27

«С прошлыми Богами-королями что-то случилось, – думала Сири, пролетая по бесконечным комнатам дворца Бога-короля. Прислуга поспешала за ней. – Что-то такое, чего боится Синепалый, поскольку это может произойти со Сьюзброном. Это опасно и для Бога-короля, и для меня».

Она шла, влача за собою шлейф из бессчетных кистей прозрачного зеленого шелка. Дневной наряд был тонок, как паутина, – она сама его выбрала, после чего приказала служанкам подобрать светонепроницаемое белье. Забавно, как быстро ее перестало заботить, что выглядит вызывающе, а что – нет.

Заботиться следовало о вещах поважнее.

«Жрецы опасаются за Сьюзброна, – уверенно размышляла она. – Они ждут не дождутся, когда я произведу на свет наследника. Они утверждают, что дело в преемственности, но преспокойно прожили без нее пятьдесят лет. Они прождали двадцать, чтобы заполучить невесту из Идриса. В чем бы ни заключалась опасность, она еще не показала себя, но приблизилась вплотную – судя по поведению жрецов».

Возможно, им до того хочется невесту из королевского рода, что они рискнут угрожать. Впрочем, им совершенно незачем ждать двадцать лет. Вивенна уже несколько лет как созрела.

Хотя не исключено, что в договоре прописали срок, а не возраст. Может быть, там сказано, что через двадцать лет король Идриса обязуется представить Богу-королю невесту. Тогда понятно, почему отец сумел послать взамен Сири.

Она обругала себя за прогулы уроков, на которых разбирался договор. Она и правда не знала его условий. Ей было известно одно: об опасности можно вычитать из самого документа.

Ей требовалось больше информации. Увы, духовенство мешало, слуги молчали, а Синепалый – что ж…

Она наконец заметила его в одной комнате, он шел и на ходу что-то записывал в гроссбух. Шурша шлейфом, Сири поспешила к нему. Он обернулся, бросил на нее взгляд, затем с округлившимися глазами прибавил скорость и нырнул в соседнее помещение. Сири окликнула его, мчась со всей прытью, какую позволяло платье, но, добежав, обнаружила, что в комнате пусто.

– Цвета! – выругалась она, чувствуя, как негодующе багровеют волосы. – Тебе все еще кажется, что он меня не чурается? – обратилась она к старейшей служанке.

Женщина потупила взор.

– Придворному не подобает избегать своей королевы. Должно быть, он вас не заметил.

«Конечно, – подумала Сири, – и так постоянно». Когда «его королева» за ним посылала, он всегда прибывал после того, как она сдавалась и уходила. Когда писала ему письма – отвечал столь туманно, что она только сильнее досадовала.

Ей запрещали брать книги из дворцовой библиотеки, а если она пыталась читать их на месте, жрецы нарочно ее всячески отвлекали. Она заказывала книги из города, но духовенство настояло, чтобы их доставляли жрецы и читали вслух – дабы она «не напрягала глаза». Она была абсолютно уверена, что, если в книге содержалось что-нибудь нежелательное, чтец попросту пропускал такой фрагмент.

Она всецело зависела от духовенства и писцов во всем, включая доступ к информации.

«Кроме…» – подумала Сири, все еще стоя в ярко-красной комнате. Другой источник информации существовал. Она обратилась к главной служанке:

– Чем занимаются сегодня при дворе?

– Многим, Сосуд, – ответила женщина. – Пришли художники, они пишут картины и делают наброски. Еще явились дрессировщики с экзотическими животными с юга – по-моему, у них есть и слоны, и зебры. Еще несколько торговцев красками выставляют новейшие цветовые гаммы. И менестрели, конечно, на месте.

– А что в том здании, куда мы ходили раньше?

– На арене, Сосуд? По-моему, там вечером начнутся игры. Соревнования в физическом мастерстве.

– Готовьте ложу, – кивнула Сири. – Я хочу их посетить.

На родине Сири случалось видеть соревнования по бегу. Они обычно устраивались спонтанно, поскольку монахи не одобряли позерства. Остр наделил талантами всех. Щеголять ими считалось нескромным.

Но мальчишек не так-то легко удержать. Она наблюдала их забеги и даже подстрекала к ним. Однако их состязания не имели ничего общего с теми, что нынче преподнесли халландренцы.

