28

– О встрече условлено, миледи, – сообщил Тейм. – Люди завелись. Ваша деятельность в Т’Телире приобретает все большую известность.

Вивенна не знала, что и думать об этом. Она отпила сока. Чуть теплая жидкость притягивала особыми ароматами, хотя ей хотелось идрийского льда.

Тейм смотрел на нее, как пес. Дент провел расследование, которое показало, что низенький идриец говорил достаточно правдиво. Его байка о «вынужденной» преступной жизни была слегка приукрашена. Он заполнял в халландренском обществе определенную нишу – действовал как связующее звено между идрийскими рабочими и разного рода криминальными элементами.

Он также был, очевидно, ярым патриотом. Вопреки тому факту, что эксплуатировал соотечественников, особенно впервые явившихся в город.

– Сколько придет народу? – спросила Вивенна, отслеживая уличное движение за воротами ресторанного патио.

– Больше сотни, миледи, – ответил Тейм. – Ручаюсь, все преданы нашему королю. И все они люди влиятельные – среди здешних идрийцев.

Что, по словам Дента, означало людей, которые приобрели вес, поставляя дешевых идрийских рабочих и воздействуя на мнение непривилегированных идрийских масс. Эти люди, как Тейм, процветали благодаря идрийским экспатриантам. Странная двойственность. Они пользовались авторитетом среди угнетенного меньшинства, но без угнетения лишились бы власти.

«Как Лемекс, – подумала Вивенна, – который служил моему отцу и даже вроде бы почитал его и любил, но одновременно прикарманивал каждую крупинку золота, до какой мог дотянуться».

Она откинулась на спинку, одетая в белое платье с длинной плиссированной юбкой, которую трепало на ветру. Постучала по чашке, и слуга снова наполнил ее соком. Тейм улыбнулся и тоже повторно попросил сок, хотя выглядел неуместным в изысканном ресторане.

– Сколько, по-твоему, их вообще? – спросила она. – Я говорю об идрийцах в городе.

– Пожалуй, тысяч десять.

– Так много?

– В долинах с фермами беда, – ответил Тейм, пожимая плечами. – Жизнь в тех горах бывает нелегкой. Пропадет урожай – и с чем ты остался? Землей владеет король, тебе ее не продать. Нужно платить налоги…

– Да, но в случае бедствия можно подать петицию, – сказала Вивенна.

– Ах, миледи, большинству таких людей придется несколько недель добираться до короля. Что же им делать – побросать семьи ради петиции, оставив близких неделями голодать, пока из королевских закромов не прибудет пища, если петицию удовлетворят? Или проехать намного меньше, до Т’Телира? Устроиться здесь на работу грузчиками в доках или сборщиками цветов на плантациях в джунглях? Это тяжелый труд, но спрос всегда есть.

«И так они предают свой народ».

Но кто она, чтобы судить? Пятое видение назвало бы это гордыней. Вот она восседает в прохладной тени под тентом, наслаждается ветерком и дорогим соком, тогда как другие обращены в рабство, чтобы прокормить свои семьи. Она не имела права глумиться над их поступками.

Идрийцы не должны были искать работу в Халландрене. Тяжело признавать за отцом вину, но его королевство не назовешь бюрократически полноценным. Оно состояло из дюжин разрозненных деревень с плохими дорогами, которые часто перекрывались снежными и каменными оползнями. Кроме того, отцу, опасавшемуся халландренской агрессии, приходилось тратить большие средства на содержание сильной армии.

У него была трудная работа. Можно ли оправдать этим нищету людей, которым приходилось покидать родину? Чем больше Вивенна слушала, тем отчетливее сознавала, что многие идрийцы понятия не имели об идиллической жизни в ее мирной горной долине.

– Собрание через три дня, миледи, время пошло, – сказал Тейм. – Кое-кто среди этих людей колеблется после провала Вахра, но вас они выслушают.

– Я приду.

