Глава восьмая
Голод, холод и чипсы
15 июля 2020 г. Норвегия, г. Тромсё.
Если взглянуть на Норвегию из космоса, то складывается впечатление, что бог Один нарезал её территорию фьордами, глядя на причудливый панцирь черепахи. Сильными ударами меча создавая в хаосе узоров лишь ему понятный орнамент. От берегов Атлантического океана фьорды вгрызаются в материк, пересекая государство местами до границ со Швецией. Горные наросты чередуются с зеленью глубоких долин, но куда бы вы не свернули, вы всё равно уткнётесь в каменный берег очередного фьорда. И так от южных границ, омываемых Северным морем, до мыса Нордкап, разделяющего Норвежское и Баренцево моря. Но это если глядеть из космоса.
Кирилл летел гораздо ниже и, припав лицом к иллюминатору, мог рассмотреть на широких рукавах фьордов крошечные соринки яхт, длинные личинки сухогрузов, редкие серые тушки военных кораблей, оставляющих за кормой белые следы. Затем самолёт заложил крен, натянув наручники, приковавшие кисти, к переднему сиденью, и внизу поплыли снежные шапки горных вершин. Свист двигателей опустился на полтона ниже, самолёт перешёл на снижение и, часто меняя курс, рыскал из стороны в сторону. Внизу снова блеснуло солнце, отразившись в серой воде фьорда, затем побежало по красным крышам домов, сплошь усыпавших небольшой вытянувшийся остров. Кажется, прилетели.
Кирилл уже знал, что его везут в Тромсё. Город, возникший из поселения саамов, облюбовавших эти земли ещё в эпоху последнего оледенения. Расположенный в четырёхстах километрах за полярным кругом, он автоматически претендовал в Европе на статус всего самого северного. Самый северный мост, самый северный собор, а ещё ботанический сад и даже пивоварня. Но это произошло не сразу – всего пару столетий назад, когда норвежцы по достоинству оценили его расположение как незамерзающего порта и ворот в Арктику. Город быстро разрастался. На острове остался лишь центр, а основная масса домов разместилась вдоль побережий фьорда, соединяясь с историческим началом мостами и даже подземным тоннелем с перекрёстками и светофорами. Таким Тромсё виделся беззаботным туристам. Кириллу же предстояло узнать изнанку городской жизни, потому что конечным пунктом его путешествия была норвежская тюрьма. Из самолёта состоялась быстрая пересадка в полицейский микроавтобус, который и привёз Кирилла к воротам с эмблемой синего щита с норвежской короной. В обе стороны забор из сетки-рабицы, за ним трёхметровая каменная стена, за которой с него наконец-то сняли наручники.
– Ну здравствуй, здравствуй, символ демократии, – проворчал он, глядя на распахнувшиеся стальные двери. – Свобода встретит нас у входа? – Кирилл подмигнул ничего не понявшему сопровождавшему полицейскому. – Да только это не про меня.
Дальше – залитый светом коридор, ведущий к стойке с норвежским флажком под блестящей стеклянной поверхностью. За стойкой офицер с заплывшими жиром волосатыми руками, кое-как вместившимися в короткие рукава форменной футболки. Широкие брюки, с грехом пополам стянутые ремнём и передавившие массивный живот на два верблюжьих горба, едва не звенели тканью, обтянув упитанные ляжки. За спиной, ещё не оправившееся от задницы мастодонта, медленно приходило в себя пухлое кресло. Вынужденный встать полицейский покинул его с явным неудовольствием и теперь всю свою злость вложил в тяжёлый насупленный взгляд.
– Все имеющиеся вещи на стол.
Общался с Кириллом он так же, как и констебль Доккен, через электронный переводчик. Нажав клавишу, дождался, когда прозвучит его фраза на русском, довольно кивнул, затем постучал ладонью по стойке.
– Вот сюда.
В ответ Кирилл театрально вывернул пустые карманы и ехидно заметил:
– Не повезло тебе, – и ткнув пальцем за спину, добавил: – всё, что у меня было, он забрал. Вы уж как-то там сами делитесь.
Зря так сказал. Потому как не привык старший смены Маркус Сабо, чтобы арестанты позволяли себе подобные вольности. Но Кирилл сейчас был не в том расположении духа, чтобы демонстрировать представителю норвежской власти чувство почтения. Дали о себе знать и бессонные ночи в ожидании самолёта, и бесцеремонные обыски с раздеванием догола. Стоило узнать прилетевшим за ним полицейским, что он русский, как каждый из них тут же считал своим долгом сделать ему хотя бы мелкую, но гадость. То оставили мокнуть под дождём рядом с трапом самолёта, демонстративно затянув оформление документов. То, наоборот, заставили бежать в микроавтобус рядом с ехавшим на велосипедах сопровождением. В салоне прицепили наручники к креслу, сделав вид, что не видят неудобно вывернутую руку. Так и пришлось лететь весь путь. Когда измученный жаждой Кирилл, матерясь, показывал полицейскому то на стакан, то на рот, в ответ ему лишь вежливо улыбались – не понимаем. Так что накопившуюся неприязнь он с радостью вылил на понимающего его Маркуса Сабо.
Полицейский за спиной торопливо положил опечатанный пакет с вещами на стойку.
– Это всё, что с ним передали, – на пакет он положил пухлый конверт. – Вот опись. Там же сопровождающие документы.
Но это уже ничего не могло изменить. Кирилл явственно почувствовал, как между ним и полицейским за стойкой пробежал разряд антипатии. Он не смог скрыть брезгливости к обвисшему и расплывшемуся телу, а Маркус Сабо, в свою очередь, не посчитал нужным прощать грязный намёк.
– Ты сказал, что мы тебя обокрали?
– Я сказал, что мне нечего выкладывать на стол, – Кирилл понял, что перегнул и постарался разрядить обстановку. – В доказательство я показал пустые карманы.
– Нет, ты сказал, что мы забрали твои вещи! Ты обвинил нас в воровстве.
– Я тебя первый раз вижу. Когда бы ты успел у меня что-нибудь украсть?
– Ты обвинил в воровстве норвежскую полицию.
– Послушай, может хватит? Что ты прицепился с этим воровством? Я устал, хочу спать, есть, пить, в душ, в туалет, в камеру, наконец! Может, достаточно надо мной издеваться? Я плыл к вам как к спасителям, а оказалось, что к палачам. Где ваша долбанная демократия? Где ваше толерантное человеколюбие? Один требует, чтобы я сто раз назвал своё имя, потому что он никак не может его запомнить! Другой, чтобы я вытащил шнурки и при этом бегал, не потеряв обувь. Ты требуешь положить на стол то, что вы у меня давно забрали. Я куда попал? Это сумасшедший дом? Это зоопарк первобытных питекантропов? Простите, я не успел прочитать вывеску?
Полицейский Маркус Сабо изумлённо уставился на переводчик, затем почесал вспотевшую подмышку. Что он понял из всего сказанного, для Кирилла осталось загадкой, потому что его ответ мало внёс ясности:
– Нельзя так говорить о норвежской полиции. За это ты будешь наказан.
В чём заключалось наказание, также осталось тайной. Толстый палец нажал на кнопку, отозвавшуюся через стену мелодичным звонком и появившимся на его зов двум полицейским Маркус Сабо указал на дверь:
– В камеру для вновь прибывших.
Указал и тут же рухнул на подкосившихся ногах в кресло, налету успев подхватить пульт телевизора и мгновенно позабыв о прибывшем в его ведомство русском.
Камера для вновь прибывших скорее напоминала приют для страдающих фотофобией. Ни одной горящей лампочки, и тусклый свет пробивался лишь в крохотное окно под потолком. После ярко освещённого коридора Кириллу показалось, что его втолкнули в тёмный шкаф. Решили исполнить обещанное наказание и по пути в камеру на пару часов запихнули в гардероб с униформой сотрудников тюрьмы. Сейчас он протянет руку и нащупает вешалки с кителями и рубашками.
Из угла кто-то недовольно проворчал, и Кирилл понял, что оказался он всё же в камере. Довольно тесной, судя по едва видимым углам, до которых можно дотянуться руками, и душной, потому как в ноздри ударил плотный, пропитанный потом воздух.
Постепенно привыкающим к темноте зрением Кирилл заметил на кровати под стеной с одним единственным окном сначала тельняшку, а затем уже и её обладателя. Но он был не единственным узником камеры. Чувствовалось присутствие ещё как минимум одного человека. А то и двух. Тьма упорно скрывала противоположный угол, и прошло не меньше минуты, прежде чем Кирилл разобрал, что силуэта всё же два. Итого трое. Понимая, что сейчас всё внимание приковано к нему, а пауза молчания переходит все границы, Кирилл решился поприветствовать своих сокамерников, пусть даже на русском:
– Здорово, народ! Ни хрена не вижу, так что, если на кого-то наступлю – извиняйте. Кто бы ещё подсказал – куда идти?
– О! – вдруг встрепенулся обладатель тельняшки и встал, превратившись в фигуру с протянутой рукой. – В нашем белом братстве прибыло. Так что теперь держитесь, чёрные жопы!
– Русский? – не поверил собственным ушам Кирилл, хотя лёгкий акцент говорил об обратном.
– Не-а! – игриво хлопнул его по ладони силуэт, на этот раз обнажив бледное лицо с белой шевелюрой ярко выраженного блондина. – Хотя рядом. Дай на тебя повнимательней взгляну. Так… бицепсы почти как у меня, хотя на целую башку ты выше. А кулаки? Ну-ка сожми. Хорош! Вот теперь им точно конец.