В одночасье происходило полдюжины разных событий. Одни мужчины метали на дальность большие камни. Другие мчались по широкому кругу, взбивая песок и обильно потея в знойной халландренской духоте. Остальные метали копья, стреляли из луков или соревновались в прыжках.

Сири смотрела и заливалась краской, которая добиралась до самых кончиков волос. На мужчинах были только набедренные повязки. За несколько недель в огромном городе она ни разу не видела ничего столь… занятного.

«Даме не пристало глазеть на юношей, – поучала ее мать. – Это неприлично».

Но если не глазеть, какой смысл в их красоте? Сири не совладала с собой, и не только из-за обнаженной кожи. Эти мужчины усердно тренировались и отточили свои способности до блеска. Наблюдая, Сири заметила, что победителям в каждом отдельном соревновании выдавали скромные призы. Впрочем, главным была не победа как таковая, а мастерство, необходимое для борьбы.

В этом смысле дух состязания совпадал с идрийским, хотя одновременно и по иронии был его полной противоположностью.

Красота игр отвлекала ее слишком долго, а волосы сохранили темно-бордовый цвет даже после того, как она привыкла к виду полуобнаженных мужчин. В конце концов она заставила себя встать и отвернуться от зрелища. Ей предстояло дело.

Служанки оживились. Они принесли всевозможную утварь. Пышные кушетки и подушки, фрукты и вина – прихватили даже нескольких мужчин с опахалами, лишь бы ей было прохладно. Она провела во дворце всего несколько недель, но такая роскошь уже казалась естественной.

– Недавно ко мне подошел один бог и говорил со мной, – сообщила Сири, обозревая амфитеатр, где многие каменные ложи украшали цветные балдахины. – Кто это был?

– Жаворонок Отважный, Сосуд, – ответила служанка. – Бог храбрости.

Сири кивнула:

– А его цвета?

– Золотой и красный, Сосуд.

Сири улыбнулась. Судя по балдахину, он был здесь. Он не единственный бог, который представился ей за минувшие во дворце недели, однако только он потрудился выделить время на болтовню. Он смущал рассудок, но был хотя бы расположен к беседе. Сири вышла из ложи, роскошный шлейф поплыл по камням. Ей пришлось волевым усилием подавить чувство вины за порчу платьев, поскольку каждое сжигали по истечении дня.

Ее служанки засуетились; собрав предметы мебели и провизию, они последовали за Сири. Как в прошлый раз, на скамьях внизу тоже сидели люди – богатые купцы, способные приобрести входной билет, или простолюдины, выигравшие его в особой лотерее. Многие повернулись и проследили за ее шествием, шепчась между собой.

«Для них это единственная возможность увидеть меня, – осознала Сири. – Свою королеву».

Только в этом Идрис безусловно превосходил Халландрен. Идрийцы легко попадали к своему королю и правительству, тогда как в Халландрене вождей отдаляли от народа и тем самым делали их таинственными.

Сири приблизилась к красно-золотому шатру. Бог, с которым она познакомилась, возлежал на кушетке и потягивал ледяную красную жидкость из большой стеклянной чаши с красивой гравировкой. Он выглядел во многом так же, как в первый раз, – чеканные мужские черты, которые Сири уже считала признаком божественности; безукоризненно черные волосы, покрытая золотистым загаром кожа и откровенно пресыщенный вид.

«Идрис и тут оказался прав, – подумала Сири. – Быть может, мой народ чересчур суров, но так потакать своим прихотям, как эти возвращенные, тоже никуда не годится».

Бог, Жаворонок, окинул ее взглядом и почтительно кивнул:

– Моя королева.

– Жаворонок Отважный, – отозвалась она, едва слуга принес ее кресло. – Надеюсь, вы хорошо провели нынешний день?

– За нынешний день я сделал о себе ряд открытий столь тревожных и побуждающих к такой переоценке, что они медленно перестраивают саму природу моего существования. – Он отпил из чаши. – Других событий не было. А вы?

– Меньше откровений, – сказала Сири, садясь. – Больше смятения. Я все еще не искушена в здешних порядках. Я надеялась, что вы ответите на некоторые вопросы, просветите насчет…

– Боюсь, что нет, – отказался Жаворонок.

Сири помедлила, потом вспыхнула от стыда.

