Глава шестнадцатая
Когда свои не свои

Нил Баррет был в ярости! Он сверлил майора Юнссона тяжёлым взглядом из-под насупленных бровей, а левая щека нервно подёргивалась, растягивая верхнюю губу в серую бескровную линию.

– Как такое могло произойти?

– Сэр, комнаты с оборудованием не предназначены для того, чтобы использовать их как камеры, – оправдывался майор. – Это не более чем вырубленный в стене шкаф для хранения блоков станции.

– Что вы выяснили?

– Мы только начали.

– Но вы узнали, как он смог открыть изнутри этот шкаф? – наседал Баррет.

– Точно скажут наши инженеры, но по результатам предварительного осмотра русский оборвал провода, питающие замок, и сумел замкнуть нужные клеммы.

– Такое возможно?

– Точно скажут специалисты. Я лишь говорю то, что мне доложил сержант Мосол. Он обнаружил в кабеле вдоль двери оборванные провода, а ведут ли они к замку, определят инженеры.

Нил Баррет негодовал. Он тяжело дышал, едва сдерживаясь, чтобы не сорваться на начальника базы с несправедливыми обвинениями, но понимал, что это ничего не изменит. Да и ответить майору будет чем. Закрыть Каткова в каменной келье на минус третьем уровне была идея Баррета. Майор Юнссон предлагал лишь содержать русского наверху, приставив охрану. Но Баррету казалось, что там, в темноте холодного камня, в полной мере подействует так нужное ему моральное давление. Там он ломал Каткова как мог, каждый его час превращая в пытку.

– Где ваш сержант?

– Я отправил его организовывать погоню, – майор потянулся к рации. – Прикажете вызвать к вам?

– Да. Я хочу услышать хоть что-нибудь новое и на этот раз более вразумительное, чем ваш невнятный лепет, – Баррет хмыкнул, заметив, что сдержать себя всё же не смог и майору таки досталось. – Достаньте мне Каткова любой ценой! Если вам нужна помощь, то скоро сюда прибудут сотни солдат. Пусть они прочешут ваш захудалый остров, пусть перевернут каждый камень, пусть, чёрт побери, заглянут в пасть каждому медведю, но найдут мне Каткова!

– Мы сами справимся, – холодно ответил майор.

– Поймите, Юнссон, я только оттого сейчас нахожусь не на Набережной Альберта в Лондоне, а в этой заброшенной цивилизацией дыре, что мне нужен этот русский лётчик. Чтобы его разоблачить, я убил слишком много своего ценного времени, чтобы вот так вот просто его потерять.

– Сэр, мы делаем всё, что в наших силах, – защищался майор. – Мои солдаты хорошо знают остров, спрятаться ему негде. Даже если он успел перебраться на архипелаг через замёрзший пролив – это его не спасёт. Шансов у русского нет.

– Тогда где же он? Почему ваши, такие опытные следопыты до сих пор его не нашли?

– Нужно терпение, сэр! – не сдавался майор. – Нам даже неизвестно, сколько прошло времени после его побега. Знай мы это, сразу бы ограничили круг поиска, не распыляя попусту силы.

– Терпение, терпение… – мерял шагами кабинет майора Юнссона Баррет. – Успокаивать вы мастер, посмотрим, как обстоят дела с реализацией ваших обещаний. Учтите, вся ответственность ляжет на вас. Но кроме ваших заверений, я хотел бы узнать, как идут поиски?

Майор Юнссон прислушался к торопливым шагам в коридоре.

– Полагаю, сейчас мы это узнаем.

В кабинет влетел запыхавшийся сержант Мосол и, успев крикнуть «Господин майор, мы узнали!..», заметил Баррета и осёкся.

– Так что вы узнали? – подбодрил его улыбкой Баррет. – Продолжайте, сержант.

– Сэр! – подобрался Мосол. – Русский бежал на снегоходе.

– Значит, на снегоходе? – причмокнул, качнув головой, Баррет.

– Так точно, сэр. Не хватает одного снегохода.

– Он что, решил вернуться в Россию на снегоходе? Как вы это себе представляете?

– Я не знаю, сэр, для какой цели ему снегоход, но рискну предположить, что для побега в Россию.

