В этот раз, ускользая из дому, я должна была соблюдать особенную осторожность. Если бы Нонни меня поймала, не знаю, что она могла со мной сделать. Я легла не раздеваясь, постаралась, чтобы этого не заметила Мэри Элла, хотя это, наверное, не имело значения. Она в последние дни ходила с отсутствующим видом и ни на что не обращала внимания. Только и делала, что гладила рукой пустое место в нашей кровати, которое раньше принадлежало малышу Уильяму. Мне было даже удивительно, что можно так тосковать. Хотя я тоже не переставала о нем думать. Нужно было его вернуть, но как? Мы не знали, где он, никто не мог нам подсказать.

Нонни, как водится, громко храпела на своем диване. Я прокралась мимо нее на цыпочках и выскочила в дверь. Снаружи было зябко, и мне пришлось затворить дверь – медленно, как можно тише. Вряд ли Нонни что-то услышала.

Днем Лита принесла вместе с моим чаем записку и сунула ее мне в карман, когда притворилась, что щупает куролесящего у меня в животе ребенка. В кухне больше никого не было – только она да я, но она соблюдала осторожность на случай, если Нонни проявит бдительность. Я была ей за это очень признательна.

«Полночь, ручей» – вот и все, что он написал: самые чудесные слова, которые я прочла за три недели после его прошлой записки. Три недели он не писал мне ни словечка, шесть недель мы не встречались с глазу на глаз. Шесть недель назад я ему сказала, что ношу его ребенка. С тех пор он видел меня на ферме, но только издали. Меня беспокоило, как он относится к моей полноте. Хотя причина полноты – ребенок, ЕГО ребенок. Я представляла, как он каждый день ходит в школу, видит там других девчонок, и сильно ревновала. Мне казалось, что весь мир движется вперед, и Генри Аллен с ним, а я торчу на месте.

Он пришел раньше меня и ждал, сидя на земле в темноте и светя фонариком через ручей, на другой берег. Ни одеяла, ни радиоприемника я не разглядела, музыки не услышала. Увидев меня, он вскочил, крепко меня обнял, потом сделал шаг назад и потрогал мой обтянутый свитером живот.

– Тебе не больно? – спросил он шепотом. – Я не слишком крепко тебя сжал?

– Нет, – ответила я, – можешь сжимать меня так крепко, как захочешь.

– Слушай… – Он сильно волновался. – У меня всего несколько минут.

– Где одеяло? – спрашиваю.

– Не принес. У нас нет времени. За мной подглядывают ночь напролет, Айви. Живу как в тюрьме. Я вру, что у меня в школе новая подружка, если от кого-то услышишь об этом, учти, что это неправда. Хорошо?

Какое там «хорошо»! Эти два слова были мне отвратительны: «новая подружка».

– Зачем было врать? – спросила я.

– Чтобы перестали все время за мной шпионить. Не хочу, чтобы они думали, что я по-прежнему по тебе сохну.

– А ты сохнешь? – Раньше я его об этом не спрашивала, но прошло слишком много времени, и мне понадобилась ясность.

– Айви! Даже не спрашивай! Конечно! Я все время ломаю голову, как бы нам пожениться, но оказывается, что…

– Что? – Я перепугалась. Чем он меня сейчас удивит?

– Я узнал, что без разрешения это невозможно. До восемнадцати лет.

– Генри Аллен! – Я поймала его руки над своим животом, над нашим ребенком. Плакать мне не хотелось – это ничего не дало бы.

– Мать с отцом ни за что не согласятся, – сказал он. – Мне их не переубедить. Если бы они узнали, что мы сейчас встречаемся, то прогнали бы с фермы тебя вместе с бабкой и сестрой, чтобы нас разлучить. Им ничего не стоит так поступить. Придется нам делать вид, что теперь мы друг другу чужие.

– Мы не можем ждать, Генри Аллен!

– Знаю, знаю…

– Нет, не знаешь! Ты не знаешь, что сделали с Мэри Эллой и что собираются сделать со мной!

– Тсс! – Он стиснул мне руки. Никогда еще не видела его таким потрясенным. – О чем ты говоришь?

– Они сделали так, что она больше не сможет иметь детей, и…

– Кто это сделал?

– Миссис Веркмен. А теперь миссис Форрестер собралась так же поступить со мной.

– Ты что-то путаешь. Как такое возможно?

– А вот так! Ей сказали, что вырезали у нее аппендикс, но это было вранье. Не хочу, чтобы и мне такое сделали, Генри Аллен! Пожалуйста!

– Тсс! – Он зажал мне рот ладонью. – Когда они собираются это сделать? – спросил он шепотом.

– Когда я буду рожать.

– Не волнуйся, – сказал он. – Я коплю деньги на автобусные билеты до Калифорнии. Там мы изобразим женатых. Никто не догадается.

– Но когда…

– Тсс, Айви. Все, мне пора. Просто доверься мне, ладно?

Он быстро поцеловал меня, подобрал фонарь и ушел в темноту, оставив меня одну. Я смотрела на лучик фонаря, прыгающий по стволам. Потом лучик пропал, и стало совсем темно. Я поняла, что он выключил фонарь, чтобы его никто не заметил.

Мы не могли пожениться. Нонни разрешение дала бы, в этом я не сомневалась: зачем ей новый незаконнорожденный внучек? А вот его родители – ни за что на свете. Я знала, что он сказал чистую правду. Нам требовалось чудо. Он не знал, что ребенок уже почти на подходе. До Дня благодарения оставалось всего два месяца.