Корвин с обнаженным мечом в руке чуть пригнулся и медленно двинулся к Баливару, не спуская с него ненавидящего взгляда. Тот красивым жестом и не глядя сбросил с плеч дорогую накидку.

Багровое лицо медленно бледнеет, жаркий гнев уступает под напором холодной ярости, скулы заострились, а нижняя челюсть угрожающе выдвинулась вперед.

Шагах в пяти за спиной Баливара с полдюжины воинов с угрожающим видом, но все угрюмые, держат в руках обнаженные мечи, но Чакка крикнул повелительно, и они отступили еще на пару шагов, а клинки опустили острием в пол.

Те, кто ворвался с Корвином, тоже настороже и не опускают оружие, но дистанцию держат.

Чакка сказал Ютланду с неудовольствием:

– Почему даже лучшие друзья могут драться насмерть из-за женщины? А если всех женщин взять и перебить, войны прекратятся?

– Все прекратится, – согласился Ютланд. – Пойду искать Мелизенду, а вы тут разбирайтесь…

– Помочь?

– Видел я дома и побольше, – ответил Ютланд. – Отыщу…

– А потом побудешь у нас?

В голосе старого воина звучала страстная надежда, Ютланд покачал головой.

– Надо побыстрее отвезти Мелизенду домой. Она и так со мной задержалась. Там ее родители, наверное, с ума сходят.

Он вперил беспощадный взор в пугливо приблизившегося к ним придворного, что останавливался и отвешивал поклон на каждом шагу.

– Где гостья вашего князя?

Тот поклонился, сказал торопливо:

– Не извольте беспокоиться! У нее самые лучшие покои. Я здешний управитель, сам подбирал для нее. В коридоре надежная стража, никто не смеет туда войти. Князь велел слугам выполнять все ее желания, а я проследил, чтобы все так и было.

– Веди, – коротко велел Ютланд.

Управитель поспешил впереди широко шагающего Ютланда, поднялись по лестнице на два этажа, в коридоре двое стражей, но по жесту управителя отошли от двери.

Комната в самом деле роскошная, Мелизенда спиной к нему у окна, быстро повернулась, счастливо завизжала и ринулась к Ютланду. Он не успел опомниться, как она подпрыгнула и повисла на нем, как белка на дереве.

– Подожду в коридоре, – сказал управитель и поспешно вышел.

Ютланд придержал ее худенькое тельце, не давая соскочить на пол, радостно пьянящее чувство воспламенило сердце и жаркой волной ударило в голову.

Мелизенда тихонько пропищала ему в ухо:

– Ты быстро, но… как долго!..

– Все кончилось, – заверил Ютланд. – Все, едем без остановок в твой странный Вантит.

– Почему странный? – спросила она, все еще сидя у него на руках. – Он замечательный… А как кончилось?

– Не совсем мирно, – ответил он честно.

Она начала высвобождаться из его рук, он с неохотой опустил ее лапками на пол.

– Ты жесток, Ютланд, – сказала она с упреком. – Не обязательно же убивать их… всех.

– Почему? – спросил Ютланд.

Она взглянула беспомощно, вздохнула и развела руками.

– Ладно, хоть сам дом уцелел…

– Да ладно, – сказал он, – почти никто не погиб. Только самые… упертые или преданные.

Она сразу повеселела, вспискнула:

– Ой, ты становишься добрее! Как здорово… Пойдем скорее отсюда.

Он вывел ее в коридор, управитель поспешно отвесил поклон, стражи стукнули в пол древками копий и вытянулись.

На лестнице он спросил тревожно:

– Ты что-то знала… когда намекала, чтобы не слишком доверял Баливару?

Она покачала головой:

– Нет, конечно, нет.

– Но тогда почему?

Она сказала с некоторым затруднением:

– Это, скорее, женское чутье… Слишком любезен, чересчур старался понравиться. А когда вы с Чаккой искали его невесту, он был очень уж чересчур любезен… слишком. Постоянно упоминал о своем высоком положении, богатстве, власти, старался выведать, кто я и откуда… Думаю, просто боялся тебя, а то бы открыто предложил оставить тебя и стать его невестой.

