— Мне не нравится, как все это выглядит.

— А что, это должен быть он? — брякнула Кики.

— Объясни свое «должен быть», — предложила богиня.

— Ну, ты понимаешь, я об этой самой истинной любви. Должен ли это быть Андрас… или, точнее, если это должен быть он, достаточно ли будет, если он полюбит меня, а я его — нет?

Богиня отбросила роскошные волосы и расхохоталась; и хотя она уверяла девушку, что никто другой не сможет услышать ее, Кики все же встревоженно огляделась вокруг, боясь обнаружить какого-нибудь наблюдателя.

— Дочка, как же ты меня развеселила! Истинная любовь — это не зелье какое-нибудь, которое один человек проглотит, а другой откажется принять. Истинная любовь случается только тогда, когда два сердца сливаются в одно!

— Ну, я не думаю, что способна слиться воедино с Андрасом. Мне не понравилось даже то, как он целовал мою руку.

— Да, это не сулит истинной любви, — согласилась богиня.

Обе они задумались и в молчании выпили еще немного вина.

Наконец Кики слегка откашлялась и посмотрела на Гею.

— Э-э… кстати о поцелуях. Ты что-нибудь знаешь о тритоне по имени Дилан?

Богиня пристально посмотрела на Кики. Гея искренне интересовалась этим ребенком, и не просто потому, что чувствовала себя обязанной присматривать за девушкой. Эта юная особа была необычной-любопытной, открытой, остроумной. И было бы неплохо навсегда оставить при себе это замечательное дитя, оставить как собственную дочь. Но Гея уже видела страсть, которую пыталась скрыть девушка. Богиня грустно улыбнулась, подумав об иронии судьбы. Она наконец-то нашла дочь, которая могла бы обрести способность всегда жить на земле, — но дитя тут же влюбилось в жителя океана… Да, жизнь иной раз преподносит сюрпризы, даже богиням.

— Я хорошо знаю Дилана. Он самый давний друг Ундины, — Гея посмотрела на девушку, чуть приподняв тонкие брови. — Так что там насчет поцелуев?

Кики почувствовала, как вспыхнули ее щеки.

— Ну, я просто хотела сказать, что совсем другое ощутила, когда меня поцеловал Дилан… — Теперь она уже просто горела огнем. Кики никогда не разговаривала со своей матерью о сексе… да, наверное, такой разговор вообще невозможен с матерью, даже если та — богиня…

— Значит, тритон поцеловал тебя?

Кики слышала улыбку в голосе богини, но боялась поднять голову и посмотреть на Гею. Вместо того она схватила кубок и выпила последние капли шампанского.

— Жаль, что оно кончилось, — сказала Кики, пытаясь уйти от темы" поцелуев, которую сама же так глупо затронула, — Очень было вкусно.

Гея щелкнула пальцами — и кубок мгновенно снова наполнился до краев.

— Спасибо. — Кики сделала еще один основательный глоток. На этот раз она чихнула из-за пузырьков.

— Тритон поцеловал тебя? — настойчиво повторила вопрос Гея.

Девушка кивнула.

— И тебе было приятно его прикосновение? — спросила богиня.

Кики еще раз кивнула.

Богиня замолчала и глубоко задумалась.

— А что, это очень плохо? — не выдержав, спросила Кики, жалобно глядя на Гею.

— Нет, дитя, — ответила Гея, — Но ты должна понимать, что Дилан не имеет такого влияния, как Сарпедон, — Богиня вскинула руку, останавливая девушку, уже готовую броситься на защиту Дилана, — Я совсем не имею в виду, что Сарпедона больше уважают, это не так. Я лишь подразумевала, что Сарпедон обладает большей властью. Отец Сарпедона, как тебе известно, великий бог Лир, А его мать — Морриган, богиня войны. Матерью же Дилана была простая речная нимфа Окинос. К несчастью, она покончила с собой, когда ее возлюбленный, обычный смертный, ставший отцом Дилана, отверг ее. Дилана нельзя назвать беспомощным, однако он может куда меньше, нежели сын Лира. Дилан мирно живет в водах океана только благодаря щедрости Лира и тому, что Сарпедон его не замечает…

— Но если Сарпедон обнаружит, что я люблю Дилана, он может его уничтожить… — договорила Кики за богиню.

Взгляд Геи стал острым, внимательным.

— А ты его любишь?

Кики подумала над вопросом, уставившись в маленький пруд. Она ведь никогда прежде не влюблялась. Девственницей она не была, но едва ли стоило считать настоящим опытом тот единственный раз, когда она приехала домой на каникулы из тренировочного лагеря и ее сокурсник, Джерри Бартон, опрокинул ее на заднее сиденье своей «импалы». Он просто вломился в нее… Кики слишком хорошо помнила вспышку боли, но все это, к счастью, быстро кончилось. Однако опыт оказался не слишком приятным… во всяком случае, Кики не спешила его повторять.

