6 марта, понедельник
Мать позвонила в половине десятого, Данила едва успел отпереть кабинет. Опоздал он потому, что ехать по городу было совершенно невозможно. Ночью прошел ледяной дождь, дороги превратились в каток, и такого количества мелких аварий, как этим утром, Данила никогда не видел.
Пешеходам было не легче, сегодня хирурги-травматологи не заскучают.
– Я тебе перезвоню через минуту, – сказал Данила, снимая куртку.
Разговаривать с матерью не хотелось до смерти, но уйти от разговора он не мог.
Секретарша положила на стол пачку бумаг, Данила взглянул на верхнюю, отвернулся и набрал Улю.
– Сегодня никакого питомника! – твердо объявил он жене. – Не дорога, а ад.
– Но…
– Никаких но! – рявкнул Данила. У него было так много своих почти непереносимых неприятностей, не хватало беспокоиться еще и об Уле.
Впрочем, он не хотел бояться за нее и без собственных проблем.
– Ладно, Данечка, – покорно согласилась Уля. Ей нравилось, что он о ней заботится. Данила почти услышал в голосе жены мурлыканье.
Ей нравилось, когда он о ней заботился, и не нравилось, когда он заботился о других. О родителях, например. Данила давно это понял, навещать родителей начал как можно реже, а звонить предпочитал, когда Уля не слышит.
Родители его понимали, и ненужных обид не возникало. Еще он догадывался, что они его не только понимают, но и жалеют, а вот это здорово раздражало. Ему было хорошо с Улей, и хотелось, чтобы все об этом знали.
– Я тебя очень люблю, – сказал Данила. Сказал и потому, что действительно очень ее любил, и потому что знал, это ей тоже понравится.
– Я тебя тоже, Данечка.
Уехать бы с Улей куда-нибудь на море. Где ни ледяных дождей, ни ледяного ветра, ни страшной опасности, которая никак не хотела отступить. Ходить вдоль берега под утренним нежарким солнцем, а потом, в самую жару, валяться в гостиничном номере. А вечером есть в ресторане что-нибудь экзотическое, пить вино и мечтать о простом черном московском хлебе.
Данила покрутил телефон и обреченно выбрал из электронного телефонного списка контакт «мама».
– Мам, я взял у Сашки рецепт и купил тебе снотворное. Это было в начале февраля.
Ей было страшно слышать, что он сейчас говорил, но Данила ничем помочь ей не мог.
Мать молчала, ждала. Данила вздохнул и продолжил.
– Я его потерял. Правда, мам. В это трудно поверить, но это правда. Купил в аптеке вместе с другими лекарствами и забыл пакет в такси.
Ему было бы легче, если бы она заговорила.
– Пожалуйста, скажи полиции, что ты снотворное выпила.
– Ты думаешь, до этого дойдет? – Она говорила совершенно спокойно. Ему повезло с матерью. Очень повезло.
– Надеюсь, что нет.
– Когда ты к нам приедешь?
– Как только смогу вырваться. Очень много работы.
Он обязательно приедет и скажет ей, что она лучшая мать на свете. Потом. Когда все закончится.
Данила потянулся к бумагам и заставил себя отключиться от всего лишнего. Безруковой он решил позвонить вечером, чтобы она опять не испортила ему рабочий день, но бывшая подруга опередила, позвонила сразу после обеда.
– Ты нашла образцы продукции? – спросил Данила.
– Да. – Она нервничала, Данила ей посочувствовал.
– Сейчас продиктую тебе телефон, скажешь, что от меня. Сергей Афанасьев. Он обещал провести экспертизу. Да, за экспертизу придется заплатить.
– Конечно. Данила, давай съездим вместе, – взмолилась Безрукова. – Очень тебя прошу!
– Маша, мне правда некогда, – с тоской сказал он. Дурацкий у него характер, не мог оборвать жалобный голос.
– Данила! Пожалуйста. Помоги мне!
– Ладно, – сдался Данила. Ее муж может очень ему пригодиться, об этом тоже не стоило забывать.