Ютланд стиснул челюсти.

– Сволочь, надо было самому его…

– Люди меняются, – напомнила она. – Иногда очень быстро, когда приходит власть. Из хороших воинов получаются очень плохие вожди и князья.

– Сволочь, – повторил он. – Сколько же буду получать такие уроки?

– Всю жизнь, – ответила она, взглянула на его злое лицо, полное недоверия, уточнила: – Мне так говорили наставники. Человек развивается, как и дерево, растет во все стороны, потому всегда получает горькие уроки. Со всех сторон. Зато дураки никогда, потому что и прошлые не усвоили. Они вообще ничего не усваивают.

Гости, собранные Баливаром на свадебное торжество, пугливо жались к стенам, давая им двоим дорогу. Мелизенда милостиво улыбалась, но головой не вертела, лишь взглядом давала понять, что она в добром духе и никого казнить не собирается.

Когда шли через холл, с другой стороны зала тяжело вошел Корвин. Он двигался вдоль стены, держась за нее растопыренной пятерней, дыхание из груди вырывается тяжелое, со свистом, на плече и груди все шире расплываются пятна крови.

Брижжит бросилась к нему с криком:

– Ранен?

– Легко, – ответил Корвин сдавленным голосом. – До свадьбы… не заживет… потому что свадьба… сегодня… Мы зря откладывали…

Подошел Чакка, доспехи тоже в пятнах крови, сказал весело:

– Раз уж гости собрались, жрецы принесли жертвы, церемония подошла к самому интересному месту… Надо воспользоваться!

Ютланд спросил хмуро:

– А Боливар?

– Убит, – ответил Корвин с неохотой. – Я не хотел… но так получилось.

– Да ладно, – бросил Ютланд зло, – оба хотели убить один другого! Ладно, хоть и некрасиво, но все решилось.

– Надо жить дальше, – сказал Корвин, в его ликующем голосе послышались тревожные нотки. – Прошлое в прошлом, мы живем сейчас…

– Мои поздравления, – сказал Ютланд.

Мелизенда милостиво обняла настороженно поглядывающую на нее Брижжит.

– Счастья вам, – сказала она покровительственным голосом. – Вы заслужили!

Ютланд не нашел, что сказать еще, Мелизенда поняла, ухватила его за руку и потащила к выходу.

Знатные люди, что собрались на свадьбу Баливара, как-то ощутили в ней знатность еще более высокую, чем княжеская, потому Ютланд и Мелизенда прошли через холл в полном молчании со всех сторон и провожаемые поклонами.

Во дворе яркое солнце, челядь расхватывает под уздцы коней и поспешно уводит одних к коновязи, других тащит в сторону конюшни. Воин в дорогих одеждах властно распоряжается слугами, те слушают невнимательно, больше следят за распахнутыми воротами здания, оттуда иногда доносятся крики, хотя шум схватки уже затих.

Алац и хорт подбежали к Ютланду, тот молча прыгнул в седло, одним движением поднял к себе Мелизенду.

Воин спросил живо:

– Чем закончилось?

Ютланд поинтересовался:

– Как пропустил целый отряд и остался цел?

– Корвина? – изумился воин. – Да я его куда угодно пропущу!.. Что во дворце?

Ютланд ответил коротко:

– Думаю, будет что рассказывать внуку.

Он протянул руку, жест был таким властным, что Мелизенда бездумно вложила пальчики в его широкую и горячую ладонь.

В следующее мгновение ее вздернуло, как щенка, она оказалась на Алаце впереди Ютланда, а его рука, крепкая и горячая, придержала поперек живота, и Мелизенде почему-то захотелось быть прижатой сильнее, чтобы дыхание вылетело из груди, как вылетели все язвительности и сердитости насчет грубости и непочтительности в обращении с принцессой.

– Ой, – сказала она, – а как же моя лошадка?

– Оставь ее здесь, – посоветовал Ютланд.

