33

Брюлики трудилась молча, не обращая внимания на Вивенну и туго затягивая швы. Внутренности Клода – кишечник, желудок и прочее, чего Вивенна не хотела опознавать, – лежали на полу рядом, аккуратно извлеченные и разложенные так, чтобы удобно было чинить. В сию минуту Брюлики занималась кишечником, зашивая его специальной толстой нитью при помощи кривой иглы.

Отвратительное зрелище. И все же после пережитого потрясения оно не сильно задевало Вивенну. Они отсиживались в безопасном убежище. Тонк Фах отправился на разведку в постоянный дом, чтобы проверить, все ли в порядке с Парлином. Дент чем-то занимался внизу.

Вивенна села на пол. Она переоделась в прикупленное по пути длинное платье вместо испачканной юбки и теперь, усевшись, подтянула ноги к груди. Брюлики продолжала ее игнорировать, работая на расстеленной простыне. Все еще злая, она еле слышно бормотала под нос:

– Глупость какая. Поверить не могу, что ради ее защиты мы допустили такое увечье.

Увечье. Да значило ли ранение хоть что-нибудь для существа вроде Клода? Он был в сознании; Вивенна видела: у него открыты глаза. Был ли смысл штопать его потроха? Заживут ли они? Он не нуждался в пище. Зачем возиться с кишками? Вивенну передернуло, и она отвернулась. Ей отчасти казалось, что вырвали ее собственные внутренности. Выставили напоказ. Всему свету на обозрение.

Она закрыла глаза. Прошли часы, а ее все трясло от ужаса, испытанного в проулке, где она съежилась и ждала конца в любую секунду. И что она узнала о себе перед лицом смертельной угрозы? Скромность пошла побоку – она скорее скинет юбку, чем вторично из-за нее упадет. Волосы не значили ничего; она забыла о них, как только оказалась в опасности. Очевидно, не было смысла и в ее религии, хотя ей даже не удалось успешно совершить святотатство – куда уж там использовать дох.

– Я наполовину готова уйти, – пробормотала Брюлики. – Ты и я. На выход.

Клод заерзал, и Вивенна, открыв глаза, увидела, что он пытается встать, хотя его внутренности так и висели снаружи.

Брюлики выругалась.

– Ляг на спину! – прошипела она на грани слышимости. – Цветами проклятая тварь! Солнечный вой. Не шевелись. Солнечный вой.

Клод лег и замер. «Они выполняют команды, – подумала Вивенна. – Но не очень умны. Оно попыталось выйти, приняв за команду слова „на выход“». И что это за ахинея про солнце? Может быть, код, о котором говорил Дент?

Вивенна услышала шаги на лестнице в погреб. Дверь распахнулась, и появился Дент. Он притворил ее за собой, после чего подошел к Брюлики и вручил ей что-то похожее на мех для вина. Женщина взяла его и немедленно вернулась к работе.

Дент присел рядом с Вивенной.

– Говорят, что человек не знает себя, пока впервые не окажется перед лицом смерти, – беззаботно сказал он ей. – Я ничего об этом не ведаю. Мне кажется, важно не кем ты умер, а кем прожил жизнь. С чего вдруг несколько секунд становятся важнее целой жизни?

Вивенна не ответила.

– Всем случается испугаться, принцесса. Даже храбрецы порой убегают, когда впервые идут на сечу. Вот почему в войсках так много муштры. Те, кто держится, не отважны, лишь хорошо натасканы. У нас, как у всех животных, есть инстинкты. Иногда они побеждают. В этом нет никакой беды.

Вивенна продолжала смотреть, как Брюлики бережно укладывает внутренности во чрево Клода. Она взяла небольшой пакет и вынула нечто, похожее на узкий кусок мяса.

– На самом-то деле вы молодчина, – сказал Дент. – Не потеряли голову. Не застыли столбом. Нашли самый близкий и удобный выход. Мне доводилось охранять людей, которые стояли бы столбом и умерли, если бы я не встряхнул их и не заставил бежать.

– Научите меня пробуждать, – прошептала Вивенна.

Он вздрогнул и уставился на нее:

– Не хотите… сначала немного подумать?

– Уже, – шепнула она, обхватывая колени и утыкаясь в них подбородком. – Мне казалось, что я сильнее. Что лучше умру, чем к этому прибегну. Это была ложь. В тот миг я бы сделала что угодно, только бы выжить.

– Из вас бы вышла хорошая наемница, – улыбнулся Дент.