– Простите. Наверно, я сделала что-то не то. Я…

– Нет, ничего страшного, чадо, – возразил Жаворонок и улыбнулся шире. – Я не могу вам помочь лишь по той причине, что сам, к сожалению, ничего не знаю. Я бесполезен. Разве не слышали?

– Мм… Боюсь, что нет.

– Вам следует быть внимательнее, – заметил Жаворонок, подняв и направив на нее чашу. – Позор вам, – улыбнулся он.

Сири нахмурилась, смущаясь все больше. Первосвященник Жаворонка, который выделялся огромным головным убором, смотрел неодобрительно, и это лишь добавило ей неловкости.

«Чего мне стыдиться? – подумала она, постепенно раздражаясь. – Меня этот Жаворонок оскорбляет тайно, а себя – открыто? Как будто ему любо самоуничижение».

– В самом деле, – сказала Сири, глядя поверх него и задрав подбородок. – Я и правда слышала о вашей репутации, Жаворонок Отважный. Впрочем, слово «бесполезен» не звучало.

– Да неужели? – удивился он.

– Нет. Мне сказали, вы безобидны, хотя я вижу, что это не так, ибо заговорила с вами, будучи повреждена в рассудке. Не говоря о самой голове, которая начинает болеть.

– Боюсь, и то и другое – обычные симптомы при разговоре со мной, – ответил он с преувеличенным вздохом.

– Это разрешимо, – заметила Сири. – Возможно, поможет, если вы воздержитесь от беседы в чужом присутствии. Мне кажется, что в такой обстановке я сочту вас вполне дружелюбным.

Жаворонок рассмеялся. Не утробным смехом, как ее отец или иные идрийцы, но более чистым. При этом – искренне.

– Я знал, что ты мне понравишься, девочка, – сказал он.

– Никак не пойму, должна ли я чувствовать себя польщенной.

– Зависит от того, насколько серьезно ты себя воспринимаешь, – ответил Жаворонок. – Давай-ка, брось это дурацкое кресло и приляг на кушетку. Наслаждайся вечером.

– Я не уверена, что это уместно.

– Я же бог, – отмахнулся Жаворонок. – И сам определяю приличия.

– Пожалуй, я все-таки посижу, – улыбнулась Сири, хотя поднялась и велела слугам внести кресло под балдахин, подальше от выхода, чтобы говорить тише. Она также постаралась не обращать слишком много внимания на соревнования – того и гляди, увлечется опять.

Жаворонок улыбнулся. Казалось, ему было приятно смущать окружающих, но не заботило и то, каким он выглядел сам.

– Я говорила всерьез, Жаворонок, – сказала она. – Мне нужна информация.

– А я, дорогуша, ответил совершенно честно. Я действительно бесполезен. Однако я приложу все усилия, чтобы ответить на твои вопросы – с условием, что ты, конечно, ответишь на мои.

– А если не сумею?

– Тогда что-нибудь выдумай, – предложил он. – Я все равно не пойму разницы. Несведущее невежество лучше осведомленной тупости.

– Постараюсь это запомнить.

– Запомнишь – и обойдешь проблему. Итак, твои вопросы?

– Что стряслось с прошлыми Богами-королями?

– Умерли, – ответил Жаворонок. – О, да не надо так удивляться. С людьми и даже с богами такое порой случается. Если ты не заметила, бессмертные, которых мы производим, смехотворны. Мы постоянном забываем об этом изъяне «вечной жизни» и вдруг обнаруживаем, что мертвы. И теперь уже во второй раз. Впору сказать, что живые мы вдвое хуже обычных людей.

– И как же умерли Боги-короли?

– Отдали свои дохи, – сказал Жаворонок. – Ведь так и было, Шныра?

Первосвященник Жаворонка кивнул:

– Да, ваша милость. Его божественное величество Сьюзброн Четвертый умер, когда боролся с мором – дистренцией, которая пятьдесят лет назад поразила Т’Телир.

– Постой, – перебил его Жаворонок. – Разве дистренция не кишечное заболевание?

– Оно самое, – подтвердил первосвященник.

Жаворонок сдвинул брови.

– Ты хочешь сказать, что наш Бог-король – святейший член нашего пантеона – умер, когда лечил чьи-то колики?

– Я бы выразился иначе, ваша милость.