Алац пошел красивым галопом, ровно и мощно, а впереди понесся такой же красивый и грациозный хорт. Мелизенда слышала над собой ровное дыхание Ютланда, а ее спина чувствует толчки его могучего сердца.

– Хорошо как, – воскликнула она тоненьким голоском. – Ты, я вижу, дорожишь одиночеством?

– Я не одинок, – возразил он.

Она огляделась по сторонам.

– Не вижу твоих спутников…

Он поморщился.

– У меня есть конь и хорт. Кто мне еще нужен?

Она с облегчением перевела дух.

– Ах да, ты же мужчина, что тебе еще нужно? Разве что меч… но он у тебя тоже есть, хотя не вынимаешь из ножен. Зато с топором в руках ты готов и спать…

– Здесь опасно, – буркнул он.

Она сказала с вызовом:

– Зато мне с тобой ничего не опасно!.. Ты герой.

Он промолчал, но чувствовал себя польщенным, слова ее ложатся на душу, как теплое одеяло на озябшего в ночи ребенка, укутывают и согревают.

Некоторое время ехали молча, она все прижималась к его спине, такой горячей и твердой, за которой можно укрыться от всего на свете.

– С тобой мне спокойно даже в самом темном и страшном лесу, – прощебетала она. – Странно, да?.. Даже в своих покоях во дворце не чувствовала так легко и счастливо. Хотя в коридорах стража…

– Наверное, – предположил он, – во дворец не пускают верхом?

Она засмеялась у него за ухом.

– Уже понял, что мне на твоем Алаце не страшно?

– Даже не верится, – ответил он. – Ты его так боялась…

– Он милый, – заверила она. – И хорт милый! И даже ты.

– Мы же братья, – ответил он.

Она беспечно расхохоталась.

– Вы даже похожи!

Он поглядывал на нее с мрачным удивлением. Еще дядя Рокош говорил, что на совершеннолетие превратится в темного дива, это неизбежно, темная сторона сильнее светлой. Да и сам чувствовал, как полное превращение приближается с каждым днем. Приступы темной и безумной ярости, когда ничего не помнит, все чаще, и вот-вот наступит день, когда искры сознания погаснут, он превратится в могучего и не умеющего мыслить дива…

Но встретилась она, эта девочка с волосами цвета солнечного заката, капризная, избалованная, надменная, изнеженная, просто кукольная… и как-то все в нем затормозилось, а когда думал о ней, то ярость, как бы не вскипала, перестала гасить искры разума.

Она встретила его взгляд с привычно надменным видом, но тут же испуганно пискнула:

– Что… волосы растрепались?

– Волосы? – повторил он заторможенно. – Ах да, волосы… У тебя волосы… И эта, как ее, прическа…

Она сказала, сразу смелея:

– Нет, прическа у меня потрепанная. Зато я сама как тебе?

Он пробормотал в затруднении:

– Вроде бы не потрепанная.

Она вспыхнула, выпрямилась, даже кулачки сжала.

– Это оскорбление?

– Ты еще не устала, – пояснил он неуклюже. – Не истрепалась в дороге. Значит, сильная. Молодец.

Она мгновение меряла его полыхающим взором, наконец выдохнула.

– Ладно, убивать не буду. Как я поняла, это был комплимент в артанском стиле.

– Это не комплимент, – уточнил он. – Комплимент, как я понял, это всегда ложь. А ты сильная и красивая.

Она оторопела.

– Чего-чего?..

Он замедленно кивнул.

– А ты не знала?

Она смотрела на него с приоткрытым ртом, глаза расширились, стали огромными, лучистыми и словно светящимися изнутри.

– Не понимаю, – проговорила она с подозрением, – как это до тебя только сейчас дошло?.. Когда я перепачканная и в мужской одежде?

– Я всегда видел, – ответил он, – что ты красивая. И вообще-то уже говорил.

Она топнула ножкой, как молодая коза копытцем.

– Надо говорить чаще!

– Но самые красивые змеи, – договорил он, – еще и самые ядовитые. А есть вообще мелкие такие, юркие, быстрые, как вот ты, те особенно опасные… От их яда ничто не спасает.