– Кому? – не понял Кирилл.
– Им! – последовал кивок в угол с неподвижными и молчаливыми фигурами.
Кирилл внимательно присмотрелся и очень мощно удивился. Встретить представителей этой расы на далёком севере казалось делом невозможным. Неудивительно, что темнота так долго их скрывала.
– Они?.. – спросил он неуверенно.
– Нигеры! – заржал хозяин тельняшки. – Или как теперь пишут – афроамериканцы. А по мне, эфиопы они и есть эфиопы. Теперь вдвоём мы их быстро обломаем. Камера на четверых – полный комплект. Так что помощи им ждать неоткуда. Ты, главное, не давай им орать и не подпускай к двери. Готов? Бери на себя того, что в углу. А мой за койкой прячется.
– Эй, эй, остынь! – опешил Кирилл от такого стремительного развития событий. – Какого чёрта?
– А такого, что мы должны поставить их на место!
– Тебе от них досталось?
– Ещё чего! Но целые сутки я сидел как мышь, потому что их было двое. Теперь сила за нами, и настала их очередь забиться в угол.
– Понятно, – усмехнулся Кирилл. – А ты вообще-то кто такой?
– А, ну да! – спохватился блондин и снова вцепился в его руку. – Харрис. Харрис Озолс. Не скажу, что ветром меня сюда занесло, но волной точно. На польскую «Легию» матросом нанялся по контракту. Хотел полмира посмотреть, но хватило доплыть только до Тромсё.
– Прибалт?
– Латыш. Говорю хорошо, потому что в русской школе учился. А ты, как я понял, тот самый русский? Про тебя в газетах писали, что не испугался сбежать из вражеской России.
– Мало того, что молва впереди меня бежит, так ещё и красит. Раз такое дело, то представляться не буду. И так знаешь.
– Знаю. Ну так как, Кирилл, отвесим эфиопам, чтоб вспомнили генетическую память, кто у них хозяин?
– Я тебя умоляю, Харрис, остынь. Мне сейчас осталось только подраться. И так еле на ногах стою. Они меня не трогают, и я их не собираюсь.
– Ты что, поддерживаешь наркоторговлю?
– Они за наркоту попались?
– За неё самую. Мулы. Прилетели с полными задницами шариков с коксом. Думали, в такой глубинке не проверят. Так, может, всё-таки навесим, чтоб народ наркотой не травили? – с надеждой в голосе спросил Харрис.
– Где пустая койка? – осадил его Кирилл.
– Рядом с моей, – легко сдался Харрис и, отступив, рухнул с ногами на заправленную кровать. – Мирный ты какой-то. А ещё террорист.
– Что за хрень ты несёшь?
– Так в газетах писали. А ты думал – ты герой?
Кирилл попробовал мягкий матрац, затем, сев и прислонившись к стене, закрыл глаза. Усталость давала о себе знать, и больше всего на свете хотелось забыться и уснуть.
– Сам-то за что влип? – спросил он деревенеющими губами.
– За кражу, – мгновенно ответил Харрис, словно только и ждал этого вопроса. – Наши говорили, что у норвегов, если в магазине попадёшься, то отделаешься бодрящим пинком, а эти почему-то вызвали полицию. Наврали дорогие приятели-поляки. Говорили, что здесь как в Англии – рождественская лотерея. Не попался – значит, повезло, попался – верни товар и, будь добр, получи дружеский пендель в зад. А тут, скорее, как в Германии – чуть что, сразу зовут полицию. Жлобьё заполярное. Планшет им было жалко.
– Харрис, а почему так темно? Помимо жадности у них ещё и энергетический кризис?
– Не знаю. То включат, то выключат. Как старший смены решит, туда переключатель и повернут. Мы ещё через суд не прошли, а значит, без обозначенного статуса. Эта камера по их правилам к тюрьме даже не относится. Так… перевалочный пункт, комната ожидания. Вот впаяют нам срок, тогда переведут в камеру с удобствами, свежей прессой и телевизором. А если повезёт, так даже с компьютером. Не переживай – у них сидеть можно. Даже изнеженные норвеги и те собственной тюрьмы не боятся. Я слыхал, что у них иногда осуждённые из зала суда в тюрьму своим ходом добираются, на общественном транспорте. Представляешь? – Харрис вгляделся в лицо Кирилла, затем вцепился в плечо. – Эй, ты чего? Проснись! Не оставляй меня опять одного с этими эфиопами.
– А? – открыл глаза Кирилл и посмотрел в угол, где молча наблюдали за ними четыре глаза. Ему афроамериканцы показались смирными и напуганными. – Не цепляйся к ним, никто тебя не тронет.
– Ладно, поверю, – согласился Харрис. – Но, если чего, я тебя подниму.
– Поднимай, – свесил голову на грудь Кирилл, проваливаясь в сон.
Снилось ему то свинцовое небо, то пенистое море. Волны перекатывались через голову, не давая дышать. А он, сидя на крыле низколетящего над водой истребителя, пытался заглянуть в кабину, не в силах рассмотреть, кто самолётом управляет. Белый шлемофон с фирменной звездой на затылке, похож на шлемофон Бриткина. Но кто рядом? И как он умудрился забраться вторым в тесную одноместную кабину? Кирилла вдруг осенила догадка – да ведь это Гор Горыч! Но как? Почему? «Вам сюда нельзя!» – хотел закричать Кирилл, но накатившая волна захлестнула рот обжигающей солью. А Гор Горыч вдруг обернулся и с криком «Помоги!» неожиданно влепил ему в щеку кулаком, вытянув трёхметровую руку сквозь блистер истребителя.
– Проснись! – обрушился на голову Кирилла Харрис, кое-как успев закрыться от удара, направленного в его собственную голову. – Помогай! Ты обещал!
Кирилл столкнул навалившееся на него тело и спросонья рубанул кулаком темноту. Латыш бесцеремонно перекатился через плечи Каткова и, оказавшись за спиной, толкнул на пытавшихся достать до его физиономии эфиопов. Один кулак пролетел над головой, но второй больно воткнулся в грудь. Рывком поднявшись, Кирилл ударил в ответ.
– Красавец! – азартно вскочил на кровать Харрис и, как заправский ковбой, запрыгнул на подвернувшуюся чёрную спину. – Вали черножопых!
Катков легко подмял худощавого и слабого эфиопа на пол, занеся над головой кулак. Но тот, закрываясь, закричал тонким голосом, словно ребёнок, и кулак так и остался висеть над его лицом. Тогда Кирилл вспомнил о втором. Да только со вторым уже вовсю расправлялся Харрис. Распластав африканца на скользком кафеле и прижав коленом в спину, он наотмашь всаживал удары в затылок. Внезапно тот вывернулся, вскочил и с душераздирающими криками бросился барабанить в дверь. Помощь не заставила себя ждать. Вслед за бегущими шагами распахнулась дверь, и весь проём загородила массивная фигура Маркуса Сабо. С удивительной для такого гигантского тела прытью, не раздумывая, он бросился в самую гущу, растаскивая дерущихся. В дверях возникли ещё двое полицейских с дубинками. Но Маркус был первым. Не различая в темноте где кто, он хватал за шиворот то одного, то другого, сталкивал их лбами, затем расшвыривал в стороны и хватал следующего. И вдруг он рухнул. Навзничь. Огромной тушей на холодный пол. Глухо и протяжно выпустив из лёгких воздух.
Запоздало вспыхнул свет, и все мгновенно окаменели, глядя на распластанного начальника смены. Из разбитого подбородка вдоль складок шеи виляла тонкая струйка крови, под ней стремительно наливалась синевой гематома.
– Зачем же ты его так? – шепнул на ухо Харрис.
– Я?! – изумился Кирилл.
– Ты. Теперь нам конец.
– Я его не трогал.
– Ты, ты, я видел. Я так бы не смог, а эфиопы тем более.
Харрис плавно переместился за спину Кирилла, подталкивая его вперёд.
– Я здесь точно ни при чём. Потом расскажешь, какой у них карцер.
Но знакомиться с карцером пришлось им обоим. Неизвестно уж по каким соображениям, но Маркус Сабо сначала ткнул пальцем в Харриса, а затем, вспомнив об обещанном наказании, и в Кирилла.
Бетонная комната внутри ещё одного отдельного помещения называлась не карцером, а «камерой безопасности». Но суть её была та же – неотвратимо карающее возмездие за неправильное поведение. В углу дырка в полу для надобностей, в центре две кровати с ремнями и узкими матами. Кирилла с Харрисом полностью раздели, затем одели во что-то типа пончо из ткани, которую невозможно порвать. Затем уложили на кровати и привязали жёсткими ремнями. Между ними, расположившись на стуле, занял место надзиратель. На минуту забежал доктор, заглянул в глаза одному и второму, похлопал по щекам, кивнул и исчез. А дальше потянулось резиновой жвачкой время. Ни на одной из стен не было часов, и течение времени Кирилл пытался определить по переворачиваемым страницам книги, которую читал надзиратель. Затем сбился.
«Ну и чёрт с вами, – подумал он. – Зато высплюсь».
Но уснуть тоже не получалось.
– Харрис, – позвал Кирилл и обратил внимание, что надзиратель никак не отреагировал. Значит, переговариваться им не запрещалось. – Сколько нам так лежать?
– А я почём знаю? Да уж, наделал ты дел.