– Благодарю вас. – Тейм встал и поклонился, хотя она просила не привлекать к ней внимания. Затем исчез.

Вивенна же сидела и пила сок. Она почувствовала Дента еще до его прибытия.

– Знаете, что меня интересует? – спросил он, присаживаясь на место Тейма.

– Что?

– Люди, – ответил он, постучав по пустой чашке и вернув официанта. – Меня интересуют люди. Особенно те, что поступают не так, как от них ожидают. Люди, которые меня удивляют.

– Надеюсь, вы не о Тейме, – вскинула брови Вивенна.

Дент мотнул головой:

– Я говорю о вас, принцесса. Не так уж давно – и не важно, на что и кого вы смотрели, – в ваших глазах читалось молчаливое недовольство. Оно исчезло. Вы начинаете приживаться.

– Тогда это проблема, Дент, – ответила Вивенна. – Я не хочу приживаться. Я ненавижу Халландрен.

– Но сок, похоже, отторжения не вызывает.

Вивенна отставила чашку в сторону:

– Конечно, вы правы. Мне не следовало его пить.

– Вам виднее, – пожал плечами Дент. – Теперь, если вы спросите наемника – чего, конечно, никто не делает, – он отметит, что вы поступаете здраво, коль начинаете вести себя как халландренка. Чем меньше вы выделяетесь, тем менее вероятно, что в вас заподозрят скрывающуюся в городе идрийскую принцессу. Посмотрите на вашего друга Парлина.

– Он выглядит дураком, разряженный в пух и прах, – сказала она, взглянув через улицу, где Парлин трепался с Брюлики, держа в поле зрения путь отхода.

– Разве? – не согласился Дент. – А может, халландренцем? Вас бы смутило, если бы вы оказались в джунглях и увидели его одетым в меха или, может быть, в пестрый, как палая листва, плащ?

Она взглянула снова. Парлин привалился к стене здания и сильно смахивал на своих ровесников из уличных хулиганов, которые попадались на каждом углу.

– Вы оба вписываетесь лучше, чем поначалу, – сказал Дент. – Вы учитесь.

Вивенна опустила глаза. Кое-что в ее новой жизни действительно начинало казаться естественным. Налеты, например, свершались с удивительной легкостью. Она также привыкала передвигаться в толпе и участвовать в деятельности подполья. Два месяца назад она бы с негодованием отказалась от сотрудничества с человеком вроде Дента – исключительно из-за рода его деятельности.

Ей было нелегко смириться с некоторыми переменами и становилось все труднее понять себя и решить, во что она верует.

– Впрочем, – произнес Дент, рассматривая платье Вивенны, – вам, возможно, стоит подумать о переходе на брюки.

Вивенна нахмурилась и подняла взгляд.

– Это всего лишь совет, – сказал Дент и отпил сока. – Вам не нравятся короткие халландренские юбки, но единственная пристойная одежда, которая вам кажется «скромной» и какую мы можем купить, – сплошь заграничного производства, а потому дорогая. Это означает, что нам придется посещать дорогие рестораны, иначе будем выделяться. Это значит, что вам придется иметь дело со всем этим ужасным изобилием. Но брюки скромны и дешевы.

– Брюки не скромны.

– Коленок же не видно, – возразил он.

– Не важно.

– Я поделился личным мнением, – пожал плечами Дент.

Вивенна посмотрела в сторону и тихо вздохнула:

– Я ценю ваш совет, Дент. Просто… в последнее время меня многое смущает в моей жизни.

– Мир – запутанное место, – ответил Дент. – Этим он и забавен.

– Люди, с которыми мы работаем, – сказала Вивенна, – приводят идрийцев в город, но одновременно на них наживаются. Лемекс крал у моего отца, но все-таки действовал в интересах моей страны. И вот она я – ношу сверхдорогое платье и пью дорогой сок, когда сестру истязает диктатор, а этот замечательный, страшный город готовится к войне с моей родиной.

