Глава 41

Несколько дней после Больших Гонок длилось зловещее затишье. Император проигнорировал неповиновение сенаторов и даже бровью не повел, когда Тайрус продал несколько своих колоний и сделал подарки всем ветеранам имперских войн по случаю Адвентской недели.

Это было давней имперской традицией, от которой династия Домитрианов отказалась несколько веков назад. Они были слишком уверены в собственной силе, чтобы дорожить преданностью грандов, которые, обладая прекрасными звездолетами и мощным оружием, участвовали в жестоких приграничных стычках.

Это был наиболее сильный ход из всех, предпринятых Тайрусом, и мне следовало находиться при нем неотлучно. В тот день мы сидели в соляриуме на «Александрии». Соляриум представлял собой небесный купол с пышным садом, в котором Тайрус недавно посадил какие-то особенно понравившиеся ему растения с Люмины. Здесь даже имелась искусственная речка, быстрая и глубокая, вполне способная утопить неумелого пловца.

– Я подумывал выделить тебе покои на «Александрии», – сказал Тайрус, глядя на бегущую воду, – но теперь это было бы нецелесообразно.

– Не хотелось бы ночевать у тебя, – безразлично ответила я, размышляя о Сидонии, прячущейся на вилле, и о том, как я по ней скучаю.

– Мое общество тебе неприятно? – Он взглянул на меня как-то странно.

– Нет-нет, – слишком поспешно ответила я.

– Твой переезд ввел бы мою бабку в заблуждение. Она настроена женить меня на Элантре.

– На гадюке.

– Точнее, на гелионичке, – улыбнулся он. – Без сомнения, Элантра отлично впишется в мою семейку. Все политики – самые настоящие гадюки.

Мне стало мерзко при одной мысли об императрице Элантре Пасус. Точнее, об Элантре Домитриан, ведь люди склонны брать фамилию более влиятельной семьи. Так, например, Сэливар Фордайс сделался Сэливаром Домитрианом.

– И как долго мы будем оставаться рядом? Если ты намереваешься сойтись с ней, тебе надо публично отказаться от меня. Не могу же я всю жизнь строить из себя Сидонию.

– Но тебе придется. Никто не должен узнать, кто ты такая.

– А иначе – что? Тебе надоест меня прятать?

– А иначе ты будешь в постоянной опасности! – Он резко повернулся ко мне. – Выдавать себя за сенатора – это государственное преступление.

– И что?

– Гранды потребуют твоей казни. А я, едва взойдя на престол, не смогу бросить им вызов.

Я пожала плечами, чем еще больше рассердила его. Сузив глаза, Тайрус угрожающе шагнул ко мне, но тут же, словно опомнившись, вздохнул и отступил.

– Не позволю тебе столкнуться с подобной проблемой, – хрипло произнес он. – Тебе, может, и безразлична собственная судьба, а мне – нет.

Наши взгляды встретились. Между нами было всего два шага. Молчание, сам воздух, окружавший нас, сделались вдруг невыносимо тяжелыми, словно наэлектризованными. Так же было и в тот раз, когда мы покидали Люмину, взмыв над фиолетовыми облаками, и он меня поцеловал. Я сглотнула и резко отвернулась. Он не знал еще всей правды: хоть так, хоть эдак, а о моем жульничестве станет известно, как только Сидонию восстановят в правах. Я вскочила на ноги, в отчаянии, что не могу доверить ему этот роковой секрет. Пока я не встретила Тайруса, долг перед Донией оставался моей единственной радостью. Тайрус же каким-то образом встрял между нами. И теперь я то страстно тосковала о нем, то злилась на него за чувство вины, которое испытывала.

– Когда Элантра станет императрицей, мне куда опаснее будет оставаться Сидонией Эмпиреан.

– Я никогда не позволю Элантре тебе навредить, – тихо проговорил он и сжал мне руку, не давая уйти. – Никогда!

Он произнес это слово уверенно-железным тоном, и я ему поверила.

На солнце набежала какая-то тень, и мы одновременно подняли головы. Небесный купол обладал атмосферой, однако снаружи находился открытый космос – темно-синее звездное небо. Теперь же там появилось что-то еще… К Хризантеме приближался некий предмет, похоже – космический мусор. Он становился все крупнее и крупнее, и можно уже было различить его форму – длинную и цилиндрическую. Нет, это не был космический мусор! Это была торпеда.

Мы с Тайрусом переглянулись, понимая, что сейчас произойдет: снаряд пробьет купол.

– Бежим! – крикнул Тайрус.

И мы рванули через сад, казавшийся мне идиллией всего несколько минут назад, к спасительному коридору. Оглушительный взрыв сотряс купол. В хрустальном потолке открылась зазубренная дыра, воздух взревел, купол разгерметизировался. Удар ветра сбил меня с ног, я почувствовала, что земля уходит у меня из-под ног…

Он схватил меня и потащил вниз. Воздушные потоки вихрились вокруг, разъедая мне глаза. Атмосфера стремительно вытекала через пробоину.

– Выдыхай! – донесся до меня еле слышный голос Тайруса. – Выпусти весь воздух из легких!

Я судорожно выдохнула. Тайрус, держа меня за руку, другой рукой попытался зацепиться за дерево. Почувствовав, что его пальцы слабеют, я, в свою очередь, схватила его за рубашку, притянула к себе, крепко обняла и тоже вцепилась в ствол. Оставалось надеяться, что корни выдержат.

И они выдержали.

Ветер стих. Внезапно мы оказались почти в вакууме. Я с ужасом осознала, что мы находимся практически в открытом космосе. Сердце бешено стучало, под кожей и глазами зловеще покалывало. Воздух стремился вырваться наружу из моего тела, и если бы мы не выдохнули, наши легкие уже разорвались бы. Нам осталось жить считаные секунды.

Лицо Тайруса скривилось от боли. Он показал мне на какую-то дверь, оторвался от дерева и потащил меня туда. Я испытала облегчение. В любом помещении, выходившем в открытый космос, имелась декомпрессионная камера, и падение давления в куполе должно было ее отпереть.

Мне казалось, что мы двигаемся слишком медленно. Кровеносные сосуды на руках и ногах набухли, в ушах ревело, глаза выкатились из орбит. Тайрус вдруг остановился, и я поняла, что он теряет сознание. Успела подхватить его тело, сражаясь с расползающейся темнотой в голове, которая вдруг сделалась очень легкой. На языке шипела, испаряясь, слюна, глазные яблоки стремительно высыхали. Жжение в груди сделалось невыносимым, когда я рванулась, спасая наши жизни, в ушах барабанил пульс. А потом я оказалась у барокамеры.

Ударила по кнопке, втащила в открывшийся проход Тайруса и нажала на кнопку внутри. Дверь плавно закрылась. Однако дышать и здесь оказалось нечем, воздух не поступал! В тусклом свете я увидела, что Тайрус начал синеть. Онемевшими руками нашарила кислородную маску на стене. Но она была одна. Одна-единственная. Я надела ее на лицо Тайрусу, и тут темнота поглотила меня.