После Джерри у нее не было даже любовника, не говоря уж о настоящей любви. Она подумала о Дилане, о том, как он постоянно заставлял ее улыбаться. Он так терпеливо отвечал на все ее глупые вопросы… А когда он прикоснулся к ней, то ей показалось, что весь окружающий мир растворился в море обжигающих чувств.

Но значило ли это, что она его любит?

— Я не знаю, — честно ответила Кики на вопрос богини, — Мне нужно поближе с ним познакомиться! Думаю, я могла бы полюбить его по-настоящему, но слишком мало времени прошло, чтобы утверждать наверняка.

— Мудрый ответ для столь юной особы.

Взгляд Геи был нежным, материнским, и Кики вдруг охватила отчаянная тоска по дому, по своей родной маме…

— Так познакомься с ним поближе, дочка. Разберись в своих чувствах, — продолжила богиня. — Но и к воину тоже будь доброй. Позволь себе роскошь узнать побольше об обоих мужчинах. И не позволяй страсти повлиять на выбор твоего сердца. Не спутай простое желание с истинной любовью. И никогда не забывай, что море будет безопасным для тебя лишь неподалеку от берега, под моей защитой. И даже если ты решишь соединиться с тритоном, тебе придется оставаться в человеческом теле до тех пор, пока я не найду окончательное решение главной проблемы — Сарпедона. Этот злобный тритон куда более опасен, чем недоразвитый священник.

— Сарпедон! — Кики хлопнула себя по лбу, — Как я могла забыть? Мне кажется, я сегодня его видела, ну, по крайней мере, нечто похожее на нею, вроде призрака!

Глаза богини широко открылись, когда она услышала это, но ответить Гея не успела — ей помешал раздавшийся неподалеку крик.

— Принцесса Ундина! — Изабель, задыхаясь и прихрамывая, почти бежала к девушке. В то самое мгновение, когда служанка вышла к дубам, кубок с изысканным шампанским и богиня исчезли, — Ох, вот ты где! Я тебя искала, искала по всему саду! Сэр Андрас послал меня за тобой. Вечерняя месса уже начинается; тебе надо поспешить туда.

Кики неохотно позволила старой служанке помочь ей подняться на ноги.

— Сэр Андрас весьма одобряет твое благочестие, но ты все равно не должна пропускать службу, даже ради молитвенного уединения — Изабель бросила на девушку острый взгляд, — По крайней мере, ты не должна пропускать ее еще раз.

— Похоже, я слишком углубилась в молитвы, — сказала Кики, следуя за старой женщиной по тропе, которая вела через сад к церкви.

— Я уверена, что тебе просто необходимо много молиться, — бросила Изабель через плечо.

— Да уж, если бы ты только знала… — чуть слышно пробормотала Кики.

Изабель выбрала самый короткий путь, и они очень быстро подошли к деревянным дверям весьма скромной церкви. Сама церковь была сложена из того же серого камня, что и все монастырские здания, но здесь каждый камень покрывала затейливая резьба. Кики присмотрелась к изображениям — и ее глаза расширились от потрясения. Сцены, начертанные на камнях, были чудовищны. Рогатые демоны пожирали обнаженных, бьющихся в отчаянии людей. Каменные языки огня обжигали пышнотелых женщин. Полумужчины-полукозлы избивали обычных мужчин, скованных между собой цепями; рты подвергавшихся пыткам людей были широко открыты, они словно замерли в вечном, неизбывном молчаливом крике… Кики содрогнулась от ужаса и лишь порадовалась, когда Изабель буквально втащила ее в едва освещенную церковь.

Первым, что заметила Кики, был дым от ладана. Он был густым и едким и плыл живыми волнами над резными каменными скамейками, заполненными монахами; монахи уже опустились на колени и заунывно начитывали какую-то молитву. Светлые шерстяные рясы делали их похожими на привидения, витающие в тусклом дымном свете.

Кики чихнула. Несколько голов повернулись в ее сторону. Потом кто-то встал — высокий, светловолосый — и быстро пошел по проходу к девушке. Сэр Андрас посмотрел на Кики и сразу покачал головой, как будто девушка только что завалила какое-то испытание.

— Почему ты не подготовилась к мессе? — спросил рыцарь, изо всех сил стараясь говорить как можно тише.

Кики недоуменно уставилась на него. Она ведь пришла сюда, не так ли?

Но прежде чем она успела спросить, что имел в виду рыцарь, Изабель вздохнула с крайне суровым видом.

— Принцесса, я поражена, что ты не догадалась захватить что-нибудь, чтобы прикрыться. — Хмыкая и покачивая головой, Изабель запустила руку в глубокий карман своего передника, — Как хорошо, что я догадалась прихватить лишний шарф, хотя он, конечно, и не так великолепен, как все то, что привыкла носить принцесса.