Она сказала победно:

– Вот-вот, тебя ничто от меня не спасет!.. А всех остальных женщин от тебя отгоню.

Он приподнял брови.

– Остальных? Где ты их видишь?

– Наслушалась, – ответила она злобным голосом, – о твоих подвигах! Как ты спасал дур, что так и лезут, так и лезут… Еще бы к тебе не лезть! Мы чуем настоящих мужчин, с которыми даже в аду в полной безопасности.

Над западным краем неба величественный закат, багровые тучи застыли в беге до утра, а в щели между ними проглядывают раскаленные полосы слепяще-оранжевого неба, словно целиком превратилось в близкое солнце.

Багровый свет пал на лицо Ютланда, Мелизенда засмотрелась, что-то в нем проступило страшное и даже хищное, спросила робко:

– Хочешь мчаться до самого Вантита?

– Ты же этого жаждешь? – спросил он.

– Да, – заверила она, – только хочу свеженькой, а то начнут всякое, даже жалеть, чего терпеть ненавижу!

– Заночуем?

Она с готовностью кивнула:

– Да, но только не здесь. Ты не хочешь оставаться на свадьбу! А пришлось бы.

– Не хочу, – признался Ютланд. – Хорошие люди гибли с той и другой стороны. Я считаю, мужчины должны гибнуть только в сражениях с дивами.

Она посмотрела с недоверием.

– Правда?.. Нет, это правда, но ты говоришь, как древний мудрец. Или это снова дядя Рокош?..

– Не знаю, – ответил он. – Сам себя не всегда понимаю. Меня бросает из стороны в сторону, как щепку, а я вцепился в волну и не вижу, что ее тоже несет…

– Тогда остановимся, – предложила она. – Заночуем, а с утра, выспанные и свеженькие, отправимся в путь. Твоя конячка снова распустит крылышки?..

– Да, – подтвердил он. – Как стрекозка. Мохнатенькие такие крылышки. С когтями, как у медведика.

Алац внимательно слушал, Мелизенда давно подозревала, что все понимает, только говорить не умеет или не пробовал, наконец он без приказа свернул с дороги, хорт тоже все понял и умчался в сторону живописной кудрявой рощи.

Ютланд, похоже, не удивился, что конь и хорт поняли, продолжал прижимать Мелизенду к груди, и она даже пожалела, что роща оказалась так близко.

Алац вбежал под широкий навес из множества толстых веток, хорт сразу ринулся шумно лакать воду из крохотного ручейка, Ютланд спрыгнул и принял с седла Мелизенду в руки и хотя мог бы удержать ее на вытянутых руках и так поставить на землю, но снова прижал к груди без всякой надобности, даже задержал чуть, а Мелизенде хотелось бы, чтобы время остановилось. Поставив ее на землю, Ютланд убрал руки и сказал, пряча взгляд:

– Отдохни… А я пока соберу костер.

Она ответила так же тихо:

– А я ужин. Если в твоих мешках что-то есть…

– Чакка позаботился, – сказал Ютланд. – Ищи, я не знаю, что он положил.

Ветки собрал очень быстро, она едва успела развязать мешок с продуктами. Она поглядывала на него искоса, спросила внезапно:

– А что у тебя за кольцо на пальце?

Ютланд буркнул:

– Что, красивое? Вроде бы ничуть.

– Напротив, – заявила она. – Настолько неприметное, что явно не простое. Ценность его явно не в красоте, угадала?

Он указал взглядом на тоненькое колечко, что сиротливо устроилось на ее мизинце:

– Как и твое?

Она ответила замедленно:

– Как и мое…

– А в чем его секрет, если это не великая тайна?

– У меня от тебя нет тайн, – соврала она отважно и посмотрела честными женскими глазами. – Оно постоянно указывает на самое ценное и важное для меня…

– А-а-а, – протянул он и, не расспрашивая о ее ценностях, буркнул: – мое тоже указывает, только что толку, если всегда в разные стороны?..

Голос его прозвучал странно, она ощутила некую важную тайну и спросила шепотом:

– А на что… указывает?