– Не трогал я его. Поверь, я точно знаю.
– Откуда ты можешь знать, если было темно? Да теперь уж какая разница, – вздохнул Харрис. – Здесь так буйных успокаивают. Лежи смирно, может отделаемся по хоккейному – малым штрафом. Кирилл, со мной всё понятно, а вот за каким хреном ты сюда припёрся? Не терпелось поваляться связанным как ненормальному психопату? Стоило для этого сюда рваться? У вас разве нет таких же коек с ремнями?
– Жизни красивой захотелось.
– Ну, ну… дней пять полежим, и жизнь покажется прекрасной и восхитительной. Нам, наверное, будут делать успокаивающие уколы, а мы в ответ пускать слюни и мочиться под себя. И так, пока не станем настоящими идиотами. А всё из-за тебя.
Кириллу начали надоедать бесконечные обвинения в свой адрес. Сжав кулаки, он дёрнулся на ремнях, но заметив, как напрягся надзиратель, поспешил расслабиться и улыбнуться.
– А может из-за тебя? Ты доставал несчастных африканцев! Это ты спровоцировал их на драку.
– А что делать, если они мне не нравились? – не стал отпираться Харрис. – Но мы здесь не из-за них, а из-за жирного копа. Если бы ты не послал его в нокаут, то и не лежали бы здесь как два овоща.
– Не трогал я его, – проворчал Кирилл и затих, пытаясь уснуть.
Но спать распятым словно на дыбе, всё равно что пытаться погрузиться в сон в заполняемой водой каюте тонущего корабля. Всё время ждёшь, что тебя вот-вот перевернут для экзекуции или вода зальёт рот.
– Харрис, а где ты ещё был? – не выдержал молчания Кирилл. – В Англии был?
– А тебе зачем знать, где я был? – недовольно произнёс Харрис.
– Меня англичанин допрашивал.
– И как он тебе?
– Кто?
– Англичанин.
– Дотошный. Всё у меня выспросил. И какие оценки в школе были, и как в полку служилось. Осталось только всех собак в Нагурском поимённо перечислить. Не пойму, зачем это ему всё? Даже если он из контрразведки и боится, что я шпион.
– Контрразведка – она такая, – согласился Харрис и завертел головой. – Как думаешь, сколько мы уже так валяемся? У меня спина затекла.
Катков взглянул на книгу. Надзиратель уткнулся в неё где-то на половине.
– Не отрываясь, как он, я бы столько прочёл часов за пять.
– Пять часов! – застонал Харрис. – Это же триста минут, восемнадцать тысяч секунд! А всё ты.
– Да иди ты! – огрызнулся Кирилл.
– А может, ты и есть шпион?! – вдруг заржал Харрис. – Прибыл узнать, как в Норвегии перевоспитывают таких недоумков?
Уткнувшись в книгу, надзиратель никак не отреагировал на их перепалку. Покосившись на его блестящие очки, Кирилл злобно зашипел:
– Ты за языком следи. А-то как отвяжут, тебе твой словесный понос будет стоить лишних зубов. Уж я тебе обещаю.
– Помечтай. Как же, отвяжут. Будем тут валяться, пока не околеем. А всё из-за того, что кому-то захотелось красивой жизни. Только конченный дурак мог прибежать сюда с такой идиотской целью.
Надзиратель вдруг обернулся на открывшуюся дверь и вскочил, загремев стулом. В камеру вошли четверо полицейских, и Кирилл догадался, что их лежанию пришёл конец. Теперь всё происходило в обратном порядке. С них сняли ремни, а затем и пончо. Вернули одежду и опять повели по залитому светом коридору.
Камера для вновь прибывших налево, – догадался Кирилл, сориентировавшись в несложном лабиринте этой части тюрьмы.
И потому искренне удивился, когда они прошли мимо, оказавшись снова перед стойкой. Маркуса Сабо не было на месте и встретил их полицейский, после своего предшественника скорее напоминающий тощего гнома, с трудом дотянувшегося до листа бумаги на стекле.
– Распишитесь здесь и здесь, – сказал он, приподнявшись на носках ботинок, чтобы подать ручку.
После чего Кириллу вручили пакет с вещами. Затем расписываться настал черёд Харриса, и их снова повели по коридору.
– В той стороне выход! – вспомнил Кирилл, взволнованно толкнув Харриса в бок. – Что происходит?
– Могу предположить, что повезут в суд.
Перед ними распахнули дверь, и в глаза ударило низкое оранжевое солнце. Закрывшись ладонью, Кирилл оглянулся в поисках транспорта. Но перед воротами оказалось пусто. А дальше и вовсе начались чудеса. Полицейский подтолкнул остановившегося на пороге Харриса, пролаял в спину пару фраз и захлопнул дверь. За воротами они остались одни!
– Это как понимать? – оглянулся по сторонам Кирилл.
– А чёрт их знает! – не меньше него удивился Харрис.
– Но ты же видишь, что мы на свободе и рядом никого?
– Чем-то мы им не подходим.
– Скажи ещё, что нас выгнали из тюрьмы за плохое поведение.
– Попробую догадаться, но мне кажется, что произошло следующее: понимаешь, по их законам не ты должен оправдываться, что ты не верблюд, а тебе должны доказать обратное. Да так, чтобы ты сам в это поверил. Не срослось что-то у них. Бывает. Может, бумажки какой не хватило?
– Бумажки, говоришь? Хорошие у них законы! А что нам сказали, когда выставили?
– Чтобы побыстрей проваливали.
– Не будем испытывать терпение! – несмело начал движение Кирилл, оглядываясь и постепенно ускоряя шаг.
– Подожди! – выкрикнул Харрис, на бегу застёгивая короткий бушлат поверх тельняшки. – Да подожди ты, за нами никто не гонится!
– Ты сейчас куда? – Кирилл остановился, когда уже из виду исчезли стальные ворота, и, тяжело дыша, переспросил: – Харрис, тебе в какую сторону?
– А разве мы не вместе?
– Тебе же на корабль?
– Ушла уже моя «Легия». В тот же день ушла, как я попался. Правила такие, что никто никого не ждёт. Отстал – твои проблемы.
Кирилл вышел вдоль частных домов из узкой улочки к широкой автостраде и побрёл рядом с ограждением, сплошь облепленным световыми катафотами.
– Раннее утро, – констатировал он, взглянув на солнце.
Харрис посмотрел на телефон и согласился:
– Так и есть. Ты куда идёшь?
– На бугор поднимусь, осмотреться.
– Не торопись, я здесь и так всё знаю. Прямо мы к заливу выйдем, а если правее, то к мосту.
– Я так думаю, что дальше каждый сам своей дорогой.
– Почему? – искренне удивился Харрис. – Нет, я, конечно, не напрашиваюсь, но это не в твоих интересах. Ты же здесь как глухонемой. Побродишь, пока ноги носят, с голодухи начнёшь милостыню просить или воровать, а там тебя опять в полицию сдадут. Иди, Кирилл, второй раз так легко не отделаешься.
– А ты что предлагаешь?
– На первое время нам надо найти какую-никакую работёнку, чтобы хотя бы не голодать. Это я беру на себя. А дальше видно будет. Наскребём на билеты, и уже тогда можно каждому своей дорогой. Хотя куда тебе лететь? Назад, в Россию? Не уверен, что это входит в твои планы. Так что не выпендривайся, держись меня, а там, глядишь, и не пропадём.
Кирилл брёл молча и соглашаться не спешил, хотя понимал, что, конечно же, Харрис прав. С ним ему будет гораздо легче. Вслед за поднимающейся вверх дорогой он вышел на холм и понял, что Харрис опять оказался прав. Всё, как он и говорил: внизу от края до края раскинулся пролив, а правее – мост на переполненный домами остров. Но если мост не переходить и взглянуть вдоль побережья с этой стороны, то домами была утыкана лишь узкая полоска, а дальше тянулись обрывистые гранитные берега, изрытые тёмными норами тоннелей. Из одной такой норы торчал нос подводной лодки. Рядом, прицепившись цепями к полосатым бочкам, выстроились серые корпуса фрегатов. Тип «Фритьоф Нансен» – натренированным глазом мгновенно определил Кирилл. За фрегатами прятались ракетные катера.
– Там военная база?
– Да… военные… – зевнув, подтвердил Харрис. – Пошли к мосту, нам на остров.
– А я предлагаю на базу.
Харрис звонко щёлкнул зубами и бросил быстрый, удивлённый взгляд туда, куда указывал Кирилл.
– Нет, ты точно ненормальный. Нас арестуют, как только мы подойдём к их шлагбауму. Потом наверняка пристрелят, когда узнают, что ты русский.
– А мы не скажем. Я молчу, как немой, а изъясняться будешь ты. Ты же сам говорил, что нам нужна работёнка. Там и поищем.
– Да не хочу я к ним!
– Тогда я сам.
– Но зачем, Кирилл?
– Не знаю. Я военный и договориться с другими военными мне будет легче. А там, – Катков кивнул в сторону острова, – я не знаю, что делать. У нас возле любой части кормится куча гражданских – повара, водители, строители. Уверен, что у них тоже самое. Соглашусь на любую грязную работу, а там, может, ещё для чего пригожусь. Здесь, – Кирилл красноречиво постучал по голове, – есть много чего интересного.
