Глава 10

Я уже почти вплотную подошла к своей машине, когда заметила на переднем сиденье какую-то темную фигуру.

Я остановилась как вкопанная, в голове уже понеслись образы второго пришествия Ковбоя и его команды. Затаив дыхание, я лихорадочно соображала, как мне незаметно сбежать. Но чем дольше я размышляла, тем отчетливее становились очертания фигуры на пассажирском сиденье, и наконец мне удалось справиться с воображением и понять, кто там сидит.

Патч поманил меня пальцем, и я просияла улыбкой, сразу забыв все страхи и волнения.

– Прогуливаешь школу, чтобы покататься на роликах? – спросил он, когда я забралась в машину.

– Ты же меня знаешь. Фиолетовые колесики – моя слабость.

Патч улыбнулся.

– Я не нашел твоей машины у школы и стал тебя разыскивать. Есть пара минут для меня?

Я отдала ему ключи от машины:

– Ты поведешь.

Патч привез меня в роскошный комплекс таунхаусов с видом на океан, на Каско Бей. Дома были старинные, построенные из темно-красного кирпича и светлого камня из местных карьеров, но их обновили, отремонтировали, и они выглядели шикарно: сверкающие окна, черные мраморные колонны и дворецкие придавали им особый шарм.

Патч поставил машину в одноместный гараж и опустил дверь, отчего мы оказались в полной темноте.

– Новое место? – спросила я.

– Пеппер прислал бригаду нефилимов в мою студию под Дельфийским парком, чтобы они сделали там перестановку. Мне срочно нужно было безопасное местечко, где можно укрыться.

Мы вышли из машины и пошли по узкой лесенке вверх. Пройдя через дверь, мы оказались в новой кухне Патча. Огромное окно во всю стену открывало вид на залив. Вдалеке виднелись несколько белых лодочек и яхт, а живописные скалы тонули в легкой голубоватой дымке. Осенняя листва на деревьях горела жаркими оттенками красного и желтого, отчего казалось, что бухта охвачена пламенем.

– Шикарный вид, – сказала я Патчу.

Он подошел ко мне сзади, протянул чашку с горячим какао и поцеловал в шею.

– Мне здесь не слишком уютно. И ты не часто слышала такое от меня.

Я прислонилась к нему, отхлебывая свое какао.

– Я волновалась за тебя.

– Пеппер вчера застал меня врасплох около «Дьявольской сумы». Поэтому я не смог потолковать с нашим дружком Ковбоем. Но я сделал пару звонков и кое-что разведал, например, о том доме, куда они тебя привезли. Он не слишком-то умен: ведь это был дом его бабушки и дедушки. Твоего Ковбоя зовут Шон Корбридж, и он всего два года как стал нефилимом. Его посвятили два Рождества назад, он дал клятву верности и с большой охотой вступил в армию Черной Руки. Очень вспыльчив и не чурается наркотиков. Ему очень хочется отличиться, и он считает, что ты его счастливый билет. Так что, насколько он глуп, видно невооруженным глазом. – Патч снова поцеловал меня в шею, на этот раз более долгим поцелуем. – Я тоже скучал по тебе. Что у тебя есть для меня?

Хм, с чего бы начать?

– Я могу рассказать тебе, как Пеппер пытался похитить меня сегодня утром и взять в заложники… или лучше начать с того, как Данте угостил меня напитком, который готовят в секретной лаборатории и в котором присутствует «дьявольская сила»? Оказывается, Блейкли, правая рука Хэнка, вот уже несколько месяцев занимается этой «дьявольской силой» и создал сверхсильный наркотик для нефилимов, который многократно увеличивает их мощь.

– Что?! – В голосе Патча звучало неприкрытое бешенство. – Пеппер не сделал тебе больно?! А этого Данте я на куски порву!

Я отрицательно покачала головой, и вдруг, неожиданно для меня самой, глаза мои наполнились слезами. Я понимала, зачем Данте сделал то, что сделал, – ему было нужно, чтобы я была достаточно сильной и могла привести нефилимов к победе, но так нельзя было со мной поступать. Он солгал мне. Он воспользовался тем, что я ему доверяла, и влил в меня нечто не только запрещенное на земле, но и потенциально опасное. Я была не настолько наивна, чтобы не понимать, что наверняка у «дьявольской силы» должны быть побочные эффекты. Действие ее было временным, но семена зла оставались во мне теперь навсегда.