Изабель протянула девушке шарф цвета слоновой кости, сотканный из простого прочного льна. Голова самой Изабель была прикрыта таким же шарфом.

— Спасибо, — сказала Кики, быстро набрасывая шарф на голову.

— Спасибо, что позаботилась о принцессе, — сдержанно произнес сэр Андрас.

— Я всего лишь хотела услужить. Иной раз люди очень молодые и очень красивые бывают еще и очень забывчивыми, — не слишком вежливо ответила Изабель, однако Кики была уверена, что ей вовсе не почудилась скрытая доброта в ворчливом голосе старухи.

Изабель повернулась и ушла к заднему ряду скамей, где собрались слуги.

Кики проводила взглядом старую женщину, исчезнувшую в полумраке. Да, похоже, ей удалось немного продвинуться в попытках завоевать доверие Изабель.

— Я ждал тебя и встревожился, когда ты не пришла вовремя, — сердито прошептал сэр Андрас.

Кики постаралась изобразить нешуточное удивление.

— Но я молилась, Андрас! Я забыла о времени.

Она видела, что рыцарь наконец совладал с собой, умерив гнев.

— Разумеется. Я просто беспокоился, что тебя долго нет.

Да уж, беспокоился, подумала Кики. Наверное, именно поэтому у него такой вид, словно он готов придушить меня на месте.

— Идем, наши места впереди. Это большая честь.

Кики со вздохом пошла за ним в глубь церкви, но ненадолго задержалась у каменной чаши, в которой плескалась святая вода. И вспомнила, как однажды на военной базе она в воскресенье по ошибке забрела в католическую церковь вместо методистской и как ей понравился этот небольшой обряд, через который ей случайно пришлось пройти. И, не боясь показаться глупой, она просто поддалась внутреннему толчку, опустила пальцы в святую воду и преклонила колени.

Ей пришлось поспешить, чтобы догнать сэра Андраса, уже подошедшего ко второму ряду скамей. Первый ряд оставался незанятым. Рыцарь жестом предложил девушке пройти вперед, и она скользнула вдоль пустой скамьи, стараясь не морщиться от прикосновения к холодному камню.

Вечерняя служба шла своим чередом, и Кики показалось, что аббат Уильям бросил на нее быстрый пренебрежительный взгляд, однако в церкви было слишком темно, чтобы можно было сказать наверняка. Мягкий голос аббата гудел и гудел, произнося ритмичные фразы на языке, который Кики сочла за латынь. Священник стоял в нефе позади украшенного затейливой резьбой деревянного столика. На столе теснились золоченые предметы, блестевшие даже в весьма тусклом свете. Кики увидела там большую золотую чашу и такое же блюдо, на котором лежал каравай хлеба. Огромные канделябры стояли по обе стороны стола, но даже свет их многочисленных свечей не мог рассеять мглу в церкви.

Почти точно над головой аббата Уильяма располагалось золоченое распятие в человеческий рост. Кики прищурилась, пытаясь как следует рассмотреть его. Как и на распятии в ее комнате, единственными символами Христа были деревянные гвозди, вбитые в крест там, где следовало находиться рукам и ногам Спасителя. Разница была только в том, что на этом кресте были на золотом фоне нарисованы еще и капли крови, и их цвет напомнил девушке о рясе аббата Уильяма… и она с трудом сдержала дрожь внезапного отвращения.

Что же они сделали с Христом? Почему его так демонстративно убрали с распятия? Это отсутствие фигуры и огорчило, и разгневало девушку.

Крест висел между двумя толстыми серыми колоннами. У основания колонн горели десятки высоких белых свечей. Но тень креста как будто проглатывала их пламя.

Кики, повторяя то, что делал сэр Андрас, преклоняла колени и крестилась. Она даже умудрялась шептать нечто невнятное в те моменты, когда в тексте, произносимом на непонятном языке, возникали короткие паузы.

Кики уже начинало казаться, что колени у нее скоро окончательно онемеют, когда аббат Уильям повернулся спиной к пастве и вознес чашу к кровоточащему кресту, прося благословить причастное вино. Когда он поставил чашу обратно на стол и взял блюдо с хлебом, какое-то легкое движение слева привлекло внимание девушки. Тени, падавшие на церковные скамьи, были слишком густыми, но все равно она была уверена, что заметила кое-что в боковой нише святилища. Кики сосредоточилась, всматриваясь в мрачную темноту, и тут в дыме ладана проявилось нечто… У девушки перехватило дыхание, сердце бешено заколотилось.

— Теперь мы должны принять причастие, — шепнул ей на ухо сэр Андрас.

Кики огляделась, пораженная его словами. Монахи уже выстроились в очередь и медленно продвигались вперед, чтобы почтительно принять из рук аббата Уильяма кровь и плоть Христовы.