Он позвонил Афанасьеву сам, договорился о встрече вечером в том же самом ресторане, перезвонил Безруковой и наконец смог опять заняться своими бумагами.
На встречу он опоздал. Как Машка смогла узнать Афанасьева, Данила не представлял, но когда он подошел, оба они сидели за столом и тихо переговаривались, как будто сами назначили себе здесь свидание. Забавно, но столик был тот же самый, где в субботу они с Улей ждали Афанасьева.
– Привет! – сказал Данила, подвигая себе стул. – Извините, опоздал. Пробки.
– Ничего страшного, – грустно улыбнулась Безрукова.
– Ничего, – кивнул Афанасьев.
Оказывается, заказ они уже сделали. Данила заказал мясо и взял принесенную официантом булочку. Есть хотелось сильно.
– Образцы я у Маши взял, – доложил Афанасьев. – Будет готово, позвоню. Это займет дня три-четыре.
– Про «Фармлит» ничего не узнал? – поинтересовался Данила.
– Пока нет.
– Сережа, – Безрукова тронула Афанасьева за руку. – Я в очень трудном положении. Помоги нам.
Афанасьев обеими руками взял тонкие пальцы, поцеловал. Наверное, это означало, что он сделает все, что в его силах. Смотрел он при этом на Безрукову с веселым недоумением, ситуация его забавляла. Он не дурак, Сергей Афанасьев, которого Кирилл обошел на карьерной лестнице.
Кирилл едва ли был умнее. Впрочем, Данила давно уже знал, что вверх поднимаются не самые умные, а самые пронырливые.
Афанасьев расплатился, поднялся первым.
– Я его вспомнила, – сказала Безрукова, глядя Афанасьеву вслед. – Видела когда-то у Кирилла.
Данила молча дожевал мясо.
– Счастливое было время.
– А сейчас ты несчастна? – Зря он к ней цепляется. Просто когда-то Безрукова ему очень не нравилась.
– Не знаю, – серьезно ответила она. – Тогда жизнь была впереди.
– Сейчас она тоже впереди.
– Это для тебя, – мягко улыбнулась Безрукова. – А бабий век короток.
– Ну не до такой же степени! Роди детишек, не останется времени тосковать.
– Муж не хочет детей, – серьезно сказала она. – У него уже есть дети.
Странно, но играть несчастненькую у Машки получалось хорошо. Данила бы ей посочувствовал, если бы не помнил, как она издевалась над ним, когда он кормил бездомную собаку.
Безрукова сильно изменилась. Сейчас он бы поверил, что сидевшая напротив женщина родилась с золотой ложкой во рту и самой большой неприятностью в жизни для нее было застрять где-нибудь в пробке. Только она отлично умеет за себя постоять. Какого черта он ей помогает?
Люди меняются со временем, иногда становятся добрее, иногда злее, но никогда не превращаются в свою противоположность. Сейчас они с Безруковой компаньоны, но поворачиваться спиной лишний раз к ней не стоит. Можно получить сильный удар.
К вечеру потеплело. Вместо жуткой гололедицы под ногами хлюпала вода, и наконец-то появилось предчувствие скорой весны. Домой Данила опять приехал поздно и, обнимая Улю, пожалел, что день провел не с ней, а в надоевшей и ненужной суете.
Мысль, что опасность не отступила, он постарался отогнать.
Утром телефон Сени оказался вне зоны доступа.
Парень куда-то уехал и забыл взять зарядку? Вообще-то, такое маловероятно, зарядку можно одолжить у любого знакомого, слава богу, электрические разъемы давно унифицированы.
О другом варианте думать не хотелось. Другой вариант был очень неприятный.
Звонить Надежде Ивановне раньше десяти Федор не решился. Черт ее знает, какой образ жизни старушка ведет, может просыпаться и к середине дня.
Федор включил радио, послушал про мироточение бюста несчастного последнего императора и радио выключил. От мироточения становилось совсем тоскливо, от этого веяло средневековьем, а в средневековье он не хотел.