Дент откинулся на стуле, глядя через низкую ограду на улицу и наблюдая за прохожими в одеждах как прекрасных, так и ужасных.

– Человеческие мотивы всегда бессмысленны. И в них постоянно есть смысл.

– Сейчас бессмыслицу говорите вы.

Дент улыбнулся:

– Я лишь пытаюсь сказать: вам не понять человека, пока не уясните, что им движет. Каждый человек – герой в своей личной истории, принцесса. Убийцы не верят, что заслуживают проклятий за свои поступки. Воры думают, что достойны денег, которые берут. Диктаторы считают себя вправе для безопасности народа и во имя него творить все, что им заблагорассудится.

Он посмотрел на нее в упор, качая головой.

– Я думаю, что героем мнит себя даже Вашер. Истина такова, что большинство людей совершает поступки, которые вы называете «неправильными», по причинам, кажущимися «правильными» им. Осмысленно действуют только наемники. Мы делаем то, за что нам платят. И все. Возможно, именно поэтому на нас глядят свысока. Мы единственные не претендуем на благородные мотивы.

Он помедлил, посмотрел ей в глаза.

– В известном смысле мы самые честные люди, каких вы знаете.

Оба замолчали. Толпа текла совсем близко – река пылающих красок. К столу подошел еще один человек.

– Это верно, – поддакнул Тонк Фах, – но ты забыл упомянуть, что мы не только честны, но и умны. И обаятельны.

– Это и так очевидно, – отозвался Дент.

Вивенна повернулась. Тонк Фах стоял рядом и наблюдал, готовый обеспечить отход. Они собирались препоручить ей руководство отдельными сходками.

– Честны – возможно, – сказала Вивенна. – Но я горячо надеюсь, что вы не самые обаятельные люди, какие мне встретятся. Мы готовы идти?

– Если вы покончили с соком, – ухмыльнулся Дент.

Вивенна взглянула на свою чашку. Сок был очень хорош. С чувством вины она допила его. «Грех оставлять», – подумалось ей. После этого она поднялась и выплыла из здания, предоставив Денту, который теперь распоряжался большей частью наличности, оплатить счет. На улице к ним присоединился Клод, получивший приказ являться на ее крики о помощи.

Вивенна оглянулась на Тонка Фаха и Дента.

– Тонк, где ваша обезьянка?

Наемник вздохнул:

– Да они все равно надоедливы, обезьяны эти.

Она закатила глаза:

– Вы и ее потеряли?

Дент хохотнул:

– Привыкайте, принцесса. Одно из прекраснейших чудес вселенной – то, что у Тонка никогда не было ребенка. Небось недели бы не прошло, как он бы его потерял.

Вивенна покачала головой.

– Может быть, вы и правы, – сказала она. – Следующее свидание – в парке Д’Денира, если не ошибаюсь?

Дент кивнул.

– Идемте, – позвала она, выходя на улицу.

Ее спутники потянулись следом, прихватив по пути Парлина и Брюлики. Вивенна не ждала, пока Клод проторит дорожку сквозь толпу. Чем меньше она зависит от безжизненного, тем лучше. Ходить по улицам оказалось не так уж и трудно. В этом было искусство – плыть по течению с толпой, а не против него. Довольно скоро отряд с Вивенной во главе свернул на широкое травяное поле, которое и было парком Д’Денира. Подобно площади с перекрестками, он представлял собой открытое и живое зеленое пространство среди зданий и красок. Здесь, правда, ландшафт не искажался ни деревьями, ни цветами, не наблюдалось и людской суеты. Это было более почитаемое место.

И оно изобиловало статуями. Сотнями. Они очень походили на других городских Д’Дениров – с преувеличенно крупными телами и в героических позах; многих «украсили» цветастыми тряпицами или предметами одежды. Эти статуи были в числе старейших, какие повидала Вивенна; с годами камень искрошился под частыми в Т’Телире ливнями. Эта коллекция – последний дар Миродателя Благословенного. Статуи изготовили как мемориал всем павшим на Панвойне. Памятник и предупреждение. Так гласили легенды. Вивенна невольно подумала, что если бы люди действительно почитали павших, они не наряжали бы статуи в столь нелепые костюмы.