Жаворонок подался к Сири:

– От меня, понимаешь ли, ждут, что я когда-нибудь сделаю то же самое. Покончу с собой, чтобы какая-нибудь старушка перестала прилюдно ходить под себя. Неудивительно, что я такой возмутительный бог. Мне приходится разбираться с подсознательной самооценкой.

Первосвященник виновато взглянул на Сири. И она осознала, что чрезмерное неодобрение жреца адресовалось не ей, а богу. Сири же он улыбнулся.

«Может, не все такие, как Треледиз», – подумала она, послав ответную улыбку.

– Жертва Бога-короля не была пустым жестом, Сосуд, – заявил жрец. – Да, диарея не опасна для большинства, но это смертельная угроза для стариков и детей. Вдобавок в условиях эпидемии распространялись другие болезни, а потому и в городе, и в королевстве почти прекратилась всякая торговая деятельность. Жители окрестных селений месяцами жили впроголодь.

– Интересно, – задумчиво проронил Жаворонок, – как себя почувствовали исцеленные, когда очнулись и увидели, что их Бог-король мертв.

– Вероятно, сочли это за великую честь, ваша милость.

– А мне сдается, что озлились. Король проделал такой путь, явился к ним, а им было плохо, и они ничего не заметили. Во всяком случае, моя королева, вот такие дела. Это поистине ценная информация. Теперь я встревожен – ведь я нарушил обещание быть бесполезным.

– Если это хоть слабо утешит, – ответила Сири, – то полезным оказались не вы. По-настоящему полезным выглядит ваш жрец.

– Да, я знаю. Я годами пытался испортить Шныру. Ничего не вышло. Мне даже не удается заставить его признать теологическим парадоксом то, что я искушаю своего жреца творить зло.

Сири помолчала. Затем обнаружила, что улыбается еще шире.

– Что такое? – осведомился Жаворонок и прикончил свое питье.

Напиток немедленно заменили, на сей раз – синим.

– Разговаривать с вами – как в речке плавать, – сказала она. – Меня несет по течению, и я не знаю, когда удастся еще глотнуть воздуха.

– Следите за подводными камнями, Сосуд, – предупредил первосвященник. – Они кажутся мелкими, но у них острые грани.

– Чушь, – возразил Жаворонок. – Следите за крокодилами. Могут укусить. И… о чем мы, кстати, говорили?

– О Богах-королях, – напомнила Сири. – Когда умер последний, наследник уже появился?

– В самом деле, – ответил первосвященник. – По сути, усопший как раз годом раньше женился. Дитя родилось за считаные недели до его кончины.

Сири в задумчивости снова села.

– А тот Бог-король, что был до него?

– Умер, излечивая детей в деревне, на которую напали разбойники, – сказал Жаворонок. – Обыватели любят эту историю. Короля так тронули их страдания, что он пожертвовал собой ради простого народа.

– И он тоже женился за год до этого?

– Нет, Сосуд, – ответил первосвященник. – Он был женат уже несколько лет. Хотя он и правда умер всего через месяц после рождения второго ребенка.

Сири вскинула взор.

– Первой была девочка?

– Да, – кивнул жрец. – Женщина без божественных сил. Откуда вы знаете?

«Цвета! – подумала Сири. – В обоих случаях – сразу после рождения наследника». Может быть, наличие ребенка каким-то образом побуждало Богов-королей проститься с жизнью? Или здесь нечто похуже? Изгнание мора, исцеленная деревня – оба события, при небольшом творческом подходе, можно выдумать для сокрытия какой-то другой причины смерти.

– Боюсь, Сосуд, я не особо разбираюсь в этих вещах, – продолжил первосвященник. – И опасаюсь, что повелитель Жаворонок – тоже. Если вы поднажмете, он запросто сочинит всякую всячину.

– Шныра! – негодующе взвился Жаворонок. – Это клевета! О, и между прочим, на тебе самом шапка горит!

– Благодарю вас обоих, – сказала Сири. – Вы мне действительно немало помогли.

– Если разрешите предложить… – начал первосвященник.

– Извольте, – отозвалась она.

– Пригласите профессионального сказителя, Сосуд. Вы можете заказать кого-то из города, и он поделится как историческими данными, так и выдумками. От него вы узнаете гораздо больше, чем от нас.

Сири кивнула. «Почему наши придворные жрецы не столь услужливы?» Конечно, если они действительно скрывали правду о смерти Богов-королей, у них имелись веские причины уклоняться от помощи. И если она попросит прислать сказителя, они наверняка доставят того, который скажет то, что им нужно.