– С полным баком, – вступился за сержанта майор, – Катков может надеяться добраться до передовых позиций русских, расположенных западнее их острова Александры. Возможно, ему известно о какой-либо базе, расположенной ещё ближе. В запасе у него есть около четырёхсот километров, а принесший похолодание циклон ему только на руку. Площадь ледяного покрова за последние дни значительно расширилась.

– А у вас, конечно же, полные баки? – съязвил Баррет.

– Конечно же, да, – парировал майор. – Так требует инструкция.

– Сержант, надеюсь, вы уже пустили по следу погоню?

– Увы, сэр, снегопад замёл все следы.

– Хорошо, – согласился Баррет. – Теперь вы знаете, как он бежал, куда бежал и на чём бежал. Раз уж вам известно общее направление его движения, то забрасывайте перехватывающую группу. Время возьмите максимальное. Когда Каткова видели последний раз?

– Ночью ему приносил еду один из моих солдат, – ответил сержант.

– Вот от этого времени и считайте. Какая помощь нужна от меня?

– Сэр, срочно нужен вертолёт, – попросил майор. – Конечно же, мы можем обратиться в Лонгьир и сами, но если это сделаете вы, то дело пойдёт гораздо быстрее.

– Давайте телефон, – протянул руку Баррет. – И ещё! – он щёлкнул пальцами. – Сержант, разыщите моего помощника Озолса. Вечно, когда он нужен, я не могу его найти.

– Сэр, мы его нашли, – невозмутимо констатировал Мосол. – Но…

– Что «но»? – удивлённо поднял глаза Баррет. – Где он?

– Сэр, мы его нашли в вентиляционном шурфе.

– Он жив?

– Нет.

Баррет наморщил лоб, шумно выдохнул, затем вздохнул:

– Харрис, Харрис, а ты говорил девять жизней. Тебе и одной-то оказалось мало.

– И ещё… – смущаясь, начал сержант.

– Говорите.

– Замок был открыт снаружи. Это подтвердили наши специалисты.

– Вот как? Срочно узнайте, у кого были ключи.

– Это уже известно, сэр. Все карты от магнитных замков находятся у начальника базы, ещё у главного инженера, а вот третья карта от блока ноль-двенадцать… – замялся Мосол.

– У кого? Чего вы мямлите?

– Сэр, третью карту от блока ноль-двенадцать, в котором содержался Катков, я лично отдавал вам!

– Что? – поползли брови на лоб у Баррета, и вдруг его осенило. – Ларс! Ах ты, мелкий змеёныш!

– Ещё не поздно, сэр! – поспешил предложить помощь майор Юнссон. – Мы можем попытаться установить связь с «Генералом Грантом» и вернуть его обратно.

– Не нужно, – загадочная улыбка блуждала на лице Баррета. – Пусть плывёт. Он заслужил такой финал.

«Генерал Грант» плыл сквозь неспокойное море, с каждым оборотом винта увеличивая расстояние от острова Вильгельма и приближаясь к Лонгьиру. Крепкий встречный ветер утащил на архипелаг снежные заряды, но взамен послал метровые волны. Небольшой пароход, вовсе не соответствующий своему громкому имени, поскрипывал под их ударами, раскачивался, едва не черпая бортом воду, и каждый раз норовил зарыться носом в белую пену. От этой качки Ларс беспощадно страдал. Он чувствовал, что от непроходящих рвотных позывов его разум замутился, руки дрожат, лёгкие судорожно хватают воздух, но справиться с собой не мог. Лишь одна мысль пыталась достучаться в голову навязчивым молотком – найти подходящую койку, принять горизонтальное положение и забыться, а ещё лучше – напрочь отключиться до самого Лонгьира. По плечу постучал капитан Мур, но Ларс, потеряв грань реальности, отреагировал не сразу.

– Что? – спросил он, силясь справиться со спазмами в желудке.

– Там, в углу, мешок с сухарями, – худощавый капитан, в большой, не по размеру фуражке с капитанской кокардой, глядел на него с жалостью. – Обычно помогает.

– Спасибо, – пролепетал Ларс сквозь стиснутые зубы. – Не надо.