– Там у тебя опилки! – недовольно хмыкнул Харрис. – Чтобы устроиться к ним на работу, нужно пройти массу проверок. Не сомневаюсь, что и у вас также. Хотя тебя и проверять не станут. В лучшем случае дадут пинка под зад, а в худшем, вернут назад в тюрьму, за попытку проникновения на военный объект. Иди, Кирилл, а я отсюда посмотрю, какой из вариантов тебе выпадет.
Логика взяла верх. А в пламенной речи Харриса она была в избытке в каждом слове.
– Но если провалится твой план, вернёмся к моему, – согласился Катков.
– Насмешил. С чего бы это ему провалиться? Ты даже не представляешь, как тебе со мной повезло! Да я чемпион по выживанию в городских дебрях, особенно чужих. Ты пройдись по Европе, и в любой стране найдёшь латыша или литовца. Садовники, полотёры, няньки с гувернантками, мойщики улиц, – всё это мы. Это у нас в крови. Мы расползаемся по миру как тараканы и цепляемся так, что не изведёшь нас даже напалмом!
– Убедил, – не удержался от улыбки Кирилл.
– Я не понимаю, почему ты с самого начала упирался? – Харрис подхватил Каткова под локоть и едва не силой повёл к мосту. – От меня тебе одни преимущества. В то время, как ты для меня – не больше, чем обуза. Но я благодарный. Ты за меня с эфиопами не побоялся схлестнуться, копа вырубил. Да и когда вместе лежали как идиоты, привязанные к кроватям, считай, что породнились. А какой я экскурсовод! Да я могу для нас на экскурсиях зарабатывать. Вот что ты видишь перед собой?
– Ну, мост, – пожал плечами Кирилл.
– Ну, мост… – передразнил его Харрис. – И всё?
Катков склонил голову, вглядываясь в одну сторону, потом в другую, и всеми силами пытаясь включить воображение.
– Обычный автомобильный мост, одна полоса туда, одна обратно. Консольный. В центре приподнят, для прохода кораблей. Длина – тысячу метров.
– Тысячу сто, – тут же поправил Харрис. – Но ты не знаешь главного. Это знаменитый мост самоубийц! Обрати внимание на высокое ограждение сеткой вдоль перил, загнутое внутрь. Местная власть поставила, когда надоело суицидников из залива вылавливать. А то даже с других стран прилетали, чтобы сигануть именно с этого моста. Высота над водой сорок метров, так что без вариантов. А ты говоришь – «ну, мост».
– Далеко идти? – прервал его Кирилл. – Махни, попросимся подвезти.
– Не возьмут.
Мимо отгороженного пешеходного перехода проезжали редкие машины. Кирилл вглядывался в лица водителей, но не сумел перехватить ни один, хотя бы беглый взгляд. Люди проезжали словно роботы – уставившись строго перед собой и озабоченные лишь своими личными проблемами. Видать, и правда: здесь всем на всех наплевать – сделал он вывод. От воды веяло холодом, но несмотря на ледяной ветер, внизу проплывали яхты с греющимися на солнце девушками в крохотных купальниках. Вдалеке серый пролив переходил в серое небо, стирая размытую грань. Над мостом проплывали тяжёлые облака, похожие на аэростаты. Грязные сопки с остатками тающего снега на вершинах мутными потёками пачкали у подножья редкую зелень. Унылый пейзаж, набросанный унылым художником, под рукой у которого оказались лишь оттенки серой краски.
«Что меня здесь ждёт?» – задал сам себе логичный вопрос Кирилл, навеянный витавшей над мостом печальной аурой. Но, не справившись с ответом, адресовал его Харрису:
– Что с нами будет?
– Да ничего не будет, – не уловил его меланхоличных ноток Харрис. – Город как город. Всё как везде: богатые и бедные, трудяги и лентяи, и сброда хватает, и адекватного народа. Всего в достатке.
– Куда ты меня ведёшь? – оглянулся Кирилл, когда уже основная часть моста осталась позади.
– В порт.
– В порт?
– В рыбный порт. В любом рыбацком городке самое грязное место – это порт. Ты когда-нибудь слышал, как воняет рыбная мука?
– Нет.
– Скоро узнаешь. А ещё там незабываемые ароматы стоялой воды, соляры, мокрой древесины, гнилых рыбьих отходов. В общем, нам туда. Потому как из местных нюхать такую прелесть желающих мало. Считай, что работой мы обеспеченны и документов никто не спросит.
Свернув с моста вдоль залива, Харрис уверенно шёл к выстроившимся строгой шеренгой промышленным зданиям. Перед небольшим, закатанным в асфальт двором стоял крохотный домик с лавочкой и окном, обведённым красной краской.
«Охрана», – догадался Кирилл.
Но из домика никто не вышел, а Харрис, не обратив на него внимания, прошёл мимо, к причалам с рыбацкими шхунами и траулерами.
– Эй, камарад! – выкрикнул он, заметив служащего порта в зелёном светоотражающем жилете. – Тормозни, я у тебя кой-чего спрошу!
Разговаривал Харрис недолго и, вернувшись к Кириллу, довольно похвастался:
– Договорился! Работники им нужны, сейчас позовёт менеджера. Здесь несколько компаний, кому-нибудь да пригодимся.
– Про меня сказал? Ничего, что я русский?
– Да хоть антарктический пингвин! Уверен, что метлу они тебе доверят.
Ждать долго не пришлось, и через минуту во двор выбежал улыбающийся толстячок с блестящей, словно полированной, головой, в таком же, как у коллеги, светоотражающем жилете, но, в отличие от коллеги, с кое-как прицепившейся к макушке оранжевой каской.
– Ты только посмотри, как нам рады, – шепнул Харрис, и будто соревнуясь, у кого улыбка шире, растянул жуткий оскал, решительно двинувшись навстречу.
Схватив руку менеджера, долго её тряс, зачем-то распахнул бушлат и ткнул в тельняшку, широким жестом конферансье махнул на залив, затем ещё дальше, за пределы фьорда.
«Артист!» – усмехнулся про себя Кирилл. Но когда Харрис указал на него, подобрался и тоже выдавил вымученную улыбку. Переговаривались недолго и, судя по всему, успешно.
Очень скоро, поманив пальцем, Харрис представил Кириллу их работодателя:
– Это Инджимарр. Как раз тот, кто нам нужен.
– Как? С первого разу и не запомню.
– А тебе и не нужно. Всё через меня. Заруби на носу – мы отставшие от судна моряки. Здесь это не новость. На всякий случай не забудь легенду: как приплыли, так сразу загуляли в баре, очень хорошо загуляли, так что теперь и жить не на что. Таким здесь тоже никого не удивишь. Договорились, что платить будет каждый день за выполненную работу по сто крон. А сейчас пошли смотреть фронт работ.
– Харрис, он ничего не сказал, где мы будем жить?
– Хороший вопрос, – резко остановился Харрис и тут же переадресовал его менеджеру.
Тот в свою очередь наморщил лоб – обеспечить работой для него оказалось куда проще, чем жильём, а затем решительно показал на домик, который Кирилл принял за будку охранника.
– Это… – не смог скрыть разочарование Кирилл.
– Не люкс, – согласился Харрис. – Но гостиницу для нас никто снимать не будет. Мы хоть и специалисты экстра-класса, но им пока это ещё неведомо. Придётся радоваться и такой кошкодавке.
Фронтом работ оказались причалы. После разгрузки рыбацких траулеров они блестели чешуёй не хуже выловленной рыбы. Местами причалы покрывал толстый слой угольной пыли, но в основном чешуя. Ближе к краю она облепила причал в несколько утрамбованных слоёв, намертво прикипевшей к бетону серебристой коркой. Дальше, к производственным цехам, было почище, но их провели в самую грязь и вручили в руки длинные резиновые шланги с бронзовыми наконечниками. Инджимарр, водя вокруг пальцем, объяснял Харрису, что от них требуется, но Кириллу и без перевода было всё ясно: мы здесь не один день гадили, а вам за час всё убрать! Бриткин говаривал: работа в армии – это всегда чёрная работа. Что ж, на чёрную работу ему везёт! Харрис понимающе кивал, а Инджимарр разошёлся и теперь махал двумя руками, расширяя объём работ всё дальше и дальше.
– Не слишком он там размахнулся? – поковырял ботинком чешую Кирилл.
– Зато мы теперь обеспеченны работой и соответственно денежным довольствием на две недели! – в отличие от него, радовался Харрис. – А ещё бесплатными обедами. Как тебе такой бонус?
– Вот это всё убрать за две недели? – уточнил Кирилл и, получив утвердительный ответ, довольно хрюкнул: – Идёт! С ними приятно иметь дело.
– Со мной, Кирилл, со мной! – поправил Харрис.
Инджимарр оценивающе взглянул на их ноги, затем вынес две пары резиновых сапог, прорезиненные фартуки, и работа началась.
Уже через час Кирилл понял, что радовался преждевременно. Менеджер был не дурак и дал им столько времени не от щедрот широкого сердца. Накапливавшийся не один год мусор превратился в плотный панцирь, поддающийся с трудом и то лишь под крепкими ударами лома. Кирилл долбил, а Харрис смывал продукт его стараний в воду. Через час поменялись, а ещё через час оба обессиленно рухнули на мокрый бетон, в воняющую рыбой лужу.
– Я чувствую себя рабом на плантации, – простонал Кирилл. – Когда у них заканчивается рабочий день?
– Понятия не имею. Но обрадую тем, что обед уже наступил, – Харрис кивнул на идущего к ним Инджимарра с двумя ланчбоксами в пенопластовых коробках. – С доставкой на поле боя, чтобы не отвлекались надолго от работы.