Она нахмурилась:

– А вы не можете, Жаворонок… сделать это для меня?

– Что именно?

– Заказать такого. И хорошо, если вы будете рядом – вдруг у меня возникнут вопросы.

Жаворонок пожал плечами:

– Пожалуй, могу. Я уже давненько не слушал сказителей. Дай мне знать, когда он понадобится.

План не был идеален. Ее служанки все слышали и могли доложить жрецам. Но если сказитель придет во дворец Жаворонка, то у Сири появится хоть небольшой шанс услышать правду.

– Благодарю, – сказала она, поднимаясь.

– Ах-ах, не так быстро! – поднял палец Жаворонок.

Она остановилась.

Он приложился к чаше.

– Итак? – спросила она наконец.

Он опять воздел палец, с запрокинутой головой продолжая пить и заглатывая последние кусочки талого льда, что оставались на дне. Затем отставил чашу, губы у него стали синими.

– До чего освежает! Идрис. Чудесное место. Масса льда. Я слышал, что доставлять его сюда очень дорого. Хорошо ведь, что мне ни за что не приходится платить?

Сири вскинула бровь.

– А я стою здесь в ожидании, потому что…

– Ты обещала ответить на кое-какие мои вопросы.

– Ох, – спохватилась она, садясь снова. – Разумеется.

– Тогда приступим. Знала ли ты на родине кого-нибудь из городской стражи?

Сири склонила голову набок:

– Из городской стражи?

– Ну, ребят, которые охраняют закон. Полицейских. Шерифов. Они ловят жуликов и сторожат тюрьмы. Из этой братии.

– Пожалуй, я знала пару таких, – ответила Сири. – Мой родной город невелик, но все же столица. Он привлекал людей, которые порой причиняли неприятности.

– Ага, отлично, – кивнул Жаворонок. – Будь добра, опиши их. Не нарушителей – городских дозорных.

Сири пожала плечами:

– Даже не знаю. Они старались быть бдительными. Допрашивали чужаков, патрулировали улицы на предмет беспорядков и так далее.

– Ты назвала бы их любопытными, пытливыми?

– Да, – ответила Сири. – Пожалуй. То есть как и всех людей. Может, немного больше.

– В вашем селении случались убийства?

– Пару раз. Хотя и не должно было – отец всегда говорил, что в Идрисе подобному не бывать. Что убийство… преступление халландренское, тут ничего не попишешь.

Жаворонок усмехнулся:

– Да, мы занимаемся этим постоянно. Шутки ради, на посиделках. Итак, вернемся к тем полицейским – они расследовали убийства?

– Конечно.

– И их никто об этом не просил?

Сири кивнула.

– Как они это делали?

– Не знаю, – ответила Сири. – Задавали вопросы, беседовали со свидетелями, искали следы. Я не была замешана.

– Нет-нет, – сказал Жаворонок. – Естественно, не была. Да куда там – будь ты убийцей, с тобой бы сделали что-нибудь ужасное, да? Например, выслали в другую страну?

Сири почувствовала, что бледнеет, а волосы светлеют.

Жаворонок лишь рассмеялся:

– Не принимай меня настолько всерьез, твое величество. Откровенно говоря, я уже несколько дней как перестал подозревать в тебе убийцу. Сейчас, если наши слуги секундочку постоят в стороне, я сообщу нечто важное.

Сири вздрогнула, когда Жаворонок встал. Он направился к выходу из шатра, а его слуги остались на месте. Смятенная, но взволнованная, Сири поднялась и поспешила за ним. Она настигла его невдалеке на каменной дорожке, которая тянулась между ложами. Внизу продолжали выступать атлеты.

Жаворонок с улыбкой взглянул на нее с высоты своего роста.

«Они и правда высоки», – подумала Сири, чуть вытянув шею. Лишний фут – и такая разница. Рядом с таким, как Жаворонок, она, не самая малорослая, казалась себе карлицей. «Может быть, он выложит самое важное, – подумала Сири. – Тайну!»

– Ты играешь в опасную игру, моя королева, – сказал Жаворонок, прислонившись к каменной ограде. Ее выстроили, исходя из пропорций возвращенных, и Сири было неудобно последовать примеру собеседника.

– В игру? – переспросила она.

– В политику, – уточнил он, следя за атлетами.

