Глава 18

Под Гелиосферой «Valor Novus» находился Великий Санктуарий. Использовался он довольно редко, преимущественно когда сенаторы и члены правительства прибывали со всех уголков империи на Совет. Обычно подобные советы проходили по случаю коронации нового императора. Могли смениться целые поколения, прежде чем созывался всеобщий Совет, на который приглашали не только сенаторов и безземельную знать, но и менее благородных представителей правящих классов империи: наместников, губернаторов и прочих в таком роде.

Можете представить себе мое изумление, когда мне сообщили, что через день открывается Всеобщий Совет. И мне приказано на нем присутствовать в качестве местоблюстителя сенатора фон Эмпиреана.

Я как раз переслушивала сообщение, пытаясь его понять, когда ожил домофон:

– Прибыла с визитом госпожа Санъяу.

Вошла растрепанная, будто только что со сна, Нивени. И такая же всполошенная, как и я сама.

– Сидония, ты тоже получила приглашение на Совет, или кто-то меня разыграл?

– А тебя в качестве кого вызвали?

– Как местоблюстителя наместницы Люмины. – В ее широко распахнутых глазах плескалась паника. – А я понятия не имею о работе своей матери. Что это вообще означает – «местоблюститель»?

– Это значит, что мы будем присутствовать на совете вместо них, – пояснила я, уже понимая, что говорю ерунду.

Сенатор фон Эмпиреан вполне мог присутствовать на Совете посредством галактического форума. Не было никакой надобности его замещать. Что-то здесь было не так…

– На Совете, должно быть, будут тысячи людей, вряд ли мне или тебе придется выступать, – бормотала как бы про себя Нивени. – Скорее всего, нам хотят что-то объявить.

– Наверняка.

– Но что именно?

Мне оставалось только недоуменно развести руками.

– Я попыталась связаться с матерью и не смогла. – Нивени плюхнулась в кресло. – Сидония, все это ужасно странно! Нельзя же объявлять о Совете за день до его начала. Как другие смогут добраться до Хризантемы всего за сутки, чтобы успеть вовремя?

Меня словно громом поразило. Я вспомнила Берневальскую каланчу и стену с сигиллами недавно прибывших грандов и грандесс. Император заранее вызвал всех, кто ему нужен был на Совете. Похоже, все это было спланировано еще до того, как Сидония получила приказ явиться ко двору. Но с какой целью?

Как и Нивени, я попыталась связаться с домом и получить инструкции, хотя бы какие-нибудь советы. Но, как и у Нивени, у меня ничего не вышло. Крепость Эмпиреанов не отвечала.

На Великий Совет требовался не простой церемониальный наряд. Нужны были специальные светоотражающие одежды. Гравитация в Санктуарии была спроектирована таким образом, чтобы кресла размещались не только на полу, но и на стенах и потолке. Наша одежда должна была отражать лик императора, чей трон располагался в самом центре.

Чтобы купить себе подобный наряд, большинству менее состоятельных грандов пришлось клянчить деньги у богатых приятелей. Для Нивени его купила я. Матриарх будет вне себя от ярости, когда узнает об этом.

В общей сложности на Хризантеме находилось шестьдесят отпрысков влиятельных родов, включая семьи сенаторов и крупных землевладельцев. Как представительница рода Эмпиреан, я сидела во внутреннем кругу. Мое кресло располагалось на самом верху не внушающей доверия вереницы платформ, окружавших императорский трон. Едва я заняла свое место, как лестница, по которой я поднялась, исчезла в полу. Я оглядела огромную сферу, и от увиденного у меня перехватило дух.

Повсюду двигались люди в мерцающей одежде, цвет которой соответствовал занимаемому ими сектору. Где-то там была и Нивени. На соседней платформе сидел сенатор фон Пасус. Я впервые увидела противника Эмпиреанов наяву.

Острое зрение дьяболика помогло мне его хорошенько рассмотреть. У сенатора были длинные седые волосы, а на лице явственно проступали приметы возраста. Похоже, фон Пасус не особенно жаловал фальшь-молодость. Может быть, таким образом он пытался придать себе солидности. Мне пришло в голову, что, в отличие от остальных, он заранее получил приглашение на Совет и успел прибыть лично из своей звездной системы.

Я оглядела других депутатов. Сенаторы Фордайс и Атон также присутствовали, тогда как остальные семьи были представлены наследниками. На наших церемониальных одеждах имелись родовые сигиллы, так что я с легкостью нашла Амадоров и Чомдерлеев. Все они были очень молоды и взволнованы.