Расположившись на лавочке возле кошкодавки, Кирилл вскрыл свою коробку.
– Пойдёт, – остался он доволен осмотром.
Два йогурта в пластиковых упаковках, кусочки белого и чёрного хлеба в целлофане, паштет, шоколадка, сок, куриная ножка в герметичной упаковке, отсек со всякой всячиной и специями.
– Не жаркое на углях, как я люблю, но пойдёт.
– Чем не ресторан с видом на залив, – поддакнул Харрис. – А у нас столик на двоих под открытым небом.
Медленно наслаждаясь едой, они рассматривали проходящих мимо портовых служащих с рыбаками и, пользуясь тем, что их никто не понимает, отпускали вслед ехидные комментарии.
– Видел козлиную бородку? – подмигнул Кирилл. – Это у них мода такая? У моей бабки козёл Борька с такой же был. Сигареты любил жрать.
– Так это же он и есть! – подхватил Харрис. – Отряд никотиново-жвачных, семейство парнокопытных, идёт на пастбище, а по пути курева стрельнёт. А как тебе такая коза? – он скосил глаз на служащую в форменной бейсболке. – Пригласим за наш столик?
– Если только со своей едой, – Кирилл с сожалением перевернул пустую коробку.
– О, – Харрис вдруг скривил кислую мину. – А вот и наш рабовладелец. Намекает, что засиделись.
На причале появился Инджимарр и, остановившись перед лужами, вертел головой, будто курица, которая ищет зерно.
– Подождёт, – выразительно зевнул Кирилл, словно ему за это обещали премию, и, неспешно вставая, достал из кармана электронную сигарету. – Я ещё подымить хочу.
– Дыми здесь.
– Нет, отойду, ресторан всё-таки.
Мимо будки проехал грузовик, за ним, раскачиваясь, исписанный рекламой рефрижератор. Харрис с подчёркнутым вниманием принялся читать надписи, всем своим видом изображая, что не видит гневных взглядов менеджера. Но, дождавшись Кирилла, он заторопился:
– Пошли, а то превратимся в безработных.
Не имея возможности объехать на узкой дороге, за рефрижератором медленно ползла белая «Вольво». Когда её отполированный бампер поравнялся с кошкодавкой, вдруг остановилась. За опустившимся боковым стеклом Кирилл увидел коротко стриженную блондинку с топорным обветренным лицом и мощными, как у неандертальца, челюстями. Она сверлила его взглядом, словно хотела наделать рентгеновские снимки каждого его органа. При этом смотрела только на Кирилла, совсем не замечая также обратившего на неё внимание Харриса.
– Этой ещё чего надо? – шепнул он, издалека заглянув в салон. – Похожа на твоего козла Борьку. Если ей пожевать, то у меня сигарет нет.
Харрис уже хотел идти на причал, но из «Вольво» внезапно высунулась рука и величественно поманила пальцем.
– Не понял, нас, что ли? – опешил Кирилл, не сдвинувшись с места.
Зато на её жест резво откликнулся Инджимарр. Словно спринтер, он перелетел двор и, излучая подобострастную улыбку, склонился к окну автомобиля. Внимательно выслушав и продолжая угодливо улыбаться, он направился к Харрису, чем озадачил того ещё больше.
– Уважаемая фрекен Нора Ольсен приглашает вашего друга на ужин, – теперь менеджер подарил сальную ухмылку Кириллу. – Сегодня после окончания рабочего дня она за ним заедет.
– Что он говорит? – не дождавшись перевода и догадавшись, что речь идёт о нём, заволновался Кирилл.
– Растёшь в гору. Дают себя знать издержки смазливой физиономии – козёл Борька хочет тебя засватать. В общем, у тебя с ней сегодня ужин при свечах.
– Чего?! – растерялся ещё больше Кирилл.
– А того, что зовёт тебя в гости один из директоров этого порта. Видишь, как наш рабовладелец перед ней подпрыгивает. Понравился ты ей. Расклад такой, что мне сегодня ночевать в кошкодавке, а тебе под её балдахином. Коньяк, устрицы и всё такое тебе обеспечены. Не забудь и мне поутру принести чего-нибудь в клювике.
– Никуда я не пойду, – фыркнул Кирилл. – Тем более без тебя.
– А со мной пойдёшь? – загорелись глаза у Харриса. – Я объясню ей, что без меня никак. Съездим, выпьем, наедимся как люди. Я в нашу кошкодавку всегда успею, а с тебя ничего не станется – отработаешь.
– Харрис, ты её хорошо рассмотрел? Это же вождь викингов в женском обличье. В ней росту два метра и живого весу два центнера, она в салон еле вмещается!
– Ну… тебе не угодишь. Была бы получше – не сидела бы в девках. У них мужиков больше, чем женщин, а видать, даже демографический перекос проблему её одиночества не решил. Но дело поправимое – ты и поправишь. Зато богатый будешь. Возьмёшь меня к себе швейцаром? Я тебе своё резюме на рассмотрение представлю. Оно у меня в полном порядке – из потомственных швейцаров!
– Да иди ты!
– Так я договариваюсь? От банкета за чужой счёт отказываются лишь идиоты, – с надеждой заглянул Кириллу в глаза Харрис. – Ну, а мы же не из таких?
– Договаривайся. Но только потому, что уступаю тебе и своему истощавшему животу. И обязательно предупреди – я не пью. Бросил.
– Зато я пью и могу за двоих!
Исключив Инджимарра как переговорное звено, Харрис направился к «Вольво» вальяжной походкой знающего своё дело сутенёра. Нора Ольсен слушала Харриса очень внимательно, одобрительно кивая на каждый его довод, и Кирилл понял, что переговоры не сможет сорвать даже внезапно обрушившийся на их головы каменный град. Фрекен директор согласится на любые условия.
Остаток рабочего дня прошёл под скабрезные шутки и советы Харриса. Он изгалялся как мог. Даже направленная в грудь из шланга струя не смогла его успокоить. Кирилл огрызался, швырял вслед сапогом, угрожал сорвать их ужин, после чего Харрис в очередной раз падал на колени и умолял простить. На пять минут напускал скорбную мину, затем начинал содрогаться от вырывающегося из груди смеха.
– Я придумал твоей Норе имя, – вдруг заявил он в тщетной попытке изобразить серьёзное лицо.
– Какое? – Кирилл предупреждающе направил к ногам Харриса ледяную струю. Но это его не остановило:
– Китайский танк!
– Танк – понятно, но почему китайский?
– Не знаю. А вот ты узнаешь, когда она переедет тебя гусеницами.
Ударившая из шланга струя чуть не смыла Харриса с причала, после чего он снова взял пятиминутную паузу. Вдруг он выпрямился, с ненавистью отбросив лом.
– Конец, отмучились! Спасительница наша приехала. Рановато, – Харрис посмотрел на продолжавших работать портовых докеров. – Фрекен явно в нетерпении.
Нора Ольсен вышла из машины и, нервно теребя очки в тонкой золотой оправе, то водружала их на нос, выглядывая вдоль причалов, то, смущаясь, прятала за спину.
– Стесняется невеста, – не остались незамеченными её лихорадочные движения для Харриса. – Как и положено.
Кроме мощных челюстей, Нора обладала и мощным телом. Очень могучим телом, твёрдо, как статуя, стоявшим на ногах-столбах. Этот дар не смогли скрыть ни сменившие деловой костюм свободное платье и лёгкий шарф, ниспадающий с шеи на руки, ни яркий распахнутый плащ. Кирилл протяжно вздохнул.
– Пошли, жених, – подтолкнул его Харрис. – И не стони, как висельник, у тебя сегодня такой день, такой день…
Проживала Нора недалеко от порта. Промахнув пару перекрёстков, «Вольво» съехала с асфальта на грунтовую тропинку и остановилась у дома, покрытого белым сайдингом. Такие же однотипные дома в два этажа, с острыми крышами, расползлись по обе стороны улицы.
– Не дворец, – заметил Кирилл.
– Здесь это непринято выпячивать, – просветил его Харрис. – По дому сразу и не поймёшь, где живёт бедный, а где богатый? Не сомневайся, главные аргументы у неё на счетах. Мне Инджимарр так и сказал: фрекен Ольсен богата до неприличия.
Зато чему от души обрадовался Кирилл, так это плотно заставленному столу. Харрис восхищённо раскрыл рот и с чувством прокомментировал:
– Ты даже не понимаешь, что это значит. Такой «шведский» стол у них тоже не принят. Если пригласили на кофе, то кроме кофе на столе ничего не будет. Чёрт меня побери, твоя Нора начинает мне нравиться!
– Так за чем дело стало?
– Нет, это она всё для тебя. Слыхала где-то, что нашего мужика надо прикормом приманивать, вот и постаралась. А для меня здесь в лучшем случае нож, вилка да корка хлеба. Фрекен Ольсен, мы в восхищении! – рассыпался в комплиментах довольной хозяйке Харрис. – С вашего позволения, мы с другом приступим? – и не дождавшись разрешения, он рухнул за стол, в оправдание указав на Кирилла. – У него на родине принято сначала накормить, а потом уже всё остальное.
Нора расплылась в понимающей улыбке и, торопясь показать, что знает обычаи, царившие на родине Кирилла, и даже очень их поддерживает, бросилась в холодильник за бутылкой водки.
– Вот это по-нашему! – расчувствовался, потирая руки, Харрис.