В Израиль звонить было тем более рано, разница во времени не то час, не то два, но Федор позвонил. И правильно сделал, теперь он был уверен, что с папой будет все хорошо, потому что мама сразу спросила:
– Ты видел новый фильм о коррупции?
– Нет, – покаялся Федор.
– Федя! – Голос у мамы зазвенел. – Ну нельзя же вообще ничем не интересоваться!
Он действительно мало чем интересовался. В основном работой. А еще любил фантастику.
– Тебе все равно, чем живет твоя страна?
– Все равно, – не стал отрицать он.
Родители политикой интересовались, слушали какие-то оппозиционные радиостанции и с надеждой ждали политических перемен. Насколько Федор представлял, такая же обстановка в стране была и сто лет назад, и кончилось это, по мнению одних, трагически, а по мнению других, очень славно, построением самого справедливого на планете общества.
Вообще-то, политической активностью отличалась мама, папа только посмеивался, слушая ее возмущение существующим режимом.
Самым же забавным было то, что голосовать родители не ходили. Каждый раз собирались, а потом что-то мешало, находились дела поважнее.
– Мам, я тебя люблю, – сказал Федор. Он редко такое говорил. Даже, кажется, никогда.
До десяти стрелка не доехала, но он не выдержал и снова потянулся к телефону.
Ответила Ира.
– Сеня не объявился? – с ходу спросил он.
– Нет, – неохотно ответила сиделка. – Но…
– Позови Надежду, – попросил Федор и запоздало вспомнил о вежливости. – Пожалуйста.
Хозяйка ответила через минуту.
– Это Федор, – представился он.
– Знаю уже, – ехидно хмыкнула старушка.
– Мне нужно срочно связаться с Сеней. А у него вторые сутки не отвечает телефон.
– Приезжай! – подумав с полминуты, заявила дама.
Федор зачем-то посмотрел на трубку, из которой слышались короткие гудки, вздохнул и послушно начал одеваться.
Добирался он долго, город стоял в немыслимой пробке. Думал, что старуха станет ему выговаривать, но разговор начался мирно. Надежда Ивановна сидела в любимом кресле, дождалась, когда он усядется напротив, и потребовала:
– Рассказывай!
– Сеня ухаживал за Варей, – вздохнул Федор. – За медсестрой Александра Павловича.
– Ошибаешься! – отрезала хозяйка и твердо сжала губы. – Это она за ним… ухаживала!
– Ну… вам виднее, – растерялся он.
– Конечно, мне виднее! Дальше!
– Да, пожалуй, это главное, – признался Федор. – Сеня ухаживал за Варей, и странно, что полиция до сих пор им не заинтересовалась.
На этот раз она его поправлять не стала, смирилась с тем, что ее внучатый племянник ухаживал за медсестрой, которая никак не подходила ему по статусу.
– Его несколько раз видели у Вариного дома. Полиция обязательно на него выйдет, вы это понимаете?
Она понимала, потому что сосредоточенно думала.
– Кстати, откуда вы знаете, что ваш племянник и Варя… дружили? – удачно подобрал он подходящее слово.
– Это было нетрудно, – хмыкнула Надежда Ивановна. – Сенечка разговаривал с какой-то девушкой. Ну… по-особенному разговаривал. Конечно, я заглянула в его телефон! А номер медсестры у меня был, я же много раз записывалась к Александру Павловичу на прием.
– Мне нужна фотография Сени. – Ира фотографию так и не прислала.
– Зачем?
– Еще не знаю, – честно ответил Федор. – Может пригодиться. И постарайтесь связать меня с ним как можно скорее.
– Я чувствовала, что эта дружба до добра не доведет! – в сердцах бросила Надежда Ивановна.
До добра дружба пока не довела Варю, но возражать Федор поостерегся.
– Варя была хорошая девочка! – Он не сразу заметил, что Ира стоит в дверях. И не думал, что сиделка посмеет спорить с хозяйкой.
– Ну и что? – повернулась к ней хозяйка. – Хороших девочек много, а мой внучатый племянник один!