И все-таки здесь было намного спокойнее и тише, чем в большинстве прочих мест Т’Телира, и она оценила это. Спустившись по лестнице на лужайку, она принялась бродить среди безмолвных каменных изваяний.

Дент пошел рядом.

– Помните, с кем мы встречаемся?

Она кивнула:

– С фальсификаторами.

Дент смерил ее взглядом:

– Вам это не претит?

– Дент, за месяцы нашего сотрудничества я познакомилась с воровскими авторитетами, убийцами и – самое страшное – наемниками. Наверное, я справлюсь с парой хилых грамотеев.

Дент покачал головой:

– Это люди, которые продают документы, а не писцы, выполняющие заказ. Нет никого опаснее фальсификаторов. Имея дело с халландренской бюрократией, они могут придать законный вид чему угодно, если положат нужные бумаги в нужные места.

Вивенна медленно кивнула.

– Помните, о чем их просить? – спросил Дент.

– Конечно помню. Как раз этот план был моей идеей, припоминаете?

– Всего лишь проверяю, – ответил он.

– Беспокоитесь, что я все перепутаю?

Он пожал плечами:

– В этом маленьком танце ведете вы, принцесса. Я просто уборщик. – Он вперил в нее взгляд. – Терпеть не могу вытирать кровь.

– О, пожалуйста! – возопила она, округляя глаза, ускоряя шаг и оставляя его позади.

Когда он отстал, Вивенна услышала его разговор с Тонком Фахом.

– Что, дрянная метафора? – спросил Дент.

– Не, – сказал Тонк Фах. – Кровь есть – значит метафора хорошая.

– По-моему, ей не хватило поэтичности.

– Ну так зарифмуй как-нибудь эту «кровь», – предложил Тонк Фах. Он призадумался. – Вновь? Бровь? Мм… любовь?

«Они, бесспорно, образованны для головорезов», – подумала Вивенна.

Ей не пришлось заходить далеко, людей она увидела вскоре. Те ждали в условленном месте – возле большого Д’Денира с раскрошенным топором. Компания устроила пикник и знай болтала между собой – воплощение безобидной невинности.

Вивенна замедлила шаг.

– Это они, – шепнул Дент. – Сядьте с другой стороны у Д’Денира.

Брюлики, Клод и Парлин отстали, а Тонк Фах отправился контролировать периметр. Вивенна и Дент приблизились к статуе и поддельщикам. Дент расстелил для Вивенны одеяло и встал рядом, изображая слугу.

Один человек у статуи отметил, что Вивенна села, и кивнул. Остальные продолжили трапезу. Привычка халландренского подполья вести свою деятельность средь бела дня по-прежнему нервировала Вивенну, но она сочла, что в этом есть свои преимущества – все лучше, чем рыскать в ночи.

– У вас какой-то заказ? – произнес ближайший к ней фальсификатор, повысив голос лишь чуть-чуть – так, чтобы она расслышала.

Словно этот человек и не отвлекался от беседы с товарищами.

– Да, – ответила Вивенна.

– Обойдется недешево.

– Я в состоянии заплатить.

– Вы та самая принцесса, о которой все говорят?

Она помедлила, заметив, что рука Дента лениво потянулась к эфесу меча.

– Да, – сказала она.

– Хорошо, – ответил поддельщик. – Похоже, королевские особы умеют за себя постоять. Что вам угодно?

– Письма, – сказала Вивенна. – Я хочу, чтобы они выглядели как переписка между некоторыми представителями халландренского духовенства и королем Идриса. На них должны быть официальные печати и убедительные подписи.

– Трудное дело, – произнес тот.

Вивенна вынула что-то из кармана платья.

– У меня есть письмо, написанное рукой короля Деделина. Оно с восковой печатью и подписью.