Я произнесла:

– Данте сказал, что эффект напитка сохраняется только в течение одного дня. Но есть плохая новость: он собирается дать его попробовать в ближайшее время бесчисленному множеству нефилимов. И они получат… суперсилы. Не знаю, как еще это описать. Когда оно было во мне, я бегала быстрее, прыгала выше, и все чувства у меня обострились. Данте сказал, что теперь нефилимы могут сражаться с ангелами на равных – один на один. И я ему верю, Патч. Я смогла убежать от Пеппера. От архангела. Если бы не напиток, он бы наверняка посадил меня под замок, где я и сидела бы поныне.

В глазах Патча колыхалась холодная ярость.

– Скажи-ка мне, где я могу найти Данте, – велел он хриплым голосом.

Я не ожидала, что Патч так сильно разъярится. Хотя, зная его, могла и догадаться. Разумеется, он сейчас просто кипел от злости. Проблема в том, что, если он сейчас пойдет к Данте, тот сразу поймет, что все рассказала Патчу о «дьявольской силе». А мне нельзя открывать сразу все карты.

– То, что он сделал, нехорошо. Но он думал, что действует мне во благо, – сказала я.

Патч зло рассмеялся:

– Ты действительно в это веришь?

– Я думаю, он просто в отчаянии и поэтому не видит другого выхода.

– Значит, он просто не ищет его!

– Он еще выдвинул мне ультиматум: я должна выбрать, с кем я – либо с нефилимами, либо с тобой. Он специально рассказал мне о «дьявольской силе», чтобы меня испытать. Чтобы проверить, расскажу ли я тебе. – Я опустила руки. – Но я бы никогда не утаила такое от тебя. Мы же одна команда. Только надо хорошенько подумать, что нам теперь со всем этим делать.

– Я убью его.

Я вздохнула и прижала пальцы к вискам:

– Тебе не нравится Данте. И поэтому сейчас, ослепленный этой неприязнью, ты не хочешь видеть очевидного и бесишься.

– Бешусь? – Патч усмехнулся, но весьма угрожающе. – Ох, Ангел. Это слишком простое название для того чувства, которое я сейчас испытываю. Я просто вне себя от того, что какой-то нефилим обманом внедрил в твое тело «дьявольскую силу». И мне плевать, что он там себе думал, мне плевать, что он был в отчаянии. Это ошибка, которую он никогда не повторит. Но, прежде чем ты начнешь его жалеть, не забывай: он знал, что так будет. Я предупреждал его, что, если под его наблюдением хоть волос упадет с твоей головы, ему придется за это ответить!

– Под его наблюдением? – повторила я медленно, пытаясь собрать все кусочки пазла воедино.

– Я знаю, что ты тренируешься с ним, – сказал Патч напрямую.

– Ты знаешь?

– Ты большая девочка, Нора. И ты вольна принимать собственные решения. У тебя, наверно, были свои резоны для того, чтобы тренироваться с Данте, и я не хотел в это вмешиваться. Я тебе доверял. А вот ему нет. И как теперь выясняется, у меня были на то основания! Так что я спрошу еще раз: где он прячется?! – Он почти кричал, лицо его потемнело.

– А почему это ты решил, что он прячется? – спросила я грустно, страшно расстроенная тем, что мне снова надо выбирать между Патчем и Данте. Между падшими ангелами и нефилимами. Я вовсе не намеренно скрывала от Патча наши тренировки с Данте. Просто я думала, что чем меньше между ними будет соперничества, тем лучше.

От холодного смеха Патча у меня по спине побежали мурашки.

– Если он достаточно умен, то прячется.

– Я тоже очень злюсь, Патч. И поверь мне, очень хотела бы вернуться назад и изменить сегодняшнее утро. Но меня страшно выводит из себя ощущение, что ты действуешь у меня за спиной. Сначала ты устанавливаешь на мне жучка. Потом угрожаешь Данте без моего ведома. Ты как будто действуешь мне наперекор, а я хочу чувствовать, что мы на одной стороне. Я хочу чувствовать, что мы заодно, Патч.

Новый телефон Патча зазвонил, и он взглянул на экран. Очень непривычное для него поведение – все эти дни у него на телефоне был включен автоответчик, и он только потом смотрел, кто звонил и кому надо ответить.

– Ты ждешь важного звонка? – спросила я.

– Да, и мне нужно срочно кое-что сделать. Я на твоей стороне, Ангел. И всегда буду на твоей стороне. Прости, если тебе показалось, что я как-то не считаюсь с твоими желаниями. На самом деле я хотел совсем не этого.

