Дело было вовсе не в жене-рабыне, сказала Даниелу богиня Боссзу. Хотя тот случай показал, что твой брат Самиел легко пойдет против традиций пустоши ради своих интересов. Но тогда вы как-то поладили. Тогда еще был жив ваш отец. Однако потом он умер. А вам, Даниелу и Самиелу, досталось наследство – солончак, простирающийся от Хайдушага почти до Тисы. Этот солончак принадлежал вашей семье веками и делал вас самыми богатыми в племени. Почти все остальные жители селения батрачили на твоего отца, собирая соль, которую вы потом возили продавать в Хорвей или сбывали странствующим торговцам. Вы процветали, и селение процветало вместе с вами благодаря солончаку. Но после смерти отца к вам приехали трансильванцы. Они тоже продавали соль, возили ее торговым путем через пустошь в Будер. Их соль была лучше вашей, но и дороже. Ваша торговля мешала их торговле. Поэтому они захотели купить у вас солончак. Они предложили большие деньги. Огромные деньги. Самиел, который так и не оправился после смерти жены и мечтал уехать, начать где-нибудь жизнь заново, с радостью ухватился за предложение. Он решил продать солончак трансильванцам и сказал об этом тебе, Даниел.

Но ты был против.

Вы были очень дружны всю жизнь. В конце концов, вы ведь близнецы. Самиел поверял тебе свои тайны, а ты поверял ему свои. Вы всегда стояли горой друг за друга. Но теперь все стало иначе. Самиел хотел уехать в Хорвей или даже дальше, в Будер, а ты хотел, чтобы все оставалось по-прежнему. Тогда вы пошли к талтошу, чтобы он вас рассудил. Талтош встал на твою сторону, но Самиел не принял его решения. Вы поссорились. Вы кричали. Вы грозили друг другу смертью на глазах у вашей несчастной матери. Позже, когда все свершилось, она сказала тебе, что лучше бы ей выкололи глаза, чем видеть это, и отрезали уши, чем слышать это, лучше бы ей отрубили руки, которыми она нянчила вас обоих, и лучше бы она лишилась ног, которые привели ее когда-то в дом вашего отца. Так она сказала. Ваша мать. Ее звали Тодора.

Ты вновь пришел к талтошу ночью и спросил у него совета. И тайно, с глазу на глаз, в полутемной избе, полной зеленоватого чада, талтош сказал тебе, Даниел, что ты прав. Солончак веками принадлежал племени, продавать его трансильванцам нельзя. Поэтому от Самиела надо избавиться. Будь один из вас двоих старше, младшему пришлось бы подчиниться его воле. Но вы близнецы. Ни в одном доме не может быть два хозяина. Так сказал талтош, и ты, Даниел, твердил эти слова снова и снова, день за днем, до тех пор, пока они не впились тебе под кожу, словно острые колья, и не отравили твое нутро, словно жестокий яд.

Ни в одном доме не может быть два хозяина.

Ты поговорил с Самиелом и притворился, будто согласен на продажу. Вы славно побеседовали, обнялись, потом выпили и поели кровяной колбасы, которую Самиел так любил. Это стало его последней трапезой. Потом вы поехали на встречу с трансильванцами, чтобы совершить купчую сделку. И там, по дороге, ты, Даниел, убил своего брата. Ты ударил его копьем: сперва в бедро, так, что острие насквозь пробило плоть и выдрало кусок мяса, а потом в бок, под ребро, оборвав его жизнь. И потом один приехал на встречу.

Трансильванцы ждали вас, и ты молча плюнул им под ноги. Среди торговцев была женщина, ты еще тогда удивился, что ж это за племя, которое позволяет женщинам вести такие дела. Она первой поняла, что ты сделал, и ее красивое, упрямое лицо исказилось отвращением. Она сказала: «Ты убил его, верно? Ты уже слышишь Боссзу?» Спутник женщины, рослый плечистый мужчина, похожий на лесоруба, тронул ее за руку и негромко сказал: «Не говори с ним, Джаника. Он не поймет».

И ты правда тогда не понял, Даниел. Но Джаника оказалась права. Ты в самом деле услышал Боссзу. Услышал ее по дороге назад, когда проезжал солончак и увидел, что соль стала черной, как пепел. С тех пор ты повсюду видишь соль. Вернувшись домой, ты уже знал, что возмездие неизбежно. И мать твоя это знала. Она пряла во дворе вашего дома, когда ты вернулся. Увидев тело твоего брата, твоя мать отбросила веретено, встала и прокляла тебя именем Иштена и матери его Иштенаньи. С тех пор ни один вздох не давался тебе легко. Тебя сжирало чувство вины, грызло, как болезнь, сводило с ума. Сводило с ума – и свело. И привело сюда. Ты жаждал мести, но тебе некому мстить, кроме себя самого.

Некому, Даниел.