Сейчас в него не втиснуть даже хлебной крошки, не говоря уж о чёрством сухаре. Вот если бы в койку, но там Свисток. А капитан говорил, что от качки он только злее…

…Поначалу эта проблема показалась Ларсу смешной. Когда Доккен поднялся на борт, то первым делом капитан предупредил, чтобы он не спускался в трюм.

– Там привидения? – подмигнул Ларс.

– Нет, там Свисток.

– Свисток? – растерялся Ларс от вполне серьёзного тона капитана.

– Своих любит, а чужих не любит. Спрятаться в трюме вам будет негде, а отдельных кают у нас нет. Безопасное место – рубка. Трап крутой – забраться не может. Плыть до Лонгьира недалеко, так что побудете рядом со мной.

Такой лаконичный инструктаж капитана Мура показался Ларсу шуткой морского волка по отношению к сухопутной крысе. Но когда он заглянул сверху в трюм и увидел Свистка воочию, то понял, что лучше бы в трюме обитали привидения. Гигантский волкодав со свалявшейся нечёсаной шерстью, заметив чужака, зарычал внизу как голодный лев, увидевший рядом лань. А стальные стены узких переборок усилили резонансом его рык до стаи голодных львов.

– Ну, в рубке, так в рубке, – легко согласился Ларс.

– Капитан дело говорит, – подтвердил старший помощник, а из-за малочисленности экипажа он был ещё и штурманом. – Нечего тебе внизу делать. Наша лохань не для туристов. А из-за тебя ребята в клетку Свистка посадить не дадут. Он им дороже.

Поначалу показавшаяся вполне просторной рубка теперь сузилась до размеров платяного шкафа. Ларса швыряло по ней то на капитана Мура, то на склонившегося над картой старшего помощника. Но если капитан деликатно помалкивал, то старпом отвечал матерно и норовил упреждающе выставить локоть. Очередная волна прокатилась по палубе и ударила в квадратные стёкла рубки. В ответ Ларс застонал.

– Справа на траверзе остров Эдж, – капитан показал на крошечную точку на горизонте. – Потерпите, скоро поменяем курс, качка сменится с бортовой на килевую.

Возможно, капитан Мур надеялся, что Ларсу станет легче, если судно будет раскачиваться иначе, но ему становилось всё хуже. Чувствуя, что наступил предел, он поймал паузу между водяными валами, набегающими на корпус парохода, рванул ручку двери на капитанский мостик и выбежал под удары ледяного ветра.

– Куда?! – заревел сзади старпом.

– Я на секунду! – оправдывался Ларс. – Всего секунду!

– Назад! – старший помощник попытался оторвать его от лееров, но Ларс держался как привязанный.

– Мне здесь лучше. Оставьте меня на секунду, и я сразу вернусь.

– Ну и чёрт с тобой, – сдался старпом. – Сам виноват, если смоет. – Но он видел, что никакая сила не сможет оторвать норвежца от стального ограждения мостика. – Проветришься, не забудь закрыть всё, как было.

– Да, да… – покладисто соглашался Ларс. – Всё, как было.

От свистевшего в ушах и продувавшего насквозь ветра ему действительно становилось легче. Зубы дробно застучали от холода, но голова прояснилась. Подкатившая тошнота отступила, он даже смог улыбнуться своей маленькой победе. Холодные брызги летели в лицо, пропитанный солью и йодом воздух бодрил словно нашатырь, так бы и стоял до самого Лонгьира. Ларс оглянулся на рубку, представил её насыщенную солярой атмосферу, и ему снова стало дурно. Но мучиться ему оставалось недолго…

В полумраке командного центра «Иллинойса», освещавшегося голубыми экранами мониторов, царила рабочая тишина, лишь ненадолго прерывающаяся короткими лаконичными докладами. Лодка заняла район дежурства, и теперь каждый занимался своим делом. Рядом с командирским креслом появился чернокожий лейтенант с пухлыми, как у истинного афроамериканца, губами, и расплюснутым носом. Старший помощник Адам Тёрнер козырнул такой же, как и сам, тёмной ладонью и доложил:

– Сэр, прошу разрешения вас сменить.