– Здесь что-то не так, – шепнул ему на ухо Кирилл.
– Что не так?
– У неё есть мужик.
– С чего ты взял?
Кирилл, словно заговорщик, указал глазами на дверь.
– В прихожей я видел огромные мужские туфли, пальца на три больше моих.
– Ах, огромные туфли?! – засмеялся Харрис. – Не переживай – это её. Скандинавская порода. Наверное, чтобы в снег не проваливаться. А из-за эмансипации такой дурацкий фасон носят, что не поймёшь, мужские или женские. Ты наваливайся, не стесняйся. От тебя сегодня ждут подвигов, так что наедайся. Вот икра в самый раз, и сёмга, говорят, помогает.
– Заткнись! – оборвал Кирилл. – Кроме как трепаться, ты ещё на что-нибудь способен?
– У меня уйма способностей! – разглагольствовал с набитым ртом Харрис. – Могу без рук выпить стакан водки, – и он потянулся к бутылке, чтобы без отлагательств продемонстрировать свой талант. – Могу один сожрать эту утку. Ещё могу…
Харрис вдруг осёкся на полуслове, осоловевшим взглядом проводив необъятный зад пробежавшей на кухню Норы. Это был могучий круп боевой кобылы-тяжеловоза, не прогибающейся даже под тяжестью закованного в доспехи рыцаря.
– Да-а… попал ты, Кирилл, – произнёс он вмиг осипшим голосом. – Страшно представить, что от тебя к утру останется.
Прошло не меньше пяти минут, прежде чем он восстановил нить рассуждений:
– Ещё я могу… да я много ещё чего могу. Ай, дай выпью за твоё здоровье! Потреплешь ты его сегодня основательно.
Навеянное щедрым столом вдохновение улетучилось, и Харрис снова потянулся к бутылке. Появилась Нора и, поставив перед Кириллом тарелку со скользкими моллюсками, кокетливо улыбнулась. Догадавшись, что мужчины ведут разговор на пикантную тему, она решила внести свой вклад в физическую подготовку гостя, на которого у неё были далеко идущие планы.
С её появлением на минуту в комнате наступило ледяное молчание. Затем Харрис продолжил:
– Так на чём я остановился? Так вот, ещё с детства меня учили, что перед таким застольем положено поблагодарить Всевышнего за хлеб насущный, – он наморщил лоб, вспоминая: – Как же там было? – затем начал молитву, которой очень рассмешил Кирилла: – И создал Бог динозавров и рептилий, пожирающих людей. Создал окопных вшей, болотных гадов, вонючие носки, утку в лимонном соусе, шпинат на грядке. Так возблагодарим Господа, которому мы обязаны жареным картофелем и этой глазуньей. Он пролил воду, забросив меня в этот край, и положил мне под рождественскую ёлку черепашку-ниндзя, о которой я мечтал всё детство. Хвала ему, аллилуйя, аминь! Да сохрани Господа нашего во веки веков.
Нора ничего не поняла, но, увидев, как улыбается Кирилл, залилась весёлым смехом. До сих пор молчавшую, её вдруг прорвало, и она заговорила низким грудным контральто, от чего Кириллу показалось, что от её голоса загудели в резонанс стеклянные фужеры. Говорила она много и долго, а умело опрокинув рюмку водки, разрумянилась и добавила речам громкости.
– Что она говорит? – толкнул Харриса Кирилл. – Я же ничего не понимаю, а ты не переводишь. У меня от неё уже голова гудит. Спроси: не могла бы она помолчать?
– Не женское это дело – молчать. Да и переводить там нечего. Мужика у неё долго не было.
– Так и сказала?
– Нет, конечно. Она что-то про улов рыбы несёт. Это я тебе говорю, что у неё на лбу написано. А то, что трещит без остановки, так привыкнешь. Или её русскому научишь, или сам начнёшь понимать. Оно того стоит – богатая стерва. Таким всё простительно. А что касается тебя, так я тебе так, Кирилл, скажу: красиво жить не запретишь и не научишь, но совет хороший дам – оставайся. Да и куда тебе деваться? Вариантов у тебя немного. Не с моста же тебе прыгать в самом деле? О, смотри, фрекен уже в меня молнии мечет! – Харрис понимающе кивнул – Намекает, мол, засиделся. Хочет, чтобы уходил. Дальше, Кирилл, сам. А я сейчас ещё рюмочку съем и пойду.
Не обращая внимания на округлившиеся глаза Норы, Харрис, бубня оправдания под нос, спрятал в карман сначала один бутерброд с красной рыбой, затем, развернув салфетку, вывалил в неё всю тарелку. С тоской посмотрел на остатки в бутылке, но, уныло вздохнув, брать не стал, а проглотил нетронутую рюмку Кирилла и, распевая, направился к двери:
– Жених невесту береги, купи на зиму сапоги! – подмигнув, нетвёрдо качнулся, схватившись за бушлат, матюгнулся, оборвав петлю для вешалки, и от души удивился: – Что ж меня так штормит?
Кирилл не заметил, как остался один. Только что Харрис был рядом и уже его нет. Не справившись с первого раза с входной дверью, Харрис подал о себе последнюю весточку отборной бранью за стенкой, затем загремел по входной лестнице.
– Нельзя его таким отпускать, – констатировал Норе очевидный факт Кирилл.
– Я-а, – кивнула Нора и накрыла его ладонь своей ладонью баскетболиста.
– Полиция заберёт, а мы только из вашей кутузки. На этот раз так закроют, что не выковыряем и с твоими деньгами. А оно нам надо?
– Я-а, я-а, – соглашалась Нора, подсаживаясь поближе и откровенно подталкивая к лестнице, ведущей на второй этаж.
За окном во дворе загремела частая дробь, словно Харрис водил палкой по забору. Затем удаляющаяся то ли песня, то ли мычание и нестройное топанье, в настойчивой попытке изобразить перед дверью лихие половецкие пляски на кукурузном поле.
– Что он там вытворяет? – с подчёркнутым вниманием прислушался Кирилл. – Да подожди ты, я за друга волнуюсь!
Но волноваться за Харриса не стоило. Сплясав перед домом Норы, затем приспустив штаны, он пометил его угол и пошёл вдоль улицы, с каждым шагом набирая твёрдости и уверенности. Ни дать ни взять возвращающийся на корабль матрос, слегка покачивающийся и задержавшийся позже обычного. А то, что ночь уже, и несёт от него спиртным, как из бочки с брагой – так кто не без греха? Остановившись на перекрёстке, Харрис сориентировался по маячившему заливу и, не поддавшись соблазну идти прямо вдоль широкого шоссе, свернул на узкую дорогу, точно в порт. Неожиданно вспомнив, на секунду остановился, достал телефон и отправил смс. Задумавшись, что послание оказалось неполным, уставился в экран и вслед за первой смс отправил вторую. Спрятав телефон, прислушался. Ему показалось, что за ним кто-то гонится. Скрывшись за угол дома, он прислонился к стене и, потирая кулак, приготовился ждать. А потом из-за поворота выбежал Кирилл, который, увидев Харриса, искренне обрадовался:
– Думал, не догоню!
– Ты?! Ты где сейчас должен быть? Какого чёрта?
– За тебя волнуюсь.
– Я в порядке.
– Нет-нет, полиция кругом, загребут, а мне потом посыпай голову пеплом из-за того, что не помог. Да и золотое правило никто не отменял: мы в ответе за тех, кого напоили!
– Скажи лучше, что от Норы сбежал.
– Сбежал, – смутился Кирилл. – Что хочешь со мной делай, но на такой подвиг я не способен.
– Дурак, – беззлобно бросил Харрис. – А я думал, сам человеком станешь да мне поможешь. Вот что нам теперь делать?
– Ты же говорил – не пропадём! Будут ещё у нас деньги. Это же Запад – край возможностей!
– Край воздушных замков для таких ненормальных мечтателей, как ты, – огрызнулся Харрис. – Сейчас я тебе обрисую нашу перспективу. Эту неделю ты долбишь причал один, а я наблюдаю. Мы твою голову вылечим через вонючую работу. Всё поймёшь в сравнении: что приобрёл и что потерял. Через неделю сам будешь Нору отслеживать, а как встретишь, так под колёса бросишься, умоляя простить.
– Куда мы идём? – остановился, не узнав местность Кирилл.
– У нас много вариантов? – ехидно спросил Харрис. – В кошкодавку, куда же ещё? Нужно отоспаться, завтра у тебя тяжёлый день.
Но в порту их ожидал неприятный сюрприз. Кирилл дёрнул дверь выделенного им Инджимарром домика и не смог открыть.
– Когда мы уезжали, я хорошо помню, она была нараспашку! – удивился он.
– Какая поразительная новость! – язвительно зашипел Харрис. – Что-то подобное я ожидал увидеть. О причине ты, конечно же, не догадываешься?
– Нет, – виновато пожал плечами Кирилл.
– Нам дали пинка! Скорая на расправу оказалась твоя Нора. Не успели мы дойти, как она позвонила Инджимарру, чтобы дал нам от ворот поворот. Не смогла даже дождаться утра. Чему радуешься? Что причал не придётся долбить? Так я найду работу ещё поганее.
Но как не пытался показать свою злость Харрис, как не бубнил он под нос проклятья, Кирилл видел, что Харрис совсем не обиделся. Выговорившись, сел на лавку и достал бутерброды.
– Ешь, а то когда ещё придётся? Скажи спасибо, что я прихватил, как наперёд знал.