– Вы хотите, чтобы он женился на какой-нибудь… которая ему изменять будет?
– Ему еще рано жениться!
Обе переживали за парня всерьез, и Федору стало их жаль.
– Дайте мне, пожалуйста, фотографию, – пресек он спор. – И второй номер Сени. У него ведь есть вторая симка, правда?
Как оказалось, у Сени была не только вторая симка, но и второй телефон. Второй номер отключен пока не был, но тоже не отвечал. Ничем больше Надежда Ивановна помочь Федору не могла.
Ему было совестно, что он расстроил старуху и заставил нервничать. Федор постарался себя успокоить, напомнив, что характер у бабки стойкий, покрепче, чем у многих молодых.
До вечера было еще далеко, маленький Вася сейчас наверняка в школе. Федор спустился к машине, положил руки на руль, но трогаться с места передумал и достал телефон. Вчерашнего бессмысленного желания просто так услышать Нику больше не было, но ехать к Людмиле лучше с Никой.
Проснулась Ника рано и на работу пришла рано, но начальник Вадим был уже на месте. С Вадимом ей очень повезло, парень он был спокойный и честный, от дураков и бездельников сразу избавлялся, и их небольшой трудовой коллектив Нику вполне устраивал.
– Как дела? – мимоходом спросил Вадим, проходя мимо Ники.
– Нормально, – отчиталась Ника. – А у вас? Все прошло хорошо?
– Отлично. Бумаги подписали. – Вадим притормозил около ее стола, подумал. – Я тебе пару задачек сброшу, ты над ними помозгуй.
– Сбрасывай, – кивнула Ника.
С работой ей повезло не меньше, чем с начальником. Писать программы Ника любила, это было похоже на решение головоломок, которые она обожала в детстве. Иногда ее даже удивляло, что она получает деньги за удовольствие.
Работа отвлекла, Ника перестала мучиться и вспоминать, где она видела что-то очень напоминающее «Сиреневую грушу». Потом позвонила Ася, Ника отправилась поболтать с подружкой.
Рассказала про похороны, похвалила новое Асино платье. Подружка, в отличие от всех остальных Никиных знакомых, брюки носила редко, платья предпочитала длины миди, и, как это ни странно, выглядела в них очень современно. Ника тоже однажды купила похожее платье, покрутилась перед зеркалом и повесила навеки в шкаф. В такой одежде можно только в театр ходить, а в театр Нику никто не приглашал.
– Ты не знаешь кафе или ресторан «Сиреневая груша»? – спросила Ника, скосив глаза на окно. Сквозь серую мглу неожиданно проглянуло солнце, засветило прямо в глаза. Ника зажмурилась от удовольствия, но солнце тут же скрылось.
– Нет, – покачала головой Ася. – А где это?
– Сама хотела бы знать. – Солнце опять выглянуло, и Ника опять зажмурилась.
– Скорее бы уж весна. – Ася тоже покосилась на окно. – Сил никаких нет. Я до работы еле дошла, три раза упала.
– Жуть, – согласилась Ника. – Ночью вроде бы ледяной дождь был. Ты бы, когда так скользко, сапоги на каблуках не носила.
– А в чем же мне ходить? – обомлела Ася. – В платье и в ботинках со шнурками?
– В ботинках со шнурками и в брюках.
– Сама так ходи!
Ника хотела сказать, что именно так и делает, но говорить было лень.
Зазвонил внутренний телефон на Асином столе, Ника приоткрыла один глаз.
Подруга ответила в трубку:
– Да. Ладно. – И, вздохнув, посмотрела на Нику. – Вадим твой звонил. У тебя на столе мобильный надрывается.
Ника с сожалением поднялась, вернулась к своим компьютерам. Телефон, лежавший рядом с клавиатурой, больше не надрывался. Ника посмотрела на экран – четыре раза с ней пытался связаться Федор.
Видеть его не хотелось, слышать тоже. Неадекватно она на него реагирует, лучше совсем о нем забыть. Так будет гораздо спокойнее.