Вивенне показалось, что мужчина заинтересовался, хотя она видела только его профиль.

– Тогда это возможно. Но все равно нелегко. Что должны доказывать эти документы?

– Продажность отдельных жрецов, – ответила Вивенна. – Вот список. Мне нужно, чтобы вы преподнесли дело так, будто они доили Идрис годами, вынуждая нашего короля платить баснословные суммы и брать на себя едва выполнимые обязательства – только бы не разразилась война. Покажите, что Идрис не хочет войны, а жрецы – лицемеры.

Ее собеседник кивнул:

– Это все?

– Да.

– Сделать можно. Мы будем на связи. Инструкции и пояснения – на обороте?

– Как просили, – ответила Вивенна.

Мужская компания встала, слуга принялся упаковывать их завтрак. При этом он якобы упустил салфетку, и ветер ее подхватил. Слуга погнался за ней и поймал, по ходу прикарманив и бумагу Вивенны. Вскоре все они разошлись.

– Ну как? – спросила Вивенна, подняв глаза.

– Хорошо, – похвалил Дент, кивая себе самому. – Вы становитесь специалистом.

Вивенна улыбнулась и вновь устроилась на одеяле, готовая ждать. На следующую встречу явится группа воров, которые по запросу Вивенны и Дента похитили кое-что из военных штабов в здании халландренской администрации. Сами по себе документы были не очень-то и важны, но их пропажа породит смятение и досаду.

До этой встречи оставались часы, что означало для Вивенны возможность отдохнуть на лужайке вдали от кричащих городских цветов. Дент уловил ее настрой и сел рядом, откинувшись на голый пьедестал. По ходу ожидания Вивенна увидела, что Парлин снова беседует с Брюлики. Дент был прав: Вивенне наряд Парлина казался диким, ибо она знала, что он идриец. Взглянув же на него объективнее, она поняла, что он прекрасно сливался с другими молодыми горожанами.

«Ему-то хорошо, – с раздражением отвернулась Вивенна. – Он может одеваться, как пожелает, – ему незачем беспокоиться о вырезе и длине подола».

Брюлики фыркнула, но с примесью здорового веселья. Вивенна немедленно посмотрела на них: Брюлики закатила глаза, а Парлин скромно улыбался. Видимо, брякнул что-то не то. А что именно – не постигал. Вивенна знала Парлина достаточно хорошо, чтобы прочесть выражение лица и заключить: он лишь улыбнется в ответ и тем утешится.

Брюлики взглянула ему в лицо и снова расхохоталась.

Вивенна стиснула зубы.

– Я должна отослать его в Идрис, – заявила она.

Дент повернулся и глянул на нее сверху.

– Мм?..

– Парлина, – пояснила она. – Других проводников я отправила домой. Надо было и его вместе с ними. Он ничем не занят.

– Он быстро осваивается в незнакомых ситуациях, – заметил Дент. – И ему можно верить. Это достаточно веская причина его оставить.

– Он глуп, – возразила Вивенна. – Не понимает половины того, что творится вокруг.

– Да, не мыслитель, но похоже, он инстинктивно умеет сливаться с окружением. Да и не всем же нам быть такими гениальными, как вы.

Она посмотрела на Дента:

– Что это значит?

– То, – сказал Дент, – что вам, принцесса, не следует прилюдно изменять окраску.

Вивенна вздрогнула, заметив, что волосы, еще недавно умиротворенно-черные, стали раздраженными красными. «Повелитель цветов! – подумала она. – Я же так хорошо справлялась. Что со мной происходит?»

– Не волнуйтесь, – успокоил ее Дент, устраиваясь, как прежде. – Брюлики не интересуется вашим другом. Клянусь.

– Парлином? – фыркнула Вивенна. – С чего мне волноваться?

– О, я не знаю, – сказал Дент. – Может быть, потому, что вы с детства были считай помолвлены?

– Это совершенно не так. Меня помолвили с Богом-королем еще до рождения!