Недолго посидели, помолчали, пожевали, затем Харрис решительно встал.
– Пошли. Здесь больше делать нечего.
– Куда?
– Куда глаза глядят.
– Может, к военным на базу?
– Какая база?! – вспылил Харрис. – Где ты такой умный милитарист выискался? Тебя не смущает, что ночь на дворе?
– Не ори. Я увидел, что твои глаза глядят на тот берег, ну и предположил…
– Мои глаза глядят в другую сторону. В центр пойдём. Поспать надо, а там, может, ночлежку для бездомных отыщем. В городах вроде этого должна быть.
Харрис в сердцах ударил ногой в закрытую дверь и, не оглядываясь, решительно двинулся по осевой линии пустынной дороги, по его мнению, ведущей на городскую площадь. Кирилл едва за ним поспевал. Город располагался на сопках, и идти приходилось то вверх, то вниз. Узкая дорога с чёткой разметкой петляла средь частных домов, до окон которых можно было дотянуться рукой.
– Это и есть центр? – удивлённо оглядывался Кирилл.
– Рядом, – недовольно проворчал Харрис.
– Североморск тоже на сопках стоит, но там всюду лестничные трапы. Как-то поудобней будет, особенно зимой, – попытался завести разговор Кирилл. – Рассказал бы чего? Ты же у нас экскурсовод.
– Сам любуйся.
– Любуюсь, да что-то не очень. А это что такое? – Кирилл встал как вкопанный. – Борщевик?
– Что тебя удивляет?
– То, что в центре города буйным цветом растёт борщевик! А ещё грязновато как-то. Я всегда считал: здесь такая чистота, что с асфальта можно есть.
Харрис не ответил и, остановившись, озадаченно оглянулся. Кириллу показалось, что он заблудился.
– Ты знаешь, куда идти?
– Сейчас подумаю.
Тогда Кирилл решил ему помочь. Он подошёл к ближайшему дому и постучал в окно.
– Ты что делаешь? – опешил Харрис.
– Спроси: не пустят переночевать? Если нет, то хотя бы узнай, где ночлежка?
– Пошли быстрей! – затрусил прочь Харрис. – Хозяева сейчас полицию вызовут. Наивная простота, непонятно, кто из нас пил? Без моего разрешения больше ничего не делай.
Впереди показалась возвышающаяся над домами выгнутая крыша, и Харрис направился к ней. Он надеялся увидеть муниципальное здание, которые обычно располагались в центре, но это оказался магазин. Дорога вела к тыльной стороне, где во дворе, за низкой оградой стоял открытый фургон. Единственный рабочий неспешно его разгружал – взяв в руки коробку, он затем ненадолго исчезал в магазине. Харрис потянул Кирилла с дороги и, спрятавшись под стеной дома, внимательно наблюдал. Взглянув на часы, он удовлетворённо заметил:
– Не меньше трёх минут.
– Ты чего задумал? – начал догадываться Кирилл.
– В отличие от тебя, я думаю о нашем будущем. Не люблю голодать, а днём такой возможности не представится.
– Но это же преступление?
– Не больше, чем среди ночи барабанить в чужие окна. Стой здесь и не высовывайся.
Харрис дождался, когда грузчик в очередной раз уйдёт в магазин, перебежал через дорогу, перемахнул ограду и оказался рядом с фургоном. На мгновение он застыл, выбирая самую большую коробку, дёрнул, едва не свалив остальные, хладнокровно их поправил и вдруг застыл с раскрытым ртом. С таким же раскрытым в изумлении ртом за ним наблюдал в дверях второй рабочий. С улицы он не был виден, но сейчас до него было не больше пяти метров. Харрис сглотнул, прижал к груди свою добычу и бросился бежать. Кирилл видел, как ему даже удалось беспрепятственно добежать до ограды, но перемахнуть её он не сумел – мешала коробка. Его преследователь через секунду оказался рядом и схватил за бушлат. А дальше произошло то, что весьма удивило Кирилла, и, вспоминая, он не раз раздумывал над этой картиной. Продолжая сжимать одной рукой коробку, Харрис вдруг эффектно извернулся и красивым крюком снизу в подбородок послал рабочего в нокаут. Его противник мешком рухнул на спину, раскинув руки. Кириллу показалось, что такое он уже видел. Не паникуя, Харрис перебросил коробку через ограду и перепрыгнул сам.
– Не спи! – крикнул он, не оборачиваясь, и побежал, петляя между домов.
Поравнявшись, Кирилл попытался его успокоить.
– Ушли, не беги.
– Вижу, – остановившись, перевёл дух Харрис.
– Так говоришь, не ты вырубил жирного копа? – пристально посмотрел ему в глаза Кирилл.
Харрис смутился лишь на мгновение, но затем равнодушно пожал плечами.
– Не я. С грузчиком случайно вышло. Сам не ожидал. Не бери в голову, давай лучше посмотрим наш трофей.
Он расположился на зелёном газоне и, отбрасывая куски картона, принялся рвать коробку. В образовавшейся дыре мелькнула яркая блестящая упаковка. Харрис заглянул и вдруг застонал:
– Всё что угодно, но только не это!
– Чипсы? – Кирилл узнал знакомую этикетку.
– Я их ненавижу! Я их терпеть не могу!
– Признаться, я тоже. И что нам теперь с ними делать?
– Ладно, – поднялся, потряхивая коробкой Харрис. – Рассовывай сколько влезет по карманам. Когда проголодаемся, так пойдёт и такая отрава.
Смахнув с себя бумажные обрывки, он оглянулся.
– Где же этот центр? Тут город с гулькин нос, а бродим как по Нью-Йорку.
– Ты там был?
– Нет. К слову пришлось.
– Лучше конечно спросить, но если возможности нет, то я в таком случае выбирал бы или возвышенность, откуда лучше видно, или дорогу, которая шире и ухоженнее. Такая точно в центр приведёт.
Кирилл указал на двухрядное шоссе, по краям засаженное стриженными кустами и вполне подходящее под его определение.
– А как тебе, умник, такая вводная? – проигнорировав его совет, Харрис смотрел совсем в другую сторону. – Скоро мы не то, что дорогу, друг друга не сможем увидеть.
С севера горизонт пропал, разделив мир на ещё видимый с домами и вышками и мир, исчезнувший за серой стеной. Солнце пропало, пробиваясь сквозь тусклую скатерть едва различимым диском, и возникло ощущение, что наступает полноценная южная ночь. Небо меняло цвет, стремительно проскакивая стадии от светлого к тёмному, а затем к свинцово-синему. Поднялся ветер и зазвучал, как лай бездомной собаки: тоскливо и угнетающе. И вдруг повалил снег.
– Июль, твою мать, – не сдержался Харрис. – А у нас смокинги не по погоде.
Ветер швырял снег клубами то в лицо, то за шиворот. Холод стремительно пробирался под куртку, прогуливаясь вдоль тела сверху вниз и обратно. На белых волосах Харриса выросла белая шапка, и со стороны выглядело, будто голова вытянулась кверху, как яйцо. Кирилл протёр залепленные глаза, выплюнул залетевший в рот снег и засмеялся:
– Если я чем-то и запомню Тромсё, то только этим.
– Смех смехом, – выкрикнул ему в лицо Харрис, – но так и околеть недолго.
Теперь они не искали центр, а слепо брели вдоль стен, натыкаясь на столбы почтовых ящиков и одинокие машины, припаркованные вдоль дорог. Кирилл безрезультатно дёрнул дверь одной из них и предложил:
– Выбьем стекло и переждём внутри.
– Как вариант сойдёт, – согласился Харрис. – Но пока что давай без криминала.
– И это мне говорит специалист по краже чипсов?
– Только не стучи опять в окна! В полиции тепло, но хотелось бы обойтись без их дурацких расспросов, с выводами не в нашу пользу. Ищи во дворах хозяйственные постройки или бани. Бани здесь популярны, и без замков. Да и потеплей машины без стекла.
Петляя между домов, Харрис наткнулся на ограждение из стальной сетки и, слепо перебирая руками вдоль ячеек, прошёл от угла до угла, пытаясь понять, что перед ним находится. Вдруг он шарахнулся вспять.
– Назад, здесь вольер с собакой!
На его голос выглянуло лохматое чёрное чудовище, зевнуло, втянув в себя заряд снега. А выбравшись из будки, дружелюбно вильнуло хвостом. Увидев его, Кирилл не испугался и присел, разглядывая блестящий, размером с кулак, мокрый нос.
– Хороший пёсик, – проворковал он, просунув сквозь сетку пальцы. – Хороший и добрый. Посмотри, как он машет хвостом. У меня в детстве похожий был, на санках катал. Я на нём спал, как на перине. До-обрый пёсик.
– Уходим, – дёрнул его за плечо Харрис. – Пока этот добряк не отхватил тебе руку.
– Не бойся. Это же водолаз.
– Ну и что?
– Водолазы – милейшие псы. А у милейшего пёсика домик побольше портовой кошкодавки. Большой домик – одному ему там слишком просторно.
– Ты собрался к нему в будку?! – заржал Харрис.
– Почему нет? Угостим его чипсами, – полез в карман Кирилл. – А он нас пустит к себе погостить до утра.
– Не будь идиотом. Уж лучше тогда в машину.
– В такую погоду не время стыдиться. Поверь, собаки куда добрее людей. Я это точно знаю. А ты посмотри, какой он милашка. Лохматый, тёплый, а я от холода еле на ногах стою.