– На Патуту, – ответил он, она взглянула беспомощно, он пояснил: – Повелителя загробного мира. Черного бога. Чародей Горасвильд сказал, что в подземном мире укажет на властелина, но я так и не нашел…

– Ой, – прошептала она, – он в то время носился на своем страшном черном коне в мире живых?

– Что-то слыхала о нем?

Она зябко передернула плечами.

– Страшно-то как даже подумать… Почему не выбросишь?

Ютланд перевел взгляд на колечко.

– Знаешь… пару раз теплело и здесь, в мире живых. Однажды стало совсем горячим. Наверное, где-то промчался совсем рядом. Так что пусть, я все еще хочу встретиться.

Она вздрогнула, прижалась к нему в непритворном страхе. Ютланд обнял, прижал к груди и сам ощутил, как сразу из него начали уходить боль и тревога.

Мелизенда затихла, чувствуя себя защищенной, как никогда-никогда в жизни. В его объятиях куда уютнее, чем в самой роскошной постели в ее покоях, однако так можно, когда снимает ее с коня или подсаживает в седло, а вот так еще нельзя, она освободилась с огромной неохотой, поинтересовалась:

– Ночью здесь безопасно?

Он ответил в изумлении:

– Ты чего? Хорт никого и близко не подпустит. Алац тоже подраться любит.

– У него тоже, – съязвила она, – по жилам течет артанская кровь?

Он подумал, лицо помрачнело, ответил странно осевшим голосом:

– В нем нет артанской крови.

– Но вы похожи!

Он ответил медленно, чуточку жутковатым голосом:

– Да, ты права. Мы похожи.

– Как братья! – съязвила она.

– Мы и есть братья, – сказал он. – Ладно, собирайся. Все равно спать не дашь своим противным чириканьем.

Она сказала очень обиженно:

– Это у меня чириканье? Да у меня почти державный голос!

– Какой голос, – ответил он, – такая и держава…

Она не успела придумать что-то обидно-язвительное, но чтоб не слишком, мужчины такие обидчивые, он пошел за седлом, а ее остановил хорт, встав на дороге и вперив в нее взгляд жутких багровых глаз.

– Ну что ты за собачка, – сказала она плаксиво-жалобным голосом, – ты же должна быть доброй, вон как я… должна бы!.. А вы тут все злые. Даже лошадка будто и не лошадка, а даже не знаю что…

Ютланд вернулся с седлом, на нее поглядывал с усмешкой. Бросил на землю, она поняла, что это будет подушкой.

– Мы все злые?.. Тебе с нами непросто?

– Еще бы!

– Нам с тобой еще непроще, – сообщил он. – Вон хорт предлагает все-таки съесть тебя, чтобы и ты не мучилась, и нам не мешала.

– И что ты ему ответил?

– Что подумаю, – ответил он.

Он лег и почти сразу заснул, передоверил охрану хорту и Алацу, а она опустилась рядом и долго всматривалась в лицо спящего, там вроде бы набегает тень, брови сдвигаются над переносицей, вздулись желваки, а дыхание пошло чаще, но через минуту начал успокаиваться, то ли победил, то ли опасность ушла…

Вспомнилось, как Итания и Придон подхватили ее, такую усталую и замученную, что уже не держится на ногах, отогревали и поили горячей водой, она не все запомнила, чувствуя себя как в горячечном бреду, но отчетливо слышала, как Итания тихонько сказала Придону:

– Бедная девочка… Не получится ли у них еще тяжелее, чем у нас?.. Она такая хрупкая и жалобная, даже не понимаю, откуда у нее силы, откуда такая настойчивость…

Так же отчетливо услышала в сторонке тяжелый вздох Придона.

– Ты же сумела?

– Мне кажется, – ответила Итания, – нам все же было проще…

Мелизенда помнила хорошо, как пробормотала тогда сонно:

– Я не сплю… А почему, по-вашему, с Ютландом тяжело?

Итания сказала тихо:

– Ютланд… он наш, мы его любим… но, как бы тебе сказать… в нем две сущности, им нельзя в одном человеке!.. А если встретятся, одна обязательно погибнет!