– Неправда, – возразила она, по-прежнему глядя вперед. – Но больше я не назову себя чистой. Я могла с тем же успехом понимать, чем владею. Воспользоваться этим. Если навлеку на себя проклятие, то быть по сему. По крайней мере, это поможет мне прожить достаточно долго, чтобы разрушить Халландрен.

Дент вскинул брови:

– А-а, значит, теперь вы намерены его уничтожить? И больше не будет заурядного саботажа и подрывной деятельности?

Вивенна покачала головой.

– Я хочу, чтобы этому королевству пришел конец, – прошептала она. – Как и сказали хозяева трущоб. Оно портит этих несчастных. Оно может растлить даже меня. Я его ненавижу.

– Я…

– Нет, Дент. – Ее волосы стали кроваво-красными, и она в кои-то веки не обратила на это внимания. – Я действительно его ненавижу. И всегда ненавидела этих людей. Они отняли у меня детство. Мне пришлось готовиться стать их королевой. Выйти замуж за их Бога-короля. Все называли его нечестивцем и еретиком, но мне-то выпадало возлечь с ним! Я ненавижу весь этот город с его цветами и богами! Мне ненавистно, что он украл мою жизнь, а потом потребовал бросить все, что люблю! Я ненавижу людные улицы, тихие сады, торговлю и удушливый климат. А больше всего – спесь. Здешние жители воображают, будто могут помыкать моим отцом, тыкать его носом в условия договора двадцатилетней давности. Они властвовали над моей жизнью. Подмяли ее под себя. Разрушили ее. А теперь у них моя сестра.

Она с силой втянула воздух через сжатые зубы.

– Ваше отмщение свершится, принцесса, – прошептал Дент.

Она взглянула на него:

– Я хочу, чтобы они страдали, Дент. Сегодняшний налет устроили не с целью усмирить мятежников. Халландрен отправил этих солдат убивать. Несчастных, которых он же и породил. Мы заставим его прекратить такие дела. Мне все равно, во что это обойдется. Я устала быть милой, славной, не обращать внимания на бахвальство. Я хочу действовать.

Дент медленно кивнул:

– Хорошо. Мы меняем курс и начинаем жалить больнее.

– Отлично, – сказала она.

Крепко зажмурив глаза, она раздосадовалась на себя, пожелала себе достаточно сил, чтобы сдерживать чувства. Но сил не хватило. Она слишком долго держала себя в руках. В этом вся проблема.

– Причина ведь вовсе не в сестре? – спросил Дент. – Вы пришли сюда не ради нее?

Не размыкая век, Вивенна мотнула головой.

– Тогда почему?

– Я упражнялась всю жизнь, – прошептала она. – Это мне предстояло собою пожертвовать. Когда меня заменила Сири, я превратилась в ничто. Я должна была пойти и вернуть то, что причитается мне.

– Но вы же только что сказали, что всегда ненавидели Халландрен, – недоуменно напомнил он.

– Ненавидела. И продолжаю. Поэтому и пришлось сюда податься.

Дент несколько секунд помолчал.

– Пожалуй, для наемника это слишком замысловато.

Вивенна открыла глаза. Она не была уверена, что ей и самой все понятно. Она всегда подавляла свою ненависть, позволяя ей проявляться только в презрении к Халландрену и его порядкам. Но сейчас ненависть бросила ей вызов. Заставила с собой считаться. Каким-то образом Халландрен мог быть омерзительным и в то же время – соблазнять. Словно… она знала, что пока не придет и не увидит это место воочию, картинка останется размытой и у нее не будет ни подлинного понимания, ни истинного образа того, что разрушило ее жизнь.

Теперь она уразумела. Если дохи помогут, она их использует. Как Лемекс. Как хозяева трущоб. Она не выше этого. И никогда не была.

Вивенна сомневалась, что Дент поймет, и вместо объяснений кивнула в сторону Брюлики:

– Что она делает?

Дент обернулся:

– Прилаживает новую мышцу. Боковую, которую рассекли. Мышцы работают плохо, если их просто сшить. Приходится заменять целиком.

– И прикреплять болтами?

– Прямиком к кости, – кивнул Дент. – Тогда все будет в порядке. Не в полном, но сойдет. У безжизненного нельзя идеально вылечить вообще никакие раны, хотя некоторые заживают. Его можно лишь зашить и накачать свежим ихорным спиртом. Если проделывать это часто, тело перестает нормально работать и приходится тратить еще один дох, чтобы удержать его на ходу. Но тогда уж лучше купить другого.