– А вашему отцу всегда хотелось, чтобы вы вышли за сына его лучшего друга, – парировал Дент. – По крайней мере, так говорит Парлин. – Он с ухмылкой уставился на нее.

– Мальчик слишком болтлив.

– Вообще-то, обычно он довольно молчалив, – заметил Дент. – Приходится умолять его рассказать о себе. Так или иначе, у Брюлики другие узы. Поэтому вам не стоит беспокоиться.

– Я не беспокоюсь, – ответила Вивенна. – И Парлин меня не интересует.

– Конечно нет.

Вивенна приготовилась возразить, но обнаружила невдалеке Тонка Фаха и не захотела, чтобы и он принял участие в этом споре. Она захлопнула рот, когда дюжий наемник дошел до них.

– Морковь, – изрек Тонк Фах.

– Что? – не понял Дент.

– Рифмуется с кровью, – объяснил Тонк Фах. – Теперь ты можешь выражаться поэтично. Кровь как морковь. Приятный образ. Гораздо лучше, чем «бровь».

– А, ясно, – бесцветным голосом отозвался Дент. – Тонк Фах?

– Да?

– Ты идиот.

– Спасибочки.

Вивенна встала и принялась расхаживать между статуями, изучая их – пускай и с целью не смотреть на Парлина с Брюлики. Тонк Фах и Дент шли сзади на удобном расстоянии, зорко присматривая за всеми.

В статуях была красота. Они не походили на другие произведения искусства в Т’Телире – безвкусную живопись, разноцветные здания, расфуфыренные наряды. Д’Дениры представляли собой солидные глыбы, которые с достоинством старились. Халландренцы, конечно, приложили все усилия, чтобы уничтожить его шарфами, шляпами и прочей пестрой чепухой, которую понавешали на каменные памятники. К счастью, в парке было так много изваяний, что все не украсишь.

Они стояли, словно на страже, и выглядели почему-то внушительнее, чем большая часть города. Многие глядели в небеса или прямо перед собой. Каждая казалась особенной, в своей позе, с неповторимым лицом. «Должно быть, на их создание ушли десятилетия, – подумала Вивенна. – Наверное, именно тогда халландренцы пристрастились к искусству».

Халландрен был полон противоречий. Воины олицетворяли мир. Идрийцы одновременно эксплуатировали и защищали друг друга. Наемники казались лучшими людьми на ее памяти. Пестрые краски создали своеобразную однородность.

И над всем этим витало биохроматическое дыхание. Да, правили эксплуататоры, но люди вроде Брюлики усматривали привилегию в отдаче своего доха. Масса противоречий. И возникал вопрос: могла ли Вивенна позволить себе превратиться в еще одно? В человека, который поступился убеждениями ради их сохранения?

Дохи были чудесны – больше, чем просто красота или способность различать звуковые колебания и улавливать тончайшие цветовые оттенки. Больше даже способности ощущать вокруг себя жизнь. Больше, чем шум ветра, интонации в голосах и ее личное умение нащупывать людей в толпе, легко шагая в ногу с остальными.

То была связь. Окружающий мир ощущался очень близким. Даже неодушевленные предметы – например, ее одежда или веточки на земле. Они были мертвы, но словно истосковались по новой жизни.

Она могла ее дать. Они помнили жизнь, и Вивенна была в силах пробудить эти воспоминания. Но что хорошего в спасении народа, если она потеряет себя?

«Дент не похож на потерянного, – подумала она. – И он, и другие наемники умеют отделять веру от дел, которые их вынуждают творить».

Дент говорил об особом отношении людей к наемникам – оно, по мнению Вивенны, как раз потому и возникло. Разделив убеждения и действия, ты ступал на опасную почву.

«Нет, – подумала она. – Никаких пробуждений».

Дох останется взаперти. Если в дальнейшем соблазн окажется слишком велик, она отдаст его неимущему.

И станет бесцветом сама.