– Как это?

Итания вздохнула.

– Понимаешь, милая… его мать из небесных дев, что лишь изредка слетают на землю, чтобы скинуть крылья, искупаться в ручьях и реках…

Мелизенда пробормотала:

– Слыхала, но поверить трудно.

– Поверь, милая.

Мелизенда сказала тихо:

– Я видела Ютланда, потому теперь всему верю.

– А вот отец, – сказала Итания и замолчала надолго, затем проговорила несколько беспомощно: – Может быть, лучше Придон расскажет?..

– Говори, – попросила Мелизенда, – говори ты.

– Там страшная история, – проговорил Придон потерянным голосом. – Даже не знаю, рассказывать ли… Я вздрагиваю, когда только подумаю! Отец его, как говорят, ужасный Повелитель Ппловал в приступе безумной ярости Порею Солнцерукую, потому Ютланд часто срывается в безумие…

Мелизенда проговорила дрогнувшим голосом:

– Бедный Ютланд…

Итания продолжала всматриваться в нее со странным напряженным вниманием.

– Разве не заметила, – спросила она тихо, – что с ним очень опасно?

Мелизенда в изумлении вскинула брови.

– Опасно?.. С Ютландом?.. Да мне ни с кем не было так уютно и защищенно!

Итания тихонько охнула, оглянулась на Придона. Тот одобряюще кивнул, но промолчал, и теперь Мелизенда, вспоминая ту встречу и перебирая все сказанное и поворачивая так и эдак, все острее понимала, что не зря при взгляде на Ютланда сразу пришло то странное ощущение, что если для кого-то и страшен, но для нее щит от всех бед, от всех невзгод и несчастий. И хотя задиралась и обижала его постоянно, но все потому, что страшилась окунуться в этот непривычный и страшноватый мир взрослых тайн и неожиданностей…

Ютланд открыл глаза, лицо и все тело моментально напряглись, готовый к схватке.

– Что случилось?

– Ничего, – поспешно заверила она. – Просто берегу твой сон.

– От кого? – спросил он и быстро посмотрел по сторонам.

– От мух, – сообщила она, – от комаров, кузнечиков…

Он посмотрел на нее с недоверием:

– Шутишь? На меня если упадет это дерево, и то не разбудит. Но все равно спасибо, если это не вантийская шуточка. Что, уже утро?

– Рассвет, – ответила она. – Можно еще поспать… Я слышала, герои спят долго, как медведи. Силу копят. Вообще-то герои – это не просто здоровяки, как считают в народе, а те, кто очищает землю от чудовищ и делает ее безопасной!

Он посмотрел с интересом.

– Чем меньше чудовищ на свете, с которыми приходится сражаться, тем больше люди сражаются друг с другом.

– Люди когда-то перестанут сражаться, – сказала она твердо, но он все равно уловил в ее голосе сомнение, – а вот с чудовищами о жизни в мире не договориться!

– С людьми тоже договориться непросто, – возразил он. – Но ты права, я предпочитаю с дивами драться, с людьми сперва договариваться, а драться потом, когда не договариваемся.

– А часто не договариваешься?

– Всегда, – сообщил он и посмотрел честными глазами, – но хотя бы пытаюсь.

Она сказала уверенно:

– Со мной будешь договариваться. Я такая, детей правителей с пеленок учат дипломатии!

– Да? – спросил он с интересом. – А что ж ты со мной не могла договориться?

Она прищурилась.

– А вдруг это был тайный и секретный женский план, ужасно хитрый и коварный?..

– Че, правда?

– Нет, – сказала она милостиво, – никаких хитрых планов! И нехитрых. Меня тянуло к тебе так, что порвала бы любые цепи… или сама бы перервалась, потому действовала, как чувствовала, а не как надо. Если как надо, осталась бы во дворце! Но тогда бы не отыскала тебя.

– Ты отыскала, – сказал он просто. – И спасла.

Она спросила быстро и очень заинтересованно:

– Я тебя спасла? Как?

– Не скажу, – ответил он.