Сдав вахту лейтенанту, коммандер Джесс Портер уже было направился в каюту, но вдруг, увидев торопливо вбежавшего офицера связи, на секунду задержался. Связист показал старпому лист бумаги, но Тёрнер в ответ лишь растерянно пожал плечами.

– Что там? – вернулся Портер, ни с того ни с сего вдруг почувствовав волнение.

– Ошибка, сэр, – уверенно заявил старпом. – Среди сигналов боевого управления такого пакета нет. Уж это я точно знаю. Вероятно, кодировщики напутали – сейчас разберёмся.

– Дайте, – протянул руку коммандер.

И уже не сомневаясь, что там увидит, прочёл: «Вскрыть пакет ”D-320”».

– Я же говорю, сэр, что это ошибка, – настаивал лейтенант.

– Нет, – возразил Портер, заторопившись в каюту. – Это не ошибка.

– Нет? – не отставал Тёрнер. – Но, сэр, что это значит?

– Ещё не знаю, – коммандер остановился перед бронзовой табличкой на двери с его именем и обернулся к удивлённому лейтенанту. – Старпом, вернитесь на пост.

Через минуту Портер появился снова. Выйдя из каюты, он держал в руке открытый конверт. Нездоровую бледность его лица не смогло скрыть голубое свечение ламп, отрешённый взгляд уставился в одну точку на стене, пальцы нервно теребили скомканный лист бумаги, но вдруг коммандер встрепенулся и решительно направился в центральный пост. Уже вступивший в управление лодкой старпом удивился:

– Что-то случилось, сэр?

– Доложите, что у нас наверху?

Теперь Тёрнер удивился ещё больше:

– Сэр, за время вашего короткого отсутствия практически ничего в нашем районе не переменилось. Русский «Кулаков» по-прежнему восточней нашего места в двадцати милях. А наш «Генерал Грант», как и раньше, следует с севера на юг. Больше никаких изменений, сэр. Ни одного нового судна.

С командиром лодки было явно что-то не так, и старший помощник догадался, что всему виной сжатый в кулаке конверт.

– Вы позволите, сэр? – протянул он руку.

– Нет.

– Нет? – растерялся Тёрнер.

– Это адресовано лично мне. Доложите уточнённые данные по «Генералу Гранту».

– Есть, сэр. Но и они не менялись: курс сто восемьдесят, ход пять узлов. Их изрядно штормит. Сейчас пароход в пяти милях восточней, между нами и «Кулаковым».

«Они там всё рассчитали!» – подумал Портер.

– Выйдете с ним на визуальный контакт.

– Но, сэр! – теперь Тёрнер уже не сомневался, что на командира нашло умопомрачение. – Мы не можем всплыть на перископную глубину. Рядом русские – нас обнаружат!

– Вы слишком переоцениваете русских. На такой дистанции мы в безопасности.

Выставив из воды блок телескопических антенн с телекамерой, «Иллинойс» теперь наблюдал за приближающимся американским судном на экранах мониторов. Когда до него оставалось не более двух миль, коммандер Портер вновь поверг старпома в шок:

– Объявите учебную тревогу.

– Сэр, мы на боевом дежурстве! – опешил Тёрнер.

– Это приказ. Цель тренировки – учебная торпедная атака.

– Но у нас нет учебных торпед.

– Поучимся боевой. Старая добрая Mk-сорок восемь вполне подойдёт.

Адам Тёрнер покосился на всё ещё сжимающую конверт руку коммандера и на этот раз, придав голосу твёрдости, уверенно заявил:

– Сэр, вы не считаете, что я должен что-то узнать? Ваши приказы ставят наше плавание под угрозу срыва, и я очень надеюсь, что для этого есть веские основания.

– Отойдёмте, Эд, – вдруг сник Портер. Оставшись один на один, он протянул конверт. – Читайте, – и, вспомнив слова адмирала Стоуна, добавил: – Мы с вами всего лишь шестерёнки в машине с названием «Большая политика». А куда она несётся, мы знать не можем и не обязаны. Мы лишь вертимся и заставляем её двигаться.