Кики решилась мгновенно. Когда сэр Андрас поднялся, она тоже встала, но вместо того, чтобы пойти следом за рыцарем на манер послушного ягненка, она коснулась его руки и прошептала:

— Прошу, извини меня, Андрас. Я должна кое-что сделать.

И она скользнула к противоположному концу скамьи. Лицо рыцаря потемнело от гнева, но он не последовал за девушкой, а направился к очереди и покорно встал за монахами в грязно-кремовых рясах. Кики не обратила внимания на его раздражение и уверенно зашагала к заброшенной нише в боковой стене церкви.

Прямо в стене была вырезана из камня фигура Девы Марии. Ее обрамляла мраморная арка цвета слоновой кости. Заинтересованная девушка подошла поближе. Статуя была запущена, ее покрывали пыль и паутина, однако небольшая площадка перед Девой была гладкой, как будто сотни и сотни коленей когда-то опускались здесь на пол. Глаза Кики внимательно исследовали безупречно изысканную скульптуру. Одежды Святой Девы с изящной простотой спадали к обутым в сандалии ногам. Руки Девы были протянуты вперед, она как будто звала к себе. Кики ощутила нечто утешительное в этом жесте. Но вот девушка присмотрелась к Марии — и задохнулась от потрясения.

Лицо Девы Марии! Оно было почти нереальным в своей безмятежной красоте и… и пугающе знакомым.

— Гея! — выдохнула Кики.

У статуи было лицо богини земли. И тут же в памяти Кики прозвучали слова Геи: «Ты еще больше удивишься, дочка, если узнаешь, что даже здесь обо мне не совсем забыли».

Шарканье ног монахов, подходящих к причастию, проникло в ее сознание, и Кики оглянулась назад. Многочисленные свечи подмигивали ей. Кики, ступая как можно осторожнее, на цыпочках прокралась сквозь туманную тьму, схватила в каждую руку по горящей свече и перенесла их к статуе. Она поставила свечи у ног Марии, с удовольствием отметив, что огонь как будто разгорелся намного ярче.

Поддавшись порыву, девушка опустилась на колени, сложила ладони перед собой и склонила голову.

— Великая Мать, — вслух сказала она, — помоги мне обрести мудрость, — Она посмотрела на лицо, которое, несомненно, было лицом великой богини, улыбнулась Гее и зашептала: — Прошу, защити меня от Сарпедона… думаю, я уж как-нибудь выдержу эту мессу до конца… А вот насчет Сарпедона я не уверена…

Кики так изумилась, услышав в мыслях ответ, что даже тихонько вскрикнула от потрясения.

— Сарпедон близко, и он опасен, но держись поближе к моим владениям, дочь моя, и тритон не сможет овладеть тобой. Благословляю тебя…

— Ундина! Что ты тут… — Гневный голос рыцаря затих, когда сэр Андрас рассмотрел статую, перед которой стояла на коленях девушка.

Кики крепко зажмурила глаза и стиснула зубы. Демонстративно не замечая сэра Андраса, она еще ниже склонила голову перед Марией. Ее губы беззвучно шевелились, мысленно она повторяла все молитвы, которые знала. А то, чего не знала, придумывала сама, попутно моля Деву-Гею о прощении за ненамеренное богохульство. Потом наконец посмотрела на рыцаря, все так же стоявшего рядом с ней, и моргнула, изобразив удивление.

— Ох, Андрас! — Она протянула ему руку, и рыцарь помог девушке подняться. — Прости меня. Я так углубилась в молитву, что и не слышала, как ты подошел, — Она оглядела опустевшую церковь и старательно сделала вид, что озадачена. — Что, месса уже закончилась? Жаль, что я пропустила самый конец, но, когда я увидела эту прекрасную статую Божьей Матери, я просто не смогла удержаться и подошла к ней.

По выражению лица сэра Андраса было совершенно понятно, что он, с одной стороны, очень хотел бы учинить девушке выговор за очередной неожиданный поступок, а с другой — испытывал удовольствие при виде столь определенного католического благочестия принцессы.

— Я просто удивился. Я раньше никогда не замечал эту статую Девы.

— Чему тут удивляться? — Кики постаралась скрыть раздражение. — Она так выглядит, словно о ней вообще все забыли, — Кики потянулась вперед и смахнула ком паутины с головы Марии, — Это просто позор, что фигура Божьей Матери находится в таком состоянии! Я намерена поговорить об этом с аббатом Уильямом.

Сэр Андрас, похоже, хотел что-то сказать, но никак не мог сформулировать свою мысль, И в конце концов он просто откашлялся и спросил:

— Могу я проводить тебя на ужин, принцесса Ундина?

Кики приняла предложенную рыцарем руку.

— Это было бы просто чудесно. Спасибо, сэр Андрас.