Дотянувшись до косматой головы, Кирилл без боязни погладил пса между ушей, отчего тот прижался к сетке, подставляя спину. Тогда он нащупал на двери засов и бесстрашно вошёл внутрь.
– Вот видишь?
– Вижу, – стряхнул с головы снег Харрис. – Вижу, что ты собачий папа. Показал и хватит. Пошли дальше, а то снег усиливается.
– Как хочешь, но с меня на сегодня хватит. Для одного дня слишком много, а я не железный, – Кирилл заглянул в будку и остался доволен. – Ещё и четвёртому места хватит. Заходи без резких движений и погладь его по голове.
– Да пошёл ты! – перекрикивая свист ветра, хлопнул дверью вольера Харрис. – Мне только собачьих блох не хватало.
Он исчез за снежной стеной, а Кирилл потрепал пса за уши и, раздвинув шерсть на глазах, ласково спросил:
– Так я зайду к тебе? Ты не против?
Пёс был не против.
А ещё через полчаса безрезультатных поисков вернулся Харрис. Трясущийся и от холода постукивающий зубами, с ледяными корками на ресницах и бровями, забитыми снегом. Убедившись, что Кирилла ещё не съели, он молча потрепал владельца будки по голове и полез следом.
Разбудило их монотонное шарканье лопатой. Харрис выглянул из будки первым и тут же спрятался обратно.
– Хозяин снег чистит, – шепнул он то ли Кириллу, то ли псу. – Переждём.
– Представляю его физиономию, если мы вылезем, – согласился Кирилл.
Метель прошла, покрыв крыши, дороги, деревья толстым белым покрывалом, как в зеркале, отражающим ослепительный блеск солнца. Яркий свет, пробравшийся в щели, чертил внутри будки лучами прожекторов, подсвечивая витавшую в воздухе шерсть. Увидев её, Харрис почувствовал першение во рту, носу, даже в глазах и, сплюнув, брезгливо отряхнулся.
– Какая стыдоба.
Прислушавшись, он ещё раз выглянул и заторопился.
– Ушёл! Сматываемся. Тьфу, какой позор! Я спал в собачьей будке. Уж лучше в стельку пьяным в канаве, чем в обнимку с блохастой псиной. Видела бы меня моя мамочка. Кирилл, никогда! Никогда не смей мне об этом напоминать! Ты слышал меня, Кирилл?
Удивительно, но на этот раз Харрис довольно быстро вышел на дорогу в центр города, хотя надобность в ночлежке уже и отпала. Город постепенно просыпался, откапываясь после ночного погодного сюрприза. Тающий снег побежал по тротуарам ручьями, с крыш срывались мокрые оползни, владельцы магазинов, дабы не отпугнуть покупателей, торопились очистить вход и рекламные вывески. Возле одного из магазинов, витрину у которого заменял экран огромного телевизора, Кирилл заметил любопытную толпу. Люди безразлично проходили мимо и вдруг останавливались, внимательно прислушиваясь к словам диктора.
– Что там? – спросил Кирилл.
– Новости, – Харрис остановился, тоже заинтересовавшись экраном. – Что-то важное: говорят на нескольких языках.
Он подошёл к толпе и, заглянув через головы, прислушался.
– Что за новости? – теребил его за бушлат Кирилл.
– В северной части Баренцева моря произошло землетрясение. Гигантское цунами обрушилось на Новую Землю. На мысе Желания смыло метеостанцию, пострадал посёлок Русская гавань.
– В Арктике землетрясение? – искренне удивился Кирилл. – Ты раньше о таком когда-нибудь слышал?
– Теперь вот услышал.
Казалось, что эта необычная новость Харриса особо не заинтересовала. Он прошёл мимо и целеустремлённо вёл Кирилла к зелёному парку с растрёпанными кустами рябины.
– Вот мы и в центре, – объяснил он, вспоминая взятые обязанности экскурсовода. – Обрати внимание на это жёлтое трёхэтажное здание – музей искусств. Перед ним кафедральный собор, а дальше, где пароход, морской порт, – Харрис повёл Кирилла к скамейкам на зелёной аллее у собора. – Присядем, отдохнём.
Возле них неспешно проходили люди, рядом по дороге также неспешно ползли машины. Харрис лениво разглядывал лица прихожан и водителей, продолжая вести экскурсию.
– Если пойти в эту сторону – упрёмся в дом Амундсена.
– Чего мы здесь высиживаем? – даже не взглянув вдоль улицы, не оценил его стараний Кирилл.
– Отдыхаем. Наслаждаемся тёплым солнцем, греем кости.
– Твоя «Легия» здесь стояла?
– Да. Где-то там… за тем пароходом… там дальше тоже причалы.
Вдруг Харрис странно повёл головой и, толкнув Кирилла в бок, взволнованно спросил:
– Ты его знаешь?
– Кого?
– Мужик вон в том «мерседесе» на тебя пялился. Посмотри, пока не проехал.
– Меня здесь никто не знает, – Кирилл проводил равнодушным взглядом автомобиль. – Да и не видно ничего – у него стёкла тёмные.
– Я тебе точно говорю! – не мог успокоиться Харрис. – Он не сводил с тебя глаз! Давай догоним, он еле движется, посмотришь получше.
– Не буду я ни за кем гоняться! – хмыкнул Кирилл. – Говорю же, меня здесь никто не знает.
Проехав ещё с полсотни метров, «мерседес» неожиданно остановился, и у Кирилла возникла догадка, что здесь его всё же кто-то да знает. И сейчас этот кто-то остановился, чтобы с криками «Кирилл, это ты? Сколько лет, сколько зим! А помнишь, ещё в школе…» броситься навстречу.
Он привстал, глядя на дверь водителя, но тот не показывался, а вышел его пассажир, и Кирилл понял, что в своей догадке он оказался недалёк от истины.
– Жди меня здесь! – бросил он Харрису и заспешил за пассажиром лёгкой трусцой, боясь потерять его в толпе.
Впрочем, тот не торопился, и Кирилл быстро его догнал. Раньше он его видел не таким. Сейчас строгий дорогой костюм сбивал с толку, но Кирилл был уверен в своей правоте.
– Привет, Нил! – выкрикнул он в спину.
Нил Баррет остановился и, взглянув на Кирилла оценивающим взглядом, удивлённо спросил:
– Зрение меня не подвело – это всё-таки были вы, господин Катков.
– Мы уже не на ты?
– Вы что-то хотели мне сказать?
– Всего лишь выразить признательность за то, что отправили меня в тюрьму.
– Это не я вас отправил. Так решил норвежский закон. Но вас, как я вижу, выпустили?
– Для меня это тоже оказалось полной неожиданностью. Теперь вот знакомлюсь с городскими достопримечательностями. А вы проездом или по делу? Если вы туристом, то я уже кое-что могу вам показать. Вы не поверите, какая изюминка здешний рыбный порт. Рекомендую взглянуть, насладиться ароматами, а ещё лучше поразвлечься со шлангом и ломом.
– Это, наверное, очень интересно, но у меня в городском муниципалитете встреча с норвежским военным атташе. Простите, я тороплюсь, да и вам не буду мешать, господин Катков, знакомиться с достопримечательностями.
Уже собравшийся уходить, Баррет неожиданно повёл носом и, скривившись, спросил:
– Чем от вас так воняет?
Понюхав собственный рукав, издающий мощный запах псины, Кирилл смахнул клок шерсти и, ничуть не смутившись, ответил:
– Трудностями жизни. А вы мне их предоставили в немалом количестве. Но у меня появилась справедливая мысль, что вам бы следовало их как-то поубавить. Вам так не кажется, господин Баррет?
– Что вы от меня хотите?
– Мы с другом нуждаемся в нормальном образе существования. Прежде всего в работе и крыше над головой. Вам ведь не составит труда решить нашу проблему?
Нил Баррет на мгновение задумался.
– Не составит. Идите за мной, но прошу вас, держитесь на расстоянии, а то атташе ещё решит, что эта вонь от меня.
То, что для одних представляет невыполнимую задачу, для других может быть лёгкой разминкой собственных возможностей. В справедливости этого правила Кирилл очень быстро убедился на личном опыте. Уже через полчаса он вернулся в парк у собора и довольно заявил:
– Харрис, наши мученья остались в прошлом – я нас трудоустроил и не в рыбный порт.
– Куда? – не скрывая сомнения, поинтересовался Харрис.
– Ты когда-нибудь слышал о норвежской военной станции на острове Вильгельма?
– Мне не очень интересно всё, что хоть как-то связанно с военными.
– Это крохотный остров, входящий в архипелаг Шпицберген, – не обращая внимания на сопротивление, продолжал Кирилл. – На нём Норвегия развернула пост радиоразведки за Россией. Им нужны русскоговорящие кадры для прослушивания эфира. Ничего сложного – слушай и записывай. Платить обещают хорошо, и всё остальное прилагается, что в таких случаях положено.
– А тебя не смущает, что тебе придётся работать против своих? – с интересом взглянул на него Харрис.
– Ничуть, – уверенно ответил Кирилл. – Я в Россию возвращаться не собираюсь. Подзаработаю на Шпицбергене и рвану куда-нибудь на юг Европы.
– Это нам твой друг помог?
– Он. Я его заверил, что ты тоже согласишься. Харрис, ты же меня не бросишь?
– У меня есть выбор? И, кстати, я тоже не прочь погреться на юге старушки Европы.