Сразу же я поняла одну важную вещь: сенаторы из фракции гелиоников находились здесь лично; тогда как фракция фон Эмпиреана была представлена наследниками родов. Мои кулаки сжимались и разжимались, я чувствовала: здесь подвох. Но все, что я могла, – это ждать.

Грянул гимн «Славься, Император», и появилась процессия монарших родственников. Они заняли места в кругу, располагавшемся сразу передо мной.

Наконец вышел сам император и три его дьяболика.

Тут же в сферу хлынул поток роботов-охранников. Я затаила дыхание. В воздухе зажужжали тысячи дронов, занимая позиции. Но они не начали стрелять, а рассредоточились по залу, по одному против каждого кресла. В паре метров от меня расположился такой же, уставившись мне в переносицу глазами-прицелами. Я видела крошечный выступающий цилиндрик лазера, готового в любой момент разрезать меня пополам.

Однако перед сенатором фон Пасусом дрона не было. Как не было их и перед креслами представителей других верных императору семей. Фракции гелиоников ничего не угрожало.

По спине у меня побежали мурашки. Я могла бы с легкостью сбить своего дрона, но понимала, что какой-нибудь другой сразу же развернется и убьет меня на месте. Ничего не оставалось, кроме как смириться и ждать, что будет дальше. Я попала в ловушку.

Император торжественно воздел руки. Сигиллы на церемониальной одежде собравшихся исчезли, пиксели перестроились, формируя огромное изображение правителя: лицо Рандевальда фон Домитриана со свежим персиковым румянцем, его светлые волосы, переплетенные золотом и уложенные в нимб, горделивый взгляд его глаз, осматривающих подданных. Император вздернул подбородок, и все мы прижали руки к сердцу, приветствуя своего правителя. Взмахи рук, двигающихся в такт музыке, заворожили меня.

– Возлюбленные мои подданные, – заговорил император, – я приветствую депутатов и местоблюстителей, прибывших со всех концов нашей великой империи. Мы собрались здесь сегодня, чтобы отпраздновать победу над врагами, как бывшими, так и нынешними. Эти битвы составляют основу величия человечества и нашего господства в галактике…

Я осторожно огляделась. Отовсюду на меня смотрело надменное лицо Рандевальда. Многие юные местоблюстители, подобно мне, косились по сторонам, пытаясь разобраться, что происходит. Император не стал бы созывать Великий Совет без серьезной на то причины. И тогда мы узнали, зачем нас собрали.

– Увы, несмотря на то, что под мудрым правлением Домитрианов в империи уже несколько веков царят довольство и процветание, мы с вами оказались на опасном перепутье. В нашей среде, словно раковая опухоль, возникла зловредная идеология. Я говорю о тех, кто хочет возврата к так называемым наукам, давно и благополучно забытым нами.

Я так и ахнула. Надо же, так вот зачем нас собрали!

– Те, кто придерживается этой гибельной идеологии, не просто кликуши, воображающие, что злокачественные участки пространства однажды поглотят весь космос. Они даже не сепаратисты-излишние, думающие, что могут обойтись без нашей направляющей длани. Предатели и богохульники затаились среди самого высшего сословия нашей священной империи.

Я не сводила глаз с Рандевальда. Не с неправдоподобно-громадного лица, отображенного электронными одеждами, а с крошечной фигурки, восседавшей на троне посреди огромной сферы. У меня из головы не выходило, что трещина, разделившая придворных Хризантемы на две группы, четко проявилась только после моей эскапады на арене. Эмпиреаны были центром притяжения, лидерами этой «злокачественной», по словам императора, фракции.

– Некоторые из сенаторов и наместников вбили себе в голову, что это они, а не я, должны принимать решения на благо империи. Они распространяют среди излишних ереси, о которых те даже помыслить не могли. Они нарушили священные тайны Живого Космоса, действуя вопреки моим прямым приказаниям. Многие уже знают, кто эти предатели. Многие из вас являются их потомками.

Я до боли сжала кулаки, сердце бешено колотилось. Я не сводила глаз с зависшего передо мной дрона, готового выстрелить. «Неужели моя смерть настала?» – мелькнула мысль.

Император замолчал. В зале повисла мертвая тишина, и с каждой секундой все больше казалось, что никому не под силу ее нарушить. Наверное, именно этого и добивался Рандевальд фон Домитриан. На его фальшиво молодом лице расплылась улыбка.