Старпом прочёл лист раз, затем другой, потом выдавил сквозь сжавшееся горло:

– Но ведь это наш пароход?

– Это учебная цель.

– Он несёт американский флаг, он отвечает на наши сигналы опознавания, это же наши, свои, американцы!

– Уже не свои. Поменьше верьте глазам, Эд, а больше доверяйте приказам. Сейчас объявляйте тревогу и будем выводить «Иллинойс» в атаку. Но для всего экипажа, это не более чем тренировка по торпедированию учебной цели в условиях, приближённых к боевым, – Портер вдруг вспомнил приписку в конце приказа. – И составьте список тех, кто так или иначе может догадываться об истинном положении дел. Да… и не забудьте внести в него меня и вас. По всей видимости, нам ещё предстоит пообщаться с теми, кто надёжно зашьёт нам рот.

– Есть, сэр, – склонил голову Тёрнер и вернулся в центральный пост.

Вскоре Портер услышал, как по всем отсекам разнёсся его хриплый, так и не справившийся с волнением голос:

– Внимание всем постам! Учебная тревога!

«Я лишь шестерёнка! – мысленно оправдывался сам перед собой коммандер. – Я лишь исполнитель, а те, кто это задумал, лучше меня знают, что делают».

Приказ в пакете требовал, чтобы после исполнения командир лодки его уничтожил. Но Джесс Портер был далеко не глуп. Он понимал, что произойди что-то не так и из него тут же сделают козла отпущения. А потому он аккуратно сложил конверт в нагрудный карман и погладил его рукой. Сейчас это лучший панцирь, когда-либо защищавший его от неприятностей. Законопослушный Джесс Портер всего лишь бессловесный покорный исполнитель, а если кому-то нужны виноватые, то ищите их за этими подписями. Придя к такому выводу, коммандер окончательно успокоился и направился в центральный пост.

Лодка вздрогнула, качнулась, изменяя курс и набирая скорость. Ничего не подозревавший экипаж, как назло, работал чётко, выше всяких похвал. Доклады следовали один за другим, словно соревнуясь, кто из них быстрее сделает своё дело.

«А ведь ещё не поздно! – слушал их, кивая, коммандер. – Дай он сейчас отбой, и пароход пройдёт мимо, даже не догадываясь, какой опасности подвергался!»

В носу лодки жужжали механизмы, укладывающие торпеду в торпедный аппарат, как в колыбель укладывают ребёнка – нежно, бережно и аккуратно. Затем зашипел воздух, и всё стихло.

А вот теперь поздно!

Джесс Портер зашёлся кашлем, словно воздушный поршень выбросил не торпеду, а надул ему в грудь. Он ещё раз потрогал – на месте ли конверт, понимая, что его собственное спасение теперь только в нём.

– Сэр, учебная цель поражена, – глядя мимо него, вскоре доложил старший помощник.

– Хорошо, Эд, – так и не справившись с кашлем, выдавил коммандер. – Объявите экипажу от моего имени благодарность. Теперь уходим, и наблюдайте за обстановкой.

– Есть, сэр, – холодно кивнул Тёрнер.

«Ничего, – посмотрел ему в спину Портер. – Ещё молод. А дослужится до моих погон и доживёт до моих седин, поймёт, что вся наша жизнь, в принципе, дерьмо! И подводя ей итог, каждый понимает, что остаться чистым и белым никому не удалось. Все мы в дерьме!»

Размышляя о превратностях жизни, он не сразу услышал шёпот старпома на ухо.

– Сэр, – тронул за плечо коммандера Тёрнер. – Сэр, русские спустили спасательные катера. Сэр, они их спасают.

– Вот как? Неужели кто-то остался жив?

– Вероятно, что так. Случается, что при взрыве под днищем, на верхней палубе оказываются счастливчики.

– Впрочем, это ничего не меняет. Пусть спасают. И запомните, Эд: между нашими учебными стрельбами и взрывом парохода нет ничего общего. Его взорвали русские. Приняли за норвежцев и уничтожили. А теперь русские поняли свою ошибку и спасают. Можете не сомневаться, что наши СМИ докажут всему миру, что именно так оно и было.