Он скользнул поцелуем по моим губам, но как-то слишком быстро. И сразу же направился к лестнице, ведущей в гараж.

– Мне нужно, чтобы ты кое-что сделала для меня. Попробуй накопать что-нибудь об этом Блейкли: где он сейчас живет, куда ходит, сколько нефилимов его охраняют, какие новые образцы он разрабатывает и когда планирует пустить свой супернапиток в широкое пользование… Думаю, ты права: пока о «дьявольской силе» известно только Данте и Блейкли. Потому что, если бы было иначе, архангелы уже отреагировали бы. До скорого, Ангел.

– Так мы поговорим об этом позже? – спросила я, все еще не веря в то, что он сейчас вот так просто уйдет.

Он остановился на верхней ступеньке лестницы.

– Данте поставил тебе ультиматум, но это должно было произойти. Тебе придется делать выбор, хочешь ты этого или нет. Я не могу принять решение за тебя, но если тебе нужен будет совет, дай мне знать. Я буду счастлив помочь. Включи сигнализацию перед тем, как уйти. Твои личные ключи на столе. Ты можешь прийти сюда в любой момент, когда захочешь. Я буду на связи.

– А как же Хешван? – Я не обсудила с ним и половины того, что хотела обсудить, и вот он убегает. – Он же начинается сегодня вечером, с восходом луны.

Патч коротко кивнул.

– Атмосфера очень напряженная. Я постараюсь не упускать тебя из виду, но хочу, чтобы и ты была осторожна и почаще оглядывалась по сторонам. Лучше без особой надобности не выходи на улицу. И с заходом солнца сегодня наступает твой комендантский час.

В школу мне возвращаться смысла не было – я бы все равно попала только на последний урок, а неприятностей была бы куча. Поэтому я решила остаться у Патча и заняться чем-нибудь для души или самокопанием.

Я заглянула в холодильник в поисках чего-нибудь съестного, но там было пусто: наверно, Патч действительно торопился, когда въезжал, а квартира сдавалась с мебелью и бытовой техникой. Комнаты были совершенно безликими, лишенными всякой индивидуальности: детали из нержавеющей стали, пол орехового дерева, преобладающий немаркий серый цвет… Современная американская мебель в нейтральных тонах. Плоский телевизор на стене и два офисных кожаных кресла, стоящие лицом друг к другу… Мужественно, стильно и неуютно.

Я прокручивала в голове наш разговор с Патчем и, наконец, решила, что с его стороны сочувствия по поводу ультиматума Данте и моих моральных терзаний совсем не прозвучало. Что это могло означать? Он считает, что я могу справиться со всем сама? Что выбор между нефилимами и падшими ангелами слишком очевиден, и проблема не стоит выеденного яйца? Потому что… потому что на самом деле все было не так. Этот выбор становился для меня все сложнее с каждым днем.

Я постаралась собрать воедино все, что знала.

Итак, Патч хочет, чтобы я выяснила все, что касается Блейкли. Патч, видимо, думает, что Данте является отличным связующим звеном между мной и Блейкли и что он заговорит и все выложит мне. Но для того, чтобы эта связь между нами сохранялась, нужно, чтобы Данте считал, что я на его стороне. Я прочитала это в глазах Данте.

И я действительно была на его стороне. Очень во многом. Мои симпатии были на стороне нефилимов потому, что они сражались не за власть, не за какие-то непонятные амбиции – они сражались за свою свободу. Я это ценила. Я этим восхищалась. И собиралась сделать все, чтобы им помочь.

Но в то же время я не хотела, чтобы стараниями Данте и Блейкли раса падших ангелов подвергалась смертельной опасности. Ведь если раса падших ангелов будет уничтожена, Патча ждет та же участь. А я не могла потерять его! И поэтому я должна сделать все, чтобы они остались в живых.

Другими словами, я так и не приблизилась к ответу на главный вопрос. Так и ходила по кругу, пытаясь усидеть на двух стульях.

До меня вдруг дошла горькая ирония происходящего: я ведь была как Пеппер Фрайберг! И единственное отличие между нами заключалось в том, что я-то очень хотела сделать выбор. Все эти метания и ложь, попытки сохранить верность двум противоборствующим сторонам меня просто убивали. Очень скоро мой мозг просто откажется запоминать очередную ложь, и я попаду в свои собственные хитроумные ловушки.

Я тяжело вздохнула. И снова проверила холодильник Патча.

С тех пор как я заглядывала сюда в предыдущий раз, ничего нового в нем не появилось.