– Вот почему я собрал Великий Совет. Как вы наверняка заметили, тех немногих, которые распространяют богохульные ереси, сюда не позвали. Но из уважения к святости их родов я отобрал наиболее достойных потомков, тех, кто одновременно несет в своих жилах старую кровь и послушание законным правителям.

Я продолжала в ужасе смотреть на императора.

– Мы все собрались здесь с единственной целью. Многие из вас доказали, что, в отличие от своих родственников, достойны встать у руля семейного звездолета. С этого дня вы получаете родительские титулы и власть. Те, кто был приглашен на Совет в качестве местоблюстителей, отныне становятся главами своих семей.

Я оторопела. Он не имел права просто взять и объявить, что сенатор фон Эмпиреан больше никакой не сенатор, а его место отдается Сидонии. Так это не делалось. Даже императору не позволено нарушать принцип майората по своему желанию. Если бы мы не были окружены дронами, готовыми перестрелять нас всех, кто-нибудь наверняка ему бы возразил.

– И чтобы обеспечить плавный переход власти, – продолжил император с ледяной улыбкой на губах, – я уничтожил других претендентов на ваши титулы.

Все внутри меня окаменело. Я не понимала, не могла понять, к чему он клонит.

По сфере пробежала рябь шепотков. До людей начал доходить смысл его слов. Мне оставалось только пытаться убедить себя, что я ошибаюсь и все понимаю неверно.

– Итак, я собрал вас на Совет, чтобы вы, новые и старые наследники империи, с любовью взглянули друг на друга. А также помянули души тех заблудших, которые пытались разрушить наше государство. – Император изящно повел рукой.

На одеждах грандов и грандесс из внешнего круга замелькали изображения: космическая станция, охваченная языками пламени; флотилия звездолетов, подрывающихся на автоматическом минном поле; планета, разлетающаяся на куски…

Я не верила своим глазам до тех пор, пока не увидела крепость Эмпиреанов, причем на кадрах была обозначена вчерашняя дата.

Крепость взорвалась.

Я вскочила на ноги, чуть не свалившись с платформы.

– Нет!

Это слово билось в моем сознании. То, что я увидела, было невозможно, невероятно. Но я же видела все собственными глазами: крепость начинает менять форму, сминается, а потом распадается, и ее обломки дрейфуют на фоне знакомого газового гиганта, который я наблюдала с тех пор, как поселилась с Сидонией. Значит, я видела, как был разрушен мой дом. Разрушен дом Сидонии.

– Нет, – хрипло повторила я, вспоминая, что матриарх не ответила на мой последний вызов.

Я думала о молчащих Эмпиреанах, а на одеждах людей мелькали все новые и новые картины краха и гибели. Могущественные старые роды, равно как и новые, были одним махом вырублены под корень. Затем на одеждах вновь возникло высокомерное лицо Рандевальда фон Домитриана. Его острый взгляд кромсал мое сердце.

Люди в зале начали плакать и кричать. Кто-то корчился от горя, другие тряслись в рыданиях, третьи сидели с каменными лицами. Те, кто по императорской милости избежал резни, вроде сенатора фон Пасуса, самодовольно озирались вокруг.

– Многие из вас потеряли свои семьи, – как ни в чем не бывало продолжил император, когда страшное видео закончилось. – Уверяю вас, они унесли с собой свою вину. Вы, прибывшие сюда в качестве местоблюстителей своих родов, покинете этот зал влиятельнейшими людьми империи. Но вы навсегда запомните, к чему приводят мерзкие богохульства. Надеюсь, вы будете благодарны своему императору, возвысившему вас. Если же нет… Что же, мы всегда готовы провести еще одну демонстрацию, вроде сегодняшней, только уже с вашим участием.

Мне казалось, что мир вокруг меня распадается, бледнеет. Это не могло быть правдой, только ночным кошмаром, от которого я вот-вот должна была проснуться.

В заключение своей речи император объявил о торжестве, на котором мы должны были отпраздновать одновременное возвышение стольких юных грандов и грандесс. Я почти не понимала, что он говорит. Никак не могла стряхнуть с себя это наваждение. А это нужно было сделать как можно скорее, иначе мне пришлось бы поверить, что император убил Эмпиреанов. Поверить, что он действительно это сделал.

Что он убил их всех. Включая Сидонию.