«Вот он, тот оздоровительный шок, который так необходим Конгрессу! – догадался Портер. – Обезумевший медведь, не разбирая, уничтожает всех вокруг, кто подвернулся под его тяжёлую лапу. Теперь у ястребов в Конгрессе не будет никаких проблем, чтобы протащить любой, даже самый сумасшедший закон! Любые деньги на вооружение! Любая поддержка в правительстве! Всё в их руках!»

Но от мыслей о большой политике Портер легко переключился на собственные ощущения.

«А ведь уничтожать своих не так и трудно? – удивился он. – И совесть молчит, и рука не тянется к пистолету, чтобы приставить его к виску? Словно и вправду провёл учебную стрельбу и утопил ржавую баржу! Но ведь должен же у меня быть какой-то бунт в груди? Даже Тёрнер чувствует какие-то угрызения? Но я совершенно спокоен! – продолжал удивляться Портер. – Это потому, что я ничего не чувствующая шестерёнка?»

– Сэр! – теперь подбежавший старпом не шептал, а, тряхнув за плечо, кричал ему в лицо: – Сэр, они прут на нас!

– Что?! Этого не может быть!

– Русские оставили спасательные катера и теперь полным ходом идут на нас! Они взяли контакт!

– Это… – коммандер хотел ещё раз сказать, что это невозможно! Их лодка само совершенство! Она бесшумна, как привидение, и быстра, как пуля! Не русским с их устаревшей техникой взять такую лодку. Но он сам видел на экране, что находившийся на огромном расстоянии «Кулаков» недвусмысленно идёт точно на «Иллинойс»! – Не верю! – остался на своём Портер, но решил перестраховаться. – На всякий случай срочно уходим на глубину и выполняем уводящий манёвр!

Но все эти манёвры уже были нужны как дохлой лошади подковы. Коммандер Джесс Портер не знал, да и, уйдя с перископной глубины, не мог знать, что у него над головой уже висели два вертолёта. Опустив в воду гидроакустические станции, они отслеживали каждый его шаг. «Кулаков» приближался, теперь и сам понемногу начиная нащупывать цель. Модернизированный «Полином-М» уверенно держал контакт, постепенно сводя шансы на спасение лодки к нулю. Мощнейшая низкочастотная станция, выпирающая в носу корабля бульбой, в которой смог бы спрятаться грузовик, была способна «заглянуть» даже под звуконепроницаемый слой термоклина, под которым обычно прячутся лодки. Да и русский экипаж не уступал американскому в мастерстве. Ни сомнений, ни колебаний, ни неуверенности. Андрей Петрович Скорик ни на мгновение не сомневался в собственных действиях, доверяя экипажу даже больше, чем самому себе. Единственный раз он заколебался, когда офицер БЧ-7 неожиданно доложил:

– Товарищ командир, по шумам – атомоход!

– Атомоход? У Норвегии нет атомоходов.

– Прикажете отменить атаку?

– Нет. Возвращайте вертолёты, будем работать «Водопадом».

«Тот, кто поступил так с американским гражданским пароходом, – подумал Скорик, – достоин наказания, кто бы он ни был».

Дабы не попасть под свою ракету, Ка-27 ушли в стороны, поспешно освободив опасный район. Затем из торпедного аппарата «Кулакова» выпрыгнула сигара с красным носом и, окатив брызгами палубу, скрылась под водой. Отбежав на безопасное расстояние от корабля, она с оглушающим рёвом вырвалась из волн и, оставляя позади огненный хвост, полетела по заданной траектории. Над «Иллинойсом» она разделилась, и спустившаяся на парашюте торпеда пошла в глубину, накручивать спираль, нащупывая цель. Всего этого Джесс Портер не знал. Он до последнего мгновения был уверен в совершенстве собственной лодки. С этой уверенностью он и ушёл в многотысячную бездну…

Командир «Кулакова» Андрей Петрович Скорик, глядя сверху на снующие вокруг корабля резиновые лодки с моторами и вылавливающие из воды фрагменты подводного крейсера вместе с личными вещами экипажа, требовал в рацию:

– Всё соберите! Не пропустите даже конфетной обёртки! А там разберёмся, что это за охотник на беспомощные пароходы!