Спасенная чудовищем. Возможно, именно это наполнило ее решимостью использовать дохи. Ей предстояло умереть, но Клод ее спас. Безжизненный. Она была обязана жизнью тому, что не имело права на существование. Хуже того: заглянув глубоко в свою душу, она обнаружила предательскую жалость к этой твари. Даже симпатию. И заключила, что уже проклята до черты, за которой применение дохов теряет значение.

– Он хорошо дрался, – прошептала Вивенна. – Лучше, чем безжизненные из городской стражи.

Дент посмотрел на Клода:

– Они неодинаковы. Большинство безжизненных создано из первых попавшихся тел. Если расщедриться, можно приобрести такого, который при жизни был очень искусным.

Ее зазнобило – вспомнился миг человечности в выражении лица Клода, когда тот ее защищал. Если чудовище, оживший покойник, может геройствовать, то и благочестивая принцесса вправе кощунствовать. Или она просто оправдывается?

– Навыки, – шепнула она. – Они сохраняются?

Дент кивнул:

– Во всяком случае, некое подобие. Мы заплатили за этого малого столько, что он наверняка был отличным бойцом. И вот поэтому есть смысл не покупать нового безжизненного, а тратить деньги, время и труд на починку этого.

«Для них он – вещь», – подумала Вивенна. Как и должна была подумать. Однако она все больше склонялась к тому, чтобы называть Клода словом «он», а не «оно». Он спас ей жизнь. Не Дент, не Тонк Фах. Клод. Ей казалось, что они должны отнестись к нему уважительнее.

Брюлики закончила с мышцами и залатала кожу толстым шнуром. Дент объяснил:

– Хотя он вроде как поправится, при починке лучше использовать что-то прочное, чтобы рана не открылась заново.

Вивенна кивнула:

– И не вытекли телесные соки.

– Ихорный спирт, – уточнил Дент. – Открыт Пятеркой ученых. Замечательная начинка. Отлично удерживает безжизненных на ходу.

– Это и позволило развязать Панвойну? – прошептала Вивенна. – Правильная смесь?

– Отчасти. Это и открытие кое-каких новых команд – снова одним из Пятерки ученых; я забыл которым. Если вы и правда хотите стать пробуждающей, принцесса, вам придется их выучить. Команды.

– Научите меня, – кивнула она.

Брюлики достала небольшой насос и пристроила маленький шланг к клапану на основании шеи Клода. Она принялась закачивать ихорный спирт, работая очень медленно – наверное, чтобы не разорвать кровеносные сосуды.

– Ну что ж, – сказал Дент, – приказов много. Если хотите оживить веревку вроде той, что вы пытались использовать в проулке, то хорошая команда – «держи вещи». Произносить надо четко, с желанием, чтобы дох подействовал. Если все сделать правильно, веревка сграбастает ближайший предмет. Еще одна хорошая команда – «защищай меня», хотя она может быть истолкована самым причудливым образом, если вы точно не представите, чего хотите.

– Представлю? – переспросила Вивенна.

Он кивнул:

– Вы должны не просто приказывать устно, а формировать команду в голове. Дох, который вы отдаете, – часть вашей жизни. Души, как выражаетесь вы, идрийцы. Когда вы что-то пробуждаете, оно становится частью вас. Если вы хороши и опытны в этом деле, пробужденные вещи будут делать то, чего вы от них хотите. Они – часть вас. Они подчиняются, как руки или ноги.

– Тогда я начинаю упражняться, – сказала она.

Он кивнул с видом несколько отрешенным, словно отвлекшись на собственные мысли.

– Чем больше у вас дохов изначально, тем легче научиться пробуждать. Это похоже… не знаю, как будет вернее: дох часть вас или вы сами часть доха.

Она откинулась, размышляя над услышанным.

– Спасибо, – сказала она наконец.

– За что? За объяснение, как пробуждать? Все это вам рассказала бы половина уличной ребятни.

– Нет, – ответила она. – Я ценю инструктаж, но благодарю за другое. За то, что не порицаете меня за ханжество. За готовность изменить планы и рисковать. За сегодняшнюю защиту.

– Насколько я знаю, хороший работник так и должен поступать. По крайней мере, если это наемник.

Вивенна покачала головой:

– Дело в большем. Вы хороший человек, Дент.

Он встретился с ней взглядом, и что-то промелькнуло в его глазах. Чувство, описать которое она не сумела. Вивенна снова подумала о его маске – личине веселого проказника-наемника. Такая фигура предстала лишь ширмой, когда она заглянула в глаза и увидела намного большее.

– Хороший человек, – повторил он, отвернувшись. – Иногда мне хочется, чтобы вы были правы, принцесса. Меня уже много лет не назовешь хорошим.