– Я не хочу играть в политику.

– Боюсь, что если ты не захочешь играть в нее, она захочет сыграть в тебя. Вот я вечно впутываюсь, что бы ни делал. Нытьем это не прекратишь, хотя оно раздражает людей, что само по себе приятно.

Сири нахмурилась:

– Значит, вы отвели меня в сторону, чтобы предостеречь?

– Цвета, да нет же, – усмехнулся Жаворонок. – Если ты еще не поняла, насколько это опасно, то слишком глупа, чтобы оценить предостережение. Я только хотел кое-что посоветовать. Первым делом – насчет твоей личины.

– Моей личины?

– Да. Над ней необходимо работать. В выборе личины невинной чужачки проявилось хорошее чутье. Это тебе подходит. Но нужно ее оттачивать. Трудиться над ней.

– Это не личина, – искренне возразила она. – Я действительно запуталась, и все вокруг мне в новинку.

Жаворонок поднял палец:

– Это политическая уловка, чадо. Истинные чувства и лицо не всегда удается скрыть, но ими можно воспользоваться. Люди не доверяют непонятному и непредсказуемому. И пока при дворе тебя считают непредсказуемым элементом, ты будешь казаться угрозой. Но ты впишешься в картину, если сумеешь преподнести себя искусно – и честно.

Сири наморщила лоб.

– Бери пример с меня, – сказал Жаворонок. – Я бесполезный болван. Всегда таким был, сколько помню, хотя это не так уж долго. В любом случае я знаю, кем меня считают. Я совершенствуюсь в этом. Играю.

– Значит, это ложь?

– Конечно нет. Такой я и есть. Однако я стараюсь, чтобы об этом не забывали. За всем не усмотришь, но если следить за отношением окружающих, можно найти себе нишу во всей этой неразберихе. А когда она появится – начать оказывать влияние на фракции. Если захочется. Я занимаюсь этим редко, потому что тоска.

Сири задумалась. Потом улыбнулась.

– Вы хороший человек, Жаворонок, – сказала она. – Я поняла это, даже когда вы меня оскорбляли. Вы не со зла. Это часть вашей личины?

– Конечно, – улыбнулся он. – Но я не знаю, что именно убеждает людей довериться мне. Я бы избавился от этого, будь моя воля. Это приводит только к одному: люди ждут от меня слишком многого. В нашей прекрасной тюрьме лучше всего то, что только ты можешь сделать нечто хорошее, что-нибудь изменить. Я видел, как это делали другие. Люди, которых я уважал. Невзирая даже на то, что в последнее время таких при дворе немного.

– Хорошо, – сказала Сири. – Я поступлю, как вы говорите.

– Ты что-то раскапываешь, я чую. И это связано с духовенством. Не гони волну, пока не будешь готова ударить. Внезапной и непредсказуемой – вот какой будь. Тебе не следует казаться чересчур безобидной – люди всегда подозрительно относятся к невинным. Хитрость в том, чтобы выглядеть средней. Всего лишь такой же ловкой, как остальные. Тогда все решат, что справятся с тобой, имея малое преимущество.

– Как в идрийской философии, – кивнула Сири.

– Вы произошли от нас, – заявил Жаворонок. – Или, возможно, от вас произошли мы. Как бы то ни было, сходства больше, чем можно судить по обманчивой внешности. Что есть идрийская философия предельной простоты, если не способ контрастировать с Халландреном? Любимый вами белый цвет? Это выделяет вас на шкале государств. Вы поступаете, как мы; мы поступаем, как вы; мы делаем одно и то же разными способами.

Она медленно кивнула.

Он улыбнулся:

– Да, и еще одно. Пожалуйста, прошу, не слишком полагайся на меня. Я говорю серьезно. Большой пользы от меня не будет. Если твоя затея выйдет на финишную прямую, но в последний миг дела пойдут плохо и ты окажешься в опасности или отчаянии – не думай обо мне. Я подведу. Это я обещаю от всего сердца и абсолютно искренне.

– Вы очень странный человек.

– Продукт моего общества, – ответил он. – А поскольку большую часть времени мое общество состоит в основном из меня одного, то я проклятый бог. Хорошего дня, моя королева.

С этими словами он неспешно вернулся в ложу и махнул обеспокоенным служанкам Сири, чтобы те наконец воссоединились с госпожой.