Ника в раздумье покрутила телефон, но тут он зазвонил снова, пришлось ответить.
– Привет, – сказал Федор. – Я добыл фотку Сени, хочу показать Васе. Знаешь, я подумал, при тебе Вася лучше разговорится. Вы с Людмилой уже вроде как подружки. Съездишь со мной?
– Съезжу, – ответила Ника. Едва ли от нее в предстоящем разговоре будет много толку, но поиск убийцы она считала и своим делом тоже.
Федор пообещал перезвонить, когда договорится с Людмилой, перезвонил через полчаса, а еще через два часа ждал ее около офисного шлагбаума.
– Пробки, – посетовал он, когда Ника уселась с ним рядом.
Он обрадовался неизвестно чему, увидев ее, а она даже не улыбнулась. Она откинула отороченный мехом капюшон, непокорные волосы упали на лицо, Ника отвела их пальцами.
– Ты знаешь кафе «Сиреневая груша»?
– Нет, – удивился он. Покрутил головой и осторожно тронул машину.
– Я вчера разговорилась с одной женщиной, с Лизиной соседкой. Она видела Лизу в последний вечер. Наверное, она вообще видела Лизу последней. Лиза приехала на такси и сказала, что только что была в «Сиреневой груше». Очень плохо выглядела.
Федор промолчал, крепко сжав губы. На Нику при этом не посмотрел.
– Если приехала на такси, кафе не рядом с домом. – Это он произнес минут через пять, когда они остановились на светофоре.
– Я порылась в интернете, но такого кафе не нашла. И ресторана не нашла.
Он опять ничего не ответил, но Ника не обиделась, слушал он ее внимательно. То есть это ей показалось, что слушает Федор внимательно, потому что смотрел он не на нее, а на дорогу.
Навигатором он не пользовался и ехал как-то странно, сворачивал, казалось, где не нужно, протискивался между домами, а к дому Людмилы вообще подъехал с другой стороны. Ника даже не сразу поняла, что они уже на месте.
– Федор, – задержала она его, когда он потянулся отстегнуть ремень. – Лиза мне рассказывала, что они с Людой нашли место, где обнаружили Варю. Это где-то недалеко отсюда в лесопарке. Варя договорилась с Лизой, что к ней приедет, но не приехала…
На этот раз Федор на нее посмотрел и кивнул.
Разговорчивым его назвать трудно. Впрочем, возможно, это только с ней его не тянет разговаривать. Девушка, которую он обнимал около такси, скорее всего, слова из него не вытаскивает.
На улице заметно потеплело. Редкий пушистый снег медленно ложился на асфальт, как перед Новым годом.
Федор набрал на домофоне номер Людиной квартиры, посторонился, пропуская Нику. Ника, не оглядываясь, начала подниматься по лестнице.
Люда обрадовалась им, как старым знакомым, а с Никой даже поцеловалась, чем очень Федора удивила. Он не целовался ни с кем, кроме своих немногих девушек.
Вася крутился рядом и тоже им улыбался, и Сеню опознал сразу.
– Ты уверен? – на всякий случай уточнил Федор, наклоняясь к мальчику.
– Уверен, – кивнул ребенок. Подумал и добавил: – У него куртка такая… синяя с красными полосочками.
Для наглядности Вася провел по плечу пальцем, чтобы показать, где проходит на синем фоне красная полоса.
Федор не помнил, какая у Сени куртка. Впрочем, он, кажется, не видел его в верхней одежде. В зал ресторана парень вошел без куртки и ушел первым.
Люда предложила ужин, Федор и Ника дружно отказались. Они так и продолжали стоять в тесной прихожей.
– Люда… – наконец осторожно начала Ника, косясь на мальчишку.
– Вася, иди к себе! – строго приказала мать, догадавшись, что ребенка лучше удалить.
– Лиза мне рассказывала, что вы нашли место, где обнаружили Варю, – очень тихо сказала Ника, когда Вася закрыл за собой дверь в комнату.
– Да. Мы с таджиками поговорили. С дворниками… – Люда тоже заговорила очень тихо. Рассказала, как шли с Лизой вдоль лесопарка. Как наткнулись на мужчин в оранжевых куртках.
– Сможешь на карте место показать? – спросил Федор.
– Смогу, – уверенно кивнула Людмила, покрутила в руках его телефон с картой Гугл на экране и уверенно ткнула ногтем в стороне от желтой полосы. Полоса изображала дорогу. – А дворники были здесь. – Она чуть-чуть подвинула ноготь.
Федор когда-то читал, что женщины плохо ориентируются в пространстве. Не всегда нужно верить прочитанному.
– Позвоните, если что-то выяснится, – попросила Людмила на прощание, и Федор, и Ника дружно заверили, что непременно позвонят.
С Людмилой Ника улыбалась, а с ним опять сделалась строгой и неприступной, как будто находиться с ним рядом было для нее скучнейшим занятием. Глупо, но от этого заметно портилось настроение. Впрочем, оно и без того не было радужным.
У него убили брата. И Лизу, на которой он готов был жениться.
Федор медленно проехал вдоль Людмилиного дома, свернул за угол, остановил машину, достал телефон и поводил пальцем, перемещая карту.
– Если он ехал из центра, скорее всего, стоял здесь, – наконец решил Федор.
– Да, – кивнула Ника. – Во двор он не въезжал. Во дворе его Вася увидел бы.
Федор положил руки на руль, подержал и снова снял с руля.
– Убил он ее в машине.
– Да, – опять согласилась Ника. – Зимой в парке людей немного, но они есть. С собаками гуляют. С детьми.
– Еще пришлось бы объяснять, зачем они направляются к лесу. Тем более если Варя спешила к Лизе. Он не мог допустить, чтобы она убежала или закричала. – Федор опять поводил пальцем по экрану телефона, перемещая карту. – Убить в машине тоже проблема. Мимо все время кто-то ходит или едет.
– Он ее задушил.
– Знаю. Лиза говорила. Если в машине задние стекла затенены, убить проще. Посадил на заднее сиденье под каким-нибудь предлогом, и все.
Федору хотелось наклониться к Нике и потрясти ее за плечо, чтобы она улыбнулась ему, как недавно улыбалась Людмиле и Васе.
Он этого не сделал, конечно. Положил руки на руль и наконец тронул машину, осторожно забирая влево, развернулся, потом повернул налево, потом еще раз налево и остановился около тротуара, отделяющего от дороги стену деревьев.
Дорога заняла двенадцать минут.
Двенадцать минут страха, и дальше убийца мог жить спокойно.
Федор вылез из машины, огляделся. Весело смеясь, мимо прошли две молодые мамочки с колясками, на Федора даже не взглянули. Толкаясь, пробежали подростки.
Вдалеке виднелась гуляющая пара, но времени вытащить из машины труп Федору хватило бы.
Он снова сел за руль, объехал квартал, развернулся и направился в сторону центра.
– Давай поужинаем, – предложил он, не глядя на Нику.
Вывески ресторанов справа шли одна за другой.
– Нет, – отказалась Ника. – Спасибо. Высади меня где-нибудь у метро.
Отказалась решительно, снова предлагать он не стал.
Федор совсем этого не ожидал. Ему казалось, что Ника понимает каждое слово, которое он говорит. Что она понимает даже те слова, которых он не произносит.
Так и было, когда они обсуждали действия убийцы.
Ему казалось, что это их сблизило, как редко кого сближает, но для нее эта близость ничего не значила.
Она умная женщина, она, наверное, многих понимает.
Метро было рядом, но он не остановился.
– Я довезу тебя до дома.
Она промолчала. Он не знал, что еще сказать.
– Пока, – когда машина остановилась, Ника кивнула на прощание, выбралась из машины, не оглядываясь, пошла к подъезду.
Федор посмотрел, как за ней закрылась дверь с облупившейся за зиму краской.
И опять без нее ему стало пусто, как на Лизиных похоронах. Ему хотелось посидеть где-нибудь, глядя на ее непослушные волосы, и знать, что она правильно поймет каждое его слово.
Жаль, что ей этого не хочется.
Ну и ладно. Переживем.
Дверь снова открылась, из нее показалась бульдожья морда, за бульдогом появилась хозяйка. Хозяйка была пожилая и очень полная. Собака тоже.
Федор выехал со двора, развернулся, попытался вспомнить, какие продукты есть дома, и решил, что в магазин заходить не нужно. В морозилке точно лежала непочатая пачка пельменей. О том, чтобы одному зайти в ресторан, он даже не подумал.
На собственные окна он посмотреть не догадался и, отперев дверь, устало привалился к стене в залитой светом прихожей.
– Соскучился? – улыбаясь, прильнула к нему Настя.
– Устал. – Он погладил ее по волосам, поцеловал в лоб. Совсем недавно он страдал, когда она уходила к мужу, а сейчас Настя вновь показалась ему совершенно чужой. – Муж в командировке?
– Приедет завтра вечером, – засмеялась она. – Здорово, правда?
– Здорово, – подтвердил Федор.
На него действительно навалилась тяжелая мутная усталость.
– Я тебя жду уже полчаса. Давай сходим куда-нибудь.
Она отстранилась, давая ему раздеться, он старался на нее не смотреть. Что-то отвратительное было в том, что у чужой женщины были ключи от его квартиры, а приходила она сюда только для того, чтобы с удовольствием провести время.
Что-то сильно в нем изменилось, если и Настю, и их отношения он воспринимает совершенно по-другому.
– Ты же этого боишься. – Федор повесил куртку, переобулся.
Он несколько раз звал ее в рестораны, но Настя всегда решительно отказывалась. «Ты обо мне совсем не думаешь, – обижалась она. – Это опасно. Я могу встретить знакомых».
– Нельзя бояться всю жизнь, – сегодня отчего-то ей было очень весело.
Настя посмотрела на себя в висевшее рядом зеркало, поправила безупречную прядь, провела пальцем по губам.
У нее было лицо фотомодели. Очень красивое и никакое.
Как у куклы.
– Настя, ты меня прости, – неожиданно сказал Федор. – Я… Мы не будем больше встречаться.
– Что? – удивилась она.
Сначала посмотрела на него в зеркало, потом повернулась и посмотрела в упор.
– Что?
– Мы не будем больше встречаться.
– Почему? – Она еще не верила в то, что слышит.
Им было очень хорошо в постели, и она это знала.
Федор вздохнул и промолчал.
Он не мог объяснить почему. Наверное, потому, что кроме постели их ничто не связывало. Потому что ему было тяжело и неприятно с ней разговаривать.
– У тебя другая баба? – Глаза у нее сузились, губы тоже.
Такой Федор ее видел только два раза. Однажды, когда какой-то кретин поцарапал ей машину, а во второй раз Федор уже не помнил почему. Он тогда долго ее успокаивал, уговаривал и очень радовался, когда она наконец превращалась в его Настю.
Сейчас она не была красивой, и от этого Федор ее пожалел.
– У меня нет другой бабы.
Она была сильной женщиной, он не смог этого не оценить. Настя провела ладонями по лицу, снова стала красивой, спокойно накинула на плечи шубку, тронула пальцем ключи от квартиры, которые бросила на тумбочку, отперев дверь, и подвинула их поближе к Федору.
– Ты об этом пожалеешь, – улыбнулась она.
Угрозы в ее голосе не было, просто констатация факта.
Федор запер за ней дверь, подошел к окну, с тоской понаблюдал, как Настя садится в свою машину. Сегодня она не побоялась оставить машину у его подъезда.
Ему было жаль Настю, жаль себя и почему-то очень жаль Настиного мужа, которого он ни разу не видел.
Всех троих было бы жаль еще больше, если бы она сейчас у него осталась.
Есть расхотелось. Федор заварил крепкого чаю, выпил его и лег спать.