Она открыла рот, чтобы ответить, но осеклась. За окном промелькнула тень. Через пару секунд вошел Тонк Фах. Не глядя на нее, Дент встал.

– Ну? – спросил он.

– С виду порядок, – ответил Тонк Фах, рассматривая Клода. – Как дела у жмурика?

– Только закончила, – ответила Брюлики.

Она склонилась и что-то очень тихо сказала безжизненному. Клод снова зашевелился; затем он сел, озираясь по сторонам. Вивенна дожидалась, когда его взгляд падет на нее, но в глазах не было узнавания. Лицо оставалось бесстрастным.

«Конечно, – подумала Вивенна, вставая. – В конце концов, он же безжизненный». Брюлики сказала ему что-то, и он вновь заработал. Может быть, те же слова, которыми останавливала. То странное выражение…

«Солнечный вой». Вивенна взяла его на заметку и последовала за остальными к выходу.

В скором времени они уже были дома. Выскочил всклокоченный Парлин. Брюлики была первой, к кому он бросился, но она его оттолкнула. Когда вошла Вивенна, парень обратился к ней:

– Вивенна! Что случилось?

Она лишь помотала головой.

– Я слышал, была схватка, – сказал он, сопровождая ее наверх.

– Напали на лагерь, который мы посещали, – устало ответила Вивенна, поднявшись на последнюю ступеньку. – Отряд безжизненных. Они убивали людей.

– Повелитель цветов! – охнул Парлин. – Брюлики цела?

Вивенна вспыхнула, развернулась на площадке и посмотрела на него сверху:

– Почему ты о ней спрашиваешь?

– По мне, так она хороша, – пожал плечами Парлин.

– К лицу ли тебе говорить подобные вещи? – осведомилась Вивенна, рассеянно отмечая, что волосы снова краснеют. – Разве не со мной ты помолвлен?

– Вивенна, тебя обручили с Богом-королем, – нахмурился он.

– Но ты же знаешь, чего хотели наши отцы, – возразила она, уперев руки в бока.

– Было дело, – ответил Парлин. – Но когда мы покинули Идрис, я заключил, что нас обоих лишили наследства. Ей-ей, бессмысленно притворяться и дальше.

«Притворяться?»

– Давай начистоту, Вивенна, – улыбнулся он. – Ты никогда мне особо не нравилась. И я знаю, что ты считаешь меня тупицей – пожалуй, и правильно. Но не было бы тебе наплевать, ты не вела бы себя так, чтобы я еще и почувствовал себя дураком. Брюлики ворчит на меня, но иногда смеется от моих шуток. Ты – никогда.

– Но… – Вивенна с трудом подбирала слова. – Но почему ты отправился со мной в Халландрен?

Он моргнул:

– Так из-за Сири, конечно. Мы разве не за ней пришли? Спасти ее? – Наивно улыбнувшись, Парлин пожал плечами. – Доброй ночи, Вивенна. – Он начал спускаться по лестнице, зовя Брюлики, чтобы убедиться в ее целости и сохранности.

Вивенна проводила его взглядом.

«Я и его мизинца не стою, – со стыдом признала она, сворачивая к своей комнате. – Но мне уже все равно». У нее отобрали все. Почему бы заодно и не Парлина? Когда она ступила в комнату, ее ненависть к Халландрену усилилась.

«Надо поспать, – подумала она. – Быть может, после мне наконец станет ясно, во имя цветов, что я делаю в этом городе».

Она осталась твердо уверенной только в том, что научится пробуждать. Прежней Вивенне – той, что имела право с гордо поднятой головой ниспровергать дохи как нечто нечестивое, – больше не было места в Т’Телире. Настоящая Вивенна прибыла в Халландрен не для спасения сестры. Она пришла, потому что не смирилась со своей никчемностью.

Она научится. Это будет ей в наказание.

Она заперлась, затем пошла задернуть шторы.

Непринужденно прислонившись к перилам, на балконе стоял человек. Он много дней не брился, а его темная одежда поизносилась чуть ли не до лохмотьев. Он держал угольно-черный меч.

Вивенна подскочила, широко распахнув глаза.

– Ты, – произнес он злобно, – причиняешь много хлопот.

Вивенна хотела закричать, но шторы, метнувшись вперед, заткнули рот и обхватили шею. Они туго сошлись, удушая ее. Они окутали ее целиком, прижав руки к бокам.

«Нет! – мелькнула мысль. – Я пережила налет и безжизненных, а теперь погибаю у себя в комнате?»

Она отчаянно боролась в надежде, что кто-нибудь услышит и придет. Но никто не пришел. По крайней мере, пока она